Не повезло тебе, Чон Уён

— Аминь, — сказав это, молодой человек прикрыл глаза, прижимая сложенные ладони к губам. Правая из них была обмотана довольно крупной цепью с крестом из чистого серебра.       В зале повисла гробовая тишина, никто из прихожан не смел издать даже малейшего шороха. Лишь когда глаза священника открылись, и он сделал первые шаги, которые эхом раздались в огромной церкви, все смогли расходиться. Кто к выходу сразу направился, благодарно кивая, а кто-то подходит, чтобы спросить совет на счёт многих вещей, что тревожат сердце и душу.       Дождавшись, когда последний, как он думал, человек выйдет из здания, немного уставший вздох слетает с губ. В этот же момент он слышит смешок. Мягкий, бархатный, который пробирается под кожу, вызывая табун мурашек. Повернув голову, мужчина встречается с раскосыми глазами, в которых хотелось утонуть, медленно задыхаясь. — И не надоедает тебе выслушивать по тысяче раз одно и тоже, Уён-а? ~ — парень ступает ближе, и его шаги раздаются эхом по всей церкви. — Тебе не понять, дитя порока, — вполне спокойно это сказав, Чон полностью поворачивается к нему. К тому, кто появляется уже не первый месяц в его церкви. Слышится новый смех. — Не смеши меня, Уён-а! — демон встряхивает крыльями, складывая их за спиной. — Каждый раз говорят о грехах, как они сожалеют. Но ты же понимаешь, что это всё притворство, — звучало скорее, как утверждение, а не вопрос. — Я верю в то, что это правда. Они не такие как ты, ди-, — его перебили, не давая продолжить. — Дитя порока? Сколько я хожу к тебе, ты ни разу не назвал меня по имени, хоть и знаешь его, — он перешёл на полушёпот, подходя всё ближе. Чон, на автомате, отходит назад, пока его спина не встречается со стеной. Прохлада бетона заставляет вздрогнуть, особенно, когда рядом с головой опускается чужая ладонь, а лицо приближается к собственному, почти касаясь носами. — Всего два слова, Уён-и~. — Слишком много чести для тебя, — сквозь зубы цедит младший, смотря прямо в глаза. Секунда, и они расширяются от удивления, когда на его правое бедро опускается чужая ладонь, которую тут же пытаются сбросить. — Не трогай меня! — Ох, священник решил показать из чего сделан? ~ — сказав это, на лице инкуба появляется оскал, а по губам пробегается довольно длинный язык, из-за которого во рту у Уёна тут же пересыхает. А второй парень времени зря не теряет, медленно и тягуче оглаживая уже двумя руками стройное тело. — Ты такой сексуальный, Уён-а. — Молчи! — не смотря на слова, руки с неохотой пытаются оттолкнуть чужие.       Ему стыдно. Стыдно признать, что он невероятно хочет его. Все эти месяцы, тот ни разу не использовал феромоны, пытаясь затуманить чужие мысли и заставить умолять о сексе. Если бы он хотел, он бы давно воспользовался его телом, тут же отправляясь обратно в ад. Однако, тот никогда не делал этого. Именно это стало причиной того, почему Уён не выгоняет его и даёт касаться себя. — Правда? — сладко тянет инкуб, дразняще почти касаясь чужих губ. — Назови меня по имени, тогда отстану, — он говорит это довольно серьёзно. Чон никогда не понимал, почему тот так жаждет этого. Однако, он действительно поверил в то, что тот будет удовлетворён, и не станет его трогать. Наивный. — Отстань от меня, Чхве Сан, — сказав это, Уён тут же чувствует, как его талию сжимают с невероятной силой, что скорее всего останутся синяки от пальцев, а чужие глаза прикрылись будто от наслаждения. — Ай! Ты что твор- — Боже, наконец-то, — когда чужие глаза открылись, по спине священника прошлась дрожь. На него смотрели голодные глаза, радужка которых окрасилась в ярко-алый цвет. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего, особенно, когда его притянули ближе. — П-Пусти меня! — младший начал брыкаться, от чего хватка усилилась, а между ног протиснулось колено, не давая и шанса отстраниться. — Ох, — начал инкуб, обнажая ряд белых зубов, со слабыми намёками на клыки, — не повезло тебе, Чон Уён, — задумчиво произнеся это, он снова огладил тело, — приглянуться такому инкубу, как я. — Что ты нес-мхм, — к сожалению, Чона прервали сановы язык и губы, которые впились в его собственные в остервенелом поцелуе.       