Чудеса случаются, а случайности - неслучайны ( новогодняя сказка)

Чудеса случаются, а случайности – неслучайны ( новогодняя сказка) Это просто сказка. Сказка, наполненная случайностями, совпадениями и волшебными вещами. Какие-то из этих вещей покажутся, возможно, излишне волшебными, ну и пусть. В наше жестокое время…неплохо иногда подумать… о чудесах и волшебстве.=) Машина дрогнула, в очередной раз качнувшись вперед и встала. Извне, со всех сторон слышались звуки – клаксоны отчаянно и безысходно взывали, бессмысленно пытаясь выказать этому миру свое негодование. Слева послышался звук – Семеныч выругался сквозь зубы, тихо, злобно и грубо. Он произнес всего два слова, но этим высказал все – и свое негодование и вывод, что пробка, в которую они попали, надолго, если не навсегда. - Все, Андрей Сергеич, теперь точно не успеть – сказано было тихо и обреченно. В голове отчего-то мелькнула мысль о том, что тон уж больно безысходный и эта мысль заставила глянуть на часы. Они действительно не успевали. Самое гадкое было в том, что ехать оставалось какие-то пятнадцать минут – от запруженной авто площади до офиса нужно было проехать один несчастный квартал. Этот день не задался с самого утра – вылет перенесли, туман рассеялся только к полудню и эти три часа выпали из графика. Здесь, на родине погода внесла свои коррективы и некстати явившаяся оттепель снова спутала планы – снег, обратившись мокрым, забил город пробками. Взгляд скользнул по лобовому стеклу – дворники, без устали смахивали нечто, разлетающееся вязкими, белыми брызгами. Букет, лежащий на торпеде, выглядел по сравнению с тем, что происходило за стеклом неким ярким диссонансом – чистый, белый цвет розовых бутонов казался в свете серого сумрака чем-то лишним. Цвет этого букета в самом деле был лишним – Мариночка, новая секретарша Петра Алексеевича, зама и старого ловеласа, любила алые. Иных в магазинчике, в который они заехали в суете, не было, и этот факт тогда показался странным. Весь этот день был странным и эта пробка, собравшаяся, за каких-то, пять минут, тоже была странной – они не успели проскочить – передний водитель ауди замешкался, тронулся позже, но уже не успел – отовсюду, как нарочно, уже не соблюдая рядов и скоростного режима, набились иные и все встали – прочно и наглухо. Андрей Сергеевич Сычев не считал себя способным на авантюры, но сейчас в душе шевельнулось раздражение и решение оказалось неожиданным – из ряда тех, способным на которые он себя не считал. Он хорошо знал центр. Когда, очень давно, казалось, что в прошлой жизни он жил здесь, неподалеку, в маленьком, тихом, замкнутом дворе обрамленным трехэтажными особнячками. Здесь прошло детство. Он знал здесь каждый дом и каждую тропинку и дорогу до офиса мог просчитать с завязанными глазами. Взгляд переместился мимо застывшей за рулем мрачной фигуры Семеныча, отметил промежутки между стоящими почти впритык авто и вслух Андрей произнес неожиданно легко: - Да ладно, я пожалуй пробегусь тут…Здесь, похоже, надолго. В салон ворвался мокрый, моросный студень и обернулся он уже от распахнутой дверцы. Лицо Семеныча вытянулось настолько, насколько было способно вытянуться и Андрей, едва не рассмеялся вслух - такое выражение на физиономии личного водителя он не видел никогда. - Да вы что, там же черт-те что…- каким-то задушенным тоном растерянно проговорил Семеныч и Андрей не смог не улыбнуться: - Да ничего страшного. Здесь через пустырь пять минут ходу. Он захлопнул дверцу, едва не прихлопнув стянутый второпях букет, и вслед что-то прозвучало – быстрое, взволнованное, но слушать возражение ему не хотелось. Руки интуитивно подняли повыше воротник и Андрей аккуратно, лавируя между какофонией звуков и беспорядочностью металлических, гудящих тел, выбрался на тротуар. Он точно знал дорогу – там, за соседней трехэтажкой, должен был быть пустырь. Когда-то давно там стоял маленький деревянный особнячок, странным пятном затесавшийся среди трехэтажного сталинского апира соседних домов. Андрей подозревал, что этот домик имел некую историческую ценность, но эта ценность не спасла домик от наступления прогресса – его снесли в три дня. Позже оказалось, что здесь планировалась уплотнительная застройка. Этажей в запланированном здании оказалось гораздо больше, чем при первоначальной заявке, жители близлежащих домов возмутились и в результате, стройки не случилось. Остался пустырь, со временем обросший кустами и высаженными по личной инициативе местных жителей, чахлыми липами. По шее, сзади, что-то гулко шлепнуло, разлетаясь холодом, и он передернулся, подтянув шарф – комок мокрого снега потек вниз, неприятно и холодно. Под ногами хлюпала снежная хлябь, ноги в ботинках уже были мокрыми, и внезапно подумалось, что Семеныч был прав – авантюра была ненужной. Букет тоже уже казался ненужным - он никак не успевал заскочить в отдел информации и всучить Мариночке это проявление внимания. Мариночка казалась весьма симпатичной, знаки внимания принимала с удовольствием и ему казалось, что по крайней мере в этом задуманном предприятии проблем не окажется – оставалось только выяснить, готова ли эта симпатичная брюнетка на легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Иные отношения с некоторых пор он заводить перестал. Он не умел быстро и легко сходится с людьми. С людьми женского пола тем паче. Ему претил сам факт того, что когда нибудь кто-то будет жить рядом. Однажды он уже позволил другому человеку быть ближе, чем следовало и закончилось это плохо – начались ссоры, претензии, желания пышных торжеств и прочих вещей, которых он не терпел, и все закончилось хуже, чем он мог себе представить – с истериками, выяснением отношений и хлопаньем дверьми. Такие африканские страсти Андрей мог представить себе только в страшном сне и когда оказался в этом сне в реальности, ему хотелось удавиться, настолько все это казалось диким. Он смог пережить это, но с тех пор никого к себе близко не подпускал. Все люди разные – эту истину он тогда уяснил крепко и знал, что то, что на первый взгляд кажется милым, может обратиться чем угодно. Тогда ему было жаль себя – он честно сказал Наталье, что не готов к серьезным отношениям и почел, что этого достаточно, но он ошибся, через несколько месяцев она решила, что имеет право на большее. Тогда он долго размышлял, отчего и почему так случилось, и понял, что ошибся изначально – приняв другого человека за себя. Ему казалось, что они очень похожи, во всем, но оказалось, что так именно что только казалось. Они оказались разными в главном – она не захотела уважать его выбор и посчитала себя правой. Имеющей право на все – эти короткие слова закончили череду неизвестно с чего прилетевших воспоминаний, и он покачнулся, затормозив – пустыря не было. Он не заметил этого сразу - погрузившись в размышления и теперь, едва не налетев на невысокий, металлический заборчик в изумлении оглянулся вокруг. Забор тянулся далеко. Он занимал почти все досягаемое взгляду пространство. Ни ворот, ни какого-то подобия входа поблизости не наблюдалось, и удивление обратилось растерянностью – это неожиданное препятствие, как и все остальное в этот странный день, вплелось в череду нелепых случайностей. Вокруг стало уже сумеречно, вечер подступал, опускаясь на город не менее влажным, но более темным. Фонарь на углу двора не доставал и разглядеть то, что стояло за забором, оказалось проблематичным – здание, одноэтажное, светящееся узкими окнами, стояло довольно далеко. Сразу за забором тянулась дорожка, уходящая за это неизвестно когда и зачем появившееся здесь одноэтажное строение и Андрей, мельком оглянувшись, решился. Букет легко приземлился по ту сторону забора, сам заборчик даже не покачнулся, когда руки уцепились за плоскую перекладину и через мгновение ботинки погрузились в вязкую, мокрую, высокую кашицу. Он выбрался на залитую смесью воды и снежной кашицы, дорожку, стряхнул с себя налипший снег и устремился туда, куда шел, по пути скользя взглядом вдоль забора и выискивая некое подобие выхода. Территория оказалась неожиданно большой и совершенно непохожей на то, что нарисовалось в рассудке – поначалу подумалось, что здесь, внутри старого двора, решили выстроить детский сад. Ни грибков, ни домиков, ни горок вокруг не было – не было ни одного атрибута подходящего под догадку и, уже долетев до темного, скрытого кустами угла, он понял, что это что-то иное, но не понял, что именно. Разгадывать эту загадку не было времени, выхода так и не наблюдалось и он успел лишь повернуться, на ходу подхватывая букет поудобнее. Что-то мягкое и живое толкнулось в плечо, ботинок поехал в скользкой жиже, запнулся о поребрик, и тело потеряло равновесие. Он еще успел удивиться и понял, что случилось и что вообще происходит лишь через доли секунды. Что-то живое шевельнулось, отчего-то сверху и послышалось нечто странное – удивительно тихое и спокойное: - С вами все в порядке? Глаза открылись моментально. Он не помнил момента, когда успел зажмуриться, мысли об этом пролетали где-то далеко и быстро и то, что оказалось перед глазами, вынесло все внятные мысли до единой. Вокруг было светло, как днем и лицо, оказавшееся неожиданно близко, показалось до странного знакомым. Разум не успел оценить ничего – ни внезапно появившегося яркого желтого света, ни самой ситуации – лицо исчезло, в грудь что-то легко толкнулось и тонкие холодные пальцы потянули за руку: - Поднимайтесь, простудитесь. Чужие пальцы разжались, и Андрей вгляделся в то, что склонившись, внимательно смотрело в лицо. Существо было странным. Длинное, черное, пальто стояло колом, обернув неясно читающуюся под этим бесформенным, безвкусным одеянием, фигуру. Капюшон, огромный, с толстыми, отсвечивающими синтетикой боками, скрывал часть лица и глаза, большие и темные, глядящие ему в лицо пару секунд назад, уже не были видны. Взгляд скользнул ниже и под черным подолом