Если я пойду долиной смертной тени

Когда Арика заходит в дом, тепло моментально обволакивает ее, сжимает в своих нежных объятиях, почти таких же нежных, как поцелуи Кати. — Я вернулась! — Все в порядке? Тебя не было дольше обычного. Я волновалась, — будто это не заметно без слов. — Пришлось с полчаса проваляться в сугробе, чтобы солдатики не подрезали, — отвечает Арика и осторожно ставит на пол рюкзак с припасами, одновременно стягивая шапку да разматывая шарф. Только теперь она замечает взгляд, с которым Катя на нее смотрит: — Что? — Твои руки... Точно, руки. — Да подумаешь, покраснели немного! — Арика сбрасывает с плеч знатно отсыревшую куртку. — Пройдет. Катя поджимает губы и вдруг резко хватает ее за предплечье, тянет за собой вглубь дома. — Эй, ты чего? — Ничего. Обморожение у тебя, добытчица. Допрыгалась. Стой тут, я сейчас. Катя исчезает, оставляя удивленную Арику в одиночестве. «Да не может это быть обморожением, — думает она. — Сколько раз уже так было, и ничего страшного не случалось». Кастрюля, наполненная снегом, едва ли не подпрыгивает на конфорке. Газ зажигается со второй спички. — Дай сюда свои руки, я посмотрю, насколько все плохо, — требует Катя, и Арика молча протягивает ей свои ладони. Та осторожно дотрагивается до краев покраснений, обводит пятна, рассматривает слегка подпухшие пальцы. — Больно? — спрашивает. Арика только качает головой. Снег быстро тает. — Ты что, хочешь мне еще и ожог поставить? — с усмешкой произносит она. Катя хмурится. Ей не нравятся ни легкомысленность Арики, ни ее привычка шутить в ситуациях, подобных этой. — Твои руки надо сначала согреть. Над огнем этого лучше не делать, а вот вода — совсем другое дело. Арика ей верит. Как, впрочем, и всегда. — Ты обо мне позаботишься? — спрашивает она, хитро наклонив голову. — Да, — Катя отвечает сразу, не сомневаясь, не раздумывая. Скоро Арике станет хуже — покрасневшая кожа, согревшись в теплой воде, начнет зудеть, болеть и чесаться, да так кошмарно, что придется выпить даже не половинку, а целую таблетку обезболивающего. На ее руках расцветут некрасивые прозрачные волдыри всех форм и размеров. Арике станет хуже, но рядом будет Катя. Живая, теплая, заботливая, родная. И все в мире перестанет иметь значение.