С каждой секундой воздуха становилось всё меньше, но Сан будто не собирался отстраняться. Его длинный язык доходил до самой глотки, не давая и шанса уйти. Он исследовал каждый миллиметр чужого рта. Жадно, будто давно хотел это сделать, но никак не мог. Священник же пытался отстраниться всеми силами, даже Богу молиться пытался, но всё тщетно, его явно не собирались отпускать.       В какой-то момент даже появилось желание ответить на поцелуй, пытаясь перехватить инициативу, но он не мог. Не мог, потому что гордость слишком сильно душит его, чтобы так сделать. — Ты такой сладкий, Уён-а, — оторвавшись от столь желанных губ, горячо прошептал инкуб, не сильно отстраняясь от чужого лица. Одна из рук пробралась к аккуратной шее, несильно сжимая. — Ч-Что ты делаешь? — слабо процедил младший, хватаясь за кисть чужой руки то ли подначивая сильнее сжать её, то ли отстранить от себя. — Я? — с наигранным удивлением спрашивает Сан, убирая ладонь в сторону, большим пальцем подпирая чонов подбородок. — Я собираюсь показать тебе рай, — звучит комично слышать такое от адского существа, но почему-то эти слова заставили член заинтересовано дёрнуться. — О, я смотрю моему человеку не терпится уже ощутить это~, — после этих слов, мир Уёна развернулся на 180 градусов и перед его лицом уже бетонная стена.       Он не оставляет попыток вырваться, хоть они и были слабые. Для него это грех. Позволить демону ступить ногой в церковь — уже считается преступлением против небес. Но, с каждым грубым поцелуем в шею, с каждым грязным словом на уже покрасневшее ухо, с каждым поглаживаем чувствительных мест — внутри него всё сильнее разрастается желание. Чон каждой клеточкой тела хочет Чхве Сана, но в слух никогда этого не произнесёт, не позволит ни за что ему услышать… — Блять! — с уст священника срывается бранное слово, стоит почувствовать довольно сильный укус на правой ягодице. — Ай, ай, ай, — начал причитать Чхве, — ругаться, да ещё и в священном месте. Как-то не по-божески, не думаешь? — Уён бурчит что-то не разборчивое, что заставляет издать лёгкий смешок. Инкуб поднимает мантию и гортанный рык вырывается из его горла, от чего у младшего побежали очередные мурашки. — Даже бельё не надел. Как часто ты ходишь нагой под мантией, зная, что я приду к тебе? — Не твоё де-е-о Боже, — он не успевает ответь, как чужой язык размашисто прошёлся по сжатому колечку мышц.       Сан лижет и сосёт так, будто он голоден до секса уже давно. С каждым движением его языка, тело снова и снова пробивает будто током, заставляя сдерживать стоны. Губа уже почти кровоточит, но попытки Уёна сдерживаться терпят крах, стоит языку проникнуть в нутро. Он вертится, по ощущениям, на 360 градусов, оглаживая стенки с нажимом. Стоит кончику коснуться комочка нервов, звонкий стон тут же разлетается эхом по всему зданию. Без предупреждения, язык тут же начинает двигаться в остервенелом темпе, каждый раз попадая по простате. Слюны настолько много, что чувствуется, как она стекает по внутреннему бедру. Уён в этой эйфории и громких стонах что от него самого, что от Чхве, даже не замечает, как в него проникает палец, двигаясь в такт с языком. — Я смотрю, тебе очень хорошо, малыш, да? — оторвавшись от уже покрасневшей дырочки, Чхве встаёт на ноги, прижавшись всем телом к человеку. Он добавляет сразу же два пальца, ведь чувствует, что он уже неплохо растянул Чона. — Ты так втягиваешь мои пальцы, боюсь представить, что будет, когда я проникну в тебя, заставляя стонать моё имя во всё горло. — Я ни за-ах-а что не произнесу тво-о-ах имя, — сквозь стоны, пытался возразить младший. — О, я смотрю, у тебя есть ещё гордость, — прорычал Чхве, ускорив движение своих пальцев. В этот момент из младшего вырвался ещё один стон, лаская слух. — Посмотрим, как ты заговоришь после этого, — он вытаскивает пальцы с характерным хлюпаньем и спускает штаны до щиколоток.       