Интересы меньшинства / The Good of the Few

Абстрактно Сэм мог бы оценить забавность ситуации: его только что пыталось убить садовое пугало; куча жителей отстойного захолустного городка были до чертиков злы на него; при всех Сэмовых шести футах и пяти дюймов роста ему, чтобы не свалиться, приходилось руками обнимать за талию брата, сидя на мчащейся по темному индианскому шоссе со скоростью двадцати пяти миль в час газонокосилке. Обхохочешься. Да, ситуация забавная, Сэм понимал. Но не чувствовал он эту забавность, хоть тресни. Для начала, у Сэма явно были сломаны два ребра, как минимум. Поэтому дышалось с трудом, так что голова кружилась от нехватки кислорода, да еще от просто невыносимой боли. Еще его тошнило, практически до рвоты, а газонокосилка была не самым комфортным видом транспорта. Нет, жаловаться Сэм нихрена не собирался, ведь то, что им вообще было на чем ехать, само по себе было достойно хвалебного гимна. Благослови господи Дина и его сверхъестественно продвинутый талант механика. Сэм ткнулся головой в широкую спину брата для того, чтобы укрыться от ветра, и еще чтобы убедить себя в том, что Дин — здесь. Если бы Сэма заставили охарактеризовать свои теперешние ощущения парой слов, то лучшим выбором стало бы выражение «дохуя травмирован». — Ты там в порядке? — крикнул Дин, перекрывая рев двигателя газонокосилки и свист ветра. Сэм утвердительно кивнул в его лопатку и вцепился в брата еще крепче. Не было с Сэмон ничего в порядке. Он вообще не знал, как ему теперь вернуться обратно в свое «в порядке». Одна его часть сейчас очень убедительно доказывала, что верным шагом в этом направлении была бы порция выпивки, в то время как другая — изумленно разевала на это предложение рот и хлопала себя по лбу, крайне ОТРИЦАТЕЛЬНО отмахиваясь всеми руками. Сэм пытался произошедшее осмыслить, но безуспешно. Ему мешало то, что разум был отвлечен болью, шумом, ветром; а еще в голове нечно вопило неумолчно, требуя пива или виски, или долбаной малиновой бормотухи, да все равно чего, пусть бы только оно помогло ему разобраться с собой и с тем, что он сделал. И чего не сделал. И до сих пор в его разуме был свеж глубинный, цепенящий ужас осознания того, что он был заперт в погребе с демоном. С демоном, знавшим его имя, знавшим его семью, знавшим все, связанное с ним. Он до сих пор ощущал затхлый погребной запах, слышал треск своих ломающихся ребер и видел глаза Мэг в тот миг, когда их залило чернотой. Он все еще вспоминал… господи боже, он помнил ее рот, прижатый к его губам — и то, как его тело отозвалось на ее прикосновения. Сэм не знал, когда именно тело Мэг (если ее и впрямь так звали) получило необратимые повреждения. Случилось ли это в тот миг, когда он сломал ей нос? Или это произошло когда-то раньше — ведь демоны, как он знал, не слишком осторожны с носимым телом. Но все равно ее смерть придавила его. Ее смерть. И смерть Джесс. Смерть его матери. Сэм так устал, ему так было плохо, что все эти мертвые женщины слились в его памяти воедино. И на миг он глупо порадовался тому, что Дин — брат ему, а не сестра; потому что иначе он, Дин, наверное, тоже бы умер. Они ехали, казалось, уже вечность, Сэм уже несколько раз боялся, что потеряет сознание — каждый раз, когда агрегат подбрасывало, его грудная клетка превращалась в пылающий очаг мучительной боли, и ему приходилось цепляться за Дина, чтобы не упасть. Он молил, чтобы им не встретилась дорожная полиция, ведь наверняка ехать на газонокосилке по обочине шоссе со скоростью примерно тридцать пять миль в час правилами дорожного движения запрещено даже в Индиане. Хорошо хоть, несколько