Одна беременность на двоих

Аманда заполняла очередную кипу бумаг, а я разглядывала животы беременных. Такого маленького, как у Аманды, ни у кого не было. Мой взгляд скользнул от плотно сжатых коленей по коротким свободным штанам к загорелым ногам. Аманда зачем-то сняла шлёпки. — Ты что, ногу натёрла? Аманда отрицательно мотнула головой. — Просто ноги вспотели, и вообще я мокрая, как мышь. Я спрятала её левую ладонь в свою и сжала что есть силы. Она улыбнулась мне и продолжила заполнять медицинские формы. Я разжала пальцы и накрыла её влажную ладонь второй рукой, почувствовав, как у меня тоже учащённо забилось сердце. Аманда вытащила руку, и я не смогла подавить вздох разочарования. — Спасибо, что переживаешь за меня. Она потянулась к сумке и вытащила бутылку с водой. Я следила, как пальцы Аманды с коротко подстриженными ногтями отвинчивают крышку и подносят горлышко к бледным, не испорченным помадой, губам. Я не могла отвести взгляда от дёргающейся в такт коротким глоткам шеи, и даже сама непроизвольно сглотнула наполнившую рот слюну. — Хочешь пить? — спросила Аманда, заметив мои конвульсии, но я лишь отрицательно мотнула головой, будучи не в состоянии отыскать пропавший голос. Со словами «Я в туалет » Аманда собрала бумаги и направилась к стойке регистрации. Мой взгляд остался прикованным к её фигуре. Аманда не шла, а плыла, гордо откинув назад голову и выпячивая живот, чтобы все видели, что он у неё тоже имеется. Она отдала девушке заполненные формы и спросила, где находится туалет. Прежде чем отправиться в указанном направлении, она обернулась, будто заметила мой изучающий взгляд. Я успела опустить глаза в пол, молясь не покраснеть. И тут заметила, что Аманда босая. Я хотела подхватить шлепки и побежать за ней, но ноги будто вросли в пол, а руки — в подлокотник кресла. Я застыла подобно изваянию сфинкса, только вместо печати вечности, на моем лице лежала печать тупости. И всё же я справилась со ступором, в который меня ввело непонятно что, и схватила со столика журнал. Первая статья была посвящена грудному вскармливанию. Я пропустила абзац о полезности и замерла на описании изменений, происходящих с грудью будущей матери. Я давно приметила, что ареола у Аманды стала тёмной и соски были постоянно напряжены. И все это видели, ведь она отказалась от бюстгальтеров. Сама же Аманда будто не замечала посторонних взглядов. Я думала, что она натирает соски тканью, но не знала, как сказать об этом. Теперь всё стало ясно. В следующем абзаце автор предлагал потрогать бугорки, проступившие на ареоле. Я тут же мысленно представила себе аккуратную грудь Аманды — такую, какой я нарисовала её весной. Не такую, какой видела теперь по утрам. Аманда ни с того ни с сего стала чистить зубы в одних трусах. Я невольно приложила руку к груди и даже через два слоя материи почувствовала остриё собственного соска. — У тебя грудь болит? Я не заметила, как Аманда вернулась, и, словно нашкодивший ребёнок быстро спрятала руку за спину. — А у тебя появились на груди бугорки? — спросила я шёпотом и заодно сунула ей под нос журнал, чтобы Аманда не подумала лишнего. — Ну есть. Дома могу даже дать потрогать, если тебе интересно, — Аманда приложила руку к основанию груди. — У меня временами железа болит. И, похоже, грудь стала ещё больше. Я ощущаю её при ходьбе, такого раньше не было. Тебе так не кажется? Она натянула ткань, и под футболкой ещё чётче прорисовались соски. И даже бугорки. Она покрутила грудью из стороны в сторону, без тени стеснения, словно в зале ожидания мы были одни. Глаза загорелись в предвкушении ответа, но я отвела взгляд и сухо соврала: — Не знаю, я не обращала внимания на твою грудь. Я будто погрузилась в воду. В ушах зашумело, и потому я не услышала вздоха разочарования, даже если тот был. Мой растерянный взгляд блуждал по залу в поисках спасения и замер на соседнем диване. Женщина водила руку мужа по своему беременному шарику. У меня тут же свело живот, и даже начало покалывать в груди. — Она ему шевеление показывает, — пояснила Аманда. Наверное, вместо отвращения она прочла в моем взгляде вопрос. Впрочем, так даже лучше, потому как я не могла объяснить природу своих ощущений, и даже если бы смогла, то не желала облачать их в слова. Меня спасла медсестра, позвавшая Аманду. Мы обе подскочили и кинулись к стеклянным дверям. — Ты забыла шлёпки, — улыбнулась медсестра, и Аманда виновато побежала обратно к креслу. В этот момент её грудь действительно колыхалась. Я тряхнула головой, отгоняя видение обнажённой груди, отражённой в зеркале ванной комнаты. Надо прекратить читать эти сумасшедшие журналы для беременных, потому что непонятно что в очередной раз родит мой мозг, не посоветовавшись с нервной системой. Коридор показался нескончаемым, и вот наконец мы очутились в большом и светлом из-за огромного количества ламп дневного света помещении. Узист был внушительных размеров, и я пожалела об его воспитанности, потому что когда тот поднялся со стула, мы трое почувствовали себя лилипутами. Кроме него, аппарата, кушетки, пары стульев и огромного телевизора, подвешенного к потолку, в комнате ничего не было. Впрочем, книжный Гулливер располагал к себе больше, чем этот дядя с лучезарной улыбкой. От неё меня