Одна беременность на двоих

Я не спала почти всю ночь. Лежала, обречённо глядя в потолок, страшась неловким движением разбудить Аманду. Спина ныла, и я засунула под поясницу руки, чтобы подарить телу немного облегчения. Надежда, поселившаяся во мне в горячей ванне, ушла вместе с телесным жаром. В жизни ничего не бывает просто, и утро не в силах простым красным росчерком на трусах рассеять мои многодневные страхи. Заснув под утро, я не услышала будильник и с трудом разлепила глаза, когда Аманда что-то обронила на кухне. Лениво откатившись к стене, я заметила на простыне кровавый след и едва сдержала крик то ли радости, то ли удивления. — Я была права с ванной! — провозгласила Аманда, запихивая скомканную простынь в бак для грязного белья, пока я боролась с краном душа, вдруг ставшим удивительно скользким. Мной владела странная радость: смесь облегчения с какой-то жалостью. Жалела я, конечно, не о развеянной беременности. Я стыдилась своей глупой веры в возможность таковой. Неподдельную радость Аманды портил налёт превосходства, сквозивший в прищуренных от утреннего солнца глазах. Она знала, как надо вести себя в сложившейся ситуации, а я повелась на интернет-статейки и собственные выдуманные ощущения. В очередной раз я с блеском сыграла роль дуры, навечно закрепив за собой выбранное амплуа. Счастье, что отец остался в неведении. Пусть продолжает верить, что его дочь выросла и почти что обрела самостоятельность. Жаль, что мне самой уже в это не поверить, и я действительно заслужила усмешку Аманды. После душа меня затрясло. Придерживая одной рукой сползающее полотенце, другой я оперлась о раковину, ловя рыбьими губами улетучивающийся воздух. Тело сдалось под напором месячных. Предстоящие четыре часа лекций казались неодолимыми. — Чай с мёдом и тост вернут тебя к жизни! Слова Аманды прозвучали рекламным слоганом, и я покорно поверила в их силу. День выдался хмурым. Облака грязной ватой опустились с гор на мою голову. До полудня я массировала ладонью лоб, пытаясь убрать боль. Но ни массаж, ни таблетки не помогали. Путаясь в словах, с трудом двигая указкой по слайдам презентации, я что-то там плела про своего немецкого дизайнера, желая опустить голову под ледяную струю. В перерыв я с трудом запихнула в себя сладкую датскую булку. Глаза проклинали скудное солнце даже за стёклами тёмных очков. Если меня не погубит живот, то к вечеру добьёт голова… Экран компьютера солнечной вспышкой слепил едва открывающиеся глаза. Я захлопнула крышку и склонила голову на сложенные поверх ноутбука руки в ожидании фразы «Все свободны», до которой предстояло выслушать мучительные щёлканья многочисленных клавиш и убийственно-зычный голос преподавателя целых два часа. Аманда то и дело скашивала в мою сторону глаза, но я шёпотом попросила её продолжать работать, потому что меня уже ничего не могло оживить. Пагубные мысли я развеивала планированием предстоящей вечеринки. Улучив момент, я покинула аудиторию и позвонила отцу, который так и не научился общаться со мной через текстовые сообщения. Разговор я запланировала длинным с подробным отчётом, что и где я собираюсь купить, кого пригласить и как потом вернуть ему дом в надлежащем виде. И секунды не сомневаясь в положительном ответе, я всё равно остолбенела от короткого согласия, полученного в первую же минуту разговора. Пожав плечами, я сунула телефон обратно в карман, пожалев, что не успела спросить о собаке. — Ты в состоянии пообедать? Аманде не стоило задавать подобного вопроса, потому что моё бледное перекошенное лицо заранее сообщило ей ответ, но противиться желанию беременной заглянуть в греческую забегаловку я не могла. Запах гироса не показался тошнотворным, но и не пробудил голода. Однако Аманда заставила меня съесть половину картошки, хотя непонятно чего я поглотила больше — самой картошки или же кетчупа. — Кейти, ты уже не беременна, — то ли смеялась, то ли отчитывала меня Аманда, забирая остаток соуса. К вечеру меня немного отпустило, и я заставила себя открыть ноутбук, пока Аманда находилась в бассейне. Теперь покупки радовали меня, не заставляя матку сжиматься от