Я не справлюсь

      День четыре.       Серьёзные глаза. Юные аквамариновые серьёзные глаза. Они до чёртиков серьёзные. Сколько раз можно повторять серьёзные? Столько, сколько нужно для всей их серьёзности. И эти глаза сейчас так же серьёзно смотрят в рубины напротив. А те – полная противоположность им. Или они просто по-другому серьёзные.       Тонкие пальцы сжимаются, выдавая нетерпение Хасегавы. Он ждёт. Ждёт, когда Адам первый разорвёт зрительный контакт. Хочет выиграть первую игру у него.       Гляделки заканчиваются. Ланга выиграл. Выиграл и запрыгивает на скейт, направляясь к рампе.       Прыжок и сердце защемляет, бьётся чаще, дыхание резко становится быстрее. Ланга закусывает губу, терпит, перекручивает скейт в воздухе.       Прыжок и парень смотрит на Адама, стоящего на одном месте и внимательно наблюдающим за ним. За ним, за каждым его движением, за всем. Губы сжались и лицо мужчины стало чуточку серьёзнее, хоть и с ухмылкой на нём. Он не хочет терять. Он знает, что будет завтра или послезавтра или после-послезавтра или через год. Но не верит в это, думая: как так-то, Снежок был, есть и будет рядом.       Айноске продолжает смотреть. Смотрит ни на что. Ланга давно стоит рядом, наблюдая за ним, приподняв тонкую бровь, не понимания, что твориться в голове у Шиндо.       — Снежок, — говорит громче, чем нужно. — Прокатимся.       Ланга молчит. Потому что это – приказ, которого не ослушаться.       Они готовы и стартуют на сигнале.       — Господин Айноске, — Адам не оборачивается, просто слушает. — Извините за мою дерзость, но, — но... он знает, что его "но" вообще ничего не значит. — Не помогайте ему. Это бесполезно, — но эти слова очень много значат для Айноске.       Взгляд, становящийся всё яростнее, окидывает сверху вниз серьёзного Тадаши. Но его слова не серьёзны. Так хочется верить Адаму.       — Заткнись, — темноволосый ждал такого ответа прежде, чем он сможет договорить.       — Вы не сможете заставить человека полюбить себя, — Адам медленно разворачивается. Зрачки расширились, пальцы правой руки подёргиваются, и Айноске уже поднимает руку, чтобы вцепиться в волосы своего слуги, сжать их, оттянуть с такой силой, чтобы зубы сжимались от боли, а костяшки на сжатых кулаках побелели.       Но.       — Вы можете просто помочь, — дождь за окном практически закончился и выглянуло солнце.       Точно. Он может помочь. Просто блин по-человечески помочь. Это называется помощь. Однако, Адаму кажется, что это слово не очень подходит, оно одиноко, так же, как и он, нужно словосочетание что-ли.       — Как можно по-другому назвать помощь? — спросил в лоб.       Тадаши замешкался с ответом, не понимая, зачем мужчина спрашивает это.       — Спасение, поддержка, выручка..       — Не нужно мне перечислять все синонимы, — цыкнул Адам.       — Извините, я не понимаю ваш вопрос, — честно ответил Тадаши. По хмурым бровям видно, что он карит себя за провальный ответ.       — Помощь – звучит как-то не так, — Адам вздохнул под мрачный взор слуги. — Почему мне хочется искренне помочь ему?       Ему показалось, или сейчас Кикучи улыбается? Уголками губ, сдержанно, но улыбается. Искренне не понимает: почему он улыбается.       На немой вопрос Тадаши отвечает:       — Вы хотите заботиться о нём, вести один путь по жизни, — ну вот, теперь и он метафорами кидается.       Темноволосый говорил всё, что связано с любовью, но её саму не упоминал. Не решался.       У Айноске очень много работы, на него возложено много надежд. Какая к чёрту забота? Он даже о своём пути жизни не задумался, а тут ещё и на одном скейте едешь. Доска старая, ржавые колёса скрипят, лак ободран и вот-вот сейчас сломится пополам. Шиндо не даст ей сломаться, починит её скотчем, изолентой, чем-нибудь блин, но не даст упасть, в первую очередь, Ланге.       Постарается не дать.       Может и кажется со стороны, что Адам не совсем сконцентрирован в данный момент, но нога с силой наступает на чужой скейт, чтобы его колёса вновь коснулись трассы, а собственный подъехал вплотную к нему. Не потребовалось особой силы, чтобы спасти от падения Хасегаву. Адам прижал хрупкое тело парня к себе, стискивая ткань одежды одной рукой на прямой спине.       Взъерошенная голова откидывается назад, и Ланга смотрит в глаза Адаму, а его собственные – уже не такие серьёзные.       — Спасибо, — говорит Хасегава, будто Рэки отдал ему тетрадь по физике, с которой списывал домашку, хотя, зафига за это благодарить – непонятно, или тот же рыжий поменял ему колёса на скейте.       Говорит спасибо, будто блин он сейчас не мог умереть от своей же ошибки. Из-за неё чувствует, как быстро и сильно бьётся чужое сердце. Сейчас просто пробьёт грудную клетку, предварительно сломав на кусочки рёбра.       Они вместе пересекают линию финиша. Адам тормозит и подхватывает на руки парня. Тот не сопротивляется, послушно уронил голову на чужое плечо, прикрыв глаза.       Эта гонка вызвала эмоции у него впервые за некоторое время. Сердце билось чаще, чем обычно и не из-за того, что ты просто пытаешься встать с кровати. Гонки с Адамом – большая часть в жизни Хасегавы. Даже, если этих частей было всего две. Они заставляют качать кровь быстрее, щёки краснеют от напряжения и усталости. Находясь в сильных руках, Ланга похоже согрелся, а может ему просто кажется.       Айноске опускает взгляд и видит лёгкую улыбку на тонких губах.       — Можно я попрошу кое-что? — он продолжал смотреть на губы, кивая. — Прокатимся ещё раз?       Конечно.       Конечно прокатимся. Но не сейчас. Не сейчас, когда ты слаб настолько, что не можешь стоять на ногах. Позже, но не сейчас.       — Я сам прокачу тебя, — мужчина развернулся, устремив взгляд на небо, усеянное звёздами. — Ева должна экономить свою энергию, чтобы заблестать и засиять ещё ярче.       Ланга не особо понимал, что он имел ввиду, но подумал, что забота сейчас ему не помешает как и отдых. Под звук катившегося скейта, Ланга мирно дремал, слыша из далека какую-то мелодию, напеваемую Адамом.       Я не заслуживаю заботы.