***
— Ты на кой чёрт её пырнула? — мужчина откровенно злился такому халатному поведению и едва сдерживался, чтобы не начать кричать. — Ты просто шла на нашу базу, как так вышло вообще?! Девушка неловко потупила взгляд в пол, переминаясь с ноги на ногу; не то чтобы она жалела о произошедшем, однако понимала, что сделала глупость. — Она попалась мне по дороге, вот я и не сдержалась... — Наоми, если ты не заметила, то мы как бы скрываемся от них на данное время! И эта девочка не имеет никакого отношения к Бонтену, тебе заняться нечем? — Но она же была там с ними! Да и потом, она же не собиралась её убивать в самом деле. Как пырнуть человека ножом и не навредить — она знала. Так, всего лишь хотела насолить этим... — Там были и другие люди, но они нашей целью не являются, наша задача — верхушки Бонтена. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что именно Майки убил Сауса? О, напоминать ей об этом точно не надо было, однако подобраться к самому Манджиро Сано едва ли представлялось возможным. Если все остальные верхушки постоянно выходили в свет, проводя время то в клубах, то в ресторанах, то где-то ещё, то самого главу видели редко. Наоми сама увидела его тогда в том заброшенном здании, но в скором времени он ушёл, так и не вернувшись. — А Какуче и Хайтани ничего не сделали... — спустя минуту добавила она. Эти тоже заслуживали наказания. Потому что стояли, смотрели и ничего не сделали. — Именно, поэтому мы должны как можно аккуратнее, не торопясь, избавиться от Сано, Хайтани, Хитто, Санзу, Коконоя и Акаши. Они все присутствовали в схватке трёх Небожителей, поэтому заслужили смерть, но нам не нужны бессмысленные жертвы, понимаешь, Наоми? Больше никакой самодеятельности.***
— Знаешь, Санзу, всё это очень странно, — заговорил Ран, вытаскивая из кармана пачку сигарет и протягивая её Санзу. Тот нахмурил брови, доставая сигарету и обхватывая её губами. — Про то, что эта дрянь каким-то образом выцепила вашу подружку? Да, это и в самом деле довольно странно. Какой-то частью Санзу понимал, что речь сейчас пойдёт не об этом, но торопиться с выводами он не собирался, мало ли что на уме у этих Хайтани. — Да, но я сейчас говорю не об этом, — Ран подкурил сигарету и медленно выдохнул облако дыма, внимательно следя за эмоциями на лице Санзу. — А о чём тогда? — Да вот, знаешь, сейчас заметил, что по всему телу Эм много засосов, которые уже почти сошли, — голос спокойный, а взгляд по-прежнему внимательный и изучающий. — Если бы она стала жертвой насилия, то скрывать бы не стала. Мысль, что крутилась у Рана в голове, была слишком нереальной и абсурдной, и он всеми силами старался отмахнуться от неё, но интуиция, которой он на протяжении всей жизни привык доверять, чуяла неладное. — То есть вариант того, что у неё кто-то появился, ты не рассматриваешь? — голос Санзу спокойный тоже, скрывать правду и врать он умеет хорошо, даже отлично, ни один мускул на лице не дрогнул. И Ран прекрасно знает, что Санзу превосходный лжец, один из лучших, которых он знал когда-либо. Мастерски может втереться в доверие и потом манипулировать так, как ему вздумается. Работа обязывает, как и их всех. Но Санзу был в этом настоящим профессионалом. — Она бы сказала об этом нам. Эми только в юности могла что-то даже не скрывать, а временно утаивать, зная, что Хайтани не одобрят то, что она сделала или думает сделать. Например, когда ей было пятнадцать, она поехала кататься на байке с совершенно незнакомым человеком, благо, тот психом не оказался, но об этом случае Эми рассказала только через два дня. И выслушала лекцию о том, что доверять сомнительным личностям не стоит, однако большинство людей знало, что эта девочка постоянно тусуется с Хайтани, а потому как-то навредить ей мало бы кто решился. Но сама ситуация показала, что у Эми отсутствовал инстинкт самосохранения. — Может, это та самая подруга, у которой она была? На этот раз Санзу пришлось постараться, чтобы скрыть ухмылку от своих же слов. Так он себя ещё не называл. Хотя, Эми же пришла как раз дружбу с ним заводить. — Ответ тот же. Оба замолчали. Санзу не до конца понимал, к чему был начат этот разговор и что Ран от него вообще хотел. Если Хайтани действительно стал подозревать в произошедшем его, что было бы едва возможным, учитывая их взаимоотношения с Эми, то он бы спросил прямо и поставил перед фактом, а не стал бы ходить вокруг да около. За годы совместной работы они привыкли излагать друг другу суть дела сразу, а не каким-то кусками. — Понимаешь, суть в том, что, возможно, она думает, что по какой-то причине этот человек нам не понравится, правда