***
Пока Сэма рвало, Дин вытащил за дверь большую часть их вещей, неуклюже шкандыбая из номера на улицу. Колено у него дергало болью, Дину пришлось пару раз останавливаться, чтобы дать ему передых. Он бормотал себе под нос какие-то бессмысленные ругательства, даже сам не разбирая, какие. У Дина осталась всего одна сигарета; он выкурил ее, прислонившись к стене у входа в номер. Дверь он чуть приоткрыл, чтобы услышать, если Сэм его позовет. Но Сэм его не звал. Брат просто наконец вышел из номера — лицо у него было совершенно серое, волосы прилипли ко лбу, одной рукой Сэм обхватил свое туловище, а в другой у него была маленькая зеленая сумка с их умывальными принадлежностями. Он протянул ее Дину — словно это было единственное, что он мог ему дать. Дин навесил на себя все сумки, и они медленно пошли к машине. Когда Дин разжал пальцы на трости, чтобы начать укладывать все в багажник, он услышал, как хрустнули его суставы — так сильно он стискивал ручку. Господи, он действительно уже как старик. — Поведу я, — сказал он. Конечно, он не мог позволить Сэму сесть за руль в таком состоянии — трясущемуся, напряженному, почти ничего не соображающему. Брат просто кивнул и залез в машину. Он сел, откинув голову на оконное стекло; лицо у него было застывшее от боли. Дин протянул руку через Сэмовы колени и нашарил в бардачке «Никоретту». Бросил кусочек в рот. Сдавая машину задом, он вдруг подумал — а вот была бы какая-нибудь антиалкогольная жвачка для Сэма, и чтобы на вкус как мармеладные червячки и солнечный свет, а не как у никотиновой, которая вкусом напоминает говно. Да и толку от нее. Помогает только совсем без курева не загнуться. Ну ладно, хоть на это она годится. — Что мы сделаем с телом Мэг? — спросил Сэм, когда Импала выехала на шоссе. — Его надо сжечь, — через секунду ответил Дин, бросив на брата извиняющийся взгляд. — Сэм, это не твоя вина, ты ведь и сам понимаешь, да? Демоны — грубые наездники, у девушки не было никаких шансов. — Не говори со мной так, будто мне пять, — резко сказал Сэм. — Мы о девушке говорим, а не о долбаной сдохшей золотой рыбке. Это не имело большого смысла, но Дин сжал зубы и ничего не сказал. Просто продолжил жевать резинку и весь сосредоточился на дороге, не реагируя на тон Сэма. Мэг — не вина Сэма. И никто не виноват в том, что у брата Дина слегка стервозный характер. К саду они подъехали около восьми утра, и Дин подумал — как нечестно, что место, отравленное таким злом, было так красиво. Солнце, стоящее еще невысоко, просвечивало полосу деревьев розовым мерцающим сиянием и золотило покрытые росой кроны; свежая зелень листьев сияла на темных бурых ветках. Дин ощущал себя неуютно, глядя туда с осознанием необходимости это уничтожить. На миг ему захотелось не делать этого. Он свернул к обочине дороги в том месте, где, насколько он помнил, росло древнее дерево. Они с Сэмом стали осторожно подниматься каждый со своего сиденья; оба двигались медленно, с остановками. Выглядело бы смешно, если бы не было так больно. У Сэма были влажные пятна на ткани джинсов — там, где лежали его руки, — его лицо было нездорово желтым и блестящим от пота, несмотря на уличную прохладу. Он выглядел болезненно возбужденным. — Ладно, — сказал Сэм, провел языком по сухим губам и, натянув на кулак рукав толстовки, вытер себе лицо. — Расскажи мне, как найти дерево. — Погоди, куда это ты собрался без меня… — Ты шутишь? — Сэм покачал недоверчиво головой. — Дин, никуда ты не пойдешь. Я не собираюсь тащить тебя на себе пол-дороги по саду только из-за какой-то твоей ебанутой идеи о том, что меня требуется защищать от дерева. Ну да, не нужно было так