here's to new beginnings

      Чимин и Чонгук порой не виделись неделями. Естественно, Чимин редко бывал дома, а когда всё-таки выпадала такая возможность, то спал в своей комнате после долгих часов смены, а то и двух. Чонгук никогда не беспокоил Пака если только не спрашивал, есть ли у него что-то в запасе для мелких нужд или нужно ли что-нибудь купить в магазине для него. Сам Чон был занят в колледже, часами делал случайные, самые разнообразные фотосессии вне дома или работал за компьютером в комнате.       Говон находилась на попечении парня Юнги целых восемь часов, так что Чонгук мог спокойно посвятить это время делу. Он редактировал видео, а пока этот процесс протекал своим чередом, работал над фотографиями или ремиксами. Если же ему нечего было делать в этом промежутке редактирования, то он просто ставил будильник и ненадолго дремал. Казалось, что в этой квартире жёсткий дефицит сна у каждого пребывающего в ней — за исключением Говон, слава богу, у неё нет с этим проблем.       Но такой распорядок был не каждый день. Чонгук посвящал три полных дня подработке, несколько дней посещал занятия и отстреливался перед преподавателями или сдавал скопившиеся за неделю задания. По субботам вместе с Говон он посещал детскую больницу, чтобы поиграться с ними или подарить теплые объятия, которых им наверняка не хватает в стенах больницы. Воскресенье принадлежит отцу и дочери — это день, когда все задания, проекты и дела откладываются, а крупица времени посвящается его малышке.       Когда Юнги укладывал её спать каждый будний день в четыре часа пополудни — молодой отец был искренне благодарен за это, — она крепко спала добрых два часа, прежде чем просыпалась и требовала еды или внимания. Чонгуку одновременно приходилось играть с Говон и рисовать, когда она была дома. Он никогда не расставался с Говон на долго, только если она не спала или не была в отъезде у кого-нибудь на попечении. Его глаза уже болели от того, что он часами смотрел на экран с онлайн-заданиями и редактированием проектов, режим сна сбился, а голова периодически пульсировала тупой болью — Чон знал, что такая жизнь была ужасна для его здоровья, но ему нужно было пройти через это, чтобы обеспечить хорошую жизнь для своей дочери. Он сделает всё для этого и даже больше.       Каждый раз, когда наступало воскресенье, Чимин вслух говорил Чонгуку, что он не видел Говон целую неделю, ровно до того момента, пока не приезжают его племянники. Чонгук каждый раз смеялся и шутил, что она, вероятно, даже не знает, что Чимин тоже живёт здесь. Племянники Пака всегда хотят поиграть с ней, и Чимина, и Чонгука всё вполне устраивало, так как это означало, что им не нужно было уделять детям внимание в течение часа или двух. В эти ценные и свободные минуты Чимин мог расслабиться и посмотреть телевизор, а Чонгуку немного позаниматься.       На самом деле, сама динамика отношений Чимина и Чонгука была интересной. Они совсем не были близки и редко обменивались словами друг с другом. Чимин был просто счастлив, что его сама его квартира преобразилась, стала менее скучной, когда в нее въехали два человека. Пак признал, что это действительно изменило его настроение к лучшему, так как он знал, что цифры в его сбережениях медленно увеличивались с каждой зарплатой. А Чонгук был рад, что Чимин принял его и относился к нему с уважением, следя за тем, чтобы он никогда не переступал черту. По сути, это были уважительные отношения, никаких шуток или намерений сблизиться. Просто… сожители.       Знание того, что Чонгук каждое субботнее утро уезжал в больницу, вызывало у Чимина любопытство. Эти услуги объятий… насколько они были успокаивающими? Жизнь Чимина казалась мучительным круговоротом в аду, и он хотел найти способ снять скопившийся за столь продолжительное время стресс. Парень снова и снова думал о словах Юнги. Они засели в его голове, периодически выскальзывая из потаённых уголков, поджидая момента, и напоминая о себе.       «Пауза. Я бы хотел сделать небольшую паузу в своей жизни».       Чимин действительно нуждался в этом — и чем дальше, тем явственнее становилась чувство опустошения внутри. Но не было никакого способа рассказать об этом Чонгуку, потому что они оба были очень заняты, и если чимин хотел бы попробовать «услуги» Чонгука по обнимашкам, то воскресенье было бы единственным доступным днём в их плотном графике.       Так думал Чимин до одного рокового дня.       Был вечер пятницы, и Чимин вернулся домой после изнурительного рабочего дня. Он очень устал, особенно из-за занятий зумбой, которые проводил накануне вечером. Бедняга потратил весь день на трехчасовой сон и четыре шота маття за две восьмичасовые смены. Он был изнурен и собирался провалиться в сон при любой возможности. Но, к его удивлению, в гостиной раздался плач. Было темно, так что Чимин не мог видеть, что именно происходит, но по силуэтам он понял, что это Чонгук укачивает Говон, чтобы успокоить.       — Чонгук? — позвал Пак. Плач затих.       Чимин снял ботинки и направился в гостиную, нащупывая рукой стену, чтобы сориентироваться в темноте.       — Пожалуйста, не включай свет, — мольба Чонгука звучала очень устало.       — Что случилось? Почему она плакала? — прошептал Чимин, приближаясь к высокой фигуре. Его зрение приспособилось к темноте, он увидел уставшее выражение лица Чонгука, который явно был лишён нормального сна больше двадцати четырёх часов.       — Я-я не уверен. Я сменил ей подгузник, дал ей немного молока, попытался спеть колыбельную, но она просыпалась каждые тридцать минут, просто крича. Я не знаю, что мне делать       — Вот дерьмо… — Чимин пах курицей и маслом после нескольких часов беготни из кухни в зал и обратно, к тому же он слишком устал, чтобы анализировать всю ситуацию, но ему хотелось хоть как-то помочь. — Может быть, это какое-то беспокойство из-за привязанности? Как будто она просыпается с мыслью, что тебя нет рядом, — предположил он.       — Я так не думаю, — прошептал Чонгук, продолжая раскачивать Говон, чтобы она уснула, прижавшись к нему всем своим крошечным телом. — Я спал с ней всё это время. Она все еще плачет, хотя знает, что я рядом.       — Может, инфекция?       Глаза Чонгука расширились. Его растерянность возросла, словно он сейчас с ума сойдёт от беспокойства.       — И-инфекция? Какая ещё инфекция?!       — Эм… Сыпь от подгузников? — это всё, о чем мог подумать Чимин, потому что он предполагал, что это самый распространенный тип инфекции, которым могут заразиться младенцы без выделения слизи из носа. — Ты видел сыпь, когда менял ей подгузник?       — Я… не совсем уверен, — Чонгук нервно закусил губу. — Я ведь должен проверить?       — И лучше поспеши.       Чимин выглядел серьёзно, когда буквально проводил слишком обеспокоенного и взволнованного Чонгука в его комнату, последовав за ним. Свет был тусклым, но достаточно ярким, чтобы двое смогли добраться до полки с вещами малышки. Чонгук осторожно уложил Говон и снял ещё не запачканный подгузник.       Чимин использовал фонарик своего телефона, стараясь не светить им в глаза Говон, и приказал Чонгуку поднять ее ноги немного выше, чтобы он мог разглядеть кожу.       Она была едва заметной, но всё же была, раздражая молочную нежную кожу беспокойной малышки.       — Это сыпь, — Чимин указал на маленькое красное пятно, которое едва можно было разглядеть в таком свете.       — О, — с облегчением выдохнул Чонгук. — О мой бог. Я думал, что что-то действительно не так…       — Это ничего, лечится. У моих племянников был случай потяжелее, когда им было по восемь месяцев.       — Как мне вылечить это? — спросил Чонгук тихим и обнадеживающим голосом.       — Вазелин. Это решение всех твоих проблем, — сказал Чимин. — У меня его полно. Я принесу тебе.       Чимин вышел и вернулся через минуту со знакомым прозрачным контейнером с синей крышкой.       — Ты просто спасатель, Чимин. Большое спасибо!       — Мгм. Обязательно наноси её лёгкими хлопками, не три ни в коем случае, иначе раздражение усилится. Просто убедись, что всё чисто, пока ты делаешь процедуру и после неё. И тебе придется чаще менять подгузники. Постарайся заменить салфетки водой, когда будешь подтирать её, пока сыпь не исчезнет.       Чонгук покорно и яростно закивал, взяв контейнер, чтобы посмотреть на него. Он выглядел решительно и слушал Чимина так внимательно, что тому это даже польстило.       — Следует ли мне искупать её и поменять ей штанишки, прежде чем намазать это?       — Да, это поможет быстрее избавиться от сыпи. И надень на неё что-то лёгкое, — посоветовал Чимин.       — Я не хочу ее будить, но ладно, — вздохнул Чонгук. Он поднял Говон и отнёс её в ванную, чтобы вымыть попку теплой водой.       Пока Чонгук возился с малышкой в ванной, Чимин приготовил всё необходимое для процедуры. Он не мог не рассмеяться, когда думал о сложившейся ситуации. Личность Чонгука была спокойной и любопытной. Было видно, что отец перепугался и готов был цепляться за любую помощь, но боялся тревожить окружающих, поэтому всеми силами старался держаться спокойным. Он был совсем молодым отцом-одиночкой, ежедневно узнающим что-то новое о роли родителя, а его сосед по комнате не собирался заводить детей, но каким-то образом знал больше, чем он, из-за этих маленьких чертей. На самом деле, Чимин был им благодарен за это.       Случай с сыпью от подгузников напомнил Чимину о том, как он впервые лечил от нее своих племянников. Его сестра запаниковала и не смогла выдержать криков двух младенцев из-за опрелостей, пока ее муж был в командировке. Чимину пришлось прийти и погуглить, как лечить опрелости без визита к врачу, пока его сестра пыталась успокоить двоих беспокойных чертят. Крики поторопиться не помогали особо, и Чимин никогда раньше не испытывал такого стресса.       С Чонгуком все было по-другому, спокойно. В голове Чимина прояснилось — несмотря на недостаток сна, — и он знал, что нужно делать. Его работа здесь была сделана, и ему нужно было принять душ и пополнить запас своей энергии, потому что завтра будет еще один долгий день.       — Ну, я ухожу, — тихо пробормотал Чимин Чонгуку, подойдя к ванной комнате. Тот сосредоточенно ополаскивал покрасневшую кожу малышки водой, и аккуратные, мягкие движения его рук контрастировали с серьёзным и даже хмурым выражением лица.       Чимин ещё несколько секунд смотрел на Чонгука, прежде чем уйти. Он восхищался стремлением этого парня делать то, что он делал. Всё было для его дочери. Он был готов пожертвовать сном, искать совета и задавать глупые вопросы тому, у кого даже не было собственного ребенка, чтобы убедиться, что он всё делает правильно.       