я не понимаю, что за причины для этого могут быть, — спустя пару минут Ран всё-таки заговорил, и снова какими-то загадками, намёками. Он юлил, он избегал прямых обвинений, но смотрел на Санзу всё также внимательно, видимо, надеясь поймать на попытке соврать. Смешно. Санзу уже порядком это начинало раздражать. Этот бессмысленный диалог, в котором не было никакого желания участвовать. — А я не понимаю, зачем ты мне всю эту херню говоришь? Мне до пизды, с кем трахалась или трахается ваша подружка, — голос всё такой же спокойный, однако с нотками лёгкого раздражения, в каком тоне, в принципе, Санзу общался большую часть времени. Он затушил сигарету и, кинув на Рана ещё один взгляд, собрался уходить. — Я на это надеюсь, — всё же ответил Ран, сощурившись, и потянулся за второй сигаретой. Санзу замедлил шаг, чувствуя, как ему откровенно пялились в спину, но, решив не оборачиваться и никак не реагировать, пошёл прочь, прямиком к своей машине. — И да, спасибо, — добавил Ран, на что Санзу в удивлении всё-таки обернулся, молча задавая вопрос. — Ты спас её, и я пока не буду выяснять, как и почему так получилось. Харучие ответил не сразу, крепко сжав кулаки, однако негромко произнёс: — Телефон с собой брать надо, придурок, я не обязан спасать зад вашей подружки.***
Врач, с которым Эми успела познакомиться ещё в первый день приезда в Японию, снова не удивился её появлению здесь и не стал задавать никаких лишних вопросов. Однако, как и в прошлый раз, добавил, что ей повезло, так как никакие органы повреждены не были, несмотря на то, что крови она потеряла достаточно. Эми рассказала ему про свои панические атаки, из-за которых её накрывает так, что она вообще перестаёт осознавать происходящее, и после этого другой доктор назначил ей успокоительные и антидепрессанты. Ещё в подростковом возрасте она принимала кучу таблеток из-за своего недуга, а потом и после расставания с парнем. Самое отвратительное, что они могли возникнуть в любой момент, и далеко не всегда на то была весомая причина. Также этому могли поспособствовать какие-то неприятные воспоминания из прошлого, которые словно снег на голову сваливались. — Папа, я не хочу дальше изучать французский, у меня не получается! — жаловалась маленькая Эми, когда в очередной раз не смогла сделать грамотный и быстрый перевод текста. — Не хочу, не хочу, не хочу! — она готова была заплакать от обиды, ей хотелось гулять и развлекаться с Раном и Риндо, а не заниматься этой, по её мнению, бессмысленной ерундой. Отец бросил на неё недовольный взгляд и вырвал из её рук листы бумаги, последний из которых она тщательно пыталась скрыть. — Ты опять рисовала? — тон отца был холодным и спокойным, однако в его голосе явно слышались металлические, немного злобные нотки. — Вместо того чтобы тренировать произношение, ты рисуешь? Эми, прекращай эти глупости! Девочка готова была расплакаться от обиды. Если японским она занималась с огромным удовольствием, так как Хайтани разговаривали на этом языке, а поэтому не хотелось случайно что-то не так понять или не суметь ответить, то к французскому у неё душа не лежала совершенно. А ещё у Эми появилось маленькое желание — научиться рисовать, но отец считал подобное занятие пустой тратой времени. — Я не хочу его учить, мне не нравится! — Эми откровенно взбунтовалась, а она редко позволяла себе такое поведение, но, видимо, общение с Хайтани давало свои плоды. Те постоянно ругались с родителями по поводу и без, весьма категорично выражая своё недовольство по любому вопросу. — Амелия Коулман, прекрати капризничать! — отец повысил голос, разрывая рисунок на несколько частей. — Если будешь и дальше так себя вести, то останешься сидеть дома и заниматься будешь исключительно изучением французского! И тут Эми накрыло. Впервые в жизни случилась паническая атака, и в столь раннем возрасте. Она плакала и истерила, её трясло так, что отец ни на шутку испугался, потому что она ни на что не реагировала и начинала задыхаться. Отец хотел даже вызывать врача, но вместо этого позвал мать, которая испугалась не меньше, но поняла, что происходит с дочерью, так как в молодости частенько сама страдала от панических атак. Мать попыталась её обнять, отчего Эми начала брыкаться в разные стороны, недовольно отпихивая её от себя руками. И выйти из этого состояния она смогла только тогда, когда зазвонил телефон, и мать ласково сказала: — Милая, тут твои мальчики звонят, Ран и Риндо, — и погладила дочь по голове и ответила на звонок. Как только Эми услышала голоса Хайтани, которые радостно заявляли, что купили последние билеты в кино на какую-то