говорить. Но Дин и впрямь сейчас не очень способен ходить по неровной земле, а Сэм был не в том состоянии, чтобы помогать. — Ладно, — сказал Дин. — Но вот что — тело без меня ты сжигать не будешь, понял? — Чего? А, ладно. — Пистолет взял? — Да взял я свой пистолет. — Обрез тоже возьми. — О господи, — буркнул Сэм, но пошел к багажнику за обрезом. — Ладно, — сказал Дин и начал объяснять Сэму, где видел предположительно то дерево. — Даже если не уверен, что это оно — все равно сжигай, — уточнил Дин. — И возьми соль и баллончик пропана, а то сейчас сыро, дерево может просто так не загореться… — Дин, утихни! — взорвался Сэм, — я знаю, как разжигать долбаный огонь. — Я просто… — Заткнись, боже мой, просто заткнись на секунду, — Сэм закрыл глаза и стал тереть виски своей большой ладонью. Дин умолк. Они стояли в тишине, Сэм сипло дышал носом, все еще не открывая глаз; потом он опустил руку, встряхнулся и сказал: — Я скоро вернусь, — и, больше не говоря ни слова, пошел через сад. Дин долго смотрел ему вслед, затем, вернувшись в машину, стал копаться в пепельнице, выискивая там окурки, которые можно хоть как-то еще употребить. Ничего он не нашел, только на пальцах остался пепел, а на душе — гнетущее ощущение, что он самый ни к чему не пригодный человек на свете. Он снова вылез из машины, проковылял к капоту и присел там, постукивая больной ногой по мокрому дорожному покрытию. Откинув голову, он поглядел в небо, почти уже чистое и голубое. Воздух был холоден и очень влажен, и Дин слишком отчетливо ощущал все места своего тела, где кости срослись не слишком правильно. Он потер рукой колено, в котором пульсировала боль и подумал — может, надо было Сэма к врачу отвезти, проверить ребра? И задать заодно парочку вопросов насчет того, как бросают пить, типа: «Это нормально, что при этом такая сильная рвота?» Хотя у Сэма и рвать-то особо было нечем, они ничего не ели со вчерашнего утра. Живот от последней мысли громко заурчал, и Дин поморщился. Надо будет остановиться где-нибудь, взять еды — после того, как они отсюда, дай боже поскорее, уберутся. Дин не знал, куда они поедут, но любое место за пределами Индианы будет превосходным. Зазвонил телефон, он вздрогнул. Глянул на экран, прежде чем ответить. — Что случилось? Ты не нашел дерево? — Тела нет, — сказал Сэм. — Что? — Тела. Тут нет тела Мэг. — Погоди, ты зачем… я же тебе сказал, чтобы не… — Боже, Дин, я все равно уже здесь, так что я подошел к тому месту и… но ее здесь нет, остались только веревки. И сережка — на нее были сережки, и одна из них… я ее сейчас держу в руке и… я… — Сэм замолчал, но его тревога явственно чувствовалась даже по телефону. И голос его звучал так юно и беспомощно. Дин распрямился, сидя на капоте машины. — Сэм, — сказал он. — Расслабься, хорошо? Расслабься и скажи мне — ты дерево сжег? — Что? А, да… да, я сжег дерево, Дин, но… — Хорошо. Тогда убирайся оттуда сейчас же. — Но… — Сэм, — рявкнул Дин. Его брат ненавидел, когда ему отдавали приказы, просто ненавидел — но сейчас Дин чувствовал, что именно так и следовало с ним говорить. — Убирайся оттуда немедленно. Через минуту молчания Сэм сказал: «Ладно», — и Дин с облегчением вздохнул. — Возвращайся к машине, — велел он. — Хорошо. Дин отключился, встал на ноги и сделал несколько своих подпрыгивающих шажков в сторону сада. Но, быстро осознав бесполезность этого, вернулся и опять прислонился к Импале. Он дал себе секунд пять на внутреннюю мини-истерику от чувства бессилия, потом сжал челюсти и стал ждать Сэма. Брат появился спустя несколько минут, еще более потный и дрожащий, чем был до входа в сад. Дин нетерпеливо подозвал его и