Сан переворачивает священника лицом к себе, и глаза того инстинктивно опускаются вниз, сразу же расширяясь. Он примерно понимал, что чужой член не маленьких размеров, но чтоб настолько. Небольшой страх тут же поселился в теле, что инкуб сразу почувствовал. — Я-Я не смогу его принять, он слишком-, — ему не дают договорить чужие губы, которые напали на него в безумно мокром поцелуе. — Не волнуйся, малыш, — прошептал инкуб, поднимая чужое колено, — я тебя хорошо подготовил, — после этих слов, Уён почувствовал головку члена у своего входа. — Может не сто-АХ! — он не успевает договорить, как чужое возбуждение начало медленно проникать в него.       Чону кажется, будто у него жар. Его распирает изнутри, будто вот-вот его разорвёт пополам. Инкуб целует куда только попадётся, шепча что-то успокаивающее на ухо, но звон не даёт его услышать. С каждым сантиметром, на глазах появляются слёзы, которые не дают сфокусировать взгляд, а стоит бёдрам соприкоснуться с его задницей, как предательская слеза скатывается по щеке. — Вот видишь, — слизнув солёную жидкость, подал голос Чхве, — а ты говорил, что не сможешь, — подождав пару секунд, он начал неспеша двигаться, почти полностью выходя, и так же медленно проникая.       Жгучий дискомфорт с каждым движением чужих бёдер пропадал, уступая место приятному ощущению заполненности. Уён начал тихо стонать, откидывая голову назад и жмуря глаза. Ему было невыносимо приятно, и он понимал, что старший прекрасно это чувствует, но признавать это не собирается. — Я смотрю, ты уже готов, малыш, — жадная ухмылка прошлась по губам. Не предупреждая, он закидывает вторую ногу себе на плечо.       Младший непонимающе смотрит Чхве в глаза и именно в этот момент, санов член резко входит до конца. Головка тут же попадает по простате, вызывая дрожь во всём теле. Старший не жалеет священника, беря сразу же быстрый и грубый темп. Их лица находятся в парах миллиметрах от друг друга. Сан буквально ловит все стоны в свои губы. Чон смотрит в глаза напротив и не может отвести взгляд. Вокруг них воздух уже полностью пропитался страстью и похотью. — С-Са-ах-ан, пожалуйста, — Уён просит жалобно, забив на всю гордость. — Что пожалуйста? — Чхве говорит с небольшим придыханием, не сбавляя темпа. — Я уже б-близко, — тихо шепчет младший, громко выстанывая между слов, не в силах себя сдерживать. Сразу же после этого, он кончает, гортанно вскрикивая чужое имя.       Сан же не останавливался ни на секунду, продолжая втрахивать тело перед собой в стену. Младший уже не сдерживал слёз, просил быть помедленнее, однако его будто не слышали. Он чувствовал, как его сверхчувствительное нутро сжимает чужое возбуждение, на что плоть внутри дёргается. — Малыш, ты такой тугой сейчас, — буквально рычит в чужую шею инкуб, впиваясь пальцами в бёдра. Там точно останутся синяки, но это никого сейчас не волнует. — Сан-а, кончи в меня, пожалуйста, — скулит младший, сильнее сжимая Чхве внутри себя. — Твоё желание — закон, — усмехается старший, ускоряя движение бёдер до невероятной скорости.       Через пару толчков, Уён чувствует, как внутри разливается тёплая сперма. Сан сильно зажмурил глаза, жёстко входя несколько раз, пытаясь войти как можно глубже. Младший смотрит на него и ему кажется он невероятно красивым. Даже с мокрой, от пота, чёлкой и одеждой, что прилипла к телу, подчёркивая всё, что надо. Они дышат загнанно, не говоря ни слова. Ощущение, будто они сейчас и не нужны.       Инкуб тянется вперёд, оставляя мягкий поцелуй, и, наконец-то, получает ответ. Они осторожно касаются губами друг друга, вкладывая все чувства. Чон прижимается как можно ближе, будто парень перед ним может пропасть в любую секунду.       Но, этого не происходит. Спустя мгновения, Сан помогает привести младшего в порядок, и нежно заправляет прядь за ухо, аккуратно прикусывая мочку. Этот человек вызывает в нём такой вихрь эмоций, которые словами никак не объяснить. — Я обязательно вернусь к тебе завтра, малыш, — тихо шепчет, будто их может кто-то услышать ещё. Пусть священник вряд ли когда-нибудь произнесёт это вслух, но он точно будет ждать их новой встречи.