машин, пронесшихся мимо, даже не замедлились. В конце концов они доехали до поворота к кампусу колледжа. Свернув ко входу, Дин направил косилку прямо по траве. Он заглушил двигатель рядом с парковкой, мягко освещенной тусклыми оранжевыми фонарями. Корпус гуманитарных наук был расположен прямо впереди. Сэм невольно ощутил приступ глубокой болезненной ностальгии — на миг он словно почувствовал запах Стэнфордской библиотеки и ощущение шуршащих страниц под пальцами, когда напротив него усаживалась Джесс, и ее светловолосая головка низко склонялась над учебником. — Отлично, — сказал Дин. — Машина еще здесь. Господи, как же мне нужна сигарета. Сэм увидел Импалу, припаркованную прямо перед ними. Сейчас он и впрямь был согласен с тем, что всегда твердил Дин — она была самой прекрасной, потрясающей, фантастической машиной на свете. Сэм отпустил брата и сполз с газонокосилки, обхватив ребра рукой и стараясь стонать не очень громко. Он уже успел забыть, как это больно —много времени прошло с тех пор, когда он ребро действительно ломал. Трещины-то были постоянно, но сейчас это был настоящий перелом. Спотыкаясь, он направился к пассажирской двери машины, желая лишь одного — вернуться в мотель, открыть пиво и запить им пару обезболивающих таблеток. И вырубиться до рассвета. Когда взойдет солнце, все станет видимым и контролируемым. Тут Сэм вспомнил, что Дин последовать за ним не может, и развернулся обратно, туда, где брат с измученным лицом и ртом, сжатым от боли, стоял, навалившись на косилку. — Прости, — сказал Дин, перенеся свой вес с косилки на плечо, подставленное Сэмом. — Черт, я не могу сохранить пару костылей даже ради спасения своей жизни. Прокляли меня, что ли? А эти к тому же были очень удобные. Сэм помог Дину спуститься с невысого откоса и прислонил его к капоту машины. Оба они при этом то и дело тихо постанывали. — Как у тебя с ребрами? — спросил Дин. — Опасаться прокола легкого не надо? — Не думаю, — прохрипел Сэм. — Хотя болит пиздец как. — Думаешь, что сломано больше двух? Несколько подряд? Потому что у папы однажды было такое: неустойчивость грудной клетки при переломе нескольких ребер. Не дай бог у тебя это. — Нет. То есть не знаю. Сомневаюсь. Давай просто вернемся в мотель? — Давай, — сказал Дин, наклонился и стал расшнуровывать ботинок на своей здоровой ноге. — Ты чего это? — Эти мудаки забрали у меня ключи, — фыркнул Дин и запустил руку в свой носок, хмуря брови. Вытащил ее оттуда и чуть усмехнулся. — Наше счастье, что у меня запасные есть. — В носке? — Ну, вот ты бы полез смотреть в мои носки? Сам знаешь, как там у меня с ногами. Сэм сморщил нос. — Гениально придумано. — Я гений, ага, — согласился Дин и привстал с капота, тут же сморщившись и сильно прикусив нижнюю губу. — Ты в порядке? — спросил Сэм. Дин проигнорировал вопрос, переместился к водительской двери, открыл ее и сполз внутрь. Наклонился и открыл пассажирскую дверь для Сэма. Сэм устроился на сиденье очень медленно, ребра от боли просто вопили. Дин схватил с передней панели пачку сигарет и стал трясти зажигалку, выпрашивая у нее сквозь зубы, сжимающие фильтр сигареты, чтобы та заработала. — Ну давай же, господи боже, давай! — просил он, и зажигалка наконец подчинилась, выплюнув пламя с шипением; кончик сигареты затрещал. Дин выпустил зажигалку из пальцев и затянулся — длинно, откинув голову на спинку. А потом затянулся еще. Какое-то время он курил молча, выдыхая струи дыма в открытую дверь со своей стороны; потом, зажав сигарету в зубах, потянулся к бардачку, порылся там и достал пакетик с викодином — один из тех пакетов, которые Дин разложил