взял за локоть прежде, чем Сэм начал болтать по своему — так хорошо Дину известному — обыкновению. — Послушай, — сказал Дин, — что бы там не произошло с телом — с девушкой — мы ведь ничего не можем тут сделать, верно? Может, из города кто приезжал за теми двумя, кого прошлой ночью зацепил Страшила, или… если не это, то, прости господи, я даже знать не хочу, что там произошло. Но, что бы там ни было — оно слоняется тут поблизости, и отсюда нам надо валить. Сейчас же. — Не можем же мы просто бросить ее, Дин, она… это не… блин, я не… — Дерево как — точно сгорело? — спросил Дин. — Ты уверен, что это то самое было? — Да, — ответил Сэм, — я уверен. Оно было старое, и там были эти… знаки такие… — Хорошо, — сказал Дин. — Поехали. Садись в машину. Рука у Сэма тряслась, Дин чувствовал эту дрожь, сжимая ее. Поднявшись на ноги, он мягко подтолкнул брата к пассажирскому месту. — Садись. Сэм послушался. Как только дверь с его стороны захлопнулась, Дин тоже сел в машину. — А что, если она не была мертвой? — проговорил Сэм, пока Дин устраивался на сиденье. — Что, если она ранена была, и… что, если демон вернулся? И если… — Она была мертва, — мрачно сказал Дин. — Сожалею, но она была мертвой, чувак. Не знаю, что случилось с ее телом, но сейчас нам нельзя тут оставаться, чтобы это выяснять. Ты не виноват, чувак. Но нам надо ехать. Сэм затеребил трясущейся рукой подъемник бокового окна, пытаясь его открыть, а другая его рука плотно обхватила ребра. — Господи, — сказал он и зажмурился на секунду. — Боже мой, мне надо… надо… Он умолк. Боже, как же Дину не хотелось этого слышать, не хотелось абсолютно. Но он все же ответил: — Чувак, ты можешь это сказать. Только… Мне ты можешь это сказать. — Мне нужно выпить, — Сэм опустил голову, чтобы Дину не видны были его глаза под свесившейся челкой. — Мне надо выпить, надо… мне на все плевать, я действительно должен хоть чего-нибудь выпить, Дин, это… сейчас не тот момент, чтобы… Дин лишь кивнул, вывел машину из садов и снова покивал. — Прости меня, — сказал Сэм. — Прости, пожалуйста. — Не надо извиняться, — сказал Дин, включая поворотник. — Мы могли бы… могли бы… — Тебе решать, Сэм, — сказал Дин. — Я не буду тебе говорить, что ты должен делать, ладно? Если хочешь, мы можем остановиться, как только выедем из сухого округа, там ты сможешь что-нибудь взять. Мне это не нравится, но я не буду говорить тебе, что делать. Наступила тишина, только двигатель ревел, да звучала гитара в динамиках приглушенного радио. Дин, затаив дыхание, взмолился — пусть то, что он сейчас сделал, будет верным! — Остановимся, — наконец сказал Сэм еле слышно. — Давай где-нибудь остановимся, мне нужно. — Ладно, — сказал Дин, но сердце у него упало — так низко, что удивительно, как не выскочило из задницы. Рот его пересох. Он облажался, все сделал неправильно, Иисусе, о чем он вообще думал? Они поехали дальше, не разговаривая. Сэм мелко дышал, сидя в пассажирском кресле, а Дин изо всех сил старался не приходить в бешенство и думал — не напиться ли нахуй ему самому, ну и пускай сейчас только девять утра. Если не можешь победить, то возглавь, так ведь? Господи, как ему нужна сигарета. — Подожди, — вдруг сказал Сэм. — Не надо. Дин ощутил, как сердце от иррациональной надежды заколотилось быстрее. — Не надо что? — Не надо останавливаться, — сказал Сэм с таким видом, будто его убивает то, что он сейчас говорит. — Не надо нам останавливаться, я не хочу останавливаться. Просто… черт, ну почему это все так трудно-то? Наверняка такая реакция на боль в Сэмовом голосе была совершенно неправильной, но Дин ощутил, как расплывается по лицу огромная долбаная