***
— Вик, ты молодец, что стараешься найти подход к девочкам, но впредь, попрошу соблюдать правила. Пока внутреннее видеонаблюдение не работает, ходить ночью по дому строго запрещено, — Один из главных редакторов остановил меня утром по дороге на завтрак, и вот уже пять минут я слушаю нотации. — Я поняла, больше не повторится, — Если честно, уже очень хотелось, есть и мысленно я раз пять послала его нахер. — Будем на это надеяться, — Я закатила глаза, как только мужчина обошел меня, и направилась в противоположную мне сторону. К сожалению, на нас также распространялось правило здоровой еды, и поэтому на завтрак у нас было вареное яйцо, листья салата и чай. Не знаю, как мы поедем на испытания сегодня, но я проголодалась после того, как поднялась по лестнице к себе в комнату. Мы все дружно переоделись и вышли к автобусу, который уже ждал нас во дворе. Это был второй раз, когда я видела Лизу. Как я поняла, утром она успела познакомиться со своими девочками, но, тем не менее, она выглядела довольно отстраненно, а в автобусе вовсе села одна. Путь был не близкий, нам нужно было поехать в другую часть Москвы, поэтому кто-то спал, кто-то разговаривал друг с другом, но мое внимание привлекла Аня Загвоздкина, которая сидела совсем одна. — Нет настроения? — Я плюхнулась на соседнее сиденье, усаживаясь в пол оборота к ней. — Да так, не особо, — Сырок пожала плечами. Она хотела продолжить, но Таня перебила ее. Девушка сидела возле окна в соседнем ряду. — Фу, че ты с ней разговариваешь, — Она обратилась ко мне, указывая на Аню. Лиза оторвалась от телефона, посмотрев на девушку из своего факультета, но она лишь окинула нас безынтересным взглядом и снова уставилась на экран. — А почему ты решила, что ты имеешь право так разговаривать? — Собрав всю твердость, я посмотрела на Каширину. — Как? — Девушка усмехнулась, откидываясь на спинку сиденья, — Ну если она шлюха жирная, я что ли виновата? — У тебя все шлюхи жирные или как ты людей группируешь? — Меня она уже начала выводить из себя, и я начала понимать, почему Крис прошлым вечером не сдержала себя. — Почему все? Ну, вот она жирная шлюха, — Каширина указала на Сырка, — Она — беззубая шлюха, — В этот раз ее рука устремилась в сторону Кристины, — А ты шлюха ебаная, я уже вчера говорила, — Я молча смотрела на нее, теряя любое желание как—то разговаривать с этим человеком. Было непонятно, это какой-то защитный механизм, детская травма или она просто такая стерва. — Танк, ебать, ты борщишь, — Лаурита обернулась на одноклассницу. — Да мне похуй, я уже говорила, я этих малолеток ебаных как училок не воспринимаю, — Продолжать разговор в данной ситуации было бы глупо с моей стороны, поэтому я спокойно отвернулась, позволив Татьяне продолжить выливать весь свой словесный запас. Было видно, что ее слова задели Загвоздкину, поэтому я приобняла ее за плечи. Она остро нуждалась в поддержке, потому что даже с первого взгляда было видно, что ей одиноко. Я не заметила, чтобы коллектив хорошо принял ее, поэтому это стало моей миссией, показать остальным девочкам, что не стоит бойкотировать людей без веских на то причин. Мы ехали еще полтора часа, и когда мы приехали, все девочки были крайне удивлены. Я знала, куда мы едем, но все равно ощущения были весьма странными. Мы с Лизой первые вышли из автобуса, после чего начали выходить девочки, занимая места каждая возле своего факультета. Съемочная группа уже была на месте, и буквально через пару минут к нам подошел мужчина в медицинском халате. — Приветствую вас, девушки, — Он сделал небольшую паузу, что и стало его ошибкой. — Ну привет, епта, — Послышалось от Тихой, отчего я лишь вздохнула, прикрывая глаза. — Давай, блять, пизди по делу, — Выкрикнула Лебедева, которая сегодня была в особо приподнятом настроении. — Сегодня мы проведем вам полное медицинское обследование, — Еще одна пауза. Снова на те же грабли. — Ебать, я не хочу кровь сдавать, — И снова Лебедева. — Да ну нахуй, блять, если раздеваться заставят, я уебу! — Каширина отошла от своего факультета, легко ударяя кулаком по автобусу. — Танк, вернись обратно! — Лаурита тихо подозвала Таню и, на