Безумие на дне бутылки.

      Американец разве что не ебнулся со стула, когда очухался. Каждый день, безо всяких на то причин, начинается с какой-то странной поебени... Чтоб прочувствовать всю квинтэссенцию, ат представьте: вы проснулись в горящем доме, в забытом богом чулане пескоструйщицы, вокруг плотная дымовая завеса цвета стеллажной пыли. Вместо попыток спастись и предпринять другие логичные действия, вы старательно всматриваетесь вперед, разгоняя ресницами стоящую в глазах соленую влагу, и пытаетесь разглядеть, как перед лицом, на допотопном диапроекторе, идет смена картинок цвета жженой сиены. И вдруг, смекаете: на всех слайдах изображены вы сами! То в осаде, то в неволе, то на алтаре, то посреди океана на туше мертвой акулы. Все, вроде, встает на свои места, но вы себя не узнаете. Бред, да? Это и есть нынешнее состояние ума Броди. “Да какого хуя?” - первый вопрос, который парень задал бы богу, оказавшись перед ним сейчас. Пространство сжималось вокруг сонного мозга, как свадебное кольцо, на опухшем безымянном; словно у сие “игры”, из-за разгильдяйства разработчиков, сломался скрипт, и попаданцу приходится потом и кровью, превозмогая себя, выбираться из экстремальной зоны к менее рискованной, к “безопасности”. Абсолютная поебень постылого бытия, с недавних пор, подзалупной рысью пристрастилась пробирается даже к американцу во снах. От подобного хотелось рвать когти куда подальше и выть, но крутить кульбиты со стулом на жопе - не комильфо; ведь это не игра на корпоративе, где нужно занять место конкурента. Это, блядь, настоящий плен.       Он до сих пор сидит на том же месте, повернутый в сторону дырявой двери, эмоционально всполошенный и не готовый встретиться с пленителем даже глазами. “На хуй новый день, если он не успел начаться, а уже говно!”       Казалось, еще секунда, и вчерашняя выпивка выйдет наружу вместо тысячи слов, но Джейсон держался, дожидаясь запоздалого отходняка. “Сначала отсос, потом сон, теперь у горла окажется нож? Ебучее похмелье.” - Голову кружило вальсом маленьких негритят. Сплошная, окутывающая пледом боль. Даже не так. Наиебанейщая боль!       По отсутствию видимых повреждении и спектром, что испытывал набор органов чувств, можно считать, что Броди давно сдох и теперь просиживает штаны в персональном аду. Все звуки, точно по бубну, хуярили в виски нечищеной лопатой; а еще, к прискорбию момента, очень больно стоял член. "Наверное, упасть на нож - лучшее решение сейчас." - Во всем вокруг можно обвинить ситуацию. И Вааса, который, если на то пошло, сохранил чужую, наговнившую ему тушку живой и даже зачем-то спас ее. Дважды.       "Ебать, да что это за хуйня вчера была?" - задался Броди стандартным вопросом обычно другого человека. Того, что проснулся с болящей жопой после бухича, на узких, режущих спину, стульях кухни, посреди кучи мятых тел. Этот кто-то там, не может подняться, ибо отлежал все мягкие места. И именно он, искренне, ненавидит наступившую субботу сильнее, чем соседа-дауна, когда навстречу, с подоконника, подачкою перепадает тусклый свет из осуждающе-смотрящей пустой бутылки всратого виски. Полные обычно никого не осуждают.       Солнце в такие дни не выходит, прячется где-то за тучами и деревьями. Людские горы вызывают его омерзение. Освещать бомжей и разбросанную тару лучами фонаря - хочет лишь добросовестный дворник, желающий сделать мир лучше, но деньги за благодеяния на голову не капают и сие активность со временем тоже неизбежно подсаживает на соседнюю скамейку или стул. Нет в мире истинных благотворителей... Бухни, брат.       Под туловищем Броди по-прежнему находилось что-то, ощущающееся как кирпич, и шаткое, как молочный зуб. Эта мебель создана для тюремных загадок. Трогаешь рукой подлокотник и убеждаешься - рухлядь. "Несите уже пики да хуи, братцы! Хоть какое-то развлечение будет в приватном аду."       