улыбка, — и он позволил Сэму увидеть ее, потому что — да! — Сэм сказал «нет!». Дин готов был спорить, что ни один инспектор D.A.R.E. никогда не был в таком воодушевлении, как он сейчас. — Это из-за этанола, — сообщил Дин в ответ на вопрос (наверняка риторический) Сэма. В основном он сказал это просто для того, чтобы не начать говорить нечто вроде: «Сэмми, ты такой молодец!». И продолжил: — Это химическое вещество связывалось с твоими рецепторами нейронов или чем-то типа того. Оно тебя успокаивало, а когда ты бросил пить, то — наоборот. В смысле наоборот успокаиванию. Нейронному. Я так понимаю. — Боже, — Сэм задушил свой смех. — Как-то это не очень научно звучит, Дин. — Я прочитал статью, — признался Дин. Сэм прижал глазницы ладонями и тяжело сглотнул. — Дин, ты… Боже, мне как будто опять шестнадцать… но… не говори об этом папе, ладно? — Заметано, — сказал Дин. — И ладно, когда это я про тебя трепался? Только все равно надо ему позвонить. Рассказать насчет Мэг. — Угу, — сказал Сэм и замолчал на секунду. Потом спросил: — Дин, а куда мы отправимся сейчас? У нас есть… работа, или… план какой? Дин вполне был уверен в том, куда ехал, но все же мысленно просмотрел в голове карту и поглядел на промелькнувшие дорожные знаки. Он вел машину в направлении Южной Дакоты. — Мы едем к Бобби. — К Бобби? — Надо какое-то время отдохнуть, — решительно сказал Дин. — Нам нужно место, где можно залечь и привести себя в порядок. (Где ты сможешь перетерпеть ломку.) Колено, чувак, у меня просто в хлам. И твои ребра тоже никуда не годятся. И… — Все никуда не годится. — Угу. А еще есть демон, который по какой-то гребаной причине знает все о нас. Так что да, нам нужен перерыв. Немного покопаемся в книгах, выясним, что к чему, повозимся с Импалой… может, в мини-гольф поиграем. Сэм ухмыльнулся и фыркнул — и сразу, скривившись, ухватился за ребра. Но Дин не стал жалеть, что заставил брата смеяться. — Наверное, тебе следует позвонить Бобби, изложить ему этот свой план, — сказал Сэм. — В точку. — Он может и не захотеть нас принять. — Не будет он против, — уверенно заявил Дин. — Не после нашего прошлого визита точно. Кто бы возражал иметь нас в гостях, а? Я ему помогу в починке парочки авторазвалин и буду готовить обеды, а ты сможешь побеседовать с ним о викторианской литературе, или о чем там вы любите трепаться. Эти слова вызвали еще один смешок, более осторожный. Дин кинул взгляд на Сэма — брат сидел, защитным жестом обхватив сломанные свои ребра, и плечи Сэма явственно пробивало дрожью. Дин сглотнул и вспомнил, как когда-то давно он завязывал Сэму ботинки и кормил его банановым пюре. Как-то даже не верилось, что это — тот же самый ребенок. Впрочем, нет, верилось. Потому что у Сэма, когда тот был несчастен, лицо из двадцатидвухлетнего превращалось в пятилетнее. Сэм, старавшийся не реветь, ободрав коленку, чертовски походил на Сэма, пытающегося усмирить свою гребаную алкогольную трясучку. — Мы выехали из Беркитсвилля, — внезапно сказал Сэм, и показал на знак, уже унесшийся назад, когда Дин поднял на него глаза. — И отлично, — с чувством сказал Дин. От блядского дела с пугалом — не говоря уж о демоне — у него даже во рту было мерзко, и он был просто счастлив оставить это позади. На первом же съезде к заправке Дин свернул. Сэм, отняв голову с прохладного бокового стекла, нахмурится. — Ты куда? — Мне нужны сигареты, — сказал Дин. — И нам поесть надо хоть что-то. Сэм застонал. — Если я поем, оно просто выблюется обратно. — Ну, я прихвачу еще пару гигиенических пакетов, — сказал Дин, подъезжая к «Qwik-E-Mart», расположенному сразу за насосами заправки. — Подождешь в машине? — Дин, а