страха. Все украшения для дома я заказала на отцовский адрес, стараясь особо не расходиться ни в количестве, ни в цене. Отец не любит мишуры и будет с недовольным лицом помогать вешать гирлянды, а потом вздыхать, лицезрея полный мусорный бак. Он предпочитал тратить деньги на еду, но о ней я пока не думала — всегда можно купить суши и готовые сандвичи. Торт придётся вести из Долины, потому что ручаться за мастерство Салиновских кондитеров я уже не могла. Мысли о сладком заставили потратить доллар в автомате на шоколадку. Глотая подслащённые слюни, я принялась читать сценарии бэби-шауэров, стараясь выбрать что-то достаточное простое. Собирание пар из разрозненных детских носочков и опустошение на скорость детских бутылочек казались заманчивыми, хотя Аманда могла воспротивиться имитации молочной смеси… Так что стоило поискать нейтральный вариант, в котором не будет ни пустышек, ни памперсов с шоколадом, ни… А что же мне остаётся?! Не заставлять же далёких от рисования девчонок расписывать детские бодики! Моя дурацкая беременность украла уйму времени, и теперь оставалось всего пару дней для того, чтобы в тайне от виновницы торжества подготовить конкурсы. Нет, подобное должны организовывать опытные мамы, ведь половина шуток в сценариях больше походят на страшилки. Однако подарок я должна была согласовать с Амандой. Я хотела подарить два слинга — шарф и карман, но мастерица предлагала слишком большой выбор тканей, чтобы я могла решить сама, какой лучше. — Шоколад ела, а мне не купила! — притворно обиделась Аманда, бросая в урну оставшийся лежать подле меня фантик. — Ты не ешь шоколад. — Могла бы купить мне гранолу. Я стала рыться в карманах и отыскала доллар монеткой. Только Аманда не двинулась к автомату, а вернула мне доллар. — Гляди на монету. Чеканка оказалась занятной: индианка, если судить по разрезу глаз и круглым серьгам-дримкетчерам, несла за спиной в платке спящего малыша. — Выходит, государство поддерживает естественное родительство. Во всяком случае с двухтысячных годов. Я вновь протянула Аманде монету. — Думаешь, кто-нибудь рассматривает монеты? Так что это не пропаганда. — Это и не пропаганда, а социальная реклама. Может, послать эту монету матери, чтобы перестала допытываться, какую коляску мне купить? Что скажешь? — Скажу, чтобы ты купила гранолу и выбрала для себя подарок. Как раз платок за спину! Аманде потребовалось для этого полчаса, и когда я оформила заказ, мне лично уже разонравились все рисунки. Меня уже больше тревожил выбор следующего дня — идти ли к гинекологу. Пока Аманда была на приёме у врача, я попросила девушку в регистратуре изменить причину посещения с беременности на профилактический осмотр. Без комментария и лишней улыбки та предложила мне прийти в эту пятницу. Мы планировали выехать в Салинас с самого утра, а от врача можно будет выйти не раньше полудня. С другой стороны, мой отказ от посещения врача испортит Аманде праздничное настроение. И я сказала — да, а вот предмет разговора с врачом оставался для меня тайной, но пока я решила о нём не думать, продолжая писать сценарий праздника в телефоне предложение за предложением. Аманда покинула медицинский офис в приподнятом настроении. Я уже привыкла к этой феерической смене выражения лица за проведённый там час: с трясущегося заячьего страха до сияющего начищенной медью счастья. Сейчас Аманда сияла даже ярче, чем вчера за ужином, когда заставила меня прижать руку к животу, уверяя, что малыш икает. Там что-то действительно дёргалось внутри, но я ощущала лишь толчки, которые так и не научилась различать, потому верила Аманде на слово, где коленка и где локоть. — Он икает по сто раз на дню! Глаза Аманды сияли бирюзой. Я ответила улыбкой. Меня не меньше икоты радовали собственные месячные: затаённая утренняя радость сейчас накрыла меня как цунами. Раскинув руки, я плюхнулась на диван, готовая обнять весь мир. После ужасной ночи сон сошёл на меня снежной лавиной, и я почти не услышала последних слов Аманды. Сейчас, по дороге к машине, она повторила их больше для собственной радости, чем для моего просвещения. — Кен сказал, что я