«Он же мелкий, как напёрсток! Что, неужели никто из наших суровых мужиков да лихих пацанов не сможет его победить?»
— Их всех ждала страшная участь из-за такой маленькой и в тоже время огромной ошибки главы, что неподготовленно пошёл на духа проклятого леса первым, так же первым приняв свою кончину.
Таких трусов было бы меньше, будь их неразумный вождь ещё жив. Нанося кинжалами всё более глубокие и страшные раны сильным здоровякам и бойким мальчишкам, то существо, что способно чуть ли не летать без крыльев, забирало жизнь одну за другой и сколько бы раз не замахивались окружающие его монстры, никто не мог попасть, успевая только оглядываться и слепо принимать незаслуженную казнь. Обходя сзади одного воинственного аргонианца с мечом и щитом, он протыкает глаза попавшемуся под руку алконусу, тщетно пытавшемуся распустить белоснежные крылья, и появляется за чей-то спиной. Подобие ангела остаётся истекать кровью рядом с лежащим чудищем-козлом, из которого очень шатко торчала серебряная булава. Её выдернул один из солдат прибывшего подкрепления.«Всего семь и никого интересного…"—Разочаровался тот.
…
Падают всё больше неизвестных существ, многие из которых напоминают обычных людей с многочисленными различиями в физиологии и особенностями — полукровками. Им хочется помочь, очень многим, но никто не в силах победить столь быстрого и проворного… Гнома? «Боже, кто это?» — И пока кто-то задётся этим вопросом, столь опасный… «Гном» уже направляется к тому и, даже не доходя до конца, с силой пуляет отобранное исполинское копьё. Оно попадает точно в цель. Все войны повержены. И от такого исхода мечник нисколько не рад. Подойдя к первому попавшемуся полу-барану, он берёт того за рог, начиная тянуть вверх, а когда кроме головы подымается ещё и туловище, ставит подошву обуви на грудь. Отсчитав пару сантиметров от бледно-жёлтых кудрей, подбирает булаву. Мысленно прицеливаясь в определенную точку, чтобы отколоть костяной вырост одним ударом и забрать, как трофей, замахивается… Деревянная стрела летит прямо в голову тёмного убийцы, пронзая воздух. Палач улавливает свист и в последний миг, бросив ручку жезла, отбивает летящих предмет железным наручием, поворачивая голову в направление тонкой штанги, а именно крыши деревянной хижины, где видит стоящего лучника с опущенным луком — эльфа. Ничего не выражающие, но широко раскрытые глаза сверху встречаются с ошарашенными, невидными под тканью глазами снизу.…
С каждым шустрым ударом подошвы о жилистую почву становится всё легче и легче, что довольно сильно дивит обычно уставшее и злое существо. Обычно мать-природа более жадна к таким кровожадным нелюдям, как он.—
Шум листьев и травы под ногами, учащённое дыхание, вид постоянно сменяющих одно за другим дерева и неприятно бьющий в спину мешок со стрелками — резкий поворот вправо и замедление для прыжка на одну из низких веток кедрового дерева-великана — задумку резко отбрасывают, приходится спрыгивать на метр вперёд и продолжать отступление, поскольку сзади были догоняющие, куда более частые шаги. И только они. Будто он совсем не нуждается в кислороде. Погоня длилась до того момента пока лучник не пропал из виду. Мечник бегло оглянулся по лесной чаще, неуверенно отступив в сторону жидкого кустарника, скрылся из виду, подобно церковному приведению. Так началась игра в прятки. Не доходит и до пятой минуты как лучник спрыгивает с вершины высокого дерева. Вытащив из кармана небольшую брошь, торопливо скидывает с себя рукодельное оружие. Скромно оглянувшись по сторонам, он подошёл к одному старенькому дереву и, что-то нащупав, начал… Аккуратно вставлять маленькую драгоценность в потрескавшуюся крону, попутно шепча мелодичную молитву, которая многим покажется неисполнимой. Происходило исполнение ритуала. Скорее всего очень важного, раз при таких небезопасных обстоятельствах его решили осуществить. Следящий внимательно рассматривает каждую деталь, даже узнаёт мотивы родного языка, но, вспомнив что обязан закончить начатое, бесшумно выходит из укрытия. Подкрадываясь за спиной, он смотрит на цель. Ни одна чёртова травинка под ним не смеет шелохнуться. Оружие уже наготове и вот… Хочется дослушать, ведь… Он так давно не слушал песни. Нет, не обычные. Не голоса прекрасных муз, примадонн или сирен, и не искажения волн музыкальными инструментами или певчими птицами. Даже не из-за юного голоса. Молитва заканчивается на том, что убийца со всей силы пинает того в подколенные ямки, заставляя почти что сложится пополам и больно удариться затылком о палку в давно пожелтевшей соломе и, лежа на земле, холодно встретиться с концом зеленоватого кинжала над переносицей. Они замирают, не открывая ртов. Вернувшийся ветер начинает шуршать длинными ветками облезлых кустарников и сухим хворостом. Молчание между поймавшим и попавшимся совсем не неловкая, больше напряжённая. Коричневая накидка по локти, довольно потрёпанная спектрально-оранжевая льняная туника с поясом, где висят несколько пустых бутыльков, такого же цвета штаны, сапоги на невысоком каблуке. Стрелы с самодельным луком.—
Тёмно-коричневая рубашка, штаны с креплением на голени, ремень, части рыцарской брони на руках и туловище, капюшон, скрывающий половину лица, но почему-то совсем не мешающий видеть, ботинки с плетённым шнуром, да торчащая сзади сумка.Интерес — вот кратчайшее объяснение их молчания.