по всевозможным местам. — На, — сказал он, бросив пакет на колени Сэму, и стал запускать двигатель. — Возьми две и позвони мне утром. Сэм порадовался, что шутки у Дина такие дерьмовые, — потому что сейчас смех, похоже, его просто убьет. Он стал возиться с застежкой пакета и обнаружил, что пальцы сильно трясутся, а руки слишком неуклюжи и велики для таких маленьких таблеток. Сэму потребовалось слишком много времени, чтобы выловить из пакета парочку и проглотить их, запив водой из бутылки, которую дал Дин. Вода была теплая, и когда она дошла до желудка, тот дернулся протестующе — Сэму пришлось сдерживать рвотный спазм. — Ты мне не передашь пару таблеток? — попросил Дин, выруливая на шоссе. Потом посмотрел на то, как Сэм пытается усмирить свои дрожащие руки, пару секунд подождал и сказал мягко, даже слишком мягко: — Эй, ладно. Давай я сам возьму. Сэм отдал ему пакет. Хорошо, что в машине было темно, и Дин не видел, как его лицо залилось краской. Дин проглотил две таблетки, сунул пакет себе в карман и вытащил еще сигарету из пачки. Аккуратно подпалил ее от кончика предыдущей. — Так, — он выкинул окурок в окно. — Значит, демон. — Ага, — сказал Сэм и начал, путаясь в предложениях, рассказывать Дину обо всем случившемся. К тому времени, как Сэм изложил историю целиком, он уже весь дрожал, пот капал со лба — он вытер его рукавом куртки. Ему хотелось вздохнуть поглубже, но он боялся этим себя убить. И еще ему хотелось ощутить бутылку в ладони. — Боже, что это за херня вообще такая? — сказал Дин, подъезжая к парковке мотеля. — Угу, — сказал Сэм. — Чувак, она нас знала. А еще она не собиралась меня убивать. Она сказала, что так будет… против приказов. — Приказов, — повторил Дин и потер лоб. — Ладно, значит, так. Мы разберемся с пугалом, а потом уж начнем думать о демонах и о приказах, ага? А се ночью мы … мы просто будем спать. Утром встанем пораньше, побродим в садах, подпалим парочку древних деревьев. Черт, да хоть весь этот гребаный сад спалим. А потом подумаем, что там с этим демоном и кто он вообще такой. — Хорошо, — сказал Сэм, ощутив, по непонятной причине, приступ невыразимой благодарности брату. Слишком много было всего, ему одному с этим сейчас не справиться, он не мог… — Давай-ка пойдем в номер, — сказал Дин. Сэм ме-е-е-едленно и осторожно начал извлекать себя из машины, благо, болеутоляющие наконец подействовали. Он дошел до багажника, где поселилась трость Дина. Отдав ее брату, Сэм нервно завис, шагая рядом с Дином, пока тот медленно хромал в помещение. В номере Сэм опустился на свою кровать, а Дин принес ему воду в стакане, потом запер дверь и приступил к ночным приготовлениям. Он рассыпал соль особо толстой дорожкой. После минутного колебания опустился на пол, чтобы нарисовать маркером пентаграмму на мерзком мотельном ковре. Здоровую ногу Дин подогнул под себя, а больную неловко вытянул по полу в сторону. Закончив, брат попытался встать, но быстро прекратил это дело, и просто лег на пол рядом со своей кроватью. Сэм от себя мог видеть только нижнюю половину тела Дина, лицо брата от него было скрыто. — Руку тебе дать? — спросил он. Хотя много ли от него помощи в таком состоянии? — Нет, — отозвался Дин. — Просто погоди… я отдохну секунду. Сэм чуть сместился на кровати. Живот у него продолжало крутить. Он подумал —нет ли у Дина в сумке фляжки с виски? А может, бутылка завалялась в его собственной сумке, а он почему-то забыл? Пару дней назад он тут заначит немного пива, может, там осталось еще? Пальцы дрожали, и он стиснул кулаки; зубы тоже стиснул. Попытался задавить паническую волну, пытающуюся сжать ему горло. Он