ты вообще сможешь… ты сейчас дойдешь туда? С твоим-то коленом? — Да, — уверенно, как всегда при блефе, сказал Дин. — Колено уже лучше, чем утром. Он не совсем врал, потому что нога чуть разработалась. Но колено по-прежнему ужасно болело, и Дин, прежде чем из машины вылезти, застегнул фиксатор. Потом медленно двинулся к магазину. Он купил две бутылки желтого «Gatorade», стаканчик кофе, три пачки сигарет, разогретый сандвич для себя и банку куриной лапши для Сэма. Парень за прилавком подогрел лапшу и вылил ее в большой кофейный стакан. Едва выйдя из магазина, Дин закурил сигарету, посмаковал ее, не слишком торопясь, потом подошел и сунул Сэму в открытое окно бутылку «Gatorade» и стакан с лапшой, Улыбнулся одобрительно, когда тот вскрыл бутылку и сделал большой глоток. — Я докурю и позвоню Бобби, — сказал Дин, показав на скамейки перед магазином. — Ты пройдешься? — Нет, — ответил Сэм. — Здесь посижу. Как Дин и предполагал, Бобби был притворно недоволен перспективой их гостевания на неделю. Он побухтел насчет курения Дина и Сэмовых предпочтений в еде, потом сухо выразил удивление тем фактом, что Дин был так любезен, что позвонил, прежде чем приехать. Но Дин слышал беспокойство Бобби за всеми этими резкостями. — В прошлый раз, когда ты использовал выражение «немного помяло», оно значило, что тебя несколько раз оперировали, и ты провалялся в больнице четыре месяца, — сказал Бобби. — Пожалуйста, скажи мне, что сейчас дела плохи не настолько. — Ни о каких операциях и речи нет, — уверил его Дин. — Сэм сломал пару ребер, ну, и с ногой у меня проблемы, больше ничего, — про демона Дин расскажет, когда они доберутся туда. И рассказывать про Сэмово… всякое он не считал необходимым. — Ну, — сказал Бобби, — думаю, ты мне отработаешь. Тут полна свалка двигателей под ремонт, так что жду. Не говоря уж о том, что надо отполировать столовые приборы и отмыть полы, да и чертовы носки пора уже… — Сэм будет просто в восторге, — сказал Дин. — Этот парень — прирожденная домохозяйка, — он ухмыльнулся, слушая хохот Бобби, и добавил: — Мы сейчас в Индиане, так что приедем часов через десять, плюс-минус. — Хорошо, — буркнул Бобби. — Буду рад вас видеть, ребята. Осторожней там в дороге. — Обязательно, Бобби. Спасибо. Бобби повесил трубку, а Дин зажег еще сигарету и стал курить и наблюдать, как Сэм дремлет в машине, уложив голову на руку. Лицо брата наконец-то чуть расслабилось. Дин механически сжевал свой сандвич, запил его кофе, потушил сигарету и, кое-как поднявшись, медленно потащился по асфальту к машине. Хотелось бы ему в этот раз очутиться у Бобби в состоянии лучшем, чем в прежний раз. Если бы не колено, так и вышло бы. Но колену было совсем хреново, и Дин чувствовал, что никакого улучшения за месяцы, прошедшие после выхода из больницы, не случилось. Как тогда он прихромал в дом Бобби, так и сейчас будет хромать. С ногой становилось не лучше, а хуже, и Дин подумал — не пора ли прислушаться уже к предписаниям врачей и немного отойти от дел? Когда Дин забрался в машину, Сэм проснулся и заворчал; Дину стало неприятно, что он его разбудил. Брату нужно поспать. Но Сэм, морщась, сел прямо и пригладил волосы. — Суп доешь, — сказал Дин, указав на стакан с лапшой, пристроенный на сиденье между Сэмовых коленок, и Сэм послушно сделал глоток. — Хочешь, я поведу? — спросил он. Дин помотал головой. — Я в норме, чувак, — ответил он. — Спи дальше. — Солнце в глаза бьет, — проворчал Сэм, но, как Дин и предполагал, через пятнадцать минут после возвращения машины на шоссе брат опять начал клевать носом. Сэму всегда в машине спалось лучше, чем где-то еще. Даже когда у