удивление, та не стала сопротивляться. — Девушки, я попрошу вас пройти со мной, переодеться в халаты и мы начнем, — мужчина стойко терпел весь тот словесный поток, который лился без перерыва. И если заставить девочек надеть «стремные уебанские» халаты у меня получилось, то на этапе, когда нужно было убедить их зайти в кабинет гинеколога, у меня произошли трудности. — Я не пойду блять! — Лебедева упиралась, но, тем не менее, она смеялась и не угрожала «разбить мне ебальник», как это было у Лизы и Кашириной, поэтому я еще благодарила судьбу. — Маш, там просто проведут консультацию и сделают УЗИ, успокойся, никто против твоей воли осмотр проводить не будет — мне уже и самой было смешно, — Хочешь, я с тобой пойду? — Хочу, — Она все так же громко отвечала, поэтому я усмехнулась, заталкивая ее в дверь к врачу. К счастью, Лебедева в хорошем настроении практически не доставляет проблем, поэтому мы быстро разобрались с гинекологом, сдачей крови, и я спокойно отправила ее к травматологу. Но тут появилась еще одна проблема — Тихомирова. Аня категорически отказывалась проходить кардиолога. А все дело в ЭКГ, ведь для этого анализа придётся снять верхнюю одежду и белье, чтобы прикрепить датчики и проверить, как работает сердце. — Не буду я нахуй раздеваться! — Она грубо выдернула свою руку из моей хватки и оттолкнула меня, — Не трогай меня, пока я тебя не разъебала! — Ань, это врач, ему можно довериться, тебе нужно пройти ЭКГ. — В душе не ебу что это и мне по хую, я не пойду туда, — Она снова отталкивает меня, в этот раз еще и, цепляя плечом, — Все, иди других нянчить, мне нянька не нужна блять. Тихая скрывается за поворотом, а я решаю не идти за ней следом. С другой стороны, это ее испытание и ее выбор. Я так и не увидела ее в медицинском центре вплоть до конца всех анализов и осмотров. Мой факультет хорошо справился, за исключением Тихомировой, а вот команда Лизы сдала позиции. У них целых три человека отказались проходить врачей, в то время как у меня только один. — Результаты печальные, — строгая женщина в белом халате стояла перед нами, с планшетом в руках, — У каждой из вас есть хронические заболевания, кисты, нарушения работы сердца, гинекологические заболевания. — Это у сосалки? — Снова подала голос Каширина, указывая на Зорину. — Относись, пожалуйста, уважительнее, — Я обратилась к ней. — Ебало завали, — Таня даже не посмотрела в мою сторону, но явно говорила это мне. — Свое завали, — Крис довольно громко ответила Кашириной, — Овца тупая, блять. — Ты че сейчас сказала? — Таня нахмурилась, и я мысленно выругалась сама, потому что казалось, что очередная драка неизбежна. — Да завали ты ебало, правда, заебала уже, — А тут в конфликт уже ввязалась Лебедева и от напряжения в воздухе замолчали все, кто был на съемочной площадке. — Тебе переебать? — Я увидела, что охранники уже были наготове, чтобы разнимать девочек, а операторы старались снять ссору со всех возможных ракурсов. — Девочки, пожалуйста, давайте успокоимся, — Лариса попыталась свести на нет конфликтную ситуацию, — У нас испытание, давайте уважительнее к людям относиться. — Ты-то куда лезешь? — Каширина злобно посмотрела на одну из близняшек, после чего никто ничего не сказал, что позволило доктору продолжить свою речь.***
Оставшаяся неделя, на удивление, прошла крайне спокойно. Времени на разборки, драки и скандалы не было совсем, каждый день мы рано утром выезжали на какое-то испытание и возвращались поздним вечером. Если честно, я и не думала, что все будет происходить именно так, потому что автобус успел стать моим вторым домом. И только к концу недели мы потихоньку начали привыкать к новому образу жизни и, наконец-то, начали появляться силы на что-то еще, помимо испытаний, психолога и синхронов. Кстати, о синхронах… Это, мать вашу, самое тяжелое для моей внутренней сони испытание. Обычно мы заняты в течение всего дня, поэтому наши мини-интервью мы снимаем поздней ночью или ранним утром. В доме у нас есть две локации и, соответственно, мы идем парами, и я уже даже привыкла к моей практически постоянной партнерше — Ларисе. Мы дружно проклинаем редакторов, операторов и