плотно запахнутого пальто обнаружил не менее странные ноги – обутые в смешные, дачные резиновые боты. Над ботами складками собрались ярко зеленые тоненькие брючки с широкими штанинами, и в голове смутно мелькнуло какое-то далекое воспоминание. - Поднимайтесь, поднимайтесь…или все же позвать кого-то? И откуда вы здесь взялись? Вы зачем здесь? Вам помочь? Голос из-под капюшона звучал все беспокойней, Андрей поднял взгляд и понял, что перед ним точно не мужчина и не мальчик, как он было подумал – рот, небольшой, но изумительно красивой формы не мог принадлежать мужчине. - Все нормально со мной, вы простите ради бога…- он выговорил это, поднимаясь на ноги, и взглянул на это неожиданно послужившее казусу препятствие, внимательно. - Да нет, я сама виновата. Задумалась и не заметила вас…а вы слишком быстро шли…Хорошо, что здесь оказался сугроб…он здесь единственный… Существо выговаривало это не ему – оно деловито отступило туда, откуда Андрей только что поднялся и вернулось назад, осторожно вытянув вперед помятый букет: - Вот, вы обронили, он помялся немного, но это ничего? - Ничего – он ответил, забирая из голой, холодной кисти букет и внезапно ему стало интересно. Это неожиданное происшествие нарушило стройный ход событий, но оказалось занятным – таких происшествий с собой Андрей Сычев не помнил со школьных времен. Он осторожно, быстро огляделся вокруг и понял, отчего теперь было светло – вокруг непонятного здания включилось освещение. Освещение было внутренним и не имело никакого отношения у уличному, как таковому- это он понял с первого взгляда. Фонари были короткими, под старину и светились удивительно мягким, теплым желтым светом. Существо было право – сугроб действительно был единственным – видимо дворник именно сюда сгребал все со всего дворика и то, что они упали в этот сугроб, было удачей – все пространство вокруг было грязным, мокрым и засыпанным мелкой морской галькой. Это обстоятельство несказанно удивило и с губ слетело совершенно неожиданное: - А это здесь откуда? - Что вы имеете в виду? Снег нападал за неделю, а камушки…просто насыпаны…для красоты. Звучало это странновато, но отчего-то приятно – тембр голоса странной незнакомки завораживал – чуть низкий, в то же время нежный и неимоверно женственный. Он шагнул ближе, ветерок влажно лизнул лицо и внезапно Андрей почувствовал запах – знакомый, неясный и беспокоящий. Некая смесь легкого цветочного аромата смешивалась с чем-то знакомым и пугающим. Девушка отступила на шаг, подняла голову и он выдохнул – он понял природу этого запаха и неясная догадка о природе самого здания обратилась в ясную. Толстый, уродливый капюшон сполз назад и Андрей понял, что улыбается, только когда уловил легкую улыбку в ответ – на голове девушки красовался симпатичный медицинский чепчик. Это не был белый, старомодный чопорный чепчик советских времен – голубой, в свете желтых фонарей отливающий в зелень, он был усыпан смешными фигурками зайцев и ежиков. Веселыми, желто- коричневыми, смешными фигурками. - А вы..здесь трудитесь? Вышли свежим воздухом подышать? А я просто..решил срезать путь, здесь раньше был пустырь… - Вы давно здесь не были наверное? Я да, подышать вышла и мне…уже нужно вернуться, вы спешите видимо? Эта девушка сплошь состояла из вопросов. Все они были по существу и он смешался, пытаясь понять, что чувствует и каким-то образом продолжить разговор. Она, явно, намекнула на то, что собирается уходить и это обстоятельство отчего-то расстроило. Она оказалась гораздо ниже ростом и он отчего-то никак не мог отвести взгляда от тонкого, запрокинутого вверх лица. Свет мигнул, сделался ярче и погас, погрузив окружающий мир в синий, густой сумрак. В рукав впились тонкие пальцы, и он проговорил, ощущая цветочный аромат яснее: - Давайте будем знакомы, я Андрей, давайте я вас провожу до крыльца, где оно тут? - Нет, не стоит, сейчас свет будет..здесь бывает такое иногда. Вы же спешили…Я Соня, впрочем…это совсем неважно. – рукав освободился и фигура отступила еще на шаг. Слова снова были странными и Андрей сам не понял, как это получилось, но упрямо шагнул ближе и руки сами вытянули букет: - Возьмите, вы…какая-то грустная, зачем грустить, скоро новый год, давайте…я вам позвоню, можно? Он никогда не помнил за собой такой робости – слова слетали странно натужно и косноязычно. Букет из рук забрали и он вздохнул с облегчением – что-то все таки у него хоть непросто, но получилось. - Совсем нескоро, еще двадцать дней. Спасибо. Вы..идите, Андрей, мне правда – пора. Свет, яркий, желтый, разлился вокруг и Андрей с изумлением увидел, что фигура в смешном, нелепом пальто уже повернулась спиной. На голове снова был капюшон и ступала девушка легко, осторожно обходя расплывающиеся на дорожке лужицы. - Эй, вы так и уйдете, а как же номер, какие двадцать дней, это же совсем ерунда..эй – он никогда не позволял себе таких вольностей в обращении, но в этот момент ему было не до хороших манер – досада и разочарование оказались сильнее культурных привычек. Фигурка обернулась и взмахнула букетом: - Это много, двадцать дней, удачи вам, Андрей. Спасибо за цветы! Он слышал, что она улыбается, но не мог ступить и шага. Отчего-то эта внезапно явившаяся робость и сейчас прилетела некстати и не вовремя, неловкая, закутанная в черное фигурка уже скрылась за углом, а он все стоял, напряженно вглядываясь вслед и не смея шагнуть следом. Наваждение ушло. Мокрый, холодный снег полетел гуще, и Андрей машинально взглянул на часы. На весь этот странный экшн ушло всего десять минут. Он еще раз окинул взглядом здание, светящееся окнами. На окнах в этом одноэтажном, небольшом домике висели разного цвета шторы. Это показалось странным, и он вгляделся внимательней, удивляясь все больше. Вдоль всего здания все окна были разноцветными, и цвет ни разу не повторялся, только ближе к дальнему углу два узких, высоких окна светились белым, матовым светом. Видимо там, лечебный кабинет – пролетела первая трезвая мысль и он, уже спокойно взглянул вдоль забора. Выход нашелся – металлическая калитка виднелась посередине забора, и Андрей шагнул к выходу, думая совершенно не о том, что ждало его за этим забором. Калитка оказалась заперта, на замок, что показалось странным, но не вызвало удивления – частные стоматологические клиники иногда делали совершенно удивительные вещи. Он, уже привычно, перемахнул через забор и, спокойно шагая в сторону офиса, размышлял о случившемся. В том, что это стоматология, он был уверен на двести процентов – этот странный запах, одежда этой удивительной незнакомки и сам размер здания - все это вместе сложилось в один, простой и четкий вывод. Почему девушка не дала свой номер, тоже казалось понятным – он ничего о ней не знал. Возможно, у нее был молодой человек или она была замужем… На этом мысли прервались и последнее показалось лишним – цветы она приняла с явной радостью и это было хорошим знаком. То, что эти цветы он приобрел для другой, уже не волновало совершенно – это отчего-то совсем перестало занимать мысли. И Мариночка и предстоящее совещание уже казалось совсем неважным. Важным стало другое – у него появилась цель и эта цель была приятной. Он знал, куда отправится завтра в обеденный перерыв – по крайней мере, адрес он запомнил точно. Он не знал ни отчества, ни фамилии интересной незнакомки, но точно знал одно – она была ему интересна настолько, что завтрашнего дня придется дожидаться сложно. Он успел вовремя – коллектив, как водится, слегка запаздывал, собираясь по одному и до того, как явились все, успел даже переодеть обувь – здесь, в офисе, было много того, что могло понадобиться внезапно и случайно. Все прошло спокойно и гладко, в нормальной, теплой атмосфере и вернуться к тому, о чем он думал ранее, он смог, когда все разошлись. Все были спокойны и расслаблены, что и было понятно – время перед новым годом всегда было таким. Контора существовала уже двенадцать лет. За это время коллектив изменился мало, разве что чуть увеличился и пережили они за это время все – кризисы, падения, взлеты, безденежье и наоборот и последние пять лет вовсе были спокойными и текли плавно, без рывков и потрясений. Они прочно заняли свое место на рынке – место твердых середнячков и это устраивало всех. Ночной город сиял огнями, но за мокрым, запотевшим стеклом смотрелся туманно – огни расплывались, сливаясь в нечто яркое и сплошное. За спиной щелкнула дверь и он обернулся, затушив сигарету мимо пепельницы – в дверях стоял Петр Алексеевич. - Ты чего застрял, там Семеныч уже круги нарезает, извелся весь…- Петр Алексеевич произнес это с легкой усмешкой и Андрей подхватил с вешалки мокрое пальто: - Да, пожалуй пора домой. - Ты странный какой-то был на летучке, случилось что-то? Петр Алексеевич спросил легко, но в тоне угадалось беспокойство и Андрей ответил, нажимая кнопку лифта, не глядя: - Да не знаю еще.. - В каком смысле? Двери распахнулись и Андрей, уже шагнув вперед, ответил, не задумываясь: - Да странное что-то сегодня…Весь день странный и…знакомство было странное…Вы не в курсе, что за стоматология во дворах, между площадью и офисом, там… - Стоматология?! Где…между чем и чем…и зачем? Вопрос прозвучал смешно, и Андрей успокоил коллегу: - Да ни зачем…просто удивился, там пустырь был когда-то, а я..