маленького Сэмми были колики, и он вопил без передышки. Все время, пока они ехали, Сэм спал урывками — четверть часа сна, потом просыпался, через час опять засыпал на те же четверть часа, и все по новой. Он никак не мог расслабиться, иногда Дину казалось, что брата будят кошмары, но спрашивать он побоялся. Выехав из Беркитсвилля, они раз в несколько часов тормозили, и Сэма сухо выворачивало у обочины, на растущие в поле соевые бобы. Но, за исключением тошноты, остальное вроде бы было терпимо. Его трясло, конечно, и он постоянно был раздражен, но о желании выпить Сэм уже не говорил, на Дина не слишком огрызался и больше не психовал так, как было в яблоневом саду. Они немного поболтали, но Сэм толком не мог сосредоточиться, терял нить разговора, отвлекался, и в конечном итоге в машине воцарилось уютное молчание. Что касалось Дина — он расслаблялся в ритме дороги, курил в открытое окно и слушал старую кассету Джимми Хендрикса на малой — чтобы не мешать Сэму — громкости. И думал. Как он сможет когда-нибудь отказаться от всего этого? Только за рулем Дин чувствовал себя достаточно уютно, только за рулем он не ощущал клаустрофобии и постоянной тревожности. Несясь откуда-то куда-то, посредине всего мира. Настоящее быстрое движение, а не та подделка из говна и палок, с которую Дину каждодневно приходилось иметь дело. Ничего, кроме дороги перед его глазами. Он не знал, как сможет от этого отказаться.***
Собаки Бобби выбежали встречать их, еще когда машина катилась по его длинной подъездной дороге мимо груд разбитых бесполезных машин, поблескивающих в последних вечерних лучах, словно сброшенные панцири огромных жуков. Сэм стоял с виноватым видом, наблюдая, как Дин грузит на себя все сумки. Как бы он не хотел ему помочь, но от одной мысли о ремнях поперек груди его едва ли не выворачивало. Однако же он мог подхватить брата под локоть, когда Дин, шагая на неровной земле, споткнулся. И он мог поддерживать брата, помогая ему подниматься по лестнице. Дин, конечно, ворчал и притворялся, что отмахивается от руки Сэма, — даже тогда, когда сам на нее опирался. Сэм неплохо себя чувствовал, пока ехал несколько часов в машине, но теперь, когда пришлось встать, к нему начали понемногу возвращаться подзабытые за это время ощущения, и ребра заболели так сильно, что выражение приветливости на своем лице, пока Дин стучался в дверь, Сэму пришлось сохранять сосредоточенным усилием. Дверь Бобби открыл почти сразу. Он надвинул козырек бейсболки на глаза, пряча улыбку. Дин ухмыльнулся и сказал: — Привет, Бобби. — Привет, — ответил он. — Заходите. Когда они вошли, Бобби похлопал Сэма по спине очень деликатно — и Сэм вдруг подумал о том, как много Дин рассказал старику? Бобби следил взглядом за перемещениями Дина — как тот перемещался в сторону кухни, чтобы сбросить там их сумки на пол в кучу с грязной обувью. Сэм тоже посмотрел на то, как ходит Дин, и беспокойство начало сжимать ему горло, когда он увидел, насколько медленно он двигался. Он подумал — не сможет ли Бобби заставить Дина сходить к врачу? — Спасибо, что нас принял, — сказал Дин, прислоняясь к плите. — Рад тебя видеть, Бобби. — Жажду утолить не хотите, парни? — Бобби пошел к холодильнику. — У меня есть пара отложенных для вас бутылочек пива. Сэм застыл и увидел, как напрягся Дин. В течение нескольких наполненных неловкостью секунд, пока Бобби наблюдал их замешательство, Сэм успел подумать, что ведь можно принять предложенное. Его мозг орал: скажи «да», возьми это гребаное пиво, расслабься немного, и руки перестанут дрожать и мозги успокоятся. Сэм хотел, боже мой, он так сильно этого хотел, вот только… — Гм, а