Чимин направился в свою комнату, чтобы взять одежду для сна, и к тому времени, когда он пошел в ванную, свет в ней уже был выключен, однако в комнате Чонгука он всё ещё горел.       Когда Чимин проснулся в семь утра, чтобы собраться на работу, он почувствовал запах того, чего не чувствовал достаточно долгое время — завтрака.       Пленительный аромат чего-то жареного настиг его раньше, чем раздался звон раскладываемой посуды в гостиной. Чимин вышел из ванной, одетый и готовый к новому дню, и увидел, как Чонгук складывает грязную посуду в раковину.       — Чонгук, — громко позвалл Чимин, широко раскрыв глаза. — Почему ты готовишь так рано?       — Еще раз спасибо, — сказал Чонгук, и его глаза словно стали ярче, в них отражался блеск от света, и они казались Паку ещё больше, чем когда-либо. — За помощь мне с сыпью. Это… завтрак для тебя. А ещё я упаковал тебе обед и ужин.       У Чимина отвисла челюсть, когда он уставился на две коробки с бенто на стойке. А следом он увидел накрытый стол со всякими гарнирами и с дымящейся миской риса.       — Ох, тебе, правда, не стоило утруждаться так. Ты, наверное, вообще не спал.       Но Чон был непреклонен. Он покачал головой на это заявление, с наигранной строгостью прямо заявив:       — Я хотел это сделать.       — Что ж, тогда… Спасибо, Чонгук.       Чимин сел на землю, положив перед собой свой официальный завтрак. Он давно не видел этого формата: домашнего, нестандартного и по-своему уютного. Он разглядывал миски и тарелки, которые, как к слову, принадлежали ему, как оказалось. Прошло так много времени с тех пор, как их использовали, что парень про себя с горечью усмехнулся.       Чимин посмотрел на Чонгука, который стоял на кухне, наблюдая за ним издалека и словно чего-то ожидая в адрес своей стряпни. Это выглядело весьма забавно.       — Присоединишься ко мне? — с улыбкой спросил Чимин.       Чонгук расширил глаза и покачал головой.       — У тебя впереди долгий день. Ты должен съесть всё это.       — Я мало ем, — прокомментировал Чимин. — На самом деле, если на чистоту, это, наверное, самый большой и сытный завтрак, который я ем за последние месяцы.       Глаза Чона по-прежнему были широко раскрыты, и в них ежесекундно переменялись эмоции, словно внутри него они вихрем метались, не давая парню покоя. Теперь в них читалось беспокойство.       — Ч-что? Тебе следует есть более здоровую пищу!       — Нет времени, — пожал плечами Чимин. Он жестом пригласил Чонгука, но тот не сдвинулся с места. — Чонгук, у меня есть десять минут до выхода. Я не буду есть, пока ты не придешь сюда.       Это заставило Чонгука двинуться к рисоварке, а затем к Чимину. Чимин был удовлетворен реакцией парня, когда тот сел с парой своих палочек для еды и миской риса, ожидая, пока Чимин начнёт первым.       Первый укус был подобен раю. Вкус был посредственным, вполне обычный слегка подсоленный рис, но поскольку Чимин редко ел домашнюю еду, для него это был взрыв вкусов, переполняющий его каким-то тёплым чувством.       — Это восхитительно, — сказал Чимин с набитым ртом.       Чонгук кротко улыбнулся и начал есть. Этих двух слов и набитых щёк соседа напротив хватило ему, чтобы выдохнуть спокойно.       Они ели молча, только постукивание палочек о посуду мимолётно мелькали в этой уютной тишине. Чонгук ел, не отрывая глаз от еды, а Чимин ел, не отрывая глаз от Чонгука.       Чонгук действительно привлекательный молодой человек, но он не в состоянии действовать и принимать решения самостоятельно, и за этими грубоватыми чертами лица скрывается кроличья робость парня. Часть его мозга, которая отвечала за основные функции выживания, в этот момент работала больше, чем остальная, подавляющая часть. Его волосы были растрепаны, а темные круги под его опущенными глазами начали селиться там на постоянной основе. Недостаток сна также повлиял на его кожу, вызвав мелкие красные пятна и сухость. Настолько парень выглядел измотанным, что Чимину даже видится, что его красивый нос выглядел немного помятым.       Пак сильно сочувствовал имиджу Чонгука прямо сейчас. Сам он в таком положении уже несколько лет, но научился с этим справляться и даже приспособиться.       Они закончили завтракать менее чем за десять минут и бесшумно перенесли посуду в раковину.       — Я должен идти, — сказал Чимин, как только Чонгук открыл кран.       — Не забудь свою еду, — напомнил Чонгук, его глаза метнулись к ящикам, одиноко стоящим на кухонной стойке.       — Спасибо. А тебе пора спать. Забудь о посуде. Я сделаю всё, когда приду домой. Спасибо за еду!       Чонгук собирался возразить, но Чимин бросил угрожающий взгляд, который заставил Чонгука послушно выключить кран. Когда он так делает, это весьма убедительно, поэтому шансов на победу практически нет. Чимин мило улыбнулся, положил коробки в свою сумку для завтрака, закинув в сумку остальные вещи, и направился к двери.       Той ночью Чимин пришел домой, забыв о посуде. Он вспомнил только тогда, когда принимал душ. Выйдя из ванной, он направился на кухню, но, подойдя к раковине, заметил, что та пуста и чиста, а перчатки свисают на изгибе крана.       Чимин покачал головой, но улыбнулся. Он втайне надеялся, что Чонгук сделает всё это, но не возражал, если бы он не сделал бы ничего. Весь сегодняшний день для Пака был наполнен каким-то невыразимым теплом, уютом и тоской.