всех, кто всплывает в памяти, когда идем по коридорам дома в 4 утра. Особенно сильно мы проклинаем девочек, которые в это время сладко спят. И вот сейчас, пока мой факультет давно уже дрыхнет в своих кроватках, мы с Крис только закончили синхроны. Я всеми силами старалась держать глаза открытыми, пока она смывала консилер с щеки, которая все еще была сине-зеленого цвета после той драки с Таней. — Я хочу абрикосы, — На выдохе заключает Желточенко, опираясь обеими руками на раковину, — Видела, у соседей дерево растет? — Даже не думай, — Я смотрю на нее с предупреждением во взгляде, а сама мысленно уже ем эти самые абрикосы, которые мозолили нам глаза всю неделю. Все дело в том, что у нас строгое правильное питание и, по какой-то причине, у нас нет Н-И-Ч-Е-Г-О сладкого, даже фруктов. И мысль даже о простых абрикосах сводит с ума. — Я просто предложила, — Она пожимает плечами, а я борюсь с моими демонами. Ну, с другой стороны, это же просто абрикосы? — И как мы туда залезем, чтобы нас не спалили? — Желточенко вмиг ухмыляется, разворачиваясь ко мне лицом. — Задний двор не попадает в камеры, можем вылезти через окно ванной комнаты на первом этаже, — Я сомневаюсь еще пару секунд, но по итогу все равно сдаюсь. По моему взгляду стало понятно, что я подписала себя на эту авантюру, поэтому я молча пропускаю Желточенко вперед. — Блять, из-за абрикосов… — Я тихо выдыхаю, мысленно ругая себя за то, что так и не смогла показать себя ролевой моделью и «правильным» наставником. — Че ты сейчас сказала? — Крис с наигранно выпученными глазами усмехается, останавливаясь в дверном проеме. — Ничего, иди давай, пока я не передумала, — Я закатываю глаза, подталкивая ее вперед. Мы, как настоящие шпионы, ловко пробрались на первый этаж. Ну, как ловко, мы наступили на все места, которые гипотетически могли скрипнуть. И я понятия не имею, как мы не разбудили никого прежде, чем добрались до ванной комнаты. Там мы все-таки собрались с духом, перестали смеяться как сумасшедшие, и с горем пополам открыли окно. — А что тут так высоко? — Я теряю всю уверенность, как только перекидываю ногу через подоконник и вижу, что мне придется не хило так прыгать. — Ну, мы не через дверь так-то выходим, — Крис говорит это шепотом, оглядываясь назад, — Давай, думай об абрикосах. Я лишь вздохнула, помолилась о зажившей травме, и одним движением оттолкнулась, следом приземляясь на обе ноги. Кажется, молитва не помогла. Колено хрустнуло довольно громко, и я, как обычно, зажмурила глаза. Я услышала, что Желточенко тоже спрыгнула с окна, и в этот же момент я открыла глаза. Колено на месте, ничего не болит. Кажется, пронесло. — Все норм? — Она осмотрела меня с ног до головы, потому что я выглядела так, словно я застыла. — Да, показалось просто, — Я отмахнулась, оглядываясь по сторонам, — У нас минут пять. — Тогда предлагаю не терять время. Ночь была очень теплой и тихой, казалось, что все вокруг неподвижно, словно на фотографии. Под ногами хрустели ветки, и где-то вдали пела птичка. Июль, наверное, лучший месяц в году. У меня, как ни странно, июль ассоциируется с медом. Июльские ночи всегда обладают каким-то сладковатым ароматом, с теплым густым воздухом. Я все в жизни связывала ассоциациями, вот например, Крис — она как февраль, немного холодная, но в ней есть это ощущение, что скоро придет весна. Кто знает, может скоро она станет для меня апрелем. А вот Маша — она как небо. Никто не знает, какой она будет даже через пару минут, но когда ее узнаешь, нет сомнений, что она очень светлый человек. Несмотря на то, что я все еще не понимаю, откуда в человеке столько агрессии и отсутствия жалости моментами. А, к примеру, тот факт, что мы сидели на заборе и набирали абрикосы в пиджак, который благородно пожертвовала Крис, ассоциировался с будущими проблемами. — Пиздец, — сдерживая смех, выдает Желточенко, складывая с импровизированную сумку из пиджака абрикосы, — Никогда в жизни не воровала что—то с соседских огородов. — Все бывает в первый раз, — Произношу в спешке, потому что адреналин начинает бушевать в крови, — Давай сваливать, вдруг заметят. — Погнали, — Она спрыгивает с