действительно могу спать на спине, если это снимает боль. Мало вероятно, что артерия прижмётся. Но если кислород вдруг станет плохо поступать, я автоматически проснусь! Я лишь кивнула в ответ. Разве следует сомневаться в словах доктора? Я могла усомниться лишь в своей внимательности: я и не замечала, что у Аманды вновь начались проблемы со спиной. Мне даже казалось, что ходить она стала прямее, чем до беременности, а живот теперь упругим мячиком выдавался вперёд так красиво, что я снова стала ловить себя на мысли, что хочу написать её беременную. Эта мысль поселилась во мне будто ревность к Логану, фотоаппарат которого может запечатлеть её живот намного лучше моей кисти, и именно его она будет с благодарностью вспоминать спустя годы. Эти старушечьи мысли смыл натиск моих беременных страхов, а теперь я мыслила просто как художник, у которого чесались руки заполучить редкостную модель. — Матка тридцать два сантиметра, — поймала я последнюю фразу Аманды. — А почему в сантиметрах? — попыталась восстановить я прерванную связь с действительностью. — Потому что почти тридцать три недели! — И? — Если только можно улыбкой скрыть неловкость… — Размер матки соответствует неделям. Как ты в дюймах собралась считать! — А можно мне тебя нарисовать? — задала я спасительный вопрос. Аманда остановилась, будто усомнилась в услышанном. — Я подумала, что это может стать хорошей открыткой… Но если ты против… — Я не против. Но откуда время? Ты даже не приступила к эскизам календаря. — После интенсива будет пара свободных дней перед началом весеннего семестра. Ты ведь не собираешься до февраля родить… — Дура! Мне и самой захотелось хлопнуть себя по губам за абсолютно тупую остроту. Аманда поспешила добраться до машины. Мячик обиженно колыхался под кофтой. Безопаснее продолжать молчать и не ляпнуть очередную глупость. — Я надеюсь и в День Святого Патрика не родить! — сказала Аманда примирительным тоном, отперев машину. Да, впереди были два месяца, за которые мне предстояло окончательно постичь смысл фразы «Аманда — мама». А пока будущей маме предстояло победить изжогу. В магазине я попыталась поднять упаковку в восемь стеклянных бутылок, но Аманда оттолкнула меня в сторону со словами: — Тебе тоже нельзя! Ряд оказался абсолютно пустым: ни работника, ни другого покупателя, но Аманда быстро нашла решение. Разрезав ключами пластик, мы переставили бутылки в тележку по одной и двинулись к отделу готовых салатов. Аманда покосилась на суши. — Всё-таки из крабовых палочек делают не только гадость, — начала она в оправдание своих порочных мыслей. — Но эту гадость можно в беременность. — Может, всё-таки взять на ужин мексиканский салат? Или просто нарезать авокадо с сушёными помидорами… После вчерашнего вынужденного голодания моя фантазия немного разыгралась, но Аманда так впилась взглядом в суши, будто хотела, чтобы магическая сила перенесла их с полки в тележку. Я взяла на себя роль феи и достала две упаковки. Одну острую, вторую — нет. — Мне тоже острую, — остановила меня Аманда. Теперь для полноты картины оставалось лишь купить шипучки, но Аманда прошла мимо безалкогольных напитков и взяла пару упаковок апельсинового сока. — У тебя же изжога. Какой сок? — Я хочу, — спокойно ответила Аманда. — Теперь достаточно минералки. Я просто хочу. Тебе этого не понять! Наверное, мне сложно понять бзики беременной, но ещё труднее разобраться в собственных желаниях и страхах. Хотя на данный момент мне хотелось одного — чтобы месячные, такие долгожданные, наконец закончились и дали мне возможность нормально функционировать. А мысли сейчас легко можно заменить заботами о предстоящем празднике, хотя разумнее всё же заняться университетскими проектами и хотя бы подготовить эскизы. Однако в магазине думалось лишь о еде. — У нас всё ещё полно апельсинов на дереве. Обязательно привезём с собой для свежего сока. Наперекор ожиданиям Аманда не улыбнулась, а наоборот нахмурилась. — Всё равно считаю глупым ехать к твоему отцу. Он из тех людей, которым невозможно соврать два раза. — Так ты и не будешь врать. Теперь врать незачем. И никто не ждёт от тебя