При устоявшейся атмосфере уютного бомжатника, обычно хата, где восстают алкотрупы, оказывается незнакомой. Консервная банка воняет бычками, ёбыч пухнет, как после визита в улей, тело хочет похмелиться. Распластываешься в этом агрегатном состоянии без единой мысли и изучаешь потолок. Он - самое интересное и отражающее душу явление. Найти в узорах над головой можно и себя, и старых друзей, и отголоски пресной реальности. Они самые глубокие и основательные, созданные, чтоб погрузиться в белизну с головой, отказаться от приевшихся норм, позволить себе вседозволенность хоть где-то. Всех послать к чертям! Умереть и родиться. Спешить некуда и нет смысла. В собственных ботинках уже кто-то ушел, повсюду минное поле блевоты, тела, кажущиеся мертвыми и ты скорее всего не связан. *Связан*       Ты не на кухне кореша, Джейсон.       Воспоминания стремительно возвращались в голову в мельчайших подробностях. А американцу поплохело пуще прежнего: “Лучше бы я досмотрел тот дурацкий сон. Все мертвы - значит хэппи энд, никаких проблем нет, так как нет тех, у кого они могли бы быть. Блядь! Даже во кошмарах умудряюсь подохнуть не до конца, просто пиздец!” - Если бы хоть одна конечность могла малость двинуться, парень отбил бы лоб фейспалмом, а после зазеленно проблевался.       Член упирался в джинсы очень крепко, а Джейсон смотрел и дивился, не припоминая, чтоб такой выраженный утренний стояк случался позже студенческих будней. "Нужно как-то сбавить напряжение. Представить голую мертвую бабку с кишками наружу? Или вздрочнуть? Первое, после времени проведенного на острове - не канает, видел все и ничто не вызывает должные приливы мерзости; а как и на что вздрочнуть, когда вокруг только подсохшая кровь, панели, дыры от пуль и пустующее пространство и, вдобавок, запястья примотаны ебаной..." На плечи сзади упали тяжелые руки и Броди чуть не уссался со страху, прервав все свои размышления.       --- Че, обосрался, дохлопендрик?       --- Отъебись, кусок дерьма!       Утренний обмен обзывашками, будто бывалый штурман, задавал курс на весь предстоящий день. Ваас гальванически осклабился, не выказывая при этом ни капли злобы: "Хуя, строит недотрогу, исправим!"       Не меняя положения, Монтенегро наблюдал все реакции со спины. Втащить Броди за грязный язык ему никто не запретит и не помешает - это и так, само собой разумеющийся акт обучения послушанию, на оттачивание которого еще будет уйма времени. А вот взять и подключить к обычным издевкам “услуги сверх пакета тарифа язвительности” - новый способ веселиться:       --- Хорошо, что не обосрался, хвалю, amigo! Ссать то тебя выносить пришлось, заебал скулить! - Пират выдержал паузу и медленно провел большим пальцем по вене на шее Броди: - Ой, а что это тут тебе такое снилось, что щас аж штаны треснут?       --- Ты блять! - Парень качнулся в сторону от дестабилизирующих нервы прикосновений, пытаясь острить в ответ, но по итогу получилось лишь озвучивать правду и расшатывать ебучий стул.       --- А чего молчал? Хочешь помогу? Или ты перед этим снова хочешь опрокинуться на голову, чтоб свалить свое безрассудство на падение? Сосешь то охуенно, Белоснежка, не стесняйся и признай, без пыток, и почти добровольно, так глубоко берешь, как не может ни одна моя проданная шалава! Скажешь я не прав? Ну хочешь, пизданись об пол, если после снова так охотно мне отдашься, дорогуша.       Ваас отпустил чужие плечи, оставляя лишь теплый след и этим, неосознанно, даже вогнал насупленного Джейсона в ступор. “И за отопление всегда надо было платить” - парень даже толком не успел провести параллель со сном. На размышления отводились несколько жалких секунд, по прошествию которых, испанец волной вернул ладони обратно, безумно присвистывая. Так он безрезультатно провоцировал пленника на словесную реакцию, которая, по сути, не играла бы существенной роли. Тело выдало Броди с потрохами еще до начала болтовни и никакие слова, увы, уже не помощники. Стоящий видел необходимое и не нуждался в объяснениях с возражениями. Он, как кот, потянулся пятерней вниз, по груди, оставляя участок у шеи Джейсона красным, аки молодая кета.       "Да ну нахуй! Что происходит с этим островом? Я умер?"       Остановка горячего аттракциона внезапной тактильности пришлась на нижних кубиках пресса, чуть выше расстегнутого ремня карго штанов. Эти дьявольские загорелые руки... Джейсон, как назло видел каждый миллиметр, и казалось, разучился дышать животом. К подобному разврату в погибельных условиях жизнь не готовила! Лицо антагониста четко ощущалось над самым ухом, что добавляло ситуации рьяности в развитии, мужчина размеренно втягивал в себя воздух рубки вместе с гормональным шкалом своего пленного и даже не думал прекращать его провоцировать.       --- Отъебись. - Произнес Броди иным, менее колючим тоном. Вражда враждой, а удовлетворением собственных потребностей он все-таки был заинтересован.       Монтенегро, ухмыляясь, зашел с левого края вместе с другим, еще более расшатанным стулом, и собственнически поставил рухлядь напротив связанного. Выглядело аки начало расспроса, но полуголый Броди все портил, смущаясь, как восьмиклассница со стоячим хером. Допрос с пристрастием, от слова страсть.       Под звук гаркнувшей на крыше птицы, Ваас свойски плюхнулся на тлетворного деревянного страдальца, и с ходу разместил на коленках Джейсона крупные кисти рук. “Добро пожаловать в кабинет венеролога!”       Учинявшееся безрассудство подначивало на новые и новые идеи. Испанцу приходилась по вкусу растерянная беспомощность сестринского, новоиспеченного, но уже кинутого, светилы; который наконец, решил притихнуть и подыграть его тупым подколам. Все таки, с чем черт не шутит! Неустойчивая психика, контроль положения и нож - то, против чего лучше не возникать, будучи единственным объектом сосредоточения внимания, на коем, в случае чего, все вышеперечисленное отразиться, самым что ни на есть видимым образом.       Бесцельно метаясь в анфиладах логических тупиков, Броди внезапно нашел в себе силы нескромно взглянуть в светлые очи пирата и дать тому понять, что в сложившейся совокупности обстоятельств он признал чужую власть над собой. Это было не просто, ведь подобное - невероятно не характерный паттерн поведения американской гордыни. Джейсон давно научился терпеть дерьмовое отношение и уже относительно привык смиряться. Стыдился, что "привык", ведь то была не боль, холод и отсутствие кислорода. Смирение вело извилистой дорожкой к истерзанным теплым ладоням, убивавшим тысячи людей, длинным фалангам, что он лично вылизывал от винных следов, к улыбочке, от которой по спине бежит табун мурашек. К тому, чему раньше сидящий предпочел бы карцер строгого режима.       Его эмоции - таз бурагозящих нечистот, кои Ваасу хотелось пожрать до последней гнилой капли. В Джейсоне скооперировалась целая куча проблем и переживаний, страхов и отчаяния, жажды и похоти. Он исторгал бурю спектров и швырялся остаточным дерьмом из своего осушенного болота. Оставалось затащить. Затащить маленького зашоренного мальчика подальше в лес, на съедение волкам. Остаться должен только обновленный Джейсон, кровожадно-ебанутый Джейсон, готовый на все Джейсон, подчиненный чужой воле Джейсон.       Поддерживая зрительный контакт, Броди вынуждено краснел не столько от действий, сколько от воспоминаний, которые, на удивление, больше не казались ужасным недоразумением. Интерес поступал с обеих сторон. Подумаешь, отсосал, с кем не бывает… Большие пальцы аккуратно надавили на ямочки под коленкой.       --- Я тебе что, приставка?       Ваас замер, не меняя положения, и изучающе поелозил глазами по пунцовым щекам сидящего, заставляя дважды подумать о том, стоит ли вообще открывать свою нахальную пасть перед начальником положения и завсегдатаем острова. Раньше только Хойт не брезговал выражаться по поводу и без, но то и был первый человек на Рук, а не бледножопый заморыш, возомнивший себя палачом для плохих парней.       