может, лучше неразбавленной святой водички? А пиво пусть подождет? — Сэм поклялся бы, что при этих словах плечи брата обмякли, опустившись дюйма на четыре, не меньше. — Мне тоже, — быстро сказал Дин. — Таблетки, ты же понимаешь. Бобби задрал брови, но одну из вынутых бутылок положил обратно в холодильник. Другую он приподнял, сказав: — Эту я выпью, я уже ее открыл и святой воды добавил. Сэм и Дин без спецэффектов выпили свои порции святой воды. Бобби, похлопав обоих по спинам, повел их в гостиную и усадил на диван. Сэм стал рассказывать ему о Мэг, что мог. Когда Сэм завершил рассказ, Бобби присвистнул и откинулся в кресле. — Вот дерьмо, — сказал он. Сэм был искренне с ним согласен. Вздохнув, Бобби осмотрел свои огромные книжные шкафы и потрескавшиеся корешки старых книг, стоявших внутри них. — Похоже, нам придется как следует тут покопаться.***
Тем вечером они ничего так и не нашли, впрочем Сэм на это и не особо рассчитывал. Бобби приготовил им обильный ужин из всего понемногу — бекон, яйца, макароны, миска подвядшего латука, которую Бобби обозвал салатом. Сэм успел проглотить немного макарон с маслом, а потом его начало тошнить, и он прервался, пытаясь продышаться и засунув свои дрожащие руки под стол. — Ты себя нехорошо чувствуешь? — положив нож, спросил Бобби. — Ты совсем погано выглядишь, с самого приезда. Не обижайся. Просто обычно я боюсь, чтобы мои тарелки не провалились в ту черную дыру, что ты зовешь своим желудком. — Наверное, грипп подхватил, — сказал Сэм. Ощущения у него походили на гриппозное состояние, так что он не совсем врал. — Не вздумай на меня чихать, — проворчал Бобби, но после обеда принес Сэму какой-то терпкий отвар вроде чая, и заставил выпить, сказав, что это поможет желудку. Дин выпил слишком много обезболивающих и потому старался не вставать как можно дольше. Когда брат все же встал, за ним стали пристально следить оба — и Сэм, и Бобби. Так хорошо было знать, что Бобби принимает на себя часть Сэмовой тревоги. — С его ногой постоянно настолько плохо? — спросил Бобби, моя посуду. Сэм сидел за кухонным столом в ожидании, когда подействует таблетка анальгетика, пока Дин курил на улице. — Он мне говорил, что стало лучше. — Вчера его колену опять здорово перепало, — сказал Сэм, ощутив приступ ярости. Он сам точно не понимал — на кого она. — Ему вроде бы стало немного лучше, иногда даже совсем неплохо. А иногда нет. Он… Дин совсем, блядь, не бережет себя, не дает ноге выздороветь. Так что в итоге все только ухудшается. Бобби качнул головой и поджал губы. — Вот балбес. — А то я не знаю, — буркнул Сэм. Тем же вечером Дин продемонстрировал свое упрямство — Бобби и Сэм предложили ему спать внизу на диване, чтобы избавить его от подъема по крутой лестнице, а он отказался, утверждая, что предпочитает спать в настоящей кровати, а не на этом диване, от которого его колено якобы болит сильнее, чем от подъема по ступенькам. Сэм-то знал, что брат просто хочет за ним ночью присматривать. Именно это его и взбесило — и Сэм взорвался. Он ушел наверх, не предложив Дину помощь в подъеме по лестнице, и стал там с шумом бродить по их спальне, беспорядочно выкапывая вещи из их сумок, которые Бобби уже туда притащил. Раздевшись, Сэм лег в постель. Его кулаки сжимались и разжимались, зубы были стиснуты до скрипа. Если бы он мог бы сейчас упасть в истерике на пол — он бы так и сделал, наверное. Ему пиздец как трудно было не думать о том, что внизу у Бобби стоит холодильник, наполненный пивом, а в шкафу — полно спиртного. Он понимал, что именно это и было причиной того, что Дин хотел ночевать в одной комнате с ним. Но он не был уверен, что