Если я пойду долиной смертной тени

Зима была жестокой. Зиме было абсолютно плевать, что в Погорене ни у кого в домах не осталось горячей воды и отопления, даже у бандитов. Выживали только те, у кого оставались какие-никакие запасы. Под самый конец, когда по радио уже начали обещать потепление, их собственные запасы начали подходить к концу, и Катя заболела, не выдержав диеты из крыс и полугнилых картофелин. Арика сделала все, чтобы поднять ее на ноги, всеми правдами и неправдами добывала нужные лекарства, ухаживала за ней. У нее получилось. Катя пережила зиму, но настояла, что отнесет в больницу часть лекарств для тех, кто оказался в менее завидном положении. Арика пошла вместе с ней. Они вышли из дома днем и добрались вполне благополучно, но на обратном пути Арике не понравилось внезапное затишье, и она увела Катю по улице поменьше. На первый взгляд она была завалена так, что не пройти, но Арика знала все тайные тропы, потому что частенько бывала здесь по ночам. Теперь было даже как-то проще, пока холодное солнце освещало им путь. После одного из поворотов они наткнулись на то, что никто не хочет найти холодным зимним днем. Мальчик лежал на спине, раскинув руки в стороны, и смотрел в небо. Его ресницы покрылись инеем, губы стали синюшно-фиолетовыми, а кожа стала такого же цвета, как и снег. Глазные яблоки не замерзли, но это больше не были глаза живого человека. Они могли только гадать, почему он отказался на улице, да еще и в месте, где мало кто ходил. Может быть, потерялся, может быть, пытался от кого-то убежать. "Его догнала зима", — подумала Арика. Догнала и забрала с собой. И не спасли ни хорошие варежки, ни шубка, ни шапка-ушанка, завязанная на узелок под подбородком, ни теплая обувь. — Боже, — выдохнула Катя. Арика была не готова к тому, что могло последовать дальше, поэтому схватила ее за запястье и как могла строго произнесла: — Пойдем. Мы ему уже ничем не поможем. Катя, похоже, ее даже не услышала. — Нужно... могилу... После того, как Арика неумно рассказала ей про то, что случилось с милыми стариками из дома в южной части города, Катя тяжело воспринимала войну такой, какой она была с самого начала — с мертвыми детьми, стариками и всеми остальными. Арика поможет ей справиться и с этим тоже, но потом, а сейчас нужно было попытаться увести ее домой и приготовиться к новой череде кошмаров. — Катя, на улице минусовая температура. Скоро ночь. У нас нет лопаты. Ты только-только поправилась после тяжелой болезни. Пойдем. — Я знаю! — она раздраженно оттолкнула ее руку. — Но мы не можем оставить его прямо так, под открытым небом! Арика вздохнула. Катя всегда была более человечной, чем она — именно поэтому Арика ее и полюбила, — но иногда ее умение сострадать вызывало неприятные чувства, неприятные вопросы к самой себе. Для Арики мертвый мальчик был просто трупом. Она никогда его не встречала и не разговаривала, и ему самому уже было все равно — тогда зачем беспокоиться о нем? Но мальчик почему-то был важен для Кати. Арика быстро осмотрелась вокруг без особой надежды найти хоть что-то, но в полуразрушенном доме за окном приметила перевернутый набок пустой сундук подходящего размера. — Можем положить его туда. Это лучше, чем ничего. Катя прикусила губу, но кивнула и согласилась: — Лучше. Они легко подняли маленькое тельце, перетащили его внутрь через разбитое окно. Сундук был большой, вытянутый и одновременно не слишком широкий, очень удобно походил на гроб для ребенка, если бы не застежка замка. Катя положила мальчику на живот какую-то нелепую детскую игрушку, которая по иронии судьбы валялась тут же, на полу. — Прости нас, — голос Кати дрожал. — Мы тебя подвели. Арика не стала ее разубеждать. Она захлопнула крышку сундука-гроба и достала ножик, чтобы нацарапать на дереве "Мальчик в ушанке" и приписать месяц и год. Потом, слегка поразмыслив, Арика выскребла и Катино "Прости нас". Даже если они были ни в чем не виноваты. Катя приобняла ее со спины. — Пойдем домой, — попросила она слабо. Арика могла только кивнуть и, поддавшись неожиданному порыву, взяла Катю за руку, чтобы не отпускать ее до самого дома.