не нуждается в выпивке. Это ведь именно она привела его к этому бардаку. Как бы ни была сильна жажда, она не заставит его слинять от брата и уехать куда-то в ночь с парой сломанных ребер. Правильно ведь? Не заставит, нет. — Ладно, — сказал Дин, лежа на полу. Он стал потихоньку подниматься, пока лицо его не возникло в поле зрения Сэма. — Давай поглядим на твои ребра. Сэм смотрел, как Дин мучительно поднимал себя на ноги, потом тащил себя к Сэмовой кровати и опускался на нее; лицо у брата стало совсем белым. — Дин, ты в порядке? — спросил Сэм. — Я серьезно спрашиваю. — Я нормально, — Дин резко улыбнулся. — Ты рубашку снять можешь? Сэм мог, но только потому, что рубашка была на пуговицах. Осмотр, проведенный Дином, был блядски болезненным; жесткие пальцы брата пытались прощупывать кости деликатно, но все равно было больно. — У тебя сломано седьмое ребро и десятое, — сообщил Дин в итоге. Потом аккуратно потрогал Сэму лоб. — Чувак, с тебя пот просто льет. — Тут жарко. Дин опустил руку и приподнял ею левую ладонь Сэма. — Слушай, ты весь трясешься, как припадочный. Сэм слабым движением его оттолкнул, и ребра немедленно запротестовали. — Отстань, Дин. Дин внимательно и долго смотрел на него, затем с трудом поднялся и принес пару пакетов со льдом. Сэм опять накинул на себя рубашку и прижал к груди один пакет. И тут Дин спросил его: — А живот у тебя не болит? — У нас что, игра в «Двадцать вопросов»? — буркнул Сэм в ответ. Дин пожал плечами и прилег на свою кровать. Он стянул с себя джинсы, потом фиксатор. Колено у Дина было распухшим почти вдвое от нормального, на бледной коже наливались чудовищные фиолетовые синяки. — Иисусе, — проговорил Сэм. Его чуть не стошнило. Дин взял пакет со льдом и, скривившись, приложил к колену. — Я слишком стар для этого дерьма, — сказал он, в точности имитируя интонации Бобби. Сэму вдруг захотелось встать и уйти куда-нибудь. Наплевав на ребра, он поднялся и подошел к двери. Проверил там дорожку соли. Потом он направился к сумкам, брошенным на маленький столик. Должно… там должно что-то остаться. Может, в боковом кармане. — Ищешь что-то? — спросил со своей кровати Дин. — Нет, — сказал Сэм, суетливо перебирая свои шмотки. Там ничего не было. Сэм тяжело сглотнул и уставился на сумку Дина, на карман, где у того всегда лежала фляга. — Это просто святая вода, — глядя на него, сказал Дин. — У меня там лишь святая вода. — Господи боже, — выдохнул Сэм. Ему нельзя уйти. Он не уйдет. Он ушел в прошлый раз — и поглядите, что из этого вышло. Сэм ощутил, как вскипают на глазах слезы, и сжал кулаки. — Эй, — позвал его Дин, подтягивая себя повыше, к спинке кровати. — Сэмми. — Нет, — Сэм потряс головой, пытаясь разогнать в ней муть, пытаясь хоть немного отстраниться и посмотреть на все это со стороны. — Нет, я не… все хорошо. Я хочу… я собираюсь завязать, правильно? Я завязываю. Он завязывает, да, на самом деле. Господи боже, выпивка была единственным, что давало Сэму ощущение контроля, что возвращало силы для жизни. Но теперь он понял, что над самой выпивкой он совершенно контроль потерял. Он ничего не мог контролировать, совсем ничего. Возможно, сейчас, если он бросит пить, то хоть что-то будет в его власти. Он хоть чем-то сможет управлять. — Правильно, — согласился Дин. Брат старался сохранить лицо бесстрастным, но улыбка все же проглянула. — Это правильно, Сэм, это хорошо. Первый шаг, чувак. Сэм слабо посмеялся и скривился от боли. — Только дай мне знать, если у тебя начнутся галлюцинации, — добавил Дин. Сэм понял, что это только наполовину шутка. — Иисусе, Дин, нет у меня никаких… со мной не настолько плохо.