передёрнуло, и я надеялась, что он если и заметил, то списал мои конвульсии на нервы. Из-за беременности Аманды меня воротило от всего мужского населения долины да и всей планеты — от принца Вильяма до того, кто лапал живот жены в зале ожидания. Я опустилась на стул и замерла, глядя на детину в халате, которому больше подошёл бы тромбон, чем аппарат ультразвука. Аманда осторожно, с помощью медсестры, опустилась на кушетку. Узист не замолкал ни секунду, но я совершенно не улавливала смысла произносимых им слов. Я видела лишь белый тюбик, из которого тёк прозрачный гель на ставший в горизонтальном положении совершенно плоским живот Аманды. Детина щёлкнул пультом, и экран сначала зашипел черно-белой рябью, а потом показал очертания полукруга матки и размытые контуры ребёнка. Изображение то расплывалось, то вновь принимало чёткие очертания, потом опять рябило и сползало вниз, растягивалось в бок, качалось из стороны в сторону и порой увеличивалось до неимоверных размеров, когда даже я видела огромный глаз. Узист без остановки щёлкал по клавиатуре, чертя на экране отрезки и кривые, вводя в пустые поля цифры. Не знаю, что чувствовала в этот момент Аманда, но мне самой хотелось, чтобы всё закончилось, и узист наконец сказал, что ребёнок здоров. Но дядя лишь улыбался, говорил, что сейчас смотрит сердце, а теперь вот лёгкое и желудок, а что видит там — не сообщал. Аманда ничего не спрашивала, лишь по-идиотски улыбалась, глядя на экран телевизора. Я же чувствовала каждую лицевую мышцу и понимала, что сижу с каменной физиономией без намёка на улыбку. Я не улыбнулась даже тогда, когда на экране высветилась картинка головы и засунутого в рот большого пальца. — Вы будете узнавать пол? Я вскинула голову, когда поняла, что вопрос адресован мне. Я ничего не смогла сказать, лишь недоуменно подняла брови одновременно с плечами и махнула в сторону Аманды. Та тоже не смогла раскрыть рта, но всё же кивнула в знак согласия. Картинка на экране снова замерцала, расплылась и сфокусировалась в нечто, что напоминало живот, ноги и… — Ну что ты видишь? Я вновь захлопала ресницами, пытаясь подобрать нужное слово и не решаясь вообще произнести его вслух. Почему это я должна разрушить мечту Аманды? Она сама всё прекрасно видит, ведь это была первая чёткая картинка. Лицо Аманды осталось каменно-улыбчивым. Детина понял, что словесного описания изображённого на экране от меня не получит, и сказал: — Это мальчик. Я смотрела на Аманду. К лицу намертво приклеилась улыбка, но хлопающие опахала ресниц выдавали замешательство. — Вы уверены? — озвучила я её вопрос. — Я не могу сказать на сто процентов, потому что надо допускать возможность ошибки, но на девяносто девять и девять процентов это мальчик. Девочки в основном скромницы. Но мальчики любят демонстрировать свои достоинства. Разве такое спутаешь с пуповиной? Футболистом будет. Как лупит-то! Аманда немигающим взглядом смотрела на экран. — Это что, и есть шевеления? — голос был мёртвым. Узист рассмеялся, но у меня не возникало желания подхватывать его смех. — А что ты ожидала от сына, который весит всего-то восемь унций?! Он вынул из принтера несколько фотографий и прикрепил к распечатке данных, а остальные протянул мне и сказал, что отнесёт документы доктору Адамсу, и тот зайдёт к нам и объявит свой вердикт. Лишь только за ним закрылась дверь, я вскочила со стула, чтобы помочь Аманде слезть с кушетки, но та уже была на ногах и протирала салфеткой уже вытертый узистом живот. Из плоского он вновь стал округлым, и даже, казалось, вырос за время УЗИ. Настолько, что мне впервые захотелось до него дотронуться, но Аманда будто прочитала в моих глазах желание и демонстративно одёрнула футболку. — Слушай, мальчик — это же здорово, — сказала я весело. — Велики, коньки, скейтборды… Аманда ничего не ответила. Села на стул и сложила на коленях руки. Я тоже села, оставив между нами лишний стул. Так мы и просидели молча, глядя в пол, пока в дверь не постучали. Вошёл невысокий седеющий мужчина с животом, даже побольше живота Аманды. Мы обе вскочили. — Я посмотрел данные и хочу сказать, что у тебя будет замечательный здоровый мальчик. Я отправлю подробный отчёт твоему врачу, и ты сможешь обсудить с ним всё, что тебя интересует. Но если у тебя сейчас есть вопросы, я могу ответить. Вопросов не было, и мы молча покинули кабинет. Лифт ехал вниз намного медленнее, чем час назад вверх. Молчание давило, но я решила, что не нарушу его первой. Я уже попыталась заговорить в кабинете, и меня проигнорировали. Мы в полном молчании покинули здание и почти дошли до машины. Вдруг Аманда остановилась. — Когда вчера я ехала из библиотеки и стояла на светофоре, на стекло села божья коровка, — сказала она, глядя поверх кустов на дорогу. — Я не видела их уже много лет и была уверена, что у меня будет дочь. — Ну так будет у тебя ещё и дочь. Аманда промолчала, но у машины, глядя мне в глаза, чётко произнесла: — Больше детей у меня не будет. Я пожала плечами. Что с ней сейчас спорить? К чему повторять, что женщины и с двумя и даже тремя детьми находят себе пару. Потому я только повторила стандартную фразу: — Главное, что ребёнок здоров. Аманда с силой рванула дверцу, и я порадовалась, что мы приехали на её машине.