забора первая, принимает наш «улов» из моих рук и послушно ждет, пока я с горем пополам слезаю с забора, расцарапывая ноги о кусты шиповника, которые росли впритык к забору. Мы ловко минуем все участки, где теоретически можем попасть под камеры, и тут появляется проблема. Окно. — Че то мы не подумали об этом, — Крис смотрит на меня, и мы уже не можем сдержать истерический смех. — Где окна вашей комнаты? — Я спрашиваю шепотом, будто это как—то поможет в нашей ситуации. — Вроде эти, — Она указывает на три окна слева на втором этаже, — А редакторские где? — С другой стороны, — Я смотрю на окна комнаты девочек, пытаясь придумать план, как нам разбудить кого—то из них и не разбудить никого кроме, — Попробуй подтянуться, может залезешь? — Ага, а зацепиться за что? — И тут понимаю, что даже при большом желании запрыгнуть не получится. — Сможешь подсадить меня? — А меня кто подсадит? — Мы пару секунд молча смотрим друг на друга, обдумывая, что делать дальше. — Я вытяну тебя за руки, — Возможно, это было сказано слишком самоуверенно, но пути назад не было. — Я тяжелая, — Было видно, что Желточенко сомневается в моей затее, но, тем не менее, она послушно кладет пиджак, донельзя набитый абрикосами, на землю и подходит ближе к окну. — Не переживай, я спортсменка, — И вот, спустя полминуты, я уже перелезаю через подоконник, забирая из ее рук абрикосы и откладывая их в сторону. Небо посветлело, что значило приближение 3 часов ночи. Я знала, что у меня не было никакого морального права не справиться с тем, чтобы поднять участницу моей команды. Это было первое обещание, которое я дала себе на этом проекте, отдать всю себя, но помочь и поддержать этих девочек. А сейчас поддержать в прямом смысле этого слова. И, на удивление, я с первого раза смогла крепко ухватиться за ее руку и помочь подтянуться, чтобы перекинуть ногу и залезть внутрь. — Если мы сейчас еще и беспалевно доберемся до комнаты, это будет официально самая успешная миссия в моей жизни, — Желточенко, отдышавшись, подхватывает наш «улов» и мы практически затаиваем дыхание, чтобы быстро и тихо подняться на второй этаж. Мне показалось, что мы шли целую вечность, а дом стал в десять раз больше. Но, как бы то ни было удивительно, мы добрались до комнаты моего факультета незамеченными, так еще и не потеряли ни одного абрикоса по дороге. Выдохнуть получилось только после того, как мы закрыли дверь и, сдерживая смех, начали высыпать абрикосы на ее кровать. — Блять, кому неймется? — Послышалось с соседней кровати, — Это что? — Лебедева села на своей постели и потерла глаза, чтобы быстрее проснуться. — Абрикосы, — тихо говорит Крис, отчего нам становится смешно по непонятным причинам. — Чего, блять? — Маша щурится, пытаясь разглядеть в еле освещенной комнате, что лежит на кровати соседки, — Вы, где их спиздили? — Брюнетка уже усмехается, скидывая с себя одеяло. — Там где спиздили их уже нет, — громко заключает Крис, откусывая фрукт, — Блять, я думала, что сдохну без сладкого. — Какие ахуенные абрикосы, — Маша садится на кровать Желточенко рядом со мной, — Вы их помыли? —Ага, блять, пока бежали от соседей и через окно залазили обратно, в этот момент и помыли, — Крис пытается одновременно есть и переодеваться в пижаму, а в этот момент я слышу, что еще две девочки начинают ворочаться в кроватях. — Че происходит? — Наточий буквально стонет от того, что кто-то разбудил ее так рано. Но не успевает никто ей ответить, как мы слышим шаги, которые с каждой секундой приближаются все ближе к двери. В этот момент мы втроем переглядываемся, и ситуация, скажу я вам, так себе. У нас есть строгие правила дома и редакторы, которые любят отчитывать нас и придумывать все более изощренные способы наказать. В одну секунду Маша заталкивает меня к стене на кровати, туда же летят абрикосы и она ложится с краю, накрываясь одеялом. Но не был учтен один момент. Кровать не была придвинута к стене, отчего я благополучно проваливаюсь на пол и оказываюсь засыпанной фруктами. И я слышу, как сильно Лебедева старается не засмеяться, и как она сдерживает себя. Крис запрыгивает на кровать подруги и спустя пару секунд дверь открывается, но я не вижу, кто заходит внутрь. — Что за шум? — Я слышу строгий голос, и сомнений не возникает. Марина. — Марин, это я в туалет ходила, мизинцем об тумбочку ударилась, — Голос Крис звучит вполне себе убедительно, я бы точно поверила ей. — А что у вас какими-то абрикосами пахнет? — В этот момент я вижу лицо Маши, которая лежит близко к краю кровати и мы обе буквально зажимаем зубами наши губы, чтобы не выдать себя и не засмеяться. — Это мой гель для душа, — Все так же серьезно говорит Желточенко. Марина уходит спустя пару вопросов, сообщая о том, что если еще раз услышит шум, вся комната будет вставать на час раньше. А я остаюсь там еще на полчаса, не рискуя перебегать сразу в свою.***
Вечеринка проходила хорошо. Ровно до того момента, как вынесли крепкий алкоголь. После этого все пошло очень и очень плохо. Я не знала, что мне делать и за что браться, потому что Лебедева уже перевернула стол и ввязалась в драку с приглашенными гостями, но к счастью все быстро закончилось, и никто не пострадал. Лариса, Оля и Кристина Зорина искупались в бассейне и бегали по улице в нижнем белье, Тихомирова и Прокофьева пили больше всех и сейчас одна спит около куста, вторая на крыльце дома. Остальные девочки более менее вели себя прилично и танцевали вместе с гостями. Ну, а я держала волосы Лауриты, пока она пыталась прочистить желудок. Последнее задание далось ей крайне сложно, и она вливала в себя алкоголь на этой вечеринке до отказа. — Выпей еще воды, — Я протягиваю ей литровую бутылку и, с трудом удерживая ее в руках, блондинка делает маленькие глотки, попутно обливая водой свое бежевое платье, — Так, зайчик, осторожнее, — Мне было до сумасшествия жалко ее. Лауриту трясло, она цеплялась руками за меня, и было видно, что она понятия не имела, как помочь самой себе. Спустя пару минут мы приняли решение пойти на свежий воздух. Ну, как свежий, насколько это было возможно с учетом того, что каждая девочка курила практически без перерывов. Я не могла оставить ее одну, поэтому мы вместе уселись на ступеньки возле входа в дом. Лу положила свою голову мне на колени, вытирая ладонью слезы со своей щеки. — Я устала, я хочу домой, — Она тихо всхлипнула, — Я хочу позвонить своей девушке. Тем временем я продолжала гладить Лу по волосам, слушая ее монолог. Она рассказывала о детстве, о маме, о зависимостях, перескакивая с темы на тему, что мне начало казаться, что я на каких-то эмоциональных американских горках. Засмотревшись в одну точку, я даже не заметила, как возле меня на ступеньки приземлилась Маша, затягиваясь сигаретой. Я медленно повернула голову, наблюдая за облаком дыма, покинувшего легкие пацанки. — Маш, убери сигарету, — Тихо, даже как-то безучастно, произношу, не переставая поглаживать макушку Лауриты, которая, кажется, засыпала. А на горизонте появился один из операторов, снимая нас на камеру. — Да похуй, Вик, тут все курят, — Машет рукой Лебедева, а я внутри аж изворачиваюсь, но мысленно даю себе оплеуху, ведь я наставник девочек. Ведь я не могу быть зависима от сигарет. Чертова травма, помимо постоянно ноющих суставов, добавила мне еще и зависимость от курения, как бонус. Я шесть месяцев провела с гипсом на всю ногу, сидя дома и перемещаясь на костылях, до кухни и обратно. Конечно, мне нужно было хоть что—то, что отбивало мысли о том, что единственный выход — через окно. — Маш, — я говорю чуть громче, а она лишь замирает, изучая мои эмоции, и по итогу сдается, но все же делает последнюю затяжку, прежде чем выбросить сигарету в кусты. — Если бы ты видела, какое у тебя строгое ебало, — Я шумно выдыхаю, — Ладно, молчу. Маша поднимает обе руки, после чего неуклюже встает со ступенек, пытаясь не упасть в длинном платье. Которое, кстати, ей чертовски идет. Я впервые видела Лебедеву в женственной одежде, и она просто будто другой человек. Еще бы вела себя нормально. — Вот нахуя я живу? — Из мыслей меня выдергивает фраза, которую обронила Лу. Она засыпала на моих коленях, бормоча что—то себе под нос. — Ты чего, Лу? — Мягко спрашиваю, убирая прядь ее волос за ухо, а Маша молча садится рядом, на одну ступеньку ниже, и внимательно всматривается в лицо одноклассницы. — Сдохнуть хочется, — Она смотрит в одну точку, а мы с Лебедевой переглядываемся, не говоря ни слова. — Ебать, ты че несешь такое, — Спустя пару секунд прерывает тишину брюнетка. Карпова принимает сидячее положение, а у меня все леденеет внутри от ее взгляда. Я буквально каждым органом почувствовала, насколько она разбита внутри. Через секунду она крепко обнимает меня, зарываясь лицом в мою шею и громко, с надрывом, всхлипывает. Маша остается неподвижно наблюдать за происходящим, пока я осторожно кладу руки на спину рыдающей Лауриты. Ее трясет, она рвано дышит и пытается что—то сказать, но ничего не выходит. Я аккуратно глажу ее по спине, цепляясь кольцами за пайетки на ее платье. — А что это мы тут рыдаем? — Улыбка сползает с лица Насти, когда она замечает в каком состоянии Лу. — Принеси воды, пожалуйста, — Она молча кивает, убегая к столам и пытаясь найти хоть что—то не алкогольное. Проходит еще полчаса, прежде чем нам удается привести Лауриту в себя. Но как только она засыпает в своей кровати, а я выключаю свет в комнате и со спокойствием на душе спускаюсь вниз, где меня ждет ничто иное, как очередная, мать ее, драка. Лиза, как ни в чем не бывало, стоит поодаль, наблюдая за тем, как ученица ее факультета ногами избивает одного из гостей. Но буквально через пару секунд налетает охрана, разнимая разъяренную девушку и парня, который лежал на земле, вцепившись в ее голени и повалив на себя. И я даже не успела глазом моргнуть, как Тихомирова разбивает бутылку коньяка о стол, и с «розочкой» несется на обидчиков Кашириной. Как в замедленной съемке я слышу возгласы девочек и гостей, маты редакторов и то, как мое сердце перегоняет кровь по телу. Но вишенка на торте это то, что я стояла ровно на пути Ани и я была ее единственной преградой, и соответственно, единственным человеком, который мог ее остановить. «Розочка» в ее руке не вселяла в меня уверенности, что я выйду из этой ситуации в целости и сохранности, но выбора особо не было. Я делаю шаг влево, угадывая ее траекторию движения, и крепко обхватываю ее тело руками. — Ань, успокойся, пожалуйста, — пытаюсь перекричать громкую музыку и шум вокруг, но она все равно вырывается. — Я тебя сейчас разъебу, — очень низкий и хриплый голос раздается чуть выше моего уха. — Я тебе помочь хочу, — Я пытаюсь обхватить ее запястья, но Тихомирова грубо вырывает их, с неприязнью отталкивая меня. — Себе помоги! Ты, блять, кто такая? — Я делаю шаг назад, и меня резко бросает в жар, щеки начинают гореть, а к горлу подступает ком. Я выиграла время, эти секунды позволили охранникам схватить ее и отобрать самодельную «розочку». А вот я только на пути к дому поняла, что осколок бутылки разрезал кожу на моей ладони, отчего по пальцам текла теплая кровь. В ушах звенело, а вена на виске пульсировала. Хотелось разрыдаться прямо на месте, но это точно не то, что я хотела сделать перед камерами и девочками на первой вечеринке сезона. Все были заняты разборками Кашириной, Тихомировой и остальными, кто успел присоединиться. Я почти с пинка распахнула дверь ванной комнаты на первом этаже, тут же закрывая ее за собой на щеколду. Рана защипала, как только я подставила ладонь под проточную воду. А щеки защипало от слез. Мне было жутко обидно, больно, неприятно. Я вложила всю, блять, себя в этих девочек за неделю, я терпела оскорбления, успокаивала их после испытаний, часами разговаривала и выслушивала. Я обрабатывала им раны и прикладывала лед к синякам. Приносила еду по ночам в комнату, делала все, чтобы поддержать. Я знала, что каждая из них — это девочка, которая прошла через многое, и я хотела быть спасательным кругом, или, как минимум, островком безопасности. Это был мой выбор, и я не должна ожидать взаимности, но менее обидно все равно не было. Я вытерла тыльной стороной ладони слезы с щеки, тихо всхлипывая. — Викуль, ты тут? — Я слышу голос Желточенко за дверью, после чего следует тихий стук. — Да, все хорошо, я сейчас приду, — Но, как назло, я неосознанно шмыгаю носом и мысленно даю себе подзатыльник за это. — Ты чего, плачешь? Может этот вечер стать еще хуже?