именно его так злит: то, что Дин — мудак со своим комплексом гипер-опеки, не доверяющий Сэму; или то, что присутствие Дина в спальне сильно осложнит попытку пробраться вниз, если Сэму все же приспичит выпить. Но едва он увидел в дверях взобравшегося наконец по лестнице Дина — задыхающегося, с лицом в испарине — как раздражение почти утихло. — Эти ступени просто убийственны, — сообщил ему Дин. Он дохромал до своей кровати и нахмурился на грязные носки Сэма, совершенно случайно приземлившиеся на его подушку. — Извини, — сказал Сэм. Дин кинул носки ему в физиономию и со стоном опустился на кровать. Должно быть, он переоделся внизу, потому что сейчас был бос, в одних трусах и заношенной футболке, которую обычно надевал для сна. Дин нагнулся и стал расстегивать фиксатор, с треском раздирая липучку и откручивая какие-то штуки, в назначении которых Сэм не разбирался. — Как ты? — спросил Дин. — Тебе не стало лучше? — Немного, может, — соврал Сэм. — Прости, — через секунду сказал ему Дин. — Я забыл про пиво Бобби. И забыл, что здесь всегда… что здесь так много… — Все в порядке, — отозвался Сэм, надеясь, что с его стороны это не совсем вранье. Дин зевнул и поморгал. Глаза у брата были красные, лицо осунулось. Выглядел он совершенно вымотанным. — А ты помнишь, как мы тут спали в последний раз, в этой комнате? — Да, — чуть улыбнувшись, сказал Сэм. — Папа был в Миннесоте, искал… оборотня, что ли? — Ага, — сказал Дин. — Тебе вроде восемь было, да? Ты болтал, не затыкаясь ни на минуту, совсем мне спать не давал. Бобби приходил и стучал в дверь, чтобы ты успокоился. Это Сэм тоже помнил. — Ты тогда решил сам меня заболтать — всю ночь рассказывал всякую ерунду. — Дерьмовый был план, потому что ты такое просто обожал. Ты все проглотил и добавки попросил. А я на следующий день говорить не мог, так охрип, — сказал Дин. — Ей-богу, никогда не имел дело с таким болтливым ребенком, как ты, Сэм. — Ты с другим ребенком никогда и не имел дел. — Да уж, мне и тебя было достаточно, позволь заметить, — Дин зевнул и начал устраиваться, натягивая на себя одеяло. Он сунул подушку под колено и улегся. — И я до сих пор могу тебя переговорить, — сказал Дин. Это прозвучало слегка угрожающе. — Я знаю, — ответил Сэм. — Мне надо поспать немного, — Дин уже закрыл глаза. — Но ты… ты меня разбуди, если будет что-то нужно. Без разницы, что. Ладно, Сэм? Просто разбуди меня. — Свет выключить? — Как хочешь, — сказал Дин. — Если что, буди меня обязательно. — Разбужу, — пообещал Сэм. Он встал, прошел через комнату к выключателю и щелкнул им. Вернувшись к своей кровати, он залез под одеяло и сунул дрожащие руки под мышки, пытаясь не замечать, как крутит живот. Сэм был абсолютно вымотан, но, похоже, заснуть ему с таким колотящимся сердцем и с такой сильной головной болью не получится. И с такой, наполненной выпивкой, кухней внизу. Господи, как просто было бы — очень, очень просто — спуститься вниз и… — Сэм, — голос Дина пришел из темноты. — Ты… я… я тобой горжусь, чувак. Правда. Я тебя… ты правда хороший ребенок. — Я не ребенок, — запротестовал Сэм. Он понимал, что должен вроде бы ощущать в этих Диновых словах снисходительность, но не мог им не улыбнуться. Даже когда они оба станут беззубыми и седыми, Дин будет думать о нем как о ребенке; и наверняка будет заботиться о нем, как о ребенке. Будет Сэмом командовать, будет ругать его — и всегда будет пытаться защитить его в самые дурацкие, неподходящие моменты. И пусть от этой мысли Сэм в темноте закатил глаза, она все же успокаивала, заделав какие-то дыры в его груди, неровные и уродливые. И он подумал, что все-таки сможет заснуть .КОНЕЦ