Монтенегро тщательно анализировал все мимические особенности “приставки”, не пытаясь намеренно искать слабых сторон. Раньше безусловно стал бы, дабы потом использовать и склонять американца к различным богомерзким вещам; но нынче, в данной деятельности необходимость почти отсутствовала полностью. Сидящий - без пяти минут личная сучка. А еще и с такой проблемой в штанах, при которой никто не сможет долго выстраивать пантомимный игнор, тем более перед врагом. Все прозаично просто: Джейсон сам попросит помочь, надо его только подтолкнуть.       Прожигающий, сдвинутый по фазе, взгляд безумца - иглы под кожу любому нормальному человеку, коих в рубке совсем не наблюдалось. По ощущениям - будто жопой на еже сидишь. Сплошные гляделки и издевки приправленные атмосферой перегруженности.       Ваас знатно угарал как внешне и так внутренне, с момента, где белый, будто айран северного неба, Броди, на глазах меняется и переходит в икорно-красный. К сие лабильности испытал бы зависть фосфор, если бы мог.       --- Белоснежка, ты хочешь чтобы я остановился сейчас, здесь?       Ваас перемещал руки движением, аля: "заправляю простыню в дальний угол" и даже слегка приподнялся с места для эффектности, не сводя при этом хищных глаз с противоположных. В колодезных провалах расширенных зрачков отчаянно и смело зрела нечеловеческая похоть, когда испанец расстегивал ширинку.       Грязная мешанина на физиономии Броди выражала то же, что застывает на лице у человека горящего заживо; при том, что этот самый человек всю жизнь мечтал сгореть заживо. Ваас назвал это "ебанутый" и тем самым полностью описал.       Если обозначить происходящее дали бы Джейсону, он назвал бы себя жертвой, склоненной к насильственному акту и о прочий бла-бла-бла-kal.       Влажная от предэякулята ткань светлых трусов, натянулась, аки паруса во время бури и обладатель лишь сильнее раскраснелся. Угораздило же так вляпаться. Увы, после не выйдет все свалить на волю случая, вино или, что хуже, на известное всеми изречение "один раз не пидорас", покуда раз не первый. Пират тем временем несильно сжал член сквозь хлопок, смакуя искры, что полетели из глаз Броди, от одного только касания.       --- Ты знаешь, что такое безумие, Джейсон?       Американец напрягся всем нутром, как тромбонист, у которого в трубе застряла дохлая мышь.       --- Блядь! Нахуй!       --- Ты так многословен, детка!       Сквозь пелену сексуального желания, связанный видел Монтенегро, как спасительный остров в океане страданий. И зная этот "остров", называть его "спасительным" - кощунство. Скорее Ваас - океан безумия, в котором есть островок похоти, и сейчас Джейсон хотя бы не тонет.       "Это сон, это все ебучий сон!"       Забинтованные пальцы безотлагательно избавились от лишней тряпки и крепко взяли в плен вожделеющую плоть. У Броди душа в пятки ушла. Стояк пульсировал, как виски у пробежавшей стометровку бабки преклонного возраста и забирал в себя всю остаточную энергию пробудившегося тела. По ногам промчала очередная судорожная волна жарких мурашек. Внутри все переебало хлеще чем город в фильме "Начало". Этот мир не настоящий. Этот день не настоящий.       Парень больно закусил губу и попытался представить Лизу, но ничего путного не вышло, плохо старался. Все потоки рассудка ушли в утренний стояк, а тот, как известно не умел думать. Судить хуй за его выбор, когда перед лицом мужская физиономия, к тому же, донельзя сексуальная в своем проявлении, не имеет толики смысла. Сколько бы Ваас не прожил здесь без наркотиков - это явно пошло на пользу его внешнему виду. Засухаренный Броди попал под влияние пиратской фейсточилки и готов был откинуться на месте. "Если мне остался час жизни или это сон, то хочу вина и отсос!" - Последняя выпорхнувшая из черепушки мысль, адресованная прямиком высшим силам.       