срезать сегодня решил и вот напоролся на …да забудь, Петр Алексеич, поехали уже. - Ну…как знаешь…только что-то я про стоматологию ничего не слышал…там… Звук клаксона ворвался, заполонив радостной трелью окружающее пространство и последних слов он не услышал – Семеныч точно был рад – так приветствовать его он решался редко. *** Солнце ярко брызнуло в лицо, и Андрей улыбнулся, легко соскочив с крыльца через ступеньки – настроение было удивительно легким. С того странного, наполненного случайностями и совпадениями дня, минуло трое суток. Он так и не смог добежать до одноэтажного дома с разноцветными окнами – как назло, с самого утра следующего дня и до утра нынешнего, проблемы, словно нарочно, сыпались одна за другой, не давая ни передышек, ни минуты свободного времени. Из офиса он выходил поздно, настолько, что понимал, что ни одна уважающая себя стоматологическая клиника не работает столь долго. Поначалу он злился и досадовал, но позже понял, что эта неприятная заминка оказалась нужной – за эти три дня стало ясно, что выбросить из головы мысли о случайном знакомстве, не удастся. Эта позитивная мысль посетила его накануне и с той минуты, он только и думал о встрече, предвкушая и испытывая светлое, неясное волнение. Секретарша Петра Алексеевича напрочь вылетела из размышлений, но странным образом проявилась в реальности – Андрей все чаще ловил себя на мысли о том, что Мариночка неоправданно часто появляется в поле зрения. Это утро лишь подтвердило неясные догадки и вызвало странное ощущение – угрызения совести. Это чувство посещало его редко и сегодня, он узнал его мгновенно, поймав на себе полный надежды быстрый взгляд голубых глаз. Это обстоятельство выбило из колеи, он допустил оплошность, не закрыв за собой дверь, и тут же снова ощутил этот взгляд уже физически – спину словно прожигали паяльником – медленно, но жестоко. Ощущение оказалось настолько неприятным, что обернувшись и поймав этот жаркий взгляд, он поступил по свински – быстро дошагав обратно и захлопнув дверь. Дверь захлопнулась, и явилось это неприятное чувство – ему стало стыдно. Он сам дал повод этой девушке надеяться и сам же теперь поступил с ней так, как поступил – захлопнув дверь, ясно дав понять, что надежды не оправдались. Ощущать это было неприятно, но ничего с собой поделать он не мог – странная, нелепая фигурка, неясное, тонкое личико с чувственным, крупным ртом и едва уловимый цветочный аромат, смешанный с чем-то больничным и узнаваемым, то и дело возникали в сознании, не давая покоя, ни днем, ни ночью. Он засыпал с мыслями о ней и просыпался с ними же. - Андрей Сергеич, я так понял, на сегодня не нужен? – послышался рядом знакомый, сипловатый голос и Андрей обернулся: - Нет, я пешком…подышу. - Угу, ну тогда до понедельника – улыбнулось в ответ круглое, сплошь состоящее из морщин, лицо и Андрей, пожав протянутую руку, облегченно вздохнул и потянулся, расправив плечи, с удовольствием втягивая сухой, морозный воздух. Снег так и не выпал заново. Тротуары тускло отсвечивали сухими, чуть подмороженными плитками, но сейчас отчего-то и это тоже радовало. Все складывалось удачно и замечательно – все проблемы за трое суток обернулись прибылью, впереди было два выходных дня и целый свободный вечер, и легкий морозец только бодрил – все-таки выглянуло солнце и это тоже казалось хорошим знаком. Он улыбнулся собственным мыслям и, посвистывая, зашагал к проезду – идти до ближайшего цветочного магазинчика, было делом пяти минут. Андрей не заметил, как дошагал до нужного крылечка, долетев на автомате, и расслабился, уже шагнув за порог. Здесь, в царстве ароматов и яркого света, стало понятно, что на улице довольно прохладно – разницу он ощутил четко. Посетителей было много, что было неудивительным – помимо того, что центр города сам по себе был суетен и многолюден, пятница в этом магазине всегда отличалась толчеей. Андрей бывал здесь нечасто, но его здесь помнили, это всегда казалось странным, но приятным. Он обошел зал и понял, что неосознанно зашел на второй круг, вновь увидев перед собой то, что уже видел – огромную корзину с синими, кустовыми хризантемами. Понял и остановился, ибо удивился себе. Прежде он никогда не задерживался в выборе – он брал то, что нравилось самому. Сейчас он определиться не мог и поразился, понимая, почему так случилось – он задумался над тем, что могло понравиться ей. Задумался неосознанно, не проговаривая собственных мыслей, и это поразило. - Вам помочь, Андрей Сергеевич? – мягко прозвучало рядом и он обернулся, изумленно глядя в незнакомое лицо. - Вы визитку оставляли, не помните? – незнакомая дама пришла на помощь весьма своевременно и он смутился – он совершенно не помнил того, о чем она говорила. - У нас есть нечто особенное, если вы не против. Пойдемте со мной – женщина развернулась и Андрей послушно шагнул следом, уже ничему не удивляясь, но чувствуя, что то светлое, что поселилось в душе три дня назад, никуда не ушло, снова проявившись в этой, еще одной, светлой странности. Он проследовал за дамой в огромный пустой пролет, отделяющий большой зал и оказался в другом, о существовании которого до этого момента и не подозревал. Это была в десять раз уменьшенная копия того, что осталось за спиной, но здесь не было того терпкого, стойкого запаха непонятного, разнообразного и поэтому нечитаемого спектра перемешанных между собой ароматов. Этот запах был иным – легким, тонким и чем-то похожим на тот аромат, что помнился все эти трое суток. - Смотрите, какая прелесть…Это подойдет? Тон был тихим. Андрей очнулся, подступил ближе и взглянул через плечо дамы – она, не оборачиваясь, что-то разглядывала перед собой. На узкой полке перед задернутым тонкой шторой окном, в маленьком, смешном ведерке, сиял букет. Он именно что сиял – настолько белыми казались крохотные цветы и на мгновение Андрей застыл, не в силах отвести взгляд. Это было то, что нужно. Он не знал, откуда он это понял, но понял мгновенно. В воображении замелькали картинки и лицо, что он помнил, улыбнулось восхищенно и светло. - Ну, как вам…подойдет? - Да – это короткое слово отчего-то далось сложно, но дама обернулась, и он взял себя в руки – смотрела она снисходительно. - Я упакую, если вы не против, поплотнее, морозец…да и не стоит афишировать это – не для всех. Фраза была странной и с губ едва не слетели вопросы, но что-то удержало. Каким бы странным ни казалось происходящее, такой шанс упускать было нельзя. Дама справилась быстро и обернулась, подавая небольшой, аккуратно и надежно свернутый кулек из обычной, крафтовой бумаги: - Вот видите как…Я знала, что вы оцените. Удачи вам, Андрей Сергеевич, ах да, я забыла, это…не через кассу… Она назвала сумму, и звук таки сорвался, вылетев в одном слове: - Сколько?! - Дорого? – тут же последовал ответ, и он смутился снова – дама неправильно его поняла, удивился он, напротив – дешевизне – сумма не выбивалась за рамки цены обычного, среднестатистического букета. Он засуетился, опуская сверток и вынимая бумажник, и весь путь от несуществующего порога этого странного зала до выхода на улицу, его не покидало ощущение чужого взгляда. Он не стал оборачиваться, но чувство было странным – это было нечто противоположное тому, что он ощущал утром. Взгляд был теплым – не обжигающим, внимательным, но не вызывающим раздражение. Андрей вышел на крыльцо, и все эти мысли улетучились, уступив место важному – нужно было заранее наметить начало диалога. В том, что это будет именно диалог, он нисколько не сомневался. Солнце садилось – тротуар по ту сторону проспекта уже казался черным, тень, густо разливаясь вдоль домов, делала его мрачным, но здесь, на этой стороне, было еще светло. Он запрокинул голову и улыбнулся – все верхние окна горели живым, оранжевым светом уходящего солнца. Обратный путь он пролетел, не замечая ни толчеи, ни проходящих мимо людей и сбавил обороты уже на подходе к низкому, металлическому заборчику – предстать перед той, о которой он думал все эти трое суток в виде запыхавшегося старшеклассника, он не хотел. Здесь, во дворе, уже подступали сумерки. Тени домов и деревьев виделись уже нечетко, размываясь, синим и когда над головой, щелкнул, зажигаясь, фонарь, Андрей все же прибавил шаг. Калитка на этот раз легко, без скрипа, открылась и, прикрыв ее за собой, он постарался выровнять дыхание. Сердце отчего-то бухало где-то высоко, и Андрей остановился, уже вывернув за угол. На этот раз, следуя логике, он прошел дальше, влево, туда, где, судя по всему, должен был быть вход. Крыльца, как такового, не оказалось. Над входом висел довольно большой бетонный козырек, поддерживаемый тонкими столбами, и уже издали, Андрей понял, что этот козырек исполняет две функции – собственно козырька и балкона – вдоль плоской полоски в сумраке ясно проступали столбцы балюстрады. Дворик, небольшой и аккуратный был пуст, и Андрей шагнул, было, ближе, все еще раздумывая и предвкушая удовольствие от встречи, как посторонние звуки заставили обернуться – совсем близко кто-то неспешно шаркал ботинками. Темнота еще не поглотила все вокруг и фигуру он узнал, по крайней мере догадался, кто это – прямо к нему, неспешно двигался дворник. Явно пожилой человек шел по дорожке и маленьким, детским совочком разбрасывал песок. Сердце перестало стучать, как ненормальное и вид этой неожиданно появившейся фигуры усилил любопытство – Андрей понял, что удача улыбнулась ему еще раз – кто, как ни дворник мог знать всех обитателей этой загадочной частной клиники. Человек подступил уже совсем близко, поднял голову и Андрей шагнул навстречу: - Простите, вы мне не подскажете, здесь работает девушка, такая…небольшая, большеглазая, Соня, в таком..