Первым подаёт голос высокий эльф на траве. —А ты… Миниатюрный…—Слова пролетают мимо нависшего, тот пристально рассматривает смуглое лицо, изгибы век, заострённые ушки и пухлые губы, понимая, что перед ним одно из самых редких созданий — кровник. Эльф. И. Эльф. Различия в одежде, росте и всём остальном абсолютно нормальное явление, но это же не простой, белокурый дух, а лесной, из-за чего сердце с одной стороны начинает радостно биться о рёбра, ведь перед ним… Кровинушка! Кровинушечка! А с другой стороны… А какая же эта «кровинушка»? Не «грязная» ли, не запачканная чужими ДНК? Грязнокровка ему даром не нужна. —Ты житель той деревни? —Спрашивает тот сухо, даже немного хрипло, скидывая капюшон. Весь адреналин, скорее жар от недавних сражений испарился, оставляя после себя лишь раскалённое дыхание и покалывание в боку. Хочется пить. —Не знаю.—Кончик кинжала подносят к глазному яблоку, намекая на то, чтобы тот подумал ещё раз. На самом конце образовывается крохотная капелька. —Я переспрашивать не буду.—Предупреждение пролетает мимо ушей. —А почему твой ножик потеет? —Вопрос сбивает с толку, эльф поменьше тормозит, после машет головой в стороны, выкидывая дурацкие мысли и ударяет ручкой «ножика» по чужому лбу, вернув в его прежнее опасно-нависшее положение. —Это не ножик, а кинжал. И он не может потеть.—Констатирует очевидное. —С него что-то течёт. Можно попробовать? —Чё…—Не_Габриэль кривляется в недоумении чужой улыбке. Он спускается к тому, ставя колено на незащищённую глотку и давит с определённой силой. Собирая и фиксируя свободной рукой чужие запястья над головой, недобрым взглядом говоря «не шевелись, сука, зарежу».—На этой железяке яд вообще-то.—Опять констатирует тот. —А из чего он сделан?«Он… Придуривается? Нет, он серьёзно?»
—Откуда ты вообще такой… Дружелюбный? —А почему ты такой напряжённый? —А почему я должен расслабиться? —Ты со мной.—Он продолжал успешно морочить голову, что настораживало, но почему-то не раздражало. —Ты нормальный? —Я сказал что-то странное? —Мечник задумался. Какое ему дело до того, что жертва не бьётся в страхе и не пытается спастись? А уж тем более почему тот так себя ведёт. —Ответишь на мои вопросы и я дам тебе попробовать это.—Водя перед носом того, тёмный эльф с неким скептицизмом оценивал ситуацию. —Хорошо.—С улыбкой проговорил тот. —Отлично…—Рука продолжала упорно держать оружие над чужой головой.—Что ты делал в той деревне? —Меня позвали помочь с агрессивным ребёнком, но тот дядя ошибся, приняв тебя за ребёнка.—Это кольнуло. «Агрессивный ребёнок» это не та ассоциация, с которой можно сравнить столь… Столь сильного и властного на поле боя война. Даже ассасина в какой-то мере. —Ты лесной? —Уточняет тот, желая знать наверняка. —Уличный.—Давление на горле заложника увеличилось. —Эльф. Не может. Быть. Уличным.—Скрипя зубами, чётко, с паузами отчеканил тот. «Уличный эльф» равносильно оскорблению — это его заложник понял. —Тогда не знаю, наверное всё же… Лесной. А ты тоже лесной? —Верно. Но называют тёмным или падшим.—И чего он вообще с ним говорит? —Тёмный подходит тебе больше…—Неожиданно промурлыкал тот. Впервые бубновый ощутил это прозвище так приятно. Как будто похвалили его самую красивую работу с остеологией какого-нибудь зверька, на которые он тратит по несколько дней. —Как тебя зовут? —Может…—Тот смотрит куда-то верх, тянет губы, сомневаясь.—Габриэль? —Уверен? —Вскинул бровью тот. —Не знаю… Это не моё имя, но оно мне нравится.