***

      Было воскресное утро, и Чимин вышел из своей комнаты, чтобы заварить чай, прежде чем придут его возбужденные племянники с неиссякаемым запасом энергии, требующие, чтобы их дядя развлекал их весь этот день. Чонгук был в гостиной с Говон и кормил её, пока она была занята игрушками.       — Чимин, — тепло позвал Чонгук. — Сыпь исчезла! Спасибо!       Чимин только улыбнулся в ответ, потирая уставшие глаза. Он медленно побрёл на кухню заварить себе пакетик чая, пытаясь попутно проснуться и морально подготовиться к сегодняшнему дню. Поставив чашку на стойку, чтобы она остыла, Чимин мельком начал наблюдать за общением Говон с её отцом.       Как ни странно, у малышки не было никаких черт, напоминающих Чонгука. Ни нос, ни глаза, может быть, только цвет волос, но незнакомец может взглянуть на ребенка и не установить связи с отцом.       До Чимина медленно дошло полное осознание того, что сыпь исчезла — его даже поблагодарили, — и он закусил губу, решившись предложить Чонгуку интересную сделку.       — Слушай, — сказал Чимин с любопытством, растягивая слова и внимательно следя за изменениями на чужом сосредоточенном лице, — раз я помог тебе с этой сыпью, как насчет небольшой услуги взамен?       Назад дороги нет, Чимин уже сделал первый шаг. Сам Чонгук без колебаний кивнул, словно сейчас был готов на всё. Его глаза всё еще были прикованы к Говон, когда он спросил:       — Какую услугу?       — Мне было интересно, смогу ли я получить твои услуги по объятиям. Я знаю, ты сказал, что делаешь это только для детей в больнице и своих друзей, но…       Глаза отца метнулись на невысокую фигуру, стоявшую на кухне. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, пока Чонгук не спохватился и до него не дошло.       — Ох… Да, хорошо. Конечно. Когда?       Чимин сжал губы в тонкую линию, показывая, будто он размышляет, прежде чем ответить, хотя заранее знал ответ.       — Как насчет сегодняшнего вечера?       — Конечно. Только. ты сможешь прийти в мою комнату? Я не хочу оставлять Говон одну.       — Без проблем, — Чимин пожал плечами, внешне казавшийся абсолютно спокойным, но по какой-то причине он почувствовал зашевелившееся, нарастающее возбуждение и слегка тревожное ожидание. Сам он давно не обнимался просто так, а уж тем более его никогда не обнимал люди… крупнее его самого, и он задавался вопросом, насколько это утешительно. Объятия с Чонгуком, который был выше и шире Пака, должны быть вполне приятными и успокаивающими.       — Кстати, я вчера весь день наслаждался твоей едой, — сказал Чимин вслух, снова привлекая внимание отца. — Было очень вкусно.       Чонгук взглянул на него и улыбнулся, выглядя довольным собой и благодарным.       — Я могу готовить для тебя чаще.       — Нет-нет, всё в порядке, — сказал Чимин, не желая, чтобы Чонгук тратил на него и секунды. — Обычно я готовлю еду, но тогда у меня просто не было времени на это.       Чимин знал, что врем драгоценно, и если у него было бы время готовить себе еду, то Чонгуку и вовсе не стоило тратить свое на приготовление еды для него.       Чонгук кивнул в подтверждение. Затем его взгляд упал на длинные розовые шторы возле кухни. Он уже не в первый раз натыкается на них, но они всегда задёрнуты, поэтому он пользуется возможностью спросить об этом Чимина.       — Это окно?       Чимин взглянул туда, куда кивнул парень, и покачал головой.       — Нет. Это дверь на балкон. Я не пользуюсь им, потому что у меня никак не найдётся на него времени, но не стесняйтесь привести его в порядок и использовать, если хочешь.       — Ох, спасибо, — ответил Чонгук. Он вытер рот Говон, улыбаясь дочурке, и встал, чтобы помыть контейнер с едой.       Чимин отошел в сторону и взял свою чашку чая. Он подул на неё, затем попытался отпить, но при этом чуть не обжег губу. Пак мог поклясться, что слышал хихиканье Чонгука, но он не стал комментировать это.