***

Сэм не врал, плохо ему было не до такой степени. Но было очень плохо. А потом стало еще хуже — в особенности из-за сломанных ребер. Тошнота все усиливалась, пока в итоге Сэм не оказался на коленях в уборной, блюя в унитаз. Дин тем временем копался в интернете, читая про детоксикацию. Потом он насильно поил Сэма водой, по глоточку каждую пару минут. Рвота при сломанных ребрах была, вероятно, одним мучительнейших ощущений, испытанных Сэмом в жизни, и она быстро довела его до слез. В конце концов Сэм с плачем повис, держась за раковину, а Дин куда-то исчез на четверть часа — и вернулся с початой бутылкой «Pepto Bismol», взятой, как он сказал, у ночного дежурного мотеля. Лекарство постепенно успокоило Сэмов желудок. Пусть тошнота не ушла совсем, но хотя бы рвота утихла. Сэм лежал пластом на кровати и думал — зачем он подвергает себя такому, если требуется всего одно пиво, чтобы привести его в порядок? Около четырех утра Дин уснул. Телевизор тихо бубнил, там шел фильм «Бестолковые», и Сэм в полузабытьи смотрел, как Алисия Сильверстоун мечется по Лос-Анджелесу, покупает одежду, встряхивает волосами и целует своего бывшего сводного брата. Он до умопомрачения устал. Усталость ощущалась как тяжесть во всем теле, веки тоже стали тяжелыми, но он так и не мог заснуть, напряжение и беспокойство не позволяли. Сердце стучало чуть ли не вдвое чаше обычного, и этот стук сердца отдавался в сломанных ребрах. Сэм не мог припомнить, когда еще ему было так же больно, как сейчас. Сам не желая того, он вдруг начал думать о Джесс — что бы та сказала, если бы видела его сейчас? Такого — потного, блюющего, с дрожащими руками, с бледным лицом. В комнате, где в углу валялась сумка, полная оружия, а под подушкой лежал нож. Все это было таким далеким от того, что Джесс знала о Сэме… Хотя, если вспомнить, он всегда чересчур налегал на спиртное, когда что-то шло наперекосяк. Джесс знала о таком, она предупреждала, что алкогольная зависимость наследуется… Это оттого, что об отце Сэма она знала только то, что он был автомехаником и имел проблемы с выпивкой. Боже, она так много не знала о Сэме — можно было бы заполнить Большой Энциклопедический словарь. Но было и другое — то, что знала о нем только она. Джесс знала о нем вещи, которых больше не знал никто, которые даже в голову больше никому бы не пришли. Знала такое, о чем никто никогда больше не узнает. Интересно, уравновешивали ли друг друга ее знание и ее незнание? Где находилась правда о Сэме Винчестере — где-то в центре этого континуума? И волнует ли это хоть кого-нибудь еще? Сэм осторожно стал подниматься, чтобы взять стакан с водой, — и Дин проснулся немедленно, словно не отключился, привалившись к изголовью кровати. Лицо у брата исказилось от боли, хотя он даже еще глаз не успел открыть. — …ак ты? — спросил он, посмотрев на Сэма сквозь припухшие веки. — Сиди. Тебе воды надо? Сиди давай. — Я сам возьму, — сказал Сэм, увидев, что Дин начал вставать. — Лежи. — Я и так в лежку, — буркнул Дин, но подчинился Сэму и откинулся обратно на кровать, сказав: — Я слишком стар для этого дерьма, — вот только сейчас брат уже никому не подражал, а говорил своим собственным голосом. — Тебе всего двадцать семь, — беспричинный страх толкнулся внутри Сэма, и он сел на кровать рядом с Дином. — А такое чувство, что уже девяносто, — простонал брат, до конца, похоже, так и не проснувшись. — М-мм, мне нужна сигарета. — Не нужна. Спи давай. — Ты в порядке? — спросил Дин снова. — Да, — сказал Сэм. Дин, протянув руку, неуклюже убрал упавшие на глаза Сэма волосы, и тот, не удержавшись, потянулся за этой рукой, за прикосновением Дина. Сэм и не подозревал, насколько ему хотелось этого. — Ты в порядке, — согласился Дин, секунду подержав на его лбу ладонь, чтобы проверить температуру. Потом ладонь брата легла Сэму на руку, глаза Дина снова закрылись, дыхание стало ровным. Сэм сидел подле брата, слушал гул машин на шоссе и мерное сопение спящего Дина.