Смещать взор с лица напротив Ваас не спешил, хотя тот уже открыто пялился на его руки. Изнемог парниша от маниакальной мании вражеских намерений. Да так, что окситоцин застучал по голове с прицельной “мягкостью” киянки. Такой кайф получают юные наркоманы, что еще не успели познать неизбежные ужасы ломки и передозы. Чистый кайф, пожирающий. Если продолжать смотреть на визави, то в теории можно кончить и без использования рук.       --- Развяжи меня. Пожалуйста. - В тихом шепоте впервые ощущалась искренняя просьба, без сарказма и жажды мести.       Испанец вдыхал и насыщался чужим желанием иметь возможность влиять на происходящее, но не давал тому шанса на продолжение, хотя, судя по вчерашним выходкам Броди со свободной конечностью, от его сегодняшней версии можно было ожидать совершенно разных исходов, вплоть до подставленной задницы. Выгода высока настолько же, насколько высок и провал в случае, если это поведение - провокация. Пират погрузил внимание в отчаянно пошлые глаза, быстро сплюнул на кисть, которой свойски устроился на чужом члене и почти сразу начал остервенело дрочить. Нечленораздельные звуки градом посыпались из охуевше открытого рта, не в силах быть прерванными владельцем. Ситуация заводила механизм внутри испанца, также, как и в запрокинувшем голову Джейсоне. Он мог бы с легкостью сейчас исполнить роль наебнувшихся часов с кукушкой, шестеренки в которых, к прискорбию, отлетают, каждые пять минут под разражающийся грохот остервенелых ударов вылета поганой деревянной птицы, которая живет своей личной жизнью. Ку-ку, ку-ку, ку-ку. Обладателем таких часов может стать лишь глухой аутист, что то и дело радуется прогрессу болезни. Кукушка - развлекушка.       --- Не развяжу, мне нравится.       Стул - электрический, шокером служит рука. Чертовски неправильная ситуация, оказавшись в которой можно лишь наслаждаться и корить себя за это. Броди извивался, как попавший в лужу червяк - то был немой стон на грани оргазма. Седалище под ним скрипело не отставая и почти разваливалось на щепки. Уже, наверное, лет сто со стулом никто не проводил никаких манипуляций, а подобных порно-экзекуций и в помине не было.       Парень опустил голову и уперся глазами в торс пирата, не переставая подрагивать от кайфа. Человек напротив - квинтэссенция зла и зла. Он пытает, он ломает, он истязает трепещущую душу, держит в клетке и смеется над каждой неудачей. Ваас хочет уничтожить его изнутри, уничтожить даже самые приятные чувства прошлой жизни, смешать их с грязью, с новыми воспоминаниями о том, кто теперь с ним развлекается. Он был чудовищем и спасителем. Синей Бородой, в чьем подвале тлели прошлые жизни, эмоции, собственные желания угодить сестре. Он заманил Броди в свой рассудок, тем самым, запирая и себя в ловушку. “Держи друзей близко, а врагов еще ближе.”       Пират месяцами ждал их встречу, обмозговывая предстоящую победу и долгую, мучительную пытку говнюка перед убийством. Он смеялся над смертью, гуляя по распахнутому вороту берегов. В голове возникала целая сказочная мечта, о самосуде над чужеземной принцессой, где не будет никаких жалостливых сцен. Волны же, пели в такт мысли, очаровывая помутненное сознание. Они всегда знали, о намерениях островитян и смывали песок с их прохудившихся берц, запуская вовнутрь свою влагу. Это был ритуал. Местные так отпускали грехи, а контрабандист освежал фантазию.       Однажды, в одном из подобных променадов, безумец неожиданно увидел Белоснежку за подготовкой к обеду. Парень не замечал явной угрозы. Он был занят и долго сидел у воды, счищая чешую с большой рыбы. Спокойный и хладнокровный Броди в своей жестокости столь походил на наблюдавшего, что тому даже не захотелось достать оружие. Зрелище затянуло так, что Ваас сдвинулся с места лишь после того, как в обувь сверху залилась вода. Появился неподдельный интерес и повод пасти свою добычу.       