Луна

      Лунный свет мягко падал на землю, освещая листву деревьев. Кожа девушки словно сияла изнутри, она сидела на траве, задумчиво разглядывая причудливые облака и залитую сиренью Луну. Была крайне яркая ночь, звёзды заполонили небо, а Луна освещала каждый уголок так, что казалось, нигде не скрыться от её вездесущего света. Она улыбалась, предвкушая прекрасную ночь. Ох, сегодня особенная ночь. Полнолуние.       Задрав голову девушка молилась своей богине, ведь кто, если не она? Последняя жрица разрушенного храма богини Луны, последняя кто помнит, последняя кто чтит. Минерва знала, что сегодня сильна как никогда, сила исходила от каждой частички тела. Глядя на неё можно было подумать, что это она освещает всё вокруг.       У неë под ногами горы людских костей, меч еë острый запачкан слоями крови. Она была храбрее, мудрее сотни других мужей, она способна стерпеть столько пыток и столько боли.       Минерва — бравый воин, тогда настал судьбоносный день, она показала всем врагам свою ярость и свою силу. Позабыла милосердие, разбудила в своём сердце гнев. Тогда все враги были мертвы, как и все остальные жрицы. Все разбежались от этого места, посчитав проклятым, и про Богиню Луны забыли. Осталась лишь еë верная жрица, которой было даровано бессмертие и сила.       Преврати поле боя во вражескую могилу, говорила она.       Медленно поднявшись на ноги, жрица поправила своё синее платье, искусно вышитое золотом и различными еле заметными узорами. От талии почти до пола струилась чёрная прозрачная ткань, похожая на ночную тьму. Еë лучшее платье, что она уже два столетия бережет как зеницу ока.       Воодушевленная лёгкость сопровождала каждое её движение. Отведя ногу в сторону она подняла руки, заставляя ткань струиться, золото переливалось в свете Луны. Девушка легко закружится в только ей понятном танце. Минерва была переменчива, словно степной ветер, стоит ли пытаться понять её? Настроение жрицы неуловимо: никогда не знаешь, какой она будет в следующую секунду. Золотая подводка подчеркивала нечеловеческую желтую радужку глаз, похожую на скопление звёзд. Минерва кружилась и танцевала, обегая небольшой круг опушки леса, сама природа ей подпевала. Земля ей благоволила.       В кустах послышался шорох, Минерва уже заметила юношу, очарованный еë танцем. Очарован её воодушевлением. Открытые ноги мягко ступали по траве.       Он уже замечен, практически в ловушке чар, жрица увидела его наглые глаза, вторгшиеся в её личное пространство, её самовыражение, молитву. Сегодня ничто не испортит ей настроение, жертвоприношение совсем скоро. Минерва двинулась в его сторону, пока тот даже не шелохнулся, будучи под неким гипнозом. Уже нависая над ним, она нежно взяла в руки его лицо.       Лунная девушка еле слышно напевала мелодичную песню, слова которой вряд ли бы понял кто-либо. Вымерший язык. Что-то ей в этом нравится, есть некое очарование в ушедших цивилизациях, их культуре, языке. В душе она была там, посреди колонн, рядом с древними людьми, которые почитали духов природы, божеств, жили с природой вместе. Тогда её богиня не была забыта, тогда храм в котором она служила никогда не пустовал. Сейчас всё, что она может это время от времени посещать заросший и развалившийся храм и с печалью оглядывать бывший роскошный сад, украшенный прекрасными скульптурами. Люди забыли искусство, но не природа.       Из грёз её вырвал истошный крик. Минерва приоткрыла глаза, смотря на исказившееся лицо юноши. На глазах парень старел, его волосы седели. Минерва смотрела с долью интереса, хотя по правде говоря было несколько скучающе. Каждый раз одинаково. Рога на голове, похожие на луну за затылком, светились рассеянным светом, а губы жрица поджимала от разочарования.       Он хватал её за руки, которые по-прежнему держали его лицо, хватал прозрачный подол её платья, всячески пытался ухватиться хоть за что-то. Цеплялся за жизнь. Но жрица знала его намерения, ей достаточно прикоснуться человеку, чтобы увидеть все его потаённые грехи, его жизнь. Дар Богини, который она тщательно оберегает. Дар видеть, дар жить столетиями. Волосы, черные с одной стороны и белые с другой были словно знаком отличия ещë тогда.       — Сколько же погубил ты людей, — всё также мелодично и легко спросила она. — Я буду молиться о тебе, о искуплении твоих грехов. Ты найдёшь очищение в следующей жизни.       Минерва не знала истинна ли еë философия, права ли еë Богиня. Ей просто нравилось, ей нравилось жить и наблюдать за людьми, ей нравилось танцевать в свете Луны и есть виноград у озера с нимфами.       Абсолютной истины, может, и не достичь. Идея же, родившись, никуда не исчезнет — она анахронична, она вневременна. Умрет, но возродится тем самым одним пиитом хоть в мире подлунном, хоть лунном, хоть безлунном совершенно.       — Значит, моë Я никогда не умрет. Я — Бог в самой себе, — еле слышно выдохнула она, смотря на то как текла кровь на траву.       Его крики резко прекратились, а костлявые, морщинистые руки безвольно повисли. Глаза с белой пеленой застыли, устремившись на девушку. Волосы уже отпали, бывший юноша выглядел глубоким стариком. Минерва выпустила из рук его лицо и он тотчас рассыпался в пепел.       И только Луна была молчаливым свидетелем совершенного. А Минерва продолжила напевать забытую песню, кружась в свете Луны (или своём собственном?).