Одна беременность на двоих

Миссис О’Коннор увезла с собой половину проблем Аманды, и та даже плечи расправила, а мои полностью согнулись под стопроцентной тяжестью молчаливой ссоры с отцом. Весь понедельник я прождала звонка, ежесекундно проверяя телефон. Не слушала лекции, не вела конспект. Позвонить самой не хватало смелости. Что я скажу? Как вообще возможно оправдаться в том, в чём не виновата? Как можно было поверить в подобное о собственной дочери?! Что у отца вообще с головой? Хотелось позвонить Эйтану, но что брат в свой черёд мог сказать в мою защиту? Что придуманное матерью Аманды бред? Да это и слепому понятно! Только не отцу. И если он ослеп, то и оглохнет, лишь услышит мой голос. И я не звонила и боялась заговорить даже с Амандой, ведь до последнего ждала, что её мать извинится и постарается исправить содеянное. Да где там! Она, наверное, обо всём забыла, узнав про Майкла! Мои проблемы, как никогда раньше, стали абсолютно моими. Аманда действительно было не до меня. Она вернулась от врача немного пришибленной, и я еле успела погасить глупую улыбку и проглотить вопрос «ну как?» Она уселась на диван и уставилась на пустой мольберт, с которого миссис О’Коннор забрала дописанный портрет дочери. Надо бы убрать его, ведь я не собираюсь ничего рисовать. Дел в нынешнем семестре выше головы, чтобы думать про высокое искусство. Кисти вымыты, высушены и убраны до лучших времен, и у меня нет никакого понятия, настанут ли эти времена вообще. Во всяком случае не в апреле, когда в квартире будет жить ребёнок Аманды. Аманда минуту не двигалась. Застыла изваянием — не хуже профессиональных моделей. И тут же подарила моим ладоням привычный рабочий зуд. Но надо учиться — заткнуть уши наушниками и уткнуться в программу по испанскому. Главное, проговаривать фразы про себя — беззвучно открывать рот, чтобы не отвлекать Аманду от думы. Если она не плачет, то с ребёнком всё в порядке. Наверное, мать звонила… — Тебе когда-нибудь капельницу ставили? Я чуть не подскочила от вопроса. И не только потому что Аманда прокричала его, видя меня в наушниках. Капельницу? Выходит, что-то с ребёнком? Я почти спросила. Уж рот точно открыла, но острый взгляд бирюзовых глаз затолкал слова обратно, и я лишь головой затрясла. — Как думаешь, это больно? — Аманда поднялась с дивана и сделала шаг на кухню. — У меня мазок на стрептококк взяли. Если будет положительный, мне все роды под капельницей лежать. — В плане лежать? Я понимала значение использованного Амандой глагола и переспросила лишь для того, чтобы не молчать. Она заговорила первой. Видно захотела моего участия. А я вновь не знала, что сказать. Брр… Меня даже в дрожь бросило, и вся рука зачесалась, а не только на сгибе. — Ну, — протянула Аманда по-прежнему убитым голосом, — с ней можно ходить, если кто-то будет катить капельницу следом. — Ну я буду катить. Чего ты так расстроилась? Ты же давно про этот анализ знала… — выдала я, пытаясь вспомнить прежние разговоры, и не ошиблась. — Я не из-за анализа, — Аманда продолжала сидеть с опущенными глазами. — Я машину разбила… — В плане? — как под копирку, снова выдала я ненужный вопрос. Аманда не замолчала. Это я зачем-то её перебила. — Да с парковки у госпиталя выезжала. Задумалась и не посмотрела в зеркало. Я вообще в них раньше не смотрела, всегда оборачивалась назад, а сейчас из-за живота тяжело стало… Дура я… — И? Теперь-то она замолчала и уткнулась носом в вывороченный под футболкой пупок. Вот я и вякнула своё «и». — Ничего, — Аманда наконец продолжила бубнить в живот. — Скорости-то не было. Мужик решил, что царапина на его машине маленькая, а живот у меня большой, и попросил в следующий раз смотреть в зеркало. На том и расстались. — А твоя машина? Ну чего я лезу?! Почему не могу прикусить язык?! — Царапина приличная. И не наврёшь матери, что это не я виновата. — Давай замажем! Вот тут уж можно применить художественные навыки. Однако Аманда даже не улыбнулась, и я, не раздумывая, схватила техпаспорт и успела в автосалон за пять минут до закрытия. Чуть не поцеловала закрытую дверь, потому что, напуганная Амандой, раз двадцать оборачивалась прежде, чем выехать с парковки дома. Хорошо, что хватило наличных. Объясняться