прилюдного оплакивания Майка. Ты лучше разошли приглашения. Я уже послала тебе наш адрес. Она это сделала, и все девчонки изменили свои планы ей в угоду. Стало на минуту завидно, ведь у меня за все двенадцать лет школы не сложилось ни с кем настоящих дружеских отношений. Интересно, кого я смогу пригласить в паб на свой будущий день рождения? — Жаль, что ты пиджак не носишь. Я подняла голову от альбома, в котором весь вечер чирикала варианты дизайна календаря. Аманда перестала листать очередной журнал для беременных. — Здесь написано, что в Ирландии во время родов роженице одевали пиджак её мужа. Они верили, что так мужу передастся немного боли жены, и она легче родит. Слишком серьёзный тон не позволил мне улыбнуться. Завтра нас ждёт следующее занятие курсов для беременных. За последние дни я успела позабыть о том, что мне предстоит пережить в день родов. Сейчас меня вновь охватила преждевременная паника. — У меня будет кофта, — зачем-то выдала я и глупо заморгала. — А тебе нужна моя боль? — Нужна ли? Ты думаешь, я останусь спокойной, когда ты будешь корчиться от боли? — Ты обязана оставаться спокойной. Иначе какой в тебе будет толк… — Я и не знаю, какой с меня толк… — Мне кажется, я уже научилась правильно дышать. Брекстоны стали частыми и долгими. Врач сказал, что природа даёт возможность подготовиться. Интересно, сумею ли я отличить Брекстоны от настоящих схваток. Надеюсь, всё же воды отойдут раньше, чтобы не осталось никаких сомнений. Аманда отложила журнал в сторону и пошла в туалет, а вернулась без улыбки и с моей расчёской. — Какого черта у тебя так волосы лезут? Я пожала плечами. Надо было почистить расчёску, но с этой ложной беременностью я перестал вовсе за собой следить. — Пойдём в аптеку за моими витаминами и обязательно купим биотин для тебя и заодно рыбий жир. Теперь я кивнула. Чего напрасно спорить? Волосы сыпались по-страшному, хотя я перестала стягивать их в хвост. — Лучше я постригусь. — Не смей! Я даже вздрогнула от окрика Аманды. — Знаешь, в колониальное время существовал закон, что волосы жены принадлежат мужу, поэтому женщина не могла их подрезать без его согласия. — Ты бы лучше героям ОʼГенри это сказала! Там, где она волосы ради часов продала. — Я тебе говорю! Должна была сама в Библии читать, что длинные волосы — гордость женщины. Правда, там ещё говорилось, что длинные волосы унижают мужчину… Сексизм, но с эстетической точки зрения апостолы правы, что природа так порешила — я не могу припомнить ни одного мужчину, которому бы шли длинные волосы. Аманда почистила расчёску и собрала волосы в клубок. — Если мы сожжём их как индейцы, то, может, другие испугаются костра и не будут лезть, а? Она действительно положила волосы в железную миску и бросила сверху подожжённый кусочек бумаги. — А есть какой-то беременный ритуал? Я даже заставила себя прогуляться до кухни. Спина от долгого сидения стала ныть, да и головная боль вернулась. Небо так и не разродилось дождём. — Вот тут, — Аманда задула оставшееся пламя и смыла пепел в раковину, — я больше доверяю курсам. Так что учись на них на отлично и не смей паниковать в больнице. Интересно, какими ритуалами можно заморозить мои нервы и впечатлительность? — А ещё Лютер Кинг говорил, что волосы лучшее украшение женщины, — не унималась Аманда. — Чего ты прицепилась к моим волосам? — Да если я не буду к ним цепляться, ты их окончательно угробишь. Тебе пофиг как ты выглядишь. Вот действительно — пофиг. — Это не правда. Закончится интенсив, и я, может, даже бегать вновь начну… — Угу, мы даже с собакой гуляем не больше получаса. А вообще у тебя мешки под глазами. Тебе надо спать. — В пятницу высплюсь. — В пятницу ты идёшь к врачу! — Я помню. Но назначено у меня в десять тридцать. Я могу спать! Я вернулась к альбому и зарылась в него с головой, провела рукой по волосам и скомкала выпавшие волосинки. С этим Стивом можно и поседеть преспокойно. Я засунула большой палец между животом и пуговицей, с радостью обнаружив, что джинсы вновь стали свободными. Надо думать про выходные. Надо улыбаться. Страшнее того, что я себе напридумывала, ничего быть не может.