—Искренняя улыбка и чистые, без намёка на хитрость, глазки заставили поверить. Не до конца конечно. —А твоё настоящее? —Клинок переносят к шее. —Я… Забыл. Я точно помню, что оно мне не нравилось, но как оно звучало… Что-то на «ф», а дальше не помню… —Физалис? —Нет, это был точно не цветок… —Фа-а-? —Да… Фа… Л… —Фарллос? —Соскользнуло с языка. —Вроде бы… —Такое имя тебе дали люди? —Да. —Вот суки, а… Так стоп.—Не_Габриэль всем весом резко надавил коленом на горло, заставив болезненно поперхнуться воздухом. Дыхательные пути затруднились на столько, что глаза были готовы закатиться. Ничтожная попытка высвободиться снизу не принесла пользы.—Ты меня за кого держишь? —Кх-кх, кхаа-ах…—В уголках того появляются кристаллики слёз, это давит на остатки жалости. Даже не сопротивляющиеся руки над головой показались такими слабыми, что захотелось попробовать их отпустить, но нет, они явно не слабы, раз могли так легко и туго натягивать верёвку лука.—Х-кр… Помучив того с полминуты, не_Габриэль убирает ногу. —Я сам тебя десять раз наебу, только попробуй обдурить! —«Запугивал» эльф, пока стягивал с себя ремень. Звон ремешка сквозь чужой голос так необычно выделился, что заложник невольно затаил нормализовавшееся дыхание, лишь бы прислушаться к действиям сверху. Совсем скоро вместо раскалённой за время погони руки его застывшие культяпки сковывала жесткая кожа. Встав, тёмный эльф взял того за конечности и потащил к ближайшему дереву, как мешок с капустой. Дотащив, до конца привязал не сопротивлявшегося заложника к бревну и, с облегчением выдохнув, сел. —Ты тупой или хитрожопый? —Спросил тот напрямую. Глаза были недобро сощурены. —Э… Ну… Не знаю, смотря где.—Фарлосс или Габриэль провёл глазами по округе, пытаясь найти то ли выход, то ли правильный ответ.—А… —Понятно.—Не_Гэб подождал, когда на него поднимут взгляд. Зрачки лучника бегали со странной переменностью, то замедляясь на одном, то быстро отъезжая на другое, потом резко опустились вниз, застопорившись, будто решив, что именно этого ждали. Нет, это явно не паника — он что-то присматривает. Так прошло не более минуты и взгляд очень плавно переместился вверх. Наконец дождавшись, мечник продолжил. —Переведи мне то, что я скажу, хорошо? —Хорошо.—Пока бубен прикрыл глаза, обдумывая с чего начать, на него начались таращиться, что-то оценивая. —ਮੈਂ ਗੱਡੀ ਦੇ ਰੁਕਣ ਲਈ ਲੰਬਾ ਸਮਾਂ ਇੰਤਜ਼ਾਰ ਕਰਾਂਗਾ.—Повисло молчание. Понимание в чужих глазах дало довольно вязкую и неприятную надежду. Мечник покривил уголком губы, как бы отталкивая её. —Я буду долго ждать… Возвращения? Кареты.—Она решила быть упорней. —İçimdə çürüyəcəksən. —Ты будешь… Умирать во мне.—Да, она оказалась куда упорнее, поэтому очень скоро… —توهان ڪيتريون ٻوليون ڄاڻو ٿا؟ —Это очень… ଦୟାକରି ମୋତେ ଯିବାକୁ ଦିଅ.—Взмоляет тот, но интерес второго только увеличивается. Улыбка так и плывёт на его лице, немного подрагивает, ведь ей не разрешали появляться. …Завладела им. —Сколько тебе лет? —Прямо и без намёков в голосе спрашивает тот. Послевкусие недавних эмоций создало особенный интерес, который очень хотели удовлетворить, нет, скорее было интересно, а удовлетворит ли? —Я… Эм…—Эта неуверенность… Неужели ему опасаются говорить правду? Неужто страх появился? —Не помню…—Стеснение. Это милое стеснение, чёрт возьми. Не слишком, но милое. —Пятьдесят? —Предполагает тот и, нет, не шутит. —Ну… Немножко… —Восемьдесят? —Интонация повышается. —По-? —Сто?—Будоражит. Наконец его хоть что-то будоражит и будоражит приятно, очень. —Чуть-чуть по…—Он неосознанно опускает ушки, на щеках появляется еле видный румянец.—Больше… —О мой…—Не_Габриэль подтягивается к тому, взявшись за чужие холодные щёки, приближается к шее. Один глубокий, сосредоточенных вдох и возбуждённая дрожь проходит по его коже, а сам он ненароком проговоривает тот, что могло и смутить «собрата».