Ваас рассчитывал каждый шаг, запоминал маршруты, чувствовал каждый вдох Броди, шпионил за ним прямо до койки, куда ради смеха подбрасывал светошумовые и слезоточивые, натравливал на спящего варанов; и даже, всего один раз, направил ствол в голову, так и не решившись на обычное скучное физическое устранение. Монтенегро знал, что сестра бросит Белоснежку на растерзание толпе, знал, чем кончится ее интрижка, знал, что потом пацан сбежит в лес, и уже там, они сразятся насмерть, но не думал, что так скоро. Всего-то неделя отдыха от слежки, и Джейсон сам приперся к нему домой. Неслыханный подарок.       Его не захотелось убивать в тот день, настроение было не подходящее. Появился третий шанс пережить столкновение. “Беги, мол, беложопый засранец, встретимся в аду чуть позже”, а засранец взял и остался, полез под горячую руку, нарвался. Нелепый, в одних штанах, со сраным ножом. Он не должен был подохнуть так. Слишком скучно. Ваас смиловался, но не обязался этим защищать полутруп врага от сестры. Так вышло. Стечение обстоятельств.       По плану не предполагалось, что Броди в ответ на вынужденное спасение, подскажет о нападении ракьят. В планах не было набухивать его, и доказывать что-то, держа так близко, буквально в собственной ладони. В планах не было привносить в жизнь врага наслаждения от собственных рук. Да и если на чистоту, вообще не было никакого плана...       “Игра с огнем” - это ли именно то, чего хотелось Джейсону, будучи на незнакомом острове? - “Определенно нет. Несомненно да.” Американец оказался тем еще прохиндеем в контактах со смертью, с Цитрой, с Ваасом. Он рассыпался в их тени и тут же собирал из осколков новую личность: колючую, цепкую, пылкую, в разы сильнее прежней. Он настолько перестроился, что перестал помнить момент, когда впервые стал таким податливым в чужих руках. Вчера ли это было? Плен, побег и куча событий после, думается, будто прошла целая неделя. На деле - считанные часы.       Где-то внутри, с хлопком взорванного шифера, надломились позабытые устои. С губ почти сорвалось "Сними майку", но Джейсон сдержался. Подобной реплике не суждено было выпорхнуть на волю ни при каких обстоятельствах. В голове еще оставались мозги, а в них и побуждения остаточной осторожности. Инстинкт самосохранения барахлил, но не мог покинуть тело полностью. Столько раз уже смолчал, и хер знает что бы было, не держи Джейсон в узде свой язык. Может пират и правда просто снял бы майку… Этого еще не хватало! Чтоб Ваас подумал лишнюю чушь, когда его рука так сексуально обхватывает член.       “Кайфы я себе ни за что не обломаю! Это определенно лучшая дрочка в жизни, и кем бы он ни был, отрицать факт невозможно.” Фосфены перед глазами, пот стекающий по лицу и слезы на распахнутых во всю орбитах - то, на что не рассчитываешь, но оторваться уже не можешь. Джейсон без чужих обнажений был на пике, и казалось, сердце остановится быстрее, чем он кончит.       Что ощущает человек во время оргазма, который дарит ему его враг?       Наверное то же, что ощущал бы, будь это его друг, но умножая на три.       Свободная кисть пирата, словно по обыкновению, оказалась на лице пленного, порождая неясное желание лизнуть истерзанные фаланги. Джейсон плыл по течению. Мягкая кожа провела по трехдневной щетине щек. Теперь врагам хотя бы не нужно было разговаривать.Тело делает всю работу языка.       Броди тихо простонал, повернув голову так, чтоб упереться носом вглубь ладони. Его было почти не слышно, но страсть передалась конвекцией по всей поверхности кисти испанца. Невероятно приятными представлялись чужие пальцы. Хотелось, как во сне, чтобы Ваас как можно дольше не убирал руки. Пускай и есть в этом ощущении доля сближения, но сейчас подобное с лихвой можно допустить.       Ваас провел рукой чуть ниже, прикладывая большой палец на приоткрытые губы. Это была проверка на ебанутость. Очередная. “Покажи себя, детка!” Джейсон, практически не мешкая, открыл рот и вобрал внутрь фалангу, с которой давно сошли винные следы. Они больше не были необходимы. Запах рук этого человека сводил с ума не хуже чем его хваленый алкоголь, он опьянял и невербально заставлял подчиниться.       --- Какой ты похотливый, amigo, кто бы мог подумать!       Джейсон был на пике, и то ли от томных ноток голоса Монтенегро, то ли от совокупности его действий; без предупреждения, обильно закончил тому в кулак, не специально попадая на чужие штаны. Яйца опустели вместе с головой.       --- Сука! - Джейсон умудрялся шепеляво материться с пальцем во рту, при этом не задевая тот зубами. Этакая "нежность" мало чем была оправдана, кроме, разве что того, что парень на секунду испугался за целостность собственного достоинства, зажатого в смуглой руке.       Пират же, встал, как будто на автомате. Никаких претензий. Он получил что хотел - активность и податливость Белоснежки. А “помощь” - своеобразная игра на опережение. Все в плюсе.       Без каких либо эмоций, испанец заправил полустоячий член пленника обратно в боксеры и вытер руку о собственные, уже перепачканные семенем штаны, так, что Джейсон углядел чужой стояк. Он мало удивился и был готов к очередному заглоту, который чуть ли уже не предложил самостоятельно, как ответную взаимовыручку. Но резко передумал. Внутри еще оставался голос гордости, который, охуевше от всего, присягнул дурную попытку. Парень однозначно и бесповоротно двинулся кукухой. Сломался. "Шестой раз точно погибну уже по настоящему, я же не кошка, в конце концов!"       --- Так, hermano, мы не договаривались! - Он показал руками на перепачканные штаны.       Джейсон промолчал.       Не каждый день увидишь врага в собственном семени, еще и после вчерашних-то происшествий. Абсолютный бред! Все смотрелось невероятно отшебушенным и вообще, не по канону. Должен был произойти какой-нибудь бездумный конченный секс, а потом, такой же бездумный выстрел в изможденную Джейсонову голову. Никаких нежностей и хороших воспоминаний, никакого утреннего оргазма и спасений от ракьят, никакого блядского желания отсосать за услугу... Почему он все еще жив, дышит, и умудряется искренне испытывать истому от рук жесточайшего из убийц, который, вроде как, даже не хочет размозжить ему башку за испачканные штаны - Броди не ведал.       “Значит, все таки, это продолжение сна во сне. Жуткий пиздец… Чем я так траванулся и заслужил это? Настоящий Ваас давно бы порезал мой член на чипсы и скормил Цитре. Я в коме? Блядь. Проснуться - уже необходимость, а то ощущение безнаказанности и привязанности к этим накаченным рукам точно погубят мне всю психику к хуям!"       Испанец проследовал за отражением мысли в глазах сидящего. “Принцесса в сплошных непонятках. Это хорошо.”       Улыбаясь результату непредвиденных деяний, контрабандист отошел ближе к выходу и заглянул в темный угол за панелями. Туда он давно припрятал М5. Сейчас она была ему нужна. Пыльная, незаряженная убийца мешающихся под ногами насекомых, именуемых ракьят, приятно холодила руки. Ваас несколько раз провел ладонью по прикладу забытой малышки, и очистил тем самым ее от грязи, дабы полюбоваться старой подругой; на что у Броди, кажись, снова начал привставать, уже непонятно почему.       Испанец резко направил на пленного оружие и многократно нажал на курок подражая выстрелам:       --- Пиу-пиу-пиу!       Сегодня его тугоплавкое настроение обещало остаться хорошим надолго. Джейсон испуганно зажмурился, ожидая, видимо, расстрела. “Дурила! После всего, что только что было, ты все еще в это веришь?” - Ваас по доброму расхохотался, и доставая из-за пазухи патроны, обернулся к выходу из рубки.       --- Ну и рассмешил, hermano! Я пошел. Развлекайся тут, хули! - Пират одной рукой быстро провернул люк и шагнул было вперед, но тут же, будто вспомнив старый анекдот, внезапно замер в дверях:       --- А за штаны я с тебя еще спрошу, пидор ты бледножопый! Морально готовься. - Он ухмыльнулся и, наконец, покинул душное помещение.