Смеющиеся тени

- В соседнем гараже мы нашли следы: здесь какое-то время проживали, - офицер нервно пригладил и так зализанные волосы, - детектив Хирако, Вас уже вызвали или Вы как гражданский? - К черту, - Шинджи оскалился, - я здесь за главного, понял, Гинджоу? Немедленно перенесите её в человеческое положение, какого хрена она всё еще сидит вот так вот, как сломанная кукла? Офицер кинулся исполнять приказ, а Хирако, запахнув пальто, быстрым шагом направился вон. - Карин, доставай пакет, - прикрикнул Ишшин, надеясь привлечь внимание дочери. Та моргнула и бросилась обратно к машине. В голове стучало, соображать было совсем трудно – Карин не могла осознать, что же она только что увидела. Отец отослал её по какой-то ерунде, лишь бы подальше, но спорить не было ни сил, ни желания. - Эй ты, я к тебе обращаюсь, малявка, ну, - перед лицом что-то раздражающе замельтешило, и только спустя мгновение Карин поняла, что это была чья-то ладонь. Короткое чёрное платье, едва прикрывающее ноги в кружевных чулках, высокие сапоги, широкополая шляпа и ногти отвратительного ярко-розового цвета, явно гармонирующего с телефоном в руке и длинными волосами – если такой цвет, конечно, вообще мог с чем-то «гармонировать». Докугамине Рирука щелкала пальцами у неё перед носом. - Если ты тут, значит, и Ичиго где-то рядом ошивается, да? – она окинула её взглядом с ног до головы. – Кто на этот раз? Офицер полиции, говорят… И при этом тоже девчонка. Собираюсь писать статью о них, вот материал собираю… - Как можно называть это «материалом»? – такой лёд в тихом голосе был неожиданным. – Наживаться на чьей-то смерти… Отвратительно. Карин удивилась, как эта маленькая женщина умудрялась смотреть сверху вниз на них, а Докугамине подавилась своим вздохом. - А ты кто вообще? Откуда это? – она подозрительно сощурила глаза. – Что-то знаешь, нет? - Рирука, прекрати, - Ичиго пришел вслед за Кучики, взял её за руку, отодвигая от эксцентричной журналистки подальше, - тут такое, а ты со своими дуростями лезешь. - Я занимаюсь расследованием. Ты знал, например, что женщины пытаются совершить самоубийства в четыре раза чаще мужчин? Какова причина? Девушки просто так не сигают с четвертого этажа и не надевают на голову пакет! Уверена, если чуть копнуть, можно будет найти связь между этой офицершей и этой шайкой уродов-сектантов… Лицо Рукии застыло в невозмутимом выражении. Карин наконец вспомнила, зачем пришла, быстро достала пакет из багажника и захлопнула дверцу. - Очень интересно, а теперь свали далеко и надолго, пожалуйста, - она легонько толкнула Докугамине плечом, пытаясь обойти её, - не мешайся. Прежде чем та смогла завопить – а ей явно хотелось – Карин смылась из их поля зрения. Вместе с отцом они развернули целлофан и укутали в него тело. Хиори была одета в красный спортивный костюм, на ногах болтались шлепанцы, волосы были заплетены в два хвоста – в таком виде она походила скорее на школьницу, чем на представителя полиции. Положив тело на каталку и загрузив в машину, они остановились передохнуть. Карин откинулась на дверцу, а Ишшин достал пачку сигарет из глубокого кармана плаща. На возмущенный взгляд дочери он лишь устало пожал плечами и закурил. - Они запретили «Обществу Душ» покидать Каракуру. Айзена вызвали в участок – всё-таки офицер Саругаки крайне однозначно высказывалась по поводу его особы. Ты знала, раньше она входила в эту секту? Как тесен мир. Она мрачно уставилась на собственные ладони. - Полиция пытается узнать, кому офицер звонила и писала перед смертью, - Ишшин выпустил пару колечек дыма, - идентифицируют номера. Карин пыталась не выдать собственного волнения. Как объяснить отцу, что Хиори звонила и писала в последние свои минуты именно ей? Она ведь и сама не знала, откуда у полицейской её номер. Хотелось крепко приложиться затылком о машину – или попросить у отца закурить. - А где Ичи-нии и Рукия? – она попыталась перевести тему. - Рукия-чан не хотела бы встречаться с кем-либо оттуда. Ичиго увел её. Воцарилось неловкое молчание. Карин сомкнула ладони в замок. Небо затянулось тучами – наверняка к вечеру польет как из ведра. Скоро заканчиваются летние каникулы. Карин вспомнила о том, что так и не заполнила форму, которую им раздали в мае. В какой университет она хотела бы пойти? Отец старался не поднимать эту тему, но она знала, что он тревожился. Ичиго сначала отметил, что не собирался вообще идти в университет – Карин помнила тот ужасный ужин и неудавшийся серьезный разговор, который закончился огромной ссорой и слезами Юзу. У Ичи-нии были вполне неплохие оценки, даже хорошие – он был на шестнадцатом месте среди