—(Шикарный…) —(Шикарный?)—Шёпотом проговоривает тот, дивясь. —(Да-а-а…)—С наслаждением протянули гласную, даже в какой-то степени простонали. Не_Габриэль отпрянул и, сев немного ближе прежнего в позу бабочки, поставил локти на колени, моментально подавив бьющие через край эмоции. Научен-приучен называется. —Перескажи мне всё то, что ты чувствуешь и быть может я развяжу тебя.—Он поставил подбородок на переплетённые пальцы и склонил голову в бок. «Захватчик» ни в коем случае не ожидает чего-то хорошего, лишь хочет правды, с которой сможет действовать дальше. —Хм…—Тот тоже наклонил голову в бок, но глаза закрыл.—Ты убийца.—Ветерок, казалось, стал в разы холоднее.—И я чувствую себя немного расстроенным, так как не могу больше вернуться в ту деревню.—И это… Всё? —Почему? —Ты привязал меня к дубу.—Довольно серьёзно ответил тот, но не сдержал подскачившую улыбку. —Логично. —Чувствую себя заложником. Я же в плену? —Почти. —А могу уйти? —Ни в коем случае.—Уши того навострились, будто добыча собралась вот-вот уходить, и сам он перестал вести себя, как чёрствый маньяк. —Ты хочешь оставить своё существование в секрете? —Предположение было вполне правильным. —Я хочу оставить тебя себе…—Выпалил тот, и, поняв, что ляпнул, выпучил мигалки, отведя взгляд в сторону. —А… Я… Тогда… Тогда теперь…—Первый попытался правильно понять сказанное и в тоже время ответить. Хоть теперь его планы от него не зависят, всё равно надо что-то делать.—Хочу понять зачем ты пришёл сюда… Точнее в ту деревню. —С каждого лежащего там монстра я отрежу или оторву нужную часть и оставлю в покое.—Такое прямолинейное признание не смутило связанного. —Ты занимаешься… Зельевареньем? —Сказал самое нестрашное, что ему пришло в голову. —Я помогаю, а не занимаюсь. —Кому? —Магу.—Неверящее удивление на лице перед ним заставило схмуриться.—Настоящему колдуну. —А он такой же сильный, как ты? —Мы мало чем различаемся в силе, но… А вообще… Давно не соревновались… Забудь.—Отрезал тот приятную идиллию беседы.—Это не важно. Важно то, что будет именно сейчас, понятно? —А что будет именно сейчас? —Голос съёжился до самого невинного, что было просто невозможно не заметить. —Ты останешься один.—Он встаёт и лезет в карман сумки, что была крепко пришита аккуратными швами на пояснице. —Ты походу торопишься…—Безымянный эльф отворачивает лицо. Поток мыслей в голове уводят его от того, что происходит в реальности, это больше не волнует. Воин, вытащив небольшую склянку с синеватой жидкостью, откупоривает пробку и, оставив руку виснуть над чужой головой, постепенно выливает. Ему бесстыже смотрят прямо в спокойное лицо, не боясь, что что-то вольётся в глаза. Никто не боится. Светло-каштановые волосы становятся мокрыми, появляется запах. Мягкий, приятный, даже нежный сюрприз с ароматом… Гортензии?…
Склянку убирают обратно в карман. Смотря с некой тоской, обходят. Наклонившись к погону, что верно служил верёвкой, развязывают, снимают с рук и… Тело лучника едва дыша падает на траву. Продевая ремень через несколько петель штанов, его туго стягивают. На столько туго, что от жёсткой кожи ощущается оставшееся тепло. Опускаясь на колени, наклоняется к тому и подносит кинжал к горлу. Начав скрупулёзно вырезать кровавую руну… Закончив, поднимается и вытирает лезвие. Шея «жертвы» беспрестанно кровоточит, образуя густую лужу, но с этим ничего не делают. Развернувшись, тёмный эльф направляется в сторону нищей деревни и лицо его становится страшно недовольным, каким оно бывает, когда ему что-то не дают сделать.