Плач акации

Как пахнет вишня? Легко и непринуждённо, когда только начнут цвести нежные бутоны. На первый взгляд, они небольшие, даже очень маленькие, но ведь это не так. Вы когда-нибудь видели их лепестки? За счёт малого количества они кажутся огромными. Очень терпко и сочно так, будто только что появилась тяжёлая и спелая ягода. На вкус она так хороша… как крепкий напиток, растворившийся на языке и одаривший своим неповторимым вкусом. Это деревце так многогранно… в любой момент запах может измениться. Разве нельзя назвать его чудом и навсегда отдать этот почётный титул? — Нагиса, где ты витаешь? — бросив на меня укоризненный взгляд, мама вернула внимание к учителю, так непринуждённо сидевшему в нашей гостиной. Он выделялся из общей светлой уютной обстановки, создаваемой нами годами. Лёгкий цветочный запах в комнате, обделанная искусственной, белой кожей мебель и такие выразительные, свободные мамины кофты со странными яркими узорами. Она носила их в свободное от работы время и выглядела так… мягко. — Всё в порядке, мадам. Я бы хотел ещё раз обговорить с вами обучение Нагисы, — строгий деловой костюм. Очень яркий и чёрный, пугающий и отталкивающий. Неужели этот крупный и устрашающий мужчина был моим учителем? Он больше походил на телохранителя. Верно, мистер телохранитель. Как вороний глаз, такой же необычный и, наверное, ядовитый. Вкус этой ягоды перебил бы вкус сладкой вишни? Они словно жизнь и смерть. — Я говорила вам и не раз. Нагисе комфортней учиться дома. Он не отстаёт по программе и сам по себе очень умный мальчик. Я до сих пор не понимаю, что он забыл в Е классе, когда достоин куда большего. Нам стоило обсудить ни его бессмысленное возвращение в класс, а перевод в другой. Я не хочу, нет, требую, чтобы мой ребёнок не числился вместе с отсталыми, — иногда, когда я думал о маме, разум затмевала белена. Они так похожи… особенно цветок этого растения. Он отражал всю красоту маминых пёстрых кофт и свободных платьев. — Вы говорите о переводе, но Нагиса даже не виделся с собственными одноклассниками. Вы отнимаете у него драгоценное школьное время, одумайтесь, мадам, для него же лучше адаптироваться к взрослой жизни в окружении ровесников, — создалось впечатление, будто мистер телохранитель из всех сил постарался сдержать порыв негативных эмоций. Не знаю почему, но для него было важно, чтобы я вернулся в класс. Что за глупости… будто моё присутствие могло что-то кому-то дать, будто оно было столь важным. — Он достаточно для неё адаптирован, — мама злилась, на лбу выступали венки, а улыбка искривилась, извратила её нежный образ, — Тадаоми Карасума, верно? Я буду признательна, если вы немедленно подготовите документы для перевода моего ребёнка, иначе мне придётся разговаривать с директором, чего я очень не хочу, — уложила одну ногу на другую, скрестила руки и прищурила взгляд, ожидая только одного бесповоротного согласия. — Вашу позицию я понял, теперь хочу услышать мнение Нагисы, — был непреклонен. Упрямился, но открыто маме не противился, балансируя на грани между её спокойствием и яростью. — Он мой сын, естественно у нас будет одинаковая позиция. — Мадам, прошу вас, — вроде бы и уважительно, но из его уст это прозвучало как приказ. Мама сконфузилась, щёки налились краской, что совсем было не соответствовало белене, нервно положила ладони на колени и сжала длинную юбку, впиваясь острыми ногтями в кожу, но за счёт плотной ткани совсем несильно. Наверное, останутся лёгкие отметины, не более, — не молчи, я хочу выслушать тебя, Нагиса. Постоянно обращался по имени. Нет, это не нервировало меня, но доставляло дискомфорт. Имя — это то, что будет со мной всю жизнь, не хочу, чтобы кто-то произносил его настолько часто. Я посмотрел на маму, не уловив в её лице изменений, и перевёл взгляд на свои руки. На пальцах осталось много незаживших порезов. Я всё никак не мог научиться аккуратно обрезать цветы. Постоянно задевал садовыми ножницами руки. Или… мог ли я подсознательно делать это специально? Нет, что за глупости. Я бы ни за что не причинил себе боль. — Понятно… — с огорчением произнёс мистер телохранитель, сжимая ладони в кулаки, — я надеюсь, ты поскорее вернёшься к учёбе, одноклассники тебя ждут, — но мы даже не были знакомы. Зачем говорить такое? Взрослые поднялись и я вместе с ними. Мы с мамой проводили его до двери, и стоило незваному гостю оказаться за ней, как мама тут же переменилась в лице, жёстко прокусывая нижнюю губу и с некой ненавистью во взгляде смотря в глазок. — Пожалуйста, не переживай, я останусь с тобой, — спокойным тоном ответил ей, сохраняя отстранённое выражение лица. Она промолчала, но потянулась ко мне, словно желая обнять, даже выставила руки вперёд и завела их мне за спину… я на миг удивился, действительно поверил, что сейчас она собиралась крепко прижать меня к себе, но тут же что-то выдернуло меня из этих… я бы не назвал их мечтаниями, скорее раздумьями. Она лишь сняла резинку с моих длинных волос, ласково поглаживая их и распутывая пряди длинными пальцами. — Я тебя не спрашивала, — огрызнулась для вида, после уделяя внимание только волосам, — длинные… длинные и такие красивые. Уже до копчика доросли. Ухаживай за ними лучше, не смей плевать на эту красоту, — она так любила мои волосы… и словно сокровище держала рядом и боялась выпустить из вида. Нет, она не Готель и мои волосы не волшебные, просто её короткие и сечёные пряди не могли сравниться с моими. Может, ею двигала зависть, но причина моего круглосуточного нахождения дома была вовсе не в мамином ко мне отношении. Да и из дома я иногда выходил, правда, без её ведома, — из-за этого недоучителя тебе пришлось так долго держать их в хвосте… прости меня, Нагиса, я вовсе не хотела этого, в следующий раз даже на порог его не пущу. — Не стоит, тогда он придёт не один и заберёт меня в школу, — руки потянулись к её спине, хотел погладить по ней, провести от шеи вниз, желая успокоить, но мама встрепенулась и словно кошка вздрогнула. — Не говори этого! Не произноси вслух! Даже не думай об этом! Они никогда… слышишь? Никогда не заберут тебя! — отчаяние и злость смешались воедино. Вот именно в такие моменты она была яро похожа на белену. Странно, сегодня я особенно часто думаю об этой ягоде. — Конечно, я всегда буду с тобой. Прости, сказал, не подумав, — опустил взгляд, словно, правда, чувствовал вину. Возможно, вы уже подумали, что я бесчувственный, но это не так. Я не лишён ни одного чувства. Я — человек, просто… как вишня. Мои цветы ещё не распустились. — Глупый… — прошептала она, сквозь поджатые губы, но опомнившись, повторила громче, — какой же ты глупый мальчишка! Слова сопровождались резким ударом по щеке. Если бы не стена за спиной, я бы упал на пол. Сразу схватился за пульсирующее место, от которого боль начала волнами расплываться по всему лицу и опустил взгляд вниз, прикрывая глаза чёлкой. Неужели я где-то провинился? Хотя, не стоило об этом задумываться, мама всегда была права. — Всё из-за тебя! Почему… ну почему он не может отстать от нас?! Нагиса… скоро придёт клиент, нельзя показываться ему в таком виде, я наполню комнату ароматом, а ты принеси новых цветов и поживей, — поразительно насколько резко мог меняться её настрой. Она удивительная женщина. Выпроводила меня за дверь, также как и за мистером телохранителем, громко её захлопывая. Я не успел обуться… жалко, но в этом не было её вины. Медленно спустившись с нашего этажа на улицу, причём пройдясь по холодной плитке так, чтобы прочувствовать всё стопами до мельчайших ощущений, моему взору вновь предстал учитель, не собиравшийся уходить. Ужасно упрямый мужчина, а ведь женщины от таких без ума. — Я слышал, ты повздорил с мамой. Извини, что поджидал на улице, но, — на миг замолчал, бросив взгляд на мои ноги, но почти сразу вернул его к лицу, — нам есть о чём поговорить. — Я так не думаю, — он преграждал путь к цветочной лавке, поэтому не пройти бок о бок не получилось и это было моей ошибкой. Нельзя было к нему приближаться. Учитель схватил меня за руку, не давая спокойно уйти. — Выслушай меня, это не займёт много времени и лучше для твоего же будущего, — настырный. Я не любил таких людей. — Тадаоми, я не хочу с тобой говорить, — отдёрнул руку, и поспешил удалиться. Я был неуважителен к нему, никому бы не понравилось, когда незнакомый мальчик в два раза младше тебя так грубо обращается к тебе по имени с явно недоброжелательными намерениями. После утомительных разговоров с ним было тяжело размышлять о сладком запахе вишни. Но, даже несмотря на всю горечь, осевшую внутри после такого бурного дня, этот аромат всё ещё витал в воздухе. Разгар тёплой весны такой приятный… хотелось наслаждаться им дольше, погрузиться с головой и утонуть в солнечных лучах. Я не помнил путь до цветочного. Никогда даже не старался запомнить. Обычно тело машинально вело меня к нему. И вот сейчас, спокойно перейдя дорогу, я оказался перед этим маленьким магазинчиком. Он мне всегда был по душе. Крючками были закреплены подвесные горшки к навесу, с очень тёмными, необычными и маленькими цветами. В отличие от вишни, их лепестки не казались большими. Клумбы стояли вплотную к окнам и двери, будто призывали окружающих зайти и купить цветы. А какая красота внутри… обилие разных ярких и бледных растений, на любой вкус и цвет! Жаль, я в них почти не разбирался. — Нагиса? — из-под стойки как маленькая рыбка вынырнула продавщица. С виду казалась строгой девушкой, но на самом деле была весьма доставучей, — тебя долго не было видно, неужели совсем не хотелось зайти, пока орхидеи не завяли? Не обращая на неё внимания, я сел на корточки возле большого горшка с какой-то жалкой травой. Тощие ветви пытались идти вверх, но без привязки к палке, торчащей из земли, не могли подняться. Ужасно жалкое зрелище. Надоедливая девушка скрылась за дверью склада, но вновь показалась спустя пару минут. То мгновение, пока её не было рядом, казалось таким приятным и спокойным… — Как и заказывала мадам Шиота, две ветви орхидеи, — удерживая в одной руке за нижний кончик завёрнутые в прозрачный пакет цветы и читая содержание смятой бумажки в другой руке, она обратилась ко мне, — не хочешь взять что-нибудь ещё? В этом месяце выбор как никогда поразителен. Неспешно поднялся, отряхнув колени, и подошёл к ней, забирая белые орхидеи и вместо них всовывая в её мягкую ладонь купюру. Цветы почти не пахли, но так красиво цвели… правда, не смотря на то, что они были в специальном пакете, он всё равно доставлял им неудобства, ведь орхидеи не любили прикосновения. — Эй, Катаока! — нас прервала зашедшая в магазин компания ребят, одетых, так же как и надоедливая девушка, только без именного фартука, принадлежащего магазину. — Пришли за цветами? Не рановато ли? Собирались же зайти вечером, — выглянула из-за меня, смотря на них с некой настойчивостью и строгостью. — Да, но пока Карасума отсутствовал, хотели незаметно улизнуть и быстро вернуться, — говорил всё тот же парень с какими-то странными браслетами на руках. Такие носили спортсмены. Я точно знал это, ведь мамины гости часто надевали их, чтобы произвести на неё впечатление. — Всё бы ничего, — маленькая ростом девушка, похожая на молоденькое зелёное деревце пихнула его в бок, недовольно, но со стороны смешно, надувая щёки, — но мы увидели его неподалёку. Что он мог забыть здесь, даже не представляю. Наверное, это была какая-то тайная миссия… — Не переусердствуй с фантазиями, — в ответ он легко ударил её пальцем в лоб, после заражаясь лёгким смехом. Парень, стоящий рядом с ними, молчал, не был заинтересован в разговоре от слова совсем и лишь украдкой наблюдал за продавщицей и мной. С виду холодный… он напомнил мне хлопок, но это мимолётное видение сразу же перекрылось волчьим лыком. Сегодня на ум лезли только ядовитые ягоды. Почему же раздумья сменились? В его глазах я заметил что-то зловещее, чувство, незнакомое мне ранее. Жажда. Безумная и яркая. — Извини, Нагиса, надо продолжать работать. Заглядывай почаще, — улыбнулась и отложила бумажку в сторону. Правда, надоедливая и странная, ведь здесь не за что было извиняться, и молча кивнув, я направился к выходу, но она остановила меня, осторожно дотронувшись до плеча своими мягкими пальцами. Я не любил прикосновения окружающих, но её были приятными и тёплыми, даже лучше маминых. — Что с твоими ногами? Всё хорошо? — дёрнувшись от неё в сторону, я поспешил выйти, но ребята стояли слишком близко к двери, что помешало мне уйти в ту же секунду. Их было трое. Как куст ядовитых плодов предстали передо мной, внимательно вглядываясь так, будто я должен был сорвать ягоды и проглотить их тотчас. Прижав орхидеи к себе, наверное, смяв их и принеся боль, я оттолкнул двоих парней, быстро пробегая меж ними и уходя из магазина, более не оглядываясь. Пришлось даже слегка пробежаться из-за навязчивой мысли, что они могли последовать за мной. Странно… очень странно, таких глупых мыслей в голове быть не должно, им неоткуда браться. Но их глаза… эта странная жажда была присуща всем, даже навязчивой продавщице, пусть и не в таком большом количестве. Возможно, не увидев её, кажется, одноклассников, я так бы и не заметил этого лёгкого безумия. По крайней мере, безумием это казалось для меня. — Почему так долго? — кажется, с моего ухода мама совсем не изменилась в лице, но заметив гостя за её спиной, я понял, что ошибся. С ним наедине она бы так себя не повела. — Не ругай его, Хироми, — своей большой ладонью он погладил её по спине, натягивая на лицо радушную улыбку. По морщинистому лбу скатились капли пота. Разобрать его подлинные эмоции, намерения, да что угодно, было сложно, — лучше поставь цветы в вазу. Я так хочу посмотреть на твоё лицо рядом с ними. — А… да, конечно, — она улыбнулась в ответ, действительно чувствуя счастье после сказанных им слов. Мистер М, так я звал его, прослушав настоящее имя. Да и запоминать его не стоило, он не был единственным гостем, чтобы заострять на нём внимание. Мама выхватила орхидеи из моих рук и спешно побежала с ними на кухню, наполнять вазу водой и сразу ставить туда их. — Нагиса, ты гулял босиком? Не делай так больше, а то люди подумают не весь чего. Не подставляй любимую маму, — провёл потной ладонью по моей руке, нервно поглаживая и не переставая улыбаться. Усадил меня на гарнитур, провёл пальцами по бедру, опускаясь вниз, к стопе, и уже на ней рука его замерла, начиная поглаживать полученные во время небольшого путешествия ссадины, — болит? — Нет. — Верно, ты ведь большой мальчик, уже и не признаешься, если болит, — как я мог упустить такую важную на мистере М деталь как очки в чёрной оправе. Стандартные, даже скучные. Он поправил их на носу, как обычно делали люди в офисе перед монитором. Они запотели. С чего бы? — Не болит. — Доверься мне, малыш, я ведь в своё время работал доктором, — возгордился собой, задирая нос. Мистер М — полноватый и вечно потеющий бывший врач. Помимо него было ещё трое постоянных клиентов и все они были без ума от мамы. Конечно, кроме них к ней заглядывали и другие поражённые необычной красотой мужчины, но один или два раза. Она не спала с ними, лишь весело проводила время, выпивала, давала то внимание, которого они были лишены в обществе. Не знаю, к сожалению или счастью, но я делал это вместе с ней, потому что должен был. Разве могло быть иначе? — Не стоит, если бы мне было больно, я бы тут не сидел, — он не удивился моему отказу, лишь бросил понимающий взгляд и поднялся, тяжело выдыхая. — Что ж, раз ты так неприступен, пойдём скорее к твоей маме, я всё ещё хочу увидеть эти девственные орхидеи. Таковой и была моя жизнь, наполненная нескончаемыми раздумьями, как песком в пустыне. Почти каждый день мы принимали у себя гостей, одаривая их общением, ближе к выходным приходил мистер телохранитель и мы спешно его провожали. Раз в две или три недели я заходил в цветочный магазин, зная, что мама заранее заказывала орхидеи, забирал их и приносил домой. А когда она спала, я уходил в парк, так как он напоминал мне об отц… Мама просила более не говорить о нём, извините.