с отцом по поводу данной транзакции совсем не хотелось. Ему уж точно нельзя больше доверять никаких секретов. Замазывали автомобильные раны мы при свете фонаря, не в силах дождаться утра, и потом медитировали на бампер, пока краска не высохла и не сравнялась цветом со старой. — Я так испугалась, не представляешь, — вздохнула Аманда, когда мы уселись ужинать. От её вздоха киноа вообще потеряла всякий вкус. Не помог даже итальянский соус от фрикаделек. — Удара же не было, — заполнила я предложенную паузу. — А если б был?! Я теперь вообще не представляю, как за руль сяду, а мне в лабораторию завтра! Ну, что — я отвезла её почти в семь утра в надежде, что нам сумеют перенести десятичасовой номерок на приемлемое время. Однако мы прождали почти два часа, пока прошли те, кто сдавал кровь по времени, и Аманде пришлось ехать со мной в Университет, где ей предстояло проторчать больше трёх часов в библиотеке. И вот я опять не смогла сосредоточиться на учёбе, витая мыслями подле Аманды. Надо было отвезти её домой — опоздание было бы мизерным. А вот она совершенно не расстроилась из-за своего книжного заточения — перелистала кучу художественных альбомов и коллекцию открыток от «Холмарк». И ещё притащила объявление об открытых сессиях для художников. — Давай походим. Я уже одурела дома. В четверг, три часа, всего один вечер в неделю! Аманда уже приняла решение и мои жалкие протесты не услышит. Я совершенно потерялась в проектах — как успеть сделать достойную наклейку до родов?! А тут ещё рисование с натуры… — Ты же максимум пять занятий походишь, — попыталась я воззвать к разуму Аманды, но тот полностью растворился в её желании творить. И в четверг мы сидели в заставленной мольбертами аудитории и молчали. К лучшему — мазок оказался положительным, и даже стопроцентная уверенность врачей в безопасности естественных родов с антибиотиком не уберегли Аманду от слёз. Хорошо, что выплакала она их без меня. Я могла лишь читать выдержки с сайтов для её успокоения. Капельница и капельница, тоже мне проблема! Врач всё равно не станет делать кесарево по её желанию! Сгустившиеся за окном сумерки навевали сон, и я пару раз, позабыв про уголь на руках, прикрыла рот. Модель была никакая — ни крутых форм, ни обвисшей кожи на животе — словно рисунок в учебник по анатомии делаешь. Или же я резко разучилась рисовать. Или же мне не отчего было отвлекаться рисованием. Про отца я уже не думала. Он молча прислал на мою почту два билета на Цирк дю Солей. Отдаёт долг матери Аманды, взявшей меня в театр, или действительно не знает, как ко мне подступиться? Но после короткого «спасибо» в ответном письме я действительно решила не думать про ссору. Пусть она растворится в утреннем тумане. Пока мы не собирались с ним встречаться лицом к лицу. День Президента мы проведём с Амандой дома за стиркой детских вещей — больше толку, чем молча смотреть пустой фильм с отцом. Только стирку Аманда затеяла в субботу, хотя и говорила, что мы только пропылесосим и помоем пол перед прогулкой. Аманда теперь не слезала с весов в бассейне, вбив себе в голову, что слишком быстро набирает вес, хотя есть стала совсем мало, чувствуя постоянную тошноту. Или наоборот много, потому что реже. Или… Нет, я не смотрела ей ни в рот, ни в тарелку. Я пыталась хоть немного сосредоточиться на учёбе. Теперь же не запланированная стирка отсрочит моё возвращение к экрану ноутбука, а завтрашний цирк полностью украдет рабочий вечер… — Давай переложим наши вещи на одну полку и освободим половину шкафа для детской одежды… В конце не наблюдалось знака вопроса, да и возражать было бы глупо. Одёжке давно пора переместиться с пола, который толком пропылесосить не получалось последние дни. Мы отрезали верх от бумажных пакетов и превратили их во временные коробочки для носков, отдав имеющиеся малышу — а сэкономленные деньги действительно лучше потратим на рисование моделей. — Зачем я на три месяца бодики постирала? — отвернулась от шкафа Аманда. Я встряхнула последнюю футболку и попыталась не развивать опасную тему. — Говорят же, что почти сразу большие вещи надевают. И тебе врач сказал, что малыш крупный. Перестираем потом, делов-то… — Мать хотела их забрать, я не разрешила. — И правильно. Что именно правильно, я не знала. Впрочем, где-то глубоко в голове понимала, что Аманда всё равно уедет в Рино. — Мы ведь на праздники в Салинас поедем? Хорошо мы стояли друг к другу спиной, и Аманда не видела моих больших глаз. Я прекрасно поняла невысказанную просьбу. Она сдалась — и из двух зол выбирает меньшую, моего отца. Но если он откажет? Он ведь может. Я больше не верила в его безоговорочную помощь. Но как сказать об этом Аманде? Она-то уверена, что он поможет, даже если этот ребёнок перевернёт весь его уклад. Ещё неделя впереди. Целая неделя! Аманда сто раз передумает ехать в Салинас! Ведь уже отказывалась от абстрактной помощи. Она вообще как-то последнее время сама себе изменяет. Решила оставить машину в жутком центральном районе и идти пешком до цирка. Конечно, мы вернемся ещё до темноты, но идти-то с её одышкой далеко. — Мы забыли в машине воду! Ну вот — а я думала, что только голову. Договорились же заплатить за парковку цирка! Но я готова была бежать обратно, хотя не могла сообразить куда и сколько раз мы сворачивали, но Аманда лишь рукой махнула: — В цирке купим. Ну да, на сэкономленные ногами деньги! Жаль, что только воду… Попкорн нельзя. Ещё за поворотом, до того, как мы увидели желто-синие купола шапито, я почувствовала масляно-горелый запах и, покосившись на спокойный профиль Аманды, сглотнула непроизвольно набежавшую слюну. Почему у меня не хватает смелости купить попкорн для себя? Я-то не беременна, мне-то можно! И вот я почти решилась, следуя за Амандой к прилавку. — А что у вас есть из питья? — Пепси, диетическая кола, спрайт, фанта, вода простая, вода газированная, яблочный сок… Продавщица всё перечисляла и перечисляла, потому что Аманда глядела на неё немигающим взглядом. Зачем она вообще спросила? Стало даже интересно, что закончится раньше — ассортимент безалкогольных напитков или терпение продавщицы. — Два пепси, пожалуйста, — заказала Аманда и протянула двадцатку. Не знаю, что в тот момент ошарашило меня больше: то, что она взяла шипучку или то, что она издевалась над девушкой. — И большой попкорн. Я не решилась спросить о причине подобной щедрости и молча заграбастала огромный пакет, проклиная того, кто ввёл правило набивать его с горкой. Потому все без исключения в шаге от прилавка, начинают набивать рот попкорном, чтобы не растерять по дороге в зал знаменитое золото индейцев. И я так сделала. — Ну и скажи, для чего было так торопиться, — улыбнулась я, оглядывая полупустой зал. — Чтобы купить попкорн без очереди! Аманда поставила пакет между сиденьями и взяла себе целую горсть. Так мы и прохрустели минут пять без всяких опасных разговоров. И я поняла, что не сумею остановиться до последнего зёрнышка, потому несказанно обрадовалась, что до начала официальной программы нас решили поразвлекать. Да, можно подавиться попкорном, если жевать! Появившийся «ящер» влез на высокую тумбу, явно предназначенную для гимнастов, и начал под общий хохот посыпать головы зрителей попкорном. Досталось и нам, хотя я заметила это не сразу. Ящер завораживал томно-эротичными телодвижениями — все с затаенным дыханием следили за каждым взмахом руки, надеясь, что воздушная кукуруза полетит именно к ним. И вот Ящер набрал полную горсть из огромного пакета с эмблемой Цирка дю Солей и стал быстро набивать рот попкорном. Я даже испугалась, что он начнёт сейчас им плеваться! Но зал и так уже хохотал, без всяких плевков. — Кейти, тебе действительно смешно? Я опустила глаза и только тогда заметила, почему злится Аманда. Попкорн застрял в её волосах и не желал выпутываться. Если я скажу, что мне подобное не нравится, она спросит: а чего тогда хохочешь? А если наоборот, то назовёт меня дурой. Тон вопроса не оставлял иных вариантов. — Я понимаю, что попкорн не еда, а мусор, — Аманду видно не очень расстроило моё молчание. — Но какой посыл они дают детям? Играть с едой! Скажи, в школе какого чёрта мы красили макароны для бус и клеили радугу из цветных чириос. А потом собирали пустые банки, чтобы пожертвовать деньги на бедных. Да! — Аманда ударила по моей коленке с такой силой, что я еле сдержала возглас возмущения. — На одном уроке играем с едой, а на другом жалеем