премьеру, её понемногу начало отпускать. Эми часто заморгала от внезапно появившегося в голове воспоминания и поудобнее устроилась в постели. После поступления в университет с родителями она общалась нечасто, так как не было ни желания, ни эмоционального ресурса для этого. Удивительно, что она вообще сумела убедить отца позволить ей поступить на тот факультет, на который она хотела, а не на переводчика, куда её изначально и отправляли. Но родители согласились, что нет никакого смысла идти туда, в чём Эми и так преуспела, а пройти языковый экзамен и получить необходимый сертификат она могла бы в любой момент. А уж когда Эми и вовсе заявила, что не собирается работать вместе с отцом, он закатил такой скандал, что они полгода не общались. Мать, конечно, вела себя более лояльно, однако выбор дочери не одобряла и тайно надеялась, что та передумает. Поэтому родители сначала обрадовались, когда Эми сообщила, что увольняется, но потом их минутная радость сошла на нет, когда дочь добавила, что переезжает в Японию на неопределённый срок. Эми вздохнула и посмотрела на свой живот, который был скрыт бинтами, и с грустью подумала, что теперь у неё останется шрам. Хайтани ушли меньше часа назад, сказав, что либо оба, либо кто-то из них вернётся ближе к вечеру. Ран выглядел немного странно, как будто что-то хотел сказать, но по какой-то причине не решался этого сделать. Эми в очередной раз стало жутко стыдно, потому как она так и не рассказала правду о произошедшем, и эта недоговорённость заставляла чувствовать себя последним куском дерьма. Как будто она не правду утаивала, а предавала их. Хотя в какой-то степени так и было, наверное. Через три дня Эми поняла, как ей надоело целыми сутками лежать безвольной куклой в постели. Ран и Риндо то вместе, то по очереди приходили два-три раза в день и ничего не спрашивали о случившемся. Ни почему Санзу вообще там оказался, ни что сама Эми делала там в раннее утро — ничего. А заговорить первой она не решалась. Потому что стыдно. Потому что чувствовала себя виноватой. Потому что была виновата. И это чувство вины разрасталось в груди непосильной ношей, давило и делало больно каждый раз, когда Эми пыталась анализировать ситуацию и собственное поведение. Настроение по этой причине было просто отвратительным, хотелось поскорее отправиться домой, и доктор даже дал добро, однако Хайтани настояли на обратном. Они хотели убедиться на сто процентов, что Эми окажут должное лечение, проведут, видимо, полное обследование всего организма, и только после этого они были согласны забрать её домой. Санзу, разумеется, ни разу не пришёл, да и не должен был, если честно. Какая-то наивная часть Эми просто глупо надеялась, что он решит её навестить, решит лично узнать, как она себя чувствует, но рациональная часть прекрасно понимала, что на самом деле ему глубоко плевать. Да, он спас её. Но сделал это, потому что Хайтани ему не чужие люди, а не потому Эми является для него кем-то важным, не чужой. У него не было ни одной причины, чтобы считать её хоть кем-то значимым. И не было никакого желания тешить себя напрасными иллюзиями по этому поводу. Но он же меня поцеловал. Та самая наивная сторона периодически подкидывала это воспоминание. Этот лёгкий, почти невесомый поцелуй с привкусом засохшей крови. Ещё посмотрел так, в упор, прямо в глаза, и настолько странным взглядом, не похожим ни на какие другие до этого был этот взгляд, что мурашки каждый раз пробегали по телу, стоило только подумать и вспомнить эти глаза. Эми тогда ни черта не осознавала, но этот взгляд почему-то запомнила, увидела и отложила в памяти на всю оставшуюся жизнь. И при всём желании никогда бы не забыла. Он смотрел на неё так... так, будто она действительно что-то для него значила, будто и в самом деле боялся потерять, словно беспокоился за неё. И было там что-то ещё, что-то, что не удалось понять. А возможно, Эми просто напичкали кучей таблеток, от которых у неё шла голова кругом, и она сама себе всё придумала. И взгляда никакого не было, и поцелуя тоже, и вообще, Эми, ты просто сошла с ума. От очередного потока мыслей Эми отвлёк звук на телефоне, оповещающий о сообщении. Она устало потёрла глаза, случайно задела большим пальцем губы, отчего перед глазами снова появился образ Санзу. Нет, поцелуй точно был, такое самая богатая фантазия не придумает. И каково же было удивление Эми, когда на четвёртый день её пребывания в больнице пришло сообщение от Санзу: Не померла там ещё со скуки? Ответ она набрала за секунду: Не дождёшься. Эми отложила телефон на подушку, и на её губах появилась широкая улыбка.