смешном чепчике с зайцами… - вопрос прозвучал легко, если не весело, но человек не улыбнулся, шагнув ближе: - Соня говоришь…с зайцами… И с ежами? – человек уточнил это, странное, про ежей и под внимательным взглядом Андрей смешался, лишь кивнув в ответ и на всякий случай улыбнувшись навстречу настороженному взгляду. Этот взгляд с лица переместился вниз – человек окинул его с головы до ног, чуть задержавшись на бумажном кульке, и вернулся к глазам. Настороженности во взгляде уже не было, и Андрей улыбнулся уже свободнее, попытавшись объяснить суть яснее: - Мы случайно познакомились здесь, три дня назад, она…подышать вышла и мы столкнулись там, на углу, забавно вышло, но она спешила и… - Белые розы твои были? – человек чуть улыбнулся и Андрей ощущений не понял. Он только сейчас осознал, что фонари на территории уже зажглись и то, что эти нелепые объяснения выглядят глупо, он осознал тоже. - И ты представляешь, он мне говорит, да таких, как ты, на углу по евро за пачку… - Вот урод, а ты что? - А я что, послала его, козла такого, скотина блин… - Да уж…И что теперь, все?! Диалог звучал громко и задорно – мимо, к входу, пролетели две девичьи фигурки в черных, бесформенных пальто. - Курить бегали, засранки, тьфу ты, господи, мир перевернулся, девочки совсем…дуры дурами – прозвучало рядом и Андрей взглянул на собеседника. Тот смотрел на захлопнувшуюся дверь и явно думал о чем-то своем. Говорить о вреде курения среди медперсонала в его планы не входило точно, и портить себе прекрасное настроение очень не хотелось. Выглядело это не очень вежливо, но шагнул он к крыльцу быстро. Никаких слов вслед не послышалось и Андрей, выбросил из головы ненужные мысли и распахнул дверь. За дверью оказался маленький тамбур, увешанный какими-то текстами в рамках, но разглядывать их было некогда – нетерпение гнало только вперед. Дверь позади почти беззвучно закрылась, но разум отметил это чисто машинально – то, что он видел, решительно не совпадало с нарисованной в воображении картинкой. В холле не было ни стойки рецепшена, ни гардероба, ни прочих атрибутов хоть как-то соответствующих его представлениям о подобном месте. Этот холл имел форму пятиугольника. На полу, подчеркивая эту странную форму лежал огромный ковер. Светло коричневый, в хаотично разбросанных по всей поверхности темных и светлых пятнах он странным образом гармонировал с окружающим пространством – тупые углы соответствовали закрытым дверям и цвет ковра не диссонировал с креслами и стенами. И те и другие были выдержаны в персиково – бежево коричневой гамме. Белым был только потолок, увенчанный огромной, слегка выбивающейся великолепием из довольно аскетичного окружения люстрой и цвет рамок – пустые пространства стен были увешаны картинами. Перед уличным входом лежал маленький. коричневый, прямоугольный коврик и даже этот странный, какой-то домашний половик, придавал уют. Здесь было уютно. Уютно, но странно. Все четыре внутренних двери были стеклянными, но не прозрачными. Огромные витражи занимали все блестящее, явно небьющееся пространство и, глядя на это, нечто совсем непонятное и странное, Андрей внезапно почувствовал, как подступает растерянность. Этот дом был живым. Откуда-то долетали звуки разговоров, неясного звяканья и тихой, приглушенной музыки. Все это никак не походило на то, о чем он думал целых трое суток и он машинально вытер подошвы о коврик, отвлекаясь от созерцания и пытаясь привести в порядок мысли. Что-то здесь явно было не так, но, ни понять, ни подумать о чем-то он не успел – впереди щелкнула дверь. Андрей вскинул взгляд и замер – навстречу, из-за одной из витражных дверей, выплывала дама. Они именно что – выплывала – высоко подняв голову и расправив плечи. На даме была медицинская униформа веселого розового цвета, но чепчика на голове не было и это было объяснимо – высокая прическа из абсолютно белых, седых волос не вошла бы ни в один чепчик. Эта, позади сознания пролетевшая мысль, была не растерянной, легкой, но легче отчего-то не стало. Андрей внезапно ощутил себя школьником, совершившим непростительную шалость и съеживающимся под взглядом, идущей на расправу директрисы. Изумление на лице дамы исчезло мгновенно, но то, что явилось вместо него, поразило – дама шагнула навстречу и мягко улыбнулась: - Вы что-то хотели? Посещения скоро закончатся, время или…молодой человек, с вами все в порядке? - Я…я наверное ошибся, то есть я не ошибся, я ищу Соню, Софью, она здесь работает…- он наконец-таки справился с собой и смог выговорить это ничего не объясняющее объяснение, чем поверг даму в состояние ступора. Она с минуту смотрела ему в глаза и он едва не прервал паузу сам, уже чувствуя раздражение на всю эту нелепую ситуацию, но дама оказалась быстрее. Что-то изменилось во взгляде голубых глаз за толстыми стеклами очков и дама снова улыбнулась, мягко и осторожно: - Соня…София вы хотели сказать, не Софья, она…у нас одна. Вы, видимо, недавно ее знаете? Она осторожничала, эта странная дама, это было четко видно, и ответил он, уже раздражаясь и не понимая: - Софья, София, это так важно? Да, мы совсем недавно, это…странная история, я не понял, так она работает здесь или нет? Лоб взмок и Андрей, уже не думая о том, как это выглядит, провел рукавом по этому мокрому и мешающему и вытянул шарф – дышать внезапно стало трудно. - Пойдемте, поговорим, вы не волнуйтесь так, я Людмила Афанасьевна, пойдемте, пойдемте, у вас цветы, я вижу… Дама выговаривала все это, легко подталкивая его в спину, и он шагнул туда, куда она повела – все это было странно, неудобно и непонятно, но выхода уже не было. Коридор за стеклянной дверью оказался не менее странным, чем все остальное – на полу лежала повторяющая ковровый узор, длинная дорожка, вдоль коридора виделись двери и пустые арки, звуки послышались четче, и все это тоже не было похоже ни на что, знакомое и понятное. Траектория движения изменилась, за плечо легко придержали, и дама распахнула обычную, белую, деревянную дверь. - Да вы проходите, там, в углу, снимите пальто и присаживайтесь, чай, кофе? Он обернулся туда, куда она махнула рукой, и шагнул, на ходу скидывая пальто – растерянность уже ушла и теперь, ему во что бы то ни стало, не терпелось разобраться и понять, что происходит. - Не надо ничего, просто объясните мне, в чем дело. – Он сказал эту простую фразу, усевшись в удобное кожаное кресло и с любопытством оглядываясь вокруг. Кабинет выглядел обычным кабинетом. Здесь не было ковров, витражей и прочих странных вещей, в привычной обстановке, полегчало, к нему вернулась уверенность и эта уверенность вылетела нетерпением: - Вы простите, я не представился – Сычев Андрей Сергеевич, я не маньяк и не… - Ну что вы, Андрей Сергеевич, я и не подумала. Я так понимаю, вышло недоразумение, вы…давно знаете Сонечку? Она снова задала тот же вопрос и мысли затрепетали, пытаясь найти логичное объяснение. Говорить о том, как они познакомились, было нельзя – знакомством, как таковым. это назвать было сложно и он вывернулся, как смог, постаравшись высказаться спокойно: - Да, совсем недавно, здесь, рядом, а как-то после я видел, как она выходит отсюда и сложил два и два, а…познакомились мы на проспекте, то есть тоже…недалеко… Вышло скомкано, более или менее вменяемо, но слышалось это отвратительно – собственный тон казался до мерзости неискренним. - Я что-то начинаю понимать…смутно. Давайте все-таки чаю, Андрей Сергеевич? Он не ответил, мрачно глядя на собственные пальцы, выбивающие дробь на коленке, но дама словно не заметила – она уже поднялась из-за стола и через секунды зазвенела посудой где-то позади длинного, отгораживающего часть кабинета, стеллажа. Послышался звук вскипающего электрического чайника, шаги, и на стол опустилась красивая белая чашечка на белом блюдце: - Я вижу, вы расстроены… - послышалось сверху, и Андрей поднял взгляд – смотрела Людмила Афанасьевна странно. Он не помнил такого взгляда ни от кого и этот незнакомый взгляд отчего-то встревожил. Она отвела взгляд, быстро, словно догадавшись о его мыслях, обошла стол и заговорила, тихо, спокойно, аккуратно подбирая слова: - Я понимаю Сонечку, ей сложно было сказать вам, это…трудно, тем более, что знакомы вы недавно. Я бы никогда не сказала вам того, что скажу сейчас, но…у меня нет выхода, Андрей Сергеевич и вы…должны дать мне слово, что Сонечка об этом никогда не узнает. Вы же…вольны поступать так, как посчитаете нужным. Людмила Афанасьевна поджала губы, договорив свой более чем странный монолог и Андрей, уже даже не пытаясь анализировать собственные ощущения и смысл сказанного, ответил, не думая, и не сомневаясь: - Хорошо, даю слово, поверьте, это не пустой звук… - Я так и подумала, вы…производите впечатление порядочного человека. Я не стану долго объяснять. Вы, видимо, не посмотрели на вывеску, поэтому не поняли, это…не стоматология и не поликлиника частной практики, это хопис. Один из многих. Это… - Я знаю, что это такое, я понял. То-есть…вы хотите сказать, что Соня, она работает здесь, но тогда я не понимаю, в чем проблема, мы современные люди или…она…не работает здесь, она…- он не смог договорить. Слова внезапно закончились вместе с догадкой, и эта догадка оборвала мысли, все, до единой. В голове стало странно пусто, на плечо опустилась легкая, теплая ладонь, но рассудок уяснил это как-то неясно – он совершенно не понял, когда Людмила Афанасьевна успела подняться и подойти так близко. Он сидел и не мог понять ощущений. - Нет, нет, вы не поняли, простите меня, но…здесь все очень сложно. Сонечка это…особый случай. Послушайте меня, Андрей Сергеевич, внимательно и не перебивайте. Сонечка два года, со дня основания была нашим волонтером. Она удивительный человек – мягкий, тактичный, добрый, понимающий мы нарадоваться не могли, но…знаете, как это бывает, все случилось внезапно… Ладонь соскользнула с плеча и Андрей, оцепенев, вслушивался только в звуки коротких, осторожных шагов – сидеть Людмила Афанасьевна видимо, не могла. - Она отправилась в стоматологию, из-за сущей ерунды и…они долго не могли остановить кровотечение, потом было обследование и ..