***

      Чимин наконец вернулся домой после долгого дня в музее конфет, который хотели посетить его племянники. Прежде чем вернуть их к сестре, он заставил их поклясться не рассказывать матери, что они съели пригоршню конфет во время поездки. Они без пререканий согласно закивали, но спросили, могут ли они рассказать дяде Чонгуку. Мужчина ласково улыбнулся, увидев, насколько им нравится Чонгук.       Сам Чонгук дремал на одном из кресел-мешков, а Говон свернулась у него на груди. Рядом с ним лежал детский сборник рассказов, видимо, опрокинутый заснувшим Чоном страницами вниз. Отец тихонько храпел, пока ребенок подпрыгивал вверх-вниз, как будто плыл по воде, явно наслаждаясь своеобразной качелей.       Чимин усмехнулся при виде подобного домашнего уюта, когда, на цыпочках, прошел мимо них, чтобы вымыть посуду. Чимин пошел на кухню, чтобы взять немного еды, и, к своему удивлению, увидел Чонгука уже на балконе. Кресло-мешок в гостиной пустовало.       — Чонгук? — позвал Чимин, высунув голову из-за двери.       Однако вместо того, чтобы продолжить искать Чонгука, Чимин был очарован красочным закатом. На небе были нарисованы полосы синего, пурпурного и оранжевого цветов, а на горизонте виднелась только половина солнца. Дул легкий прохладный ветерок, и Чимин с трепетом уставился на это зрелище. Под ним виднелись узкие улочки, слышались голоса матерей, зовущих своих непослушных детей, мелькали группы учеников, гуляющих вместе после целого дня в школе. картина бурлящей жизни развернулась перед ним на фоне уходящего дня, и он был просто очарован этим.       — Хэй, — Чонгук махнул рукой перед лицом Чимина.       Пак дважды моргнул, прежде чем обратить внимание на нашедшегося парня.       — Что ты здесь делаешь?       — Я решил немного прибраться, пока Говон вздремнула. Мы сходили с ней в ближайший магазинчик, чтобы купить каких-нибудь украшений сюда.       Чонгук сделал шаг назад, чтобы Чимин открыть Чимину обзор: на земле был огромный ковер, покрывающий весь балкон, в уголках красовались различные горшечные растения. Три походных стула стояли лицом к лицу, а между стульями — два небольших столика. Чтобы добавить немного волшебства к образу, вокруг перил и земли Чонгук включил волшебные огни. Они тускло светились, но становились тем ярче, чем темнее было на улице.       — Стулья были на распродаже, — робко сказал Чонгук. — Надеюсь, ты не против.       Часть его дома только что была возрождена. Он смотрел то на Чонгука, то на преобразившийся балкончик.       — Нет, совсем нет …       Чимин был очень благодарен Чонгуку. Он сел на один из стульев, чтобы ощутить всё это. Ощутить и проверить весь тот комфорт, который может вместить этот балкон. Ему нравилось каждое чувство, которое таила эта область. Каждая мелочь здесь имела теплый отклик в его сердце.       — Может, ты посидишь здесь и мы вместе посмотрим на закат? — спросил Чонгук. Он держал Говон, которая обнимала отца за шею, уложив пухлую щёчку на его плече.       — Хорошо», — согласился Чимин, всё ещё зачаровано оглядываясь. Он сел рядом с Чонгуком, который притащил небольшую пластиковую коробку.       Чонгук открыл крышку и достал сложенный кусок объёмной ткани.       — Чтобы укрыться, — улыбаясь, сказал Чонгук. — Потому что ночью всегда прохладно.       — Хм, ты прав.       Чимин взял одеяло и положил его себе на колени. Толстовка, в которой он был, согревала его, но шорты ему не помогали. Сейчас это было как нельзя кстати. Чонгук взглянул на маленький навес, который прикрывал их сверху.       — Мне было труднее всего чистить это, — пробубнил парень, словно всё ещё был обижен на этот несчастный навес, но в принципе он справился с ним.       Чимин усмехнулся, уютно устроившись.       — Извини, что меня не было, чтобы помочь. Я не знал-       — Я и не сказал тебе, — прервал его Чонгук. Он улыбнулся. — Твоя квартира казалась такой грустной…       Чимин замер, прокручивая эти слова; он не знал, что ответить, поэтому просто искренне сказал:       — Спасибо.       — Мгм-м.       Чимин и Чонгук молча смотрели на великолепный вид, пока их мысли блуждали в другом месте. Чимин размышлял о своей жизни и задавался вопросом, стоит ли ему что-то с этим делать. Менять. Ему двадцать три года, и он застрянет здесь как минимум на полвека. Удивительно думать, что он мог бы заниматься этим всю оставшуюся жизнь.       — Колледж… — начал Чимин. Чонгук повернулся к нему. — Как жизнь в колледже? Я никогда не ходил туда.       — Ну, ничего, — пробормотал Чонгук. — Трудно успевать во всём и совмещать столько дел, но я справляюсь.       Чимин кивнул, в принципе рассчитывая на такой ответ.       — Почему ты не пошел? — спросил Чонгук.       — Как-то не сложилось. Я не годился для этого. Я все равно не знал, чем хочу заниматься.       — А чем тебе нравится заниматься?       Мысли Чимина на секунду померкли. Чем он любил заниматься? Последние пять лет он работал сразу после школы; все его мечты и страсти, которые были у него в детстве и подростковом возрасте, были потеряны. Они растворились в суматохе, работе и слишком плотном графике. Но была одна маленькая вещь, которая тускло освещалась в самой глубине его сердца.       — Танцами.       Выражение лица Чонгука смягчилось. Он смотрел на Чимина, что-то прикидывая в уме, и ему хотелось говорить всё больше и больше.       — Нравится танцевать?       — В детстве я занимался балетом. Но после средней школы я ушёл оттуда.       — Почему? — Чимин слегка поерзал на стуле, и Чонгук понял этот жест. — Ты не должен мне говорить, если не хочется.       Чимин почувствовал себя как-то странно, глупо и неуютно, но был благодарен Чонгуку: ему действительно не хотелось говорить об этом. Поскольку неловкое молчание между ними нарастало с каждой секундой, Чонгук решил сменить тему.       — Что насчёт официанта?       — Это отстой, но чаевые хорошие.       — Раньше я сам был официантом, — сказал Чонгук, улыбаясь. — Чтобы поддержать Говон и ее маму. Это было до того, как я узнал, что люди хотят покупать все те проекты, которые были мои хобби.       Чимин глубоко вдохнул. Чонгук ни разу не упоминал до этого о матери Говон, и он не уверен, как ему следует подходить к этой деликатной теме.       — Да неужели? — спросил Пак, приподняв бровь.       — Ага. Ещё я занимался борьбой. Я видел, как эти студенты изводили тебя, когда мы впервые встретились. Такое происходило со мной почти каждый божий день…       — Паршиво, — вздохнул Чимин.       Разговор об официанте и прочих тягостях жизни продолжался в течение следующих получаса, пока двое попутно узнавали друг друга лучше, делясь воспоминаниями и наставлениями, исчерпанными из небольшого жизненного опыта. Когда стемнело и Говон задремала у отца на груди, они решили покинуть это уютное местечко и перебраться в тихую и тёплую квартиру.       — Я действительно ненавижу её будить, — прошептал Чонгук, направляясь с малышкой в ванную, чтобы искупаться перед сном. — Она просто ангел, когда спит.       — То же самое и с моими племянниками, — проворчал Чимин, вздрагивая от воспоминаний, которые у него остались, когда эти два торнадо были ещё младенцами. — Это были те драгоценные часы, когда я отдыхал от этих двоих.       — На фотографии их отец? То есть Джин-Ву и Джун-Ву.       — Ух, — протянул Чимин, прежде чем ответить. Он пытался понять, что Чонгук хотел сказать этим вопросом, если не простой интерес. — Да это он.       — Счастливчик, — сказал Чонгук, улыбаясь, пока купал Говон в ванне с теплой водой.       Она плескалась и играла с плавающей резиновой уткой. Чонгук мягко разговаривал с ней, чтобы развлечь её и отвлечь от всего этого процесса. Чимин прислонился к дверному проему, наблюдая за ними. Говон поймала его взгляд и посмотрела в ответ с серьезным лицом. Чимин улыбнулся, что заставило малышку улыбнуться в ответ.       — Что ж, — сказал Чимин, нарушая тишину. — А что… с матерью Говон?       — Она ушла, — вздохнул Чонгук. — Мы… мы не могли быть вместе. После родов её заставили вступить в брак по расчету.       У Чимина отвисла челюсть. Внутри него что-то сжалось, и эта боль была почти осязаема.       — Брак по договоренности…       — Её родители хотели, чтобы она вышла замуж за какого-нибудь богатого бизнесмена. Они предположили, что она была «ни на что не годна» после того, как забеременела в девятнадцать лет, и должна выйти замуж за мужчину, чтобы обеспечить себе будущее счастливой домохозяйки.       Уши Чонгука покраснели, когда он вспомнил прошлое. Чимин затаил дыхание, когда плечи парня опустились. Он смотрел на Говон, и во взгляде его помимо тепла улавливалась теперь тоска.       — Она так на неё похожа…       Окончательно растерявшись, Чимин вовсе забыл, как утешать кого-то, когда ему грустно; у него не было потребности утешать друга в течение многих лет. Подойдет ли похлопывание по спине? Или объятие? Как он мог составить правильные слова, чтобы поднять настроение бедному отцу? Часть его чувствовала себя плохо из-за Чонгука; он, вероятно, винил себя за будущее своей бывшей девушки.       — Вы часто навещаете её? — спросил Чимин, нервно закусив губу.       — Нет. После того, как она вышла замуж, она сказала, что не хочет иметь ничего общего ни со мной, ни с Говон. Она ушла от нас. Думаю, она злилась на меня.       Чимин не ожидал такого поворота событий.       — Вот это… да…       Чонгук тяжело вздохнул.       — Мне очень жаль, если вылилось слишком много. Я просто никому об этом не рассказывал, кроме Юнги.       — Не извиняйся, — немедленно сказал Чимин, неловко помахав рукой в воздухе. — Как сосед по комнате и порядочный человек, я не против выслушать тебя.       — Да… Ну, вот наша с Говон история и закончилась, — Чонгук несколько секунд смотрел словно в никуда. — Но я почти не жалею об этом.       — Почему?       — Мне нравится творить счастье там, где поселилась печаль. Когда я был со своей девушкой, меня постоянно окружала радость, потому что мы собирались воплотить наш план и создать семью. Я был доволен, но вдруг понял что мне также нравятся все эти перемены: переезд сюда, будучи отцом-одиночкой, создание домашнего уюта здесь  — понимаешь?       Чимин прижал скрещенные на груди руки ближе, впиваясь пальцами в кожу. У Чонгука действительно доброе сердце и замечательный, просто невероятный заряд жизненной энергии. Чонгук был из тех людей, которые считали, что каждый заслуживает немного любви. И он не ошибался. Чимин был лишен любви и счастья, прожив немалую часть своей жизни в постоянном цикле работы и сна, и просто онемел от мысли о стремлении к таким нематериальным достижениям. К невероятным высотам. Сегодня был первый раз за долгое время, когда он отдыхал от всего: просто наблюдал за закатом, смотрел, как Чонгук купает Говон, слушая утешительные слова от молодого отца и выслушав трогательную историю из прошлого.       В конце концов, жизнь — такой уж и ад.       После того, как Говон искупали и уложили спать, а парни переоделись в свою одежду для сна, Чимин неловко напомнил о просьбе об услуге, которую просил сегодня утром.       — М-м, конечно. Заходи, — пригласил Чонгук. Чимин последовал за Чонгуком и закрыл за ним дверь. Он все еще мог ориентироваться в пространстве из-за тусклой лампы в центре комнаты.       — Почему… ох.       Чимин взглянул на потолок и увидел множество точек, которые, казалось, мерцали, как звезды. Теперь он понял. Эта лампа создала целую галактику, на которую Чонгук и Говон могли смотреть. Это было мило и завораживающе красиво.       — По-детски, я знаю, но, думаю, что это довольно изящно, — прошептал Чонгук, усевшись на кровать после того, как уложил Говон. — Ложись, устраивайся поудобнее.       Чимин, помявшись на месте, в итоге сделал то, что ему сказали, и лег у стенки, вдали от Говон. Это дало Чонгуку возможность скользнуть между ними, удобно примостившись и имея возможность физически контактировать с обоими. Чонгук немного поколебался, но в итоге повернулся спиной к Говон и посмотрел на Чимина.       — Хорошо, не будь таким напряженным, иначе тебе будет сложно расслабиться, пока я буду обнимать тебя.       Чонгук начал давать парню наставления в, казалось бы, такой примитивной вещи как объятия, но Пак вдруг понял, что даже этому ему нужно ещё поучиться. Чонгук спросил, как Чимин вообще любит обниматься, на что тот ответил, что знает просто обнимашки. Большие или маленькие обнимашки.       Чимин мало что говорил. Чимину вообще было странно чувствовать на себе руки кого-то другого, легко сжимающие его и прижимающие к себе. Тепло тела на его спине растеклось вместе с кровью до самых кончиков пальцев. Мягкое, щекотливое дыхание Чонгука периодически пробегало по его шее, вызывая мелкие мурашки.       — Расслабься, — прошептал Чонгук. Чимин крепко зажмурился, несмотря на то, что хотел смотреть на звезды на потолке, и услышал, как Чонгук зашумел рядом с ним, легко посмеиваясь. Однако смешок тут же исчез, когда Чимин открыл глаза, почувствовав, как Чонгук переворачивается полностью к нему. — А ещё тебе нужно расслабить лицо.       Он поднес большой и средний пальцы к месту между бровями Чимина, чтобы разгладить складки на его лице. Чонгук ловил каждую мелькавшую эмоцию, не сводя с него взгляда. Эти движения каким-то образом успокоили парня. У самого Чона на лице была глупая улыбка, и Чимину это показалось привлекательным. Сам Чонгук был для него очень даже привлекательным и милым, и Чимин знал, что тот просто оставался самим собой. И это восхитительно.       — А теперь закрой глаза.       Чимин послушно выполнил это действие, пока чужие руки крепко держали его. Движения Чонгука были нежными и аккуратными, приятными и успокаивающими. Чимин в его руках был маленьким, миниатюрным и хрупким. У Чонгука возникло внезапное желание обменяться клятвами верности с Чимином на всю жизнь, прямо сейчас. Этот внезапный порыв накрыл его и заставил выполнять свою работу ещё лучше. Он заметил, что Чимин явно нервничал, прикрыв глаза, словно что-то всё ещё тревожило его, не давая полного покоя, или он пребывал в ожидании чего-то неприятного.       Чонгук задавался вопросом, как долго его сосед так живет, и искренне желал, чтобы его жизнь поскорее наладилась. К тому же он прекрасно знал и понимал, что жизнь Чимина уже налаживалась с присутствием в ней Чонгука. Это приносило некое удовольствие, которое нельзя никак объяснить, но Чону оно, определённо, нравилось.       