детей, у которых еды нет. Абсурд! Но даже если я никогда не стану делать подобные поделки со своим ребёнком, в школе его заставят… Как быть? — Аманда, представление началось! — обрадовалась я возможности не отвечать и полезла выключать телефон, как попросила появившаяся на сцене клоунесса, и вдруг подумала, что вот уже который день мне никто не звонит. А не только отец. Ужас! К счастью, Аманда вняла просьбе выключить не только телефоны, но и звук собственного голоса. Программа была пропитана эротизмом, и если бы Аманда начала обсуждать формы артистов, то съеденный попкорн пошёл бы обратно… Парные гимнасты были более-менее одеты, а остальные, особенно Ромео и Джульетта, наоборот подчёркивали костюмами внушительные формы. А я ещё не отошла от фигуры Ящера. Он сразил меня наповал, и улыбалась я, наверное, совсем не попкорну. И даже сейчас, когда он то и дело возникал на заднем плане, я следила лишь за ним. С такого надо ваять скульптуры или хотя бы приписывать черно-белой гуашью, такие светотени получатся… Я скосила глаза на Аманду и поняла, что она тоже смотрит на него. — Заманить бы его позировать, — прошептала она, и я чуть не взвизгнула: ура, она только что признала, что мужское тело не уступает в красоте женскому. Но нет, она не сумела сдержаться и указала на переплетённые тела танцовщиц. Я уставилась на Ящера и решила оглохнуть. Меня спасла клоунесса, хотя если бы я заранее знала, что за номер они нам заготовили, то лучше бы обсудила ласкавших друг друга девушек. Когда появилась коляска, я немного расстроилась — хотелось хотя бы в цирке отдохнуть от темы детей. А как только у клоунессы надулся под костюмом шарик, я перестала воспринимать слова, если те и были. В ушах стоял визг свистков, которые клоны держали в зубах, как утиные клювы. Я даже боялась обернуться к Аманде. Они под оглушительный хохот зала устроили на сцене настоящие роды. Клоунесса провалилась в коляске, как в кубе иллюзиониста, и на бортики вывалились пластиковые ноги, которые клоун всё наглаживал и наглаживал, подбадривая роженицу. Я почувствовала приступ тошноты и в очередной раз решила, что останусь у изголовья, когда наступит час Икс. — Идиоты! — констатировала Аманда, и теперь я не могла ей возразить. Клоуны перекидывали родившуюся куклу по залу. — Идиоты! Я ждала Ящера как спасителя, а он всё не появлялся и не появлялся. Неужели такие великолепные акробатические номера нельзя было разбавить чем-то более возвышенным?! Даже попкорн больше не выглядел таким уродским. Я вновь покосилась на Аманду. Она сидела с закрытыми глазами. Я готовилась сказать, что клоуны давно ушли, но она сама увидела, открыв один глаз. — У меня голова кружится. Гимнасты волчком вертелись под самым куполом, и я сама непроизвольно прикрыла глаза. — Хочешь уйти? Жалко было покидать зал, не досмотрев гимнастическую программу, но лицо Аманды стало совсем белым. — Если только вновь выпустят этих размалёванных идиотов. И их выпустили, но мы сумели закрыть и глаза, и уши, чтобы насладиться мастерством акробатов до самого конца. На обратном пути я боялась продолжения обсуждения как клоунов, так и тел гимнастов, но Аманда как воды в рот набрала. Ей действительно хотелось пить — от ходьбы, от солёного попкорна и от переслащенного пепси — уж лучше бы менее калорийную колу взяла. Забытая в машине вода оказалась очень кстати. Погода стояла прохладной, и бутылка не успела особо нагреться, хотя сейчас, пожалуй, Аманда выпила бы и кипяток. Живот действительно сильно вырос, и Аманда вновь подвязала его резинкой. — Чёрт, — Аманда заёрзала на сиденье. — Не смогу дотерпеть до дома. И что она предлагает? — Здесь все дома частные. Давай Макдональдс поищем, — и я сунулась в телефон, надеясь на скорую помощь «Гугла». — Ты не понимаешь — я действительно не могу больше терпеть! Чего я не понимаю?! — Но ты же не мальчик, чтобы в бутылку попасть! — не мальчик, но точно ребёнок: чего мы время тратим на разговоры, когда надо ехать! — Сдавая анализы, я научилась попадать. Дай чашку от термоса и не смотри! Куда я смотреть буду — руками бы пылающее лицо закрыть. И почему до сих пор так светло! Я перегнулась назад за солнцеотражателем и завесила лобовое стекло. Хоть что-то!