много было всего, но мы в какой-то момент воспряли духом, на такой стадии и в таком возрасте излечимость очень высока, но…процесс застыл. - В каком смысле, застыл? – вопрос вылетел неосознанно. Андрей слушал этот рассказ, послушно не перебивая, но это, последнее, поразило. Он был любопытным. Любопытным и сентиментальным. Отец с детства не один и не два , а великое множество раз давал ему понять, что сентиментальность это самая слабая черта, какая только может быть в мужчине и он старался давить это в себе изо всех сил. Он научился. Со временем то, что вызывало слезы, начало просто щипать переносицу и с годами Андрей нашел способ бороться с собственной неполноценностью – вычеркнув из жизни все, что могло вызывать проявление этой ненужной, немужской слабости. Он избегал слезливых кинолент о несчастных животных, упорно проходил мимо бездомных собак и котов, мимо нищих в метро и мимо семенящих на переходах старушек. Животных в доме он не держал тоже по этой причине – он знал, чувствовал, что как только сделает это – все вернется. Годы сделали свое дело и равнодушие в душе поселилось прочно. Оно начало сдавать позиции с год назад и виновна в этом была всемирная паутина. Ему часто приходилось выходить в сеть и ограничиться только почтой, он не мог, но в ленте новостей, со странной периодичной настойчивостью начали являться не менее странные новости. Новости из неравнодушного мира. Поначалу он не смотрел, упрямо стараясь не замечать, но когда однажды, сама по себе, без каких либо логичных действий, внезапно, на весь экран открылась ссылка, игнорировать это он не смог. Очнулся он тогда от звука будильника, выключил его и когда пришел в офис, первым делом отправился к Петру Алексеевичу,поручив ему на свое усмотрение выбрать направление для благотворительной помощи. Сейчас, слушая довольно сдержанный. медленный рассказ Людмилы Афанасьевны, эти воспоминания пролетели за несколько секунд, яркой вспышкой ощущений и мыслей. Тогда он перечитал о многом, всматриваясь в лица и читая диагнозы и такого, что слышал сейчас, среди них не было никогда. - Это…очень странно, но факт остается фактом. Болезнь не прогрессирует, но и не уходит. Нет симптоматики, нет ухудшения, даже есть некоторые совершенно странные вещи, но нет, увы, все застыло. Я такого не встречала за всю свою практику, но я догадываюсь, почему это случилось и сейчас…скажу одну вещь, вы только не нервничайте и выслушайте, я все объясню. Ладонь снова сжалась на плече и отпустила. Людмила Афанасьевна проплыла на место, вынула из ящика пачку фотографий, сложила их стопкой, изображением вниз и подняла взгляд, сцепив руки в замок поверх сложенных фото. - Итак…Вы знакомы недавно и я думаю, шли вы сюда совсем…с иными целями и я все прекрасно понимаю. Это очень сложно принять и понять, но…у меня есть к вам предложение. Я понимаю, что это прозвучит дико, но…Сонечка мне очень дорога. Я предлагаю вам сделку. - Что?!! – он все таки не выдержал. Эта дама говорила загадками и похоже, принимала его совсем не за то, о чем недавно выразилась двумя словами – порядочный человек. Андрей интуитивно, на каком-то запредельном уровне понял, о чем она хочет сказать и первое, что хотелось сделать – встать и уйти. - Подождите…я объясню, посмотрите сюда… В голове все еще стучало, но этот умоляющий тон отрезвил – в голосе Людмилы Афанасьевны явно прозвучали слезы - кем бы она ни считала его, девушку о которой он только что узнал нечто страшное, она любила искренне. Взгляд сфокусировался на нервно сцепленных старческих пальцах, и Андрей кивнул, не глядя Людмиле Афанасьевне в лицо. Пальцы, сухие, сжатые до белизны, расслабились, замок распался, и кучка фото рассыпалась, блеснув разноцветным фейерверком картинок. - Вот, это причина. Я не думаю, что ошибаюсь. Андрей осторожно собрал фото в колоду и взглянул на первое, оказавшееся сверху. С фотографии улыбались двое – светловолосая девушка с темными глазами и четко очерченным неяркой помадой очень красивым ртом и светловолосый парень, белозубый, атлетически сложенный со светлыми, лучистыми глазами. Пальцы неосознанно дрогнули, и Андрей постарался скрыть реакцию – он узнал этого красавца. Он машинально откладывал то, что уже видел, на стол и перед глазами словно пролетала чужая, счастливая жизнь. Эти двое везде были вместе. На заднем фоне мелькали пейзажи, сменяли друг друга города и страны, но одно оставалось неизменным – с фотографий веяло чистым, безоблачным счастьем. - Она поэтому и пошла тогда…зубки посмотреть, они хотели оформить отношения…Этот..молодой человек, был немного странным, но это был ее выбор…Он приходил сюда пару раз, но не остался. Сонечка сказала тогда, что он очень чувствительный, ранимый…не сможет смотреть, как люди уходят… Последнее было сказано с глубокой горечью, но что-то в этом тоне насторожило – боль была ясно смешана с презрительным сарказмом. - Это…их последняя совместная фотокарточка. Людмила Афанасьевна так и сказала – фотокарточка, используя это старое, забытое слово и тон на этот раз был уже иным – тяжелым и печальным. Андрей смотрел на фото, и теперь свои ощущения понимал – негодование и презрение. Он понял, почему Людмила Афанасьевна говорила об этом симпатичном молодом человеке именно так. - Он неплохой человек, бизнесмен, у него своя фирма..кажется в рекламном бизнесе, родители обеспеченные и его, наверное, можно понять… - Что?!! – этот вопрос снова выскочил спонтанно и Андрей прикусил язык, проклиная себя за эмоциональность. - Вы вправе его осуждать, любой…Но вы не были на его месте. – Людмила Афанасьевна поняла его возглас по своему, и он почувствовал облегчение. Почувствовал, хотя за весь этот недлинный разговор, это ощущение не являлось ни разу. Повод для этого ощущения был странным, но это было так. - Вы правильно поняли, он оказался слишком…чувствительным и ушел, не дожидаясь результата первого курса терапии и это…было для Сонечки ударом. - Когда это случилось? – Андрей сам удивился, насколько спокойно прозвучал вопрос, и ответила Людмила Афанасьевна быстро, но чуть удивленно: - Около года назад, чуть меньше, но точно после нового года. - У нее есть шанс, я правильно понимаю? – он спросил просто на всякий случай, догадываясь, что услышит в ответ. - Да, конечно, шанс бывает всегда и…чудеса случаются…Даже если шанс один на миллион, я видела такие вещи, очень редко, но они бывают. - Так в чем заключается ваше предложение? – теперь он мог взглянуть ей в лицо и взгляд светлых, подернутых туманной дымкой времени глаз, встретил спокойно. - Я предлагаю вам сделку. Вы сделаете вид, что влюблены и сделаете все для того, чтобы она была счастлива. Я уверена, это…недостающее звено и это сработает, а я…заплачу вам приличную сумму. Это останется тайной, разумеется… - Разумеется! – он сам не ожидал, что выйдет настолько зло, но остановиться уже не мог – Вы…хуже чем этот ублюдок…И что же потом?! А если бы я сегодня не пришел, вы бы какого-то Васю с улицы наняли?! Вы...- он пришел в себя уже у порога. Слова, готовые сорваться, так и не слетели. Они застряли где-то на пол-пути, но никуда не ушли, вспыхивая в рассудке ярким неоновым огнем. Людмила Афанасьевна сидела за столом, снова сцепив руки и глядя перед собой. Он не видел выражение ее лица, да и не хотел видеть. Все, что она сказала, звучало не дико, это звучало страшно. - Идеи свои…оставьте при себе, узнаю…- дверь хлопнула, стеклянный звон отдался в голове болью и слова, последнего, жуткого, готового выскочить из каких-то мрачных глубин души, он не сказал. Пальто, спутанным комком, мешалось в руках и Андрей, не понимая собственных ощущений, вылетел, не путая направления, и выскочил на крыльцо. Странный, сырой ветер прошелся по лицу, пробираясь под распахнутый ворот рубашки, но мыслей об этом не возникло – ощущения просто отметились где-то очень, очень далеко. На мгновение он застыл под козырьком и резко обернулся, так резко, что потемнело в глазах. Взгляд уперся в большую, четко видимую вывеску и застрял. Он действительно не заметил ее, хотя не заметить было трудно – вывеска, большим, четким, темным пятном выделялась на светлой стене справа от двери. Буквы складывались в слова, слова в предложения, все это имело смысл, но раздражение всё росло. Взгляд еще раз скользнул по тексту, и вслух вырвалось тихо и раздраженно: - Какой мудак это сотворил… - Так и я говорил, жуткая вещь, золото на черном, ругался даже, а толку.- послышалось позади и Андрей вздрогнул от неожиданности. - Ты чего такой…перевернутый? Ушибло? Я… - Почему вы мне ничего не сказали?! Вы ведь поняли все?- собственный тон показался странным – не то раздраженным, не то горьким и в ответ послышалось нечто очень похожее: - Да я хотел, но ты же летел…Я же понял, что ты нихрена не знаешь, но пока соображал…Тебя как звать-то? Курево забыл? Эта тирада, как ни странно, немного успокоила и он назвав себя, внезапно понял, почему этот человек задал странный вопрос – руки, сами по себе, независимо от сознания шарили по карманам, но путались – в наброшенном на плечи пальто карманы никак не желали находиться. - Пойдем-ка в тепло, парень. Время есть у тебя? Давай. На, держи, только не в затяг, вы, нынешние, к такому непривычные… В пальцы вложили сигарету и, уже затянувшись, Андрей понял, что не прикуривал – старик сделал это за него. Здесь, на крыльце, то, что держало его там, перед дамой в розовом костюме, куда-то исчезло и вместо злости, непонимания и негодования, пришло что-то другое. Он уже шел по дорожке, ощущая дежавю от ладони на плече, щурясь от едкого, густого дыма и когда в спину снова, аккуратно и настойчиво толкнули, понял, что это такое и имя этому ясно прозвучало в сознании – оглушенность. - Садись, парень, поговорим. – Тяжелая ладонь надавила на плечо, и пальто скользнуло за спину – старик, совершенно не стесняясь такого явного насилия, буквально усадил его на стул. Сигареты в руках не было. Андрей не помнил, что выбрасывал ее и этот неожиданный, отмеченный рассудком, факт мгновенно заставил придти в себя – так опуститься перед собой и перед совершенно незнакомым человеком, было непростительной ошибкой. Внутри что-то больно сжалось и взгляд, пытаясь отвлечь убитое сознание, скользнул вокруг. Старик привел его в странное место. Это был, несомненно, дом, но крохотный, состоящий из одной комнаты, служившей одновременно кухней, столовой, гостиной и спальней. Шкаф, два дивана, стол, кресла и маленькая электрическая плита каким-то непостижимым образом умещались в этом небольшом пространстве и уже приходящий в себя рассудок, осознал, что комната не такая крохотная, какой кажется на первый взгляд. Андрей вытянул из-за спины пальто и проверил карманы – сигарет не было, что и было объяснимо. Он давно принял решение отделаться от этой вредной привычки, последнюю пачку покупал пару месяцев назад и с собой никогда не брал – желание выкурить сигаретку являлось только в офисе, после особенно нервных вещей. - Что, курево забыл? Там, на полке, выбирай, какие хочешь, я щас чай соображу – донесся спокойный, домашний тон и Андрей повернулся на звук. - Там, там, голову-то поверни – старик махнул рукой и снова отвернулся к плите. Задумываться о странностях и прочих вещах он не стал. С того момента, как он вылетел на холодное крыльцо хосписа, такие мелочи, как размышления о себе, совершенно перестали волновать. Он поднялся и отправился в указанном направлении. За шкафом, старым, широким, сильно выдающимся вперед, действительно висела полка – длинная, деревянная книжная полка. Книги занимали ровно половину поверхности, на остальном пространстве лежали и стояли весьма странные вещи. Резиновый утенок, красивая, явно старинная брошь, пластмассовый, дешевый автомобильчик явно китайского производства, что-то еще, маленькое и темное – всего было много, и рассматривать все было некогда и незачем. В свободном углу высилась аккуратная стопка сигаретных пачек. Столбик казался внушительным и Андрей, скользнув взглядом сверху вниз, удивился разнообразию. Здесь присутствовали почти все доступные, распостраненные марки. Он не стал вытягивать из середины Мальборо и взял верхнюю. Золотистый верблюд плыл по шоколадной, гладкой бумаге и, уже взяв пачку в руки, Андрей понял, что она початая. Пачка была почти полной, не хватало буквально пары сигарет, и догадка обожгла мозг. Он осторожно стянул еще одну и больше брать не стал – он понял, откуда здесь столь пестрый набор табачных изделий. - И…часто у вас здесь…визитеры бывают…вроде меня? Трезвое мышление вернулось, и вопрос прозвучал спокойно, но заинтересованно. Это не было любопытством, или чем-то еще, это было другим – ощущением, что он не один оказался в таком, ушибленном новостью, состоянии. - Вроде тебя…редко. Это место, оно…как бы тебе объяснить, здесь, как правило, все и всё уже знают. Такие, как ты…я помню только один случай, да и то…не такой тяжелый. - А мой – тяжелый? – он обернулся, шагнув к столу и, посмотрел в лицо разливающему чай старику. - Тяжелый. Ушибло тебя это все…крепко, да ты не переживай так, это нормально…для нормальных, только…злой ты какой-то выскочил, я это дело чую, видел, что тебе Афанасьевна такого сказала? Старик уже разлил чай, сел, выжидающе взглянув в лицо, и Андрей не мог отвести взгляд от темных, внимательных глаз – их взгляд словно держал, не отпуская, цепко и надежно. Ощущение было неприятным, но, ни злости, ничего другого похожего, не вызывало. Этот цепкий взгляд держал, но было в нем что-то, что придавало сил – неясный, но четкий внутренний свет, свет сопереживания. Этот человек не жалел, он сочувствовал. Эти странные мысли текли неторопливо и действия тоже не оказались нервными – Андрей, не глядя, принял из протянутой руки зажигалку, щелкнул и ни секунды не сомневаясь, пересказал разговор в кабинете. То, что он говорит об этом совершенно незнакомому человеку, уже не казалось странным. Сожаление пришло лишь однажды, когда он вспомнил о данном слове, но старик лишь усмехнулся и сожаление ушло. - Я не должен был этого говорить, но…все это… - Да брось, все нормально. В таких случаях это вполне резонно…что мозги закипели. Ну…Афанасьевна, не думал, что она на такое способна, впрочем…не удивительно. Соня…она же ей, как родная. Хорошая девочка…редкий вид…исчезающий. Да ты чай-то пей, не стесняйся, пирожки бери, свежие, не боись. Может, по коньячку? Горячий чай оказался сладким и странным на вкус. Это не было обычным чаем и на его удивленный взгляд, старик подмигнул: - Все нормально, Андрей, это просто шиповник. Очень полезная вещь. Ты…что делать думаешь? Ты ведь о чем-то думаешь? Старик деловито трапезничал и эта его спокойная деловитость, словно распостранялась вокруг, снимая напряжение. Андрей слышал вопрос и чувствовал, что старик совершенно искренне пытается помочь. Такое участие было для него откровением, ответить захотелось в тон, и он совершенно честно признался, тихо и твердо: - Не знаю. Пауза все длилась, но слова не вылетали вслух. Мысли, ускользающие до этого момента, внезапно приобрели стройность и логику, но летели слишком быстро. Они двигались в совершенно правильном направлении и вопрос, прозвучавший вслух, только натолкнул на что-то еще, то, что еще не обозначилось четко. - Ты Соню давно знаешь? – старик задал вопрос тихо, очень осторожно, и ответить тотчас, не получилось. Мысли уже приобрели четкость и за эти долгие пять минут Андрей понял про себя одно – он не почувствовал жалости. Он ощущал это, когда видел в сети фото других людей – все их истории были разными и одновременно похожими, и жалость была первым, ярким ощущением – тогда, но не сейчас. Сейчас внутри собралось нечто иное, странная, нервная смесь из страха, гнева и желания действий. Он боялся ее потерять, эту незнакомую, неузнанную девушку, девушку со странным голосом, удивительно красивым ртом и нежным, неясным запахом, он был зол на то, что может послужить причиной этой потери и отчаянно пытался понять, что делать. Людмила Афанасьевна ясно озвучила проблему из-за которой « процесс застыл» - психологический фактор. Смазливая дрянь, смотревшая с глянцевых картинок, поступила подло и низко – предав человека и этим обрекая его на смерть. Послышался хруст, пальцы провалились в пустоту, наполненную чем-то обжигающе острым и Андрей очнулся, вскочив на ноги. Это, последнее, жуткое слово, завершившее недлинный путь размышлений, вызвало не менее жуткую реакцию – стакан, крепкий с виду, граненый стакан, хрустнул под пальцами, брызнув в стороны до странности мелкими, острыми осколками. - Все нормально, дай-ка – старик уже стоял рядом, схватив его за руку, и только в этот момент пришла боль – с внутренней стороны пальцы дико защипало. - Ничего страшного, прижми пока – в ладонь вложили белый кусок ткани, и пальцы послушно сжали крупный, легкий комок. - Там один порез серьезный, сейчас все поправим, ты присядь. Давай, давай, парень – на плечо опустилась тяжелая, горячая ладонь и Андрей, все еще глядя на сжатую в кулак кисть, послушно опустился обратно. Старик чем-то шуршал рядом, что-то невнятно выговаривая сквозь зубы, но прислушиваться было некогда – он прислушивался к себе. Решение было принято. Были неясны пути, не продумана стратегия, но на душе неимоверно полегчало – он понял, что нужно делать и понял, почему он, Андрей Сергеевич Сычев, будет делать именно это. Андрей четко понял, чего он хочет – он хотел узнать эту девушку. Узнать не для того, чтобы пожалеть и из жалости сделать то, о чем говорила Людмила Афанасьевна – узнать для себя. Забыть о том, что сказала ему эта дама в симпатичной розовой униформе, забыть о ее диком предложении и вернуться на три часа назад – на залитое солнцем морозное крыльцо. Вернуться к своим мыслям, ощущениям и надеждам. - С тобой все нормально, парень? Ты чему…улыбаешься? – комок потянули из пальцев, и Андрей вскинул взгляд – невозмутимый до этого момента человек смотрел настороженно. - Все нормально, просто…я знаю, что делать - последние слова слетели с легким присвистом и Андрей закусил губу, глядя на то, как старик ловко орудует белой марлевой скаткой. - С одной стороны…заживать будет долго, но с другой – удачно вышло, вишь, пальцы целые, царапки одни, а ладошка заживет. - Почему долго? – вопрос слетел быстро, прозвучал на удивление спокойно и, уже издалека долетело бодрое: - Так сгиб же, такое дело – старик уже подступал, на ходу вытирая руки и бросив полотенце на спинку стула, опустился: - Выкладывай, что нарешал. - Я…не хочу ее потерять и не хочу, чтобы она знала…что я знаю. Взгляд темных глаз менялся по мере того, как старик осознавал смысл этого, слегка косноязычного объяснения и, когда в нем снова отразился свет, он стал иным – теплым, если не обжигающим. Этот взгляд словно осветил лицо изнутри, и Андрей поймал себя на мысли – четкой и внятной – Старик-то, похоже, не старик. Он только сейчас внимательно рассмотрел вблизи лицо своего спасителя – на вид « старику» было едва ли за пятьдесят. Мешковатое дворницкое одеяние и ослепительно белая шапка волос – эти две вещи отчего-то родили в сознании совершенно не то, что было на самом деле. Взгляд темных глаз ушел в сторону, и Андрей смутился – нельзя было вот так, в упор, застыть, глядя человеку в лицо. Было похоже на то, что и сам « старик» внезапно почувствовал себя неловко – он поднялся, засуетился, снова наливая чай и вернулся к столу не сразу. - Я могу помочь – эти три слова человек произнес серьезно, тихо, глядя перед собой и Андрей, сам от себя не ожидая, подался вперед, ощущая странное – светлую, легкую радость. - Ты правильно решил. Умный. Дифирамбы петь не буду, но…я сразу понял, еще там, на дорожке…Тебе нужно снова с ней познакомиться. По человечески, только…придется продумать стратегию… - В каком смысле, по человечески? Вы что-то знаете? – Андрей пропустил мимо ушей комплименты, но странный подтекст в словах старика уловил четко и через мгновение понял, что попал в цель – лицо напротив, из серьезной, чересчур серьезной маски, обратилось в ироничную. - Точно, умный – легкая усмешка сделала лицо еще моложе, и Андрей замер в ожидании продолжения. - Я здесь работаю еще со стройки. Сторожем поначалу был. Когда построили, попросился дворником, с тех пор и здесь…Соню я знаю давно, почти три года, она…не каждого к себе подпустит, что и правильно, но мы с ней друзья…Не настолько, чтоб на шашлыки ездить, но…о многом говорим, а потом…когда все это с ней случилось… - Вы знали этого урода? – он не стал уточнять, но не смог не перебить. Слушая этот сдержанный рассказ, он ловил каждое слово, и этот вопрос внезапно показался важным, едва ли не важнее всего. Старик не отвел взгляда и кивнул, снова поднимаясь из-за стола: - Разговор у нас с тобой…Ты, как хочешь, а я себе налью стопарик, сейчас кое что тебе покажу – человек говорил громко, чем-то звеня у плиты и Андрей взглянув на запястье, едва не присвистнул – на то, чтобы перевернуть жизнь, судьбе хватило полутора часов. Стрелки застыли на половине седьмого и факт того, что вечер, как таковой, еще и не начался, поразил – ему отчего-то казалось, что давным-давно наступила ночь. Странный собеседник зачем-то снова обошел стол, зашуршал уже позади и через мгновение на стол опустились картинки. Листы были разного размера и Андрей, взяв стопку со стола, не сразу понял, что это. - Я когда в первый раз ее увидел, странное почувствовал, никогда в бога не верил, а тут…Летит по коридору, быстро, кругом бардак, стены еще не крашеные, а эта…Сама серьезная и тут…пацаны выкатились и она улыбнулась…Она всем улыбалась, как увидит кого навстречу, так сразу, такое…странное свойство, особенное, но это я потом понял а вот в тот, первый раз, подумал…ангел, черт те знает, почему. Перед этим, последним, сказанным уже обычным, нисколько не задумчивым тоном, оказалась пауза, заполненная странным звуком и Андрей, все еще всматриваясь в листы, понял, что человек осуществил задуманное, сглотнув коньяк. Он принес пять детских рисунков. Все, как один, были забавными, выполненными неумелой детской рукой, но было понятно, что авторы у этих работ разные. Задний фон тоже был разным – где-то смешными ежиками на тонких палочках, подразумевающим ствол, изображались деревья, где-то стояли кресла и кровати и лежали пестрые ковры, но все эти рисунки объединяло одно – везде, рядом с маленькой, присутствовала еще одна фигурка, повыше. Она была разной, в разного цвета одежде и выписанная с разной степенью достоверности, но на лице под смешным колпаком, покрытом желто коричневыми пятнами неизменно сияла улыбка. - Сейчас, еще кое что…- человек снова поднялся, звякнув чем-то на столе, прошел назад, послышался скрип, кряхтение и Андрей обернулся, осторожно опустив рисунки на стол. Условный старик, встав на что-то, неясно читающееся в сумраке, снимал со стены картину. Андрей только сейчас, глядя на шевелящуюся вдалеке фигуру понял, что верхнего света в этом жилище хозяин не зажег – комната освещалась длинной, допотопной лампой дневного света, висящей над плитой и издающей ровный, механический гул. - Вот, смотри. Я в этих художествах мало понимаю, но здесь понял, вот как это так? Картина была небольшой, оправленной в простую, темного лака, деревянную раму и Андрей поднялся, подступив ближе к источнику света. Легкие, свободно лежащие на холсте мазки, хаотичными пятнами были разбросаны по поверхности. Охристо зеленая гамма, высветленная, воздушная, создавала впечатление чего-то легкого, теплого и манящего. Картина дышала умиротворением, свежестью, покоем и странной, четко ощущаемой свободой. Едва заметные, очень светлые серые штрихи лишь дополняли впечатление, и Андрей вслух произнес то, что уже понял разум: - Утро… - Утро в Питере – послышалось позади, и Андрей четко уловил в тоне улыбку и восхищение. - Вот как это так, ведь на первый взгляд мазня мазней, если грубо, но…все понятно.- Картину потянули из рук, и он взглянул в лицо « старику» - тот смотрел мимо, на то, что уже забрал из рук и на губах его светилась легкая, мягкая улыбка: - Это Соня…она же в академии училась, но сам понимаешь, это на хлеб не намажешь… Старик уже отступил, снова ушел в дальний угол и Андрей вернулся к столу, ощущая, что в душе помимо волнения, поселился свет. Этот свет, теплый, мягкий, словно сошел с картины, проник в душу и остался там, освещая мягким, покойным светом беспокойный сумрак. За то время, что он провел здесь, в этой странной комнате, он узнал многое о той, о которой хотел знать все и даже эта нелепая травма, уже показалась нелишней – в голове, смутно начал вырисовываться план действий. Этот план начался именно с покалеченной кисти, и он уже знал, почему – эта девушка, помимо всего прочего – симпатичного и впечатляющего, была не лишена милосердия, это было главным. Его не волновали тонкости моральной стороны – план слегка отдавал обманом, но результат должен был искупить этот невинный грех. - Держи, есть куда прилепить? Эта странная фраза выдернула из неясных, пытающихся обозначить точку отсчета мыслей и Андрей поднялся, взглянув с недоумением. Старик смотрел в собственную ладонь и то, что он держал в собранных в щепоть пальцах, тоже вызвало недоумение – маленький желтый стикер выглядел в крупных, узловатых пальцах пойманной бабочкой. Андрей еще не понял, что видит перед собой, но тон странной фразы звучал не менее странно – глухо и торжественно, так, словно человек делал ему некое невероятно важное одолжение или подарок, но отчего-то был смущен собственным великодушием. Разбираться во всех этих сложностях было некогда и, неловко шевельнув стянутыми бинтом пальцами, Андрей вытянул из внутреннего кармана то, что подвернулось. - Хороший выбор, куда лепить будем, там есть подходящая страница – тон звучал иронично, Андрей вскинул взгляд и смутился – человек лучился иронией, простодушной и теплой. - Да ладно, не тушуйся – паспорт из рук забрали, и возразить он не успел – желтый стикер аккуратно приклеился к вынутому из-за обложки календарю: - Ну вот, так даже симпатичней – удовлетворенно произнес старик, вложив поменявший вид календарик и захлопнув коричневую кожаную книжицу – Здесь адрес. Пошли, мне ворота на ночь запереть надо, по дороге потолкуем. Этот странный человек больше не сказал ни слова, спокойно отправившись к древней, висящей на стене вешалке и Андрей, ощущая нечто необычное, поспешно натянул пальто. В углу ладони, между большим и указательным, засаднило, но эта боль не вызвало особых эмоций – он понял, что ощущает. Этот, в сущности незнакомый человек дал ему то, что он сам совсем недавно пытался нащупать в нечетко определяющемся плане действий – точку опоры. Откуда у этого человека Сонин адрес, было совершенно неважно, важно было, что точка отсчета действий надежно хранилась там, где и положено быть – во внутреннем кармане пальто. Дверь старик просто захлопнул, не запирая и Андрей огляделся, пытаясь определить место – пребывая в прострации от услышанного в доме с разноцветными окнами, он совсем не помнил, в какую сторону они с человеком шли. Домик оказался совсем недалеко от места, где три дня назад началась эта странная история – они прошли мимо места, где он перепрыгнул через забор, свернули за угол и Андрей оглянулся, поразившись себе – было абсолютно непонятно, почему, три дня назад он не заметил этого, довольно большого строения. Некто рядом курил, звучно выпуская дым, и Андрей зашагал рядом, озираясь по сторонам и припоминая детали событий трехдневной давности. - Давно это было…В смысле адрес она мне дала, позвала на чай, пожалела видимо, а я тогда…не о том подумал…загарцевал – человек усмехнулся и Андрей обратился в слух – он мгновенно догадался о чем говорит старик и эта догадка моментально пригасила живущий в душе свет. - Да ты не напрягайся так-то, пожалела она меня просто, по человечески, это я, дурак старый…Как бы то ни было, гости не получились, неважно, почему, а потом я понял, что дурак. Она ребенок совсем, в дочки мне годится…Короче, вопрос закрылся, а адрес остался. Она одна живет, с котом, мама у нее в Мурманске что ли, но…- он остановился так внезапно, что Андрей от неожиданности пролетел на два шага вперед и обернувшись, почти столкнулся с ним лицом к лицу. Лацканы пальто дернулись, в лицо ударил запах коньяка и тяжелого, крепкого табака и совсем близко оказались темные, горящие странным светом глаза: - Обидеть не вздумай девочку. Убью. Он не стал отвечать. Оправдываться ему было не за что, но и обижаться было не на что – этот человек гораздо лучше знал ту, о которой он сам думал, почти не прерываясь трое суток подряд и имел право на подобные действия. Пальцы отцепились, ладонь тяжело хлопнула в грудь, и старик без слов шагнул с дорожки, свернув на узкую, разъехавшуюся водой тропинку. Андрей молча шел позади. В голове уже начинали собираться имеющие отношения к плану мысли, и он остановился у последнего фонаря, вытянув паспорт. Адрес показался до странности знакомым, но суровый оклик, отвлек. - Ты чего там застыл? Топай сюда. Сказано было приказным, командным тоном и Андрей, спешно засовывая кожаную книжицу обратно, мельком подумал о совсем не относящемуся к делу – И кем же он был до дворников? - Значит так, Андрюха, я обмозговал, как все это дело…обставить. Пойти к ней ты не можешь, она решит, что пожалел… - Это я без вас понимаю – выскочило грубо, но по другому не получилось – этот человек сам того не ведая высказал вслух его собственные мысли, но тон он выбрал странный – словно объяснялся с неразумным, непонятливым ребенком. - Да не кипятись, дело серьезное, не до обидок. Сам понял, хорошо, молодец, а лишним не будет. Главное слушай, торопыга. Там рядом, на проспекте, в соседнем доме лавочка махонькая, продуктовая, она туда за кошачьим кормом ходит да за пирожными. Ходит в субботу, около трех. В два придешь, не промахнешься. В лавке два столика, справа от двери, в углу. Наблюдательный пункт тот еще, но тебе самое оно… Человек перевел дыхание и взглянул в лицо. За все время этого длинного монолога он смотрел мимо, в темное нутро двора и говорил все это короткими, деловитыми фразами, теперь он смотрел в глаза и Андрей, без слов, просто кивнул в ответ – ощущение было такое, словно ему, как в кино о войне, давали самое важное задание в его жизни. Еще вчера подобная ситуация и собственная реакция вызвала в нем если не сарказм, то иронию, но сейчас это не казалось ни нелепым, не смешным. Человек кивнул в ответ, и тяжелая ладонь хлопнула снова, теперь уже по плечу: - С богом, парень. Странное ощущение нереальности происходящего усилилось с этой фразой, и Андрей шагнул за калитку. Позади, послышался звук проворачиваемого в замке ключа и через мгновение в спину донесся уже иной тон, легкий и торопливый: - Там, на стикере, мой номер телефона, если что, звони и вообще звони, не забудь! Андрей обернулся, и поднял руку в ответ – фигура, темная, большая, в свете фонаря казалась бесформенной и огромной, но поднятую в прощальном жесте руку, было видно отчетливо. Фигура шевельнулась, отступила, и он шагнул по уже знакомой дорожке – до проспекта оставалось три минуты хода. Фонарь - высокий, черный, щелкнул над головой, засветился белым, неясным светом, выхватив из мрака разлившуюся чернотой лужу, и Андрей взглянул на часы – времени оставалось более чем достаточно. Он не мог ждать до завтра – этот тоненький желтый листочек словно стучал, трепетал где-то совсем близко, рядом с сердцем – мягко и настойчиво. Он усмехнулся собственным сентиментальным мыслям и двинулся к светящемуся огнями проходу между домами, осторожно обходя матово отсвечивающую, антрацитово темную воду – за время, что он провел в этом дворе, лужа растаяла и приобрела угрожающие размеры. Между углом дома и непонятной глубины водным пространством оставался узкий краешек асфальта, покрытого серой, грязной коркой и он осторожно, глядя под ноги и прижимаясь спиной к стене, попытался выбраться в проход. Выбраться получилось, ботинок уверенно ступил на сухую, освещенную желтым, свободу и нечто, оказавшееся в руках – живое и мягкое вызвало дежавю – он словно снова оказался в прошлом трехдневной давности. - Андрей Сергеевич?! Вот это встреча, вы…что здесь, откуда? – голубые глаза горели восхищением, смешанным с любопытством, длинные ресницы дрожали, и яркий ротик был приоткрыт, обнажая ряд ровных, белых зубок. Девушка в руках была ослепительно красива, но разочарование было огромным – дежавю подвело, девушка была другой. - Марина…- только и смог выговорить он вслух первое, что пришло в голову и руки моментально отпустили стройную спину. Марина даже не попыталась отстраниться – он отшатнулся сам. Она словно и не заметила, оглянулась на темный двор за его спиной и защебетала тихо и взволнованно, снова взглянув в глаза: - Вы откуда здесь взялись? Я домой иду, смотрю, лужа, думаю, вот ведь черт, а тут…а это вы – взгляд отпустил и быстро пробежавшись вниз, вернулся снова. Взгляд застыл лишь на мгновение, возвращаясь, и Андрей понял, что нужно срочно объясниться – Марина заметила треугольный крафтовый кулек. То, что она жила здесь, в этом огромном дворе, оказалось фантастическим совпадением и это могло обернуться недоразумением. Это, последнее слово из цепочки быстро пролетающих мыслей, встряхнуло и он, отступив на шаг, опустил букет: - Я здесь…по делам благотворительности, не знал, что вы здесь живете, но встреча действительно…- он не смог договорить, оборвав фразу – выражение красивого лица внезапно исказила странная гримаса и прочесть ее он не смог. - Ааа, понятно, этот…странный дом…Двор, конечно, большой и этот ужасный пустырь…но неужели такие вещи нельзя устраивать где-то подальше…- Марина внезапно осеклась и продолжила, снова ослепительно улыбнувшись: - То есть, я хотела сказать, не лучше ли таким людям было бы на природе, где-нибудь за городом, за чертой, вы согласны со мной, Андрей Сергеевич? Вы…не хотите кофе? Она упорно смотрела в глаза и последний вопрос задала, понизив тон, но ответ вылетел прежде, чем он успел подумать. Это короткое « нет» оказалось всем, что он хотел сказать на весь ее монолог, но мгновенно понял, что в ее понимании это выглядело по хамски – в голубых глазах ясно отразилось разочарование и Андрей попытался хоть как-то спасти ситуацию, взглянув в сторону и высказавшись сухо, но дипломатично: - Спасибо за приглашение, но…как-нибудь в другой раз, устал, как собака. - Так вы все это время…боже мой, могу себе представить. Это, наверное, очень сложно, еще бы, такое нервное напряжение, такие вещи выматывают, но…вы все вопросы решили? Вы знаете, я тоже считаю, надо помогать…несчастным и вы…так хорошо держитесь…- Марина прервала свою пламенную речь, мгновенно шагнула ближе и рука в черной кожаной перчатке легко коснулась лацкана – А знаете, здесь рядом есть уютное французское кафе, пойдемте, я угощаю, вам…нужно морально разгрузиться. Перчатка мягко скользнула, подхватывая под руку и Андрей, ощущая как нечто холодное и горячее одновременно, быстро заливает разум, снял с рукава изящную легкую руку: - Вы меня простите, Марина, я пойду. Он резко развернулся и в семь шагов вымахнул на тротуар. В душе творилось что-то невообразимое. Злость на собственную мягкотелость и дурацкие попытки решить все миром, раздражение и облегчение – все смешалось, перепуталось, и остановился он, уже пролетев вдоль всего этого длинного, древнего дома, не замечая ничего вокруг. Мимо, чертыхаясь и оскальзываясь, прошлепал дед в смешной, старомодной дубленке и Андрей проводил его взглядом, поразившись тому, что видел – над головой одетого по зимнему человека был раскрыт яркий, алый зонт. За три часа, изменившие жизнь, изменился и мир вокруг – морозец исчез, прихватив с собой ветер и сейчас, с небес капал холодный декабрьский дождь. Андрей не помнил, был ли дождь, когда они вышли из маленького, странным образом не проявившегося тремя днями ранее домика. Сейчас он это видел и чувствовал – дождь на глазах становился плотнее, капли закапали гуще, холодная вода крохотными, тоненькими ручейками заструилась по лицу и Андрей, мрачно взглянув под ноги, зашагал к трамвайной остановке. Что-то словно снова вмешалось извне и спутало намеченный план – бродить вокруг Сониного дома под проливным зимним дождем и схватить простуду, было бы огромной глупостью. *** - Где вы…бродите?! Я уже битый час здесь… - Спокойно, спокойно, все под контролем. - Под контролем, у вас? Я сделала все, как вы просили, теперь извольте сделать то, о чем просила я. - Какая вы…суровая…Неужели вам не понравилось? Какие эмоции…И, к слову, откуда вы выкопали это отчество, Афанасьевна…еще бы Прокофьевна… - Какая разница, да и потом, вы задаете странные вопросы, нужно же соответствовать легенде…Впрочем…Вот, три заявки, как договаривались. - Нет, ну вы суровы…Хорошо, хорошо, сейчас взгляну, хотя…если бы вы не были так суровы, я, пожалуй, попытался переманить вас к себе… - Даже не думайте. Еще чего. Эти ваши…неслучайные случайности, закономерные совпадения…эфемерно. Все шатко, ненадежно, я так не привыкла. - Ну еще бы, у вас все четко, по плану, статистика…статичная, как монумент. - Послушайте, у меня нет ни времени, ни желания препираться, я устала, вымоталась… - Да, да, сложно было…с таким сложным… - Что?! Вы снова подглядывали?! Как не стыдно, без предупреждения… - У меня свои резоны, контроль, голубушка, только и всего, ничего личного…Камушек верните, да, да…этот…Так. Это, разумеется, мы удовлетворим, ребенок…надежда человечества, а это, в чем здесь резон? - У этой женщины трое детей, младший…посмотрите, там все четко расписано, что случится, если… - Да, да, вижу…Хорошо, не волнуйтесь, визирую, а здесь? Что-то вот здесь я не вижу ничего…совершенно ни единого повода…Что же вы молчите? А? Не слышу аргументов…Понятно… - Что вам понятно?...Неужели нельзя сделать исключение? - Да что вы? Вы же только что мне говорили о четкости, планировании, вы же понимаете, что в этом случае придется приложить массу усилий… - Хорошо, я готова, если нужно будет снова…отправиться в командировку, то… - Ооо, что я слышу, Боже мой! - Ах, не поминайте всуе…Тихо! - Спокойно…Он сейчас смотрит синхронное плавание, ему не до нас…Разве что пятка зачешется… - Плавание? Ведь был же теннис… - Времена меняются…Я думаю, мы договоримся. - Спасибо, только…можно вот без этого вашего…контроля? - Вас это так смущает? Но…во-первых отчетность, голубушка и во-вторых или даже во-первых…Посмотрите, это же так интересно…Смотрите… … - Кто это? Они же сейчас столкнутся, сделайте же что-нибудь… - Спокойно, они и должны столкнуться. Все в этой истории не просто так…Все закономерно…И случайности неслучайны…Вот дождь пошел…Все для чего-то нужно…Послушаем? …- Какая…неискренняя особа… «Морально разгрузиться», что она имела в виду, вы поняли? - Ну вот, а вы говорите. Три минуты, я засек время, видите, сколько всего может случиться за три минуты…И ведь мы здесь совершенно ни причем…Выводы они все делают сами…Она просто перепутала слова…наверное хотела сказать психологически…а вылетело то, что вылетело… - Чувство юмора у вас…Дождь-то уберите уже, ведь простудится… - Нет, сейчас он поедет домой, я думаю…Вот, смотрите, я прав…За ними очень интересно наблюдать, особенно вот за такими, люблю это все…любовь, эмоции…экая прелесть… - Вы открываетесь с неожиданной стороны, да вы романтик, батенька… - Можете смеяться, если хотите… - А теперь, что будет с ними теперь? Вы…будете контролировать или…как это будет? - Вы беспокоитесь, это хорошо. Нет, теперь все зависит только от них. Это закон. Мы можем только запустить процесс. Я могу поглядывать…изредка, но вмешаться уже не могу. - Вот поэтому я не буду у вас работать, это…невыносимо. - Не вижу разницы, как будто вы печетесь обо всех…о ком печетесь круглогодично. - Вы невыносимы. - Да что я вас так раздражаю-то сегодня, в кои-то веки? - Не знаю, сама не понимаю, я, пожалуй, пойду. Спасибо за…все. - Вам спасибо, обращайтесь, у нас неплохо выходит, вам не кажется? …Ушла…Вот ведь странная…странница. Женщины…А история эта да, занимательная…пожалуй, стоит присмотреть…Что у нас еще…интересненького происходит…Пожалуй, стоит взять отпуск, стратегия вышла любо дорого…После отпуска займемся новой…Вот, пожалуй, этой, да…люблю сложные конструкции…