На этот раз он сильнее прижал пальцы к бровям Чимина, разгладив выступающие складки, и ещё раз сказал Чимину расслабить лицо. Пак действительно почувствовал эффект от этих объятий, от всех этих движений и даже теплого дыхания — всё имело своё воздействие, так или иначе влияя на него. Он млел, погружаясь в теплую, тягучую пучину чего-то воздушного.       Кто-то заботится о нем за ночь до того, как возобновится его утомительная рабочая неделя. Кто-то убаюкивал и успокаивал его своими мягкими движениями. Кто-то действительно оказывал ему заботу и уделял внимание, которых он не получал долгое время.       Вот и наступила та самая пауза в его жизни.       — Я чувствую, что мы во многом похожи, — пробормотал Чонгук.       — Правда? — сонно прошептал Чимин. — Я как-то не замечал. Мы всего лишь два человека, которым нравится помогать другим и которые пытаются выжить в нашей беспорядочной жизни.       — Всего лишь?       Глаза Чимина распахнулись и встретились с прямым взглядом Чонгука. Он чувствовал, как его лицо горит, но темнота в комнате этого не показывала.       — У тебя есть стремления. У меня — нет.       — Я уверен, что они есть, но ты просто этого не осознаешь.       Стремления?       — А ещё я уверен, что есть причина, по которой ты решил раз в неделю заниматься в тренажерном зале инструктором по зумбе, верно?       — Это была единственная доступная работа в то время, которую я мог получить.       — Подумай об этом, Чимин, из всех работ ты выбрал зумбу. Почему?       Чимин действительно призадумался, хотя никогда не предавал этому особого значения. Прошло много времени с тех пор, как ему задавали такие жизненные и непростые вопросы, которые касались его деятельности, его внутренних переживаний и желаний.       — Танцы, Чимин. Ты хотел сохранить в себе этот танцевальный дух.       Эти слова сильно ударили Чимину в сердце. Связь, которую обозначил Чонгук, действительно имелась, хоть он и игнорировал её.       — Я-я никогда… вау.       — Еще не поздно изменить свой жизненный путь и снова заняться танцами.       Чимин почувствовал, как его ледяной панцирь, строившийся все эти годы, дал трещину, и он вновь стал тем сентиментальным и хрупким юношей, каким был, казалось, уже очень давно. Он просто пытался забыть, какие чувства ранее питали его разум, придавали ему энергию и заставляли двигаться дальше, прежде чем начал свою утомительную трудовую жизнь.       Оцепенение постепенно отходило на второй план, и огонь его страсти становился все сильнее, распаляясь внутри и будоража его.       — Танцы… Я действительно скучаю по танцам.       — Так и есть. Мы не так долго общаемся, но я могу сказать, что тебе действительно безумно нравится говорить об этом. Ты счастлив. Я видел трофеи и медали в твоем шкафу. Ещё не поздно, Чимин.       — Я… не знаю. Я перестал заниматься танцами… потому что… мои родители развелись, — признался Чимин. Воцарилась оглушительная, звенящая тишина. Ему нужно было набраться сил и рассказать это. Раскрыться, как это сделал Чонгук. — Я ненавидел свою мачеху и решил сбежать с сестрой и её мужем после школы. Я бросил свою танцевальную академию. У моей сестры больше не было места и возможности, чтобы поддержать меня, поэтому, когда мне исполнилось двадцать, я оказался… здесь.       Чонгук пристально посмотрел на Чимина.       — Хэй, — начал Чимин, поняв, что его голос звучит слегка надтреснуто. — Отвернись, ладно?       Глаза Чонгука в изумлении и непонимании расширились.       — Что? Почему?       Я не хочу видеть твоё лицо. Я просто излил много своих чувств, о которых никогда никому раньше не рассказывал.       Чонгук перевернулся, неохотно — должен он себе признать — разрывая объятия Чимина.       — О… хорошо.       Однако Чимин сам прижался к Чонгуку ближе, обвив ногами нижнюю часть туловища Чонгука и свернувшись вместе с его телом, пытаясь заполучить каждую теплую частичку, которую способно подарить ему тело Чонгука. Такой формат объятий не меньше понравился Чимину.       Маленькие пальцы взъерошили волосы Чонгука, когда его подбородок уперся в голову Чимина. Чонгуку всё-таки нужно было взглянуть на него.       А наконец-то Пак смотрел на звезды.       — Так гораздо лучше. Было очень приятно в твоих объятиях, но я понял, что люблю больше сам обнимать людей.       — То же самое и со мной, — прокомментировал Чонгук, мягко подведя к себе посапывающую Говон. — Но это очень даже неплохие перемены. Мне нравится.       Да, к этому вполне быстро можно привыкнуть. Трое обнимались минут десять, пока парни не уснули, так и не разомкнув объятий. Сам того не осознавая, Чимин заснул с лёгким сердцем, окутанный нежным теплом и светлыми мыслями на будущее.