учеников своей параллели, но в школу ходил с неохотой, часто прогуливал, а еще постоянно попадал в разные переделки. Но так как он дружил с президентом школьного совета, который выгораживал его, Ичиго удалось окончить школу без особых проблем. В конце концов, он поступил в университет Каракуры, только чтобы Ишшин отцепился от него. После того, как его друзья уехали из города, он еще больше замкнулся в себе. Татцке, приезжавшая домой на каникулах, изредка выводила его в люди, но чем дальше, тем неохотнее он общался даже с ней. Спустя год обучения, его отчислили из университета из-за какой-то дурацкой истории с местными хулиганами. Ичиго продолжал работать у Унагии, но однажды она позвонила к ним домой, и оказалось, что он уволился. Тогда Ишшин предложил ему работать у него в клинике – и задел сына этим невероятно, что показало им всем, как мучился сам Ичиго, неспособный разобраться с собой. Карин однажды говорила с ним – это был один тихих семейных вечеров, они смотрели футбольный матч, а потом достали приставки и разговорились. Брат признался, что не ничего у него не клеилось – всё казалось пустым и бессмысленным. Отец боялся заводить разговор, чтобы не начинать всё заново. Карин же не могла представить себе, что когда-нибудь ей придется покинуть Юзу – та вряд ли будет поступать в какой-либо университет, не сможет оставить бородача и Ичи-нии одних. А потом Юзу найдет себе мужа и начнет заботиться о своей новой семье… Об этом Карин предпочитала не думать. Любой, кто захочет взять Юзу в жены, должен будет пройти суровый контроль старшей сестры Куросаки – благо, желающих было отбавляй, но не отдала бы она её абы кому. Юзу мурлыкала себе что-то, подозрительно напоминающее песенку из комедийного шоу Дона Каноноджи, под нос и расставляла помытую посуду, когда они пришли. - Ох, вы уже вернулись, - она кивнула пришедшим. – Устали? Скоро будет готов ужин, сегодня у нас карри. - Ичиго с Рукией-чан еще не дома? – Ишшин снял плащ и повесил его в прихожей. - Нет, я занималась уборкой на кухне, Ичиго и Рукия не приходили. Я ненадолго ходила за покупками, но когда пришла, никого не было. - Понятно, - улыбнулся он, - ну, это дело такое, пусть гуляют. - А почему вы разошлись? Вы же вместе ехали на вызов… - Да ерунда, - встряла Карин, плюхаясь на диван, - дорожное происшествие. Край блокнота впивался уголком в бедро. Наверняка останется синяк – но переворачиваться было так лень… * Девочка в красном спортивном костюме не желала сидеть спокойно и всё вертелась на месте. Айзен занимался цветами на балконе и не видел происходящего в комнате: а Саругаки уже вовсю таскала Хицугаю за рукав. Он пытался отдернуть руку, но Саругаки вцепилась в него, словно клещ. Карин оправила фартук с дурацкой рожей мультяшного медведя на кармашке и попыталась разнять детей. Единственное, что она получила в итоге: Саругаки переключилась с Хицугаи на неё, укусила за запястье и пристала с глупыми вопросами. «А зачем небо голубое?» «А почему корова ест зелёную траву, а молоко – белое?» «Где Хинамори-сан?» «Куросаки Карин, что ты знаешь о Хицугае Тоширо?» Няня попробовала воззвать к Айзену, но он напевал песенку из комедийного шоу Дона Каноноджи и всё внимание уделял цветам, аккуратно вытирая листики. Карин отругала Саругаки за то, что та обижала других, но она возмутилась. «Но если Хицугая замешан?» «Не замешан, я точно знаю! Он любил её!» «Вот именно… Он любил её». Куросаки оттолкнула от себя Саругаки, приказав замолчать. Но та начала кричать и подскочила обратно к ней. «Ты ведь знаешь правду, ты ведь знаешь правду!» «Замолчи!» Карин схватила её и начала трясти. «Заткнись, заткнись, заткнись!» Глаза Саругаки закатились, а слёзы лились градом. Она душила её – чувствовала, как та дергается, пытается вырваться, но только бесполезно билась, как птица в клетке. Крик перешёл в резкий хрип, а затем в мычание. Голова болталась и Саругаки прикусила себе язык – руки Карин были в пятнах крови, фартук с медведем на кармашке – в крови, всюду кровь, кровь, кровь… Хицугая смотрел на неё безразлично. С балкона, напевая, вышел Айзен. "Карин-чан, мы садимся ужинать… - он поднял Саругаки, пачкаясь в крови, и усадил её за внезапно появившийся стол. – Давай, присаживайся". Громкий крик вырвался из груди. * - Карин-чан, ужин, - еще раз потрясла её за плечо Юзу. – Ты будешь кушать? Она кивнула, проглотив ком в горле. Мирно тикали часы, отец помогал накрывать на стол – из кухни доносились указания сестры и звон тарелок. В прихожей звякнула дверь: вошли, судя по голосам, Ичиго и Рукия. Они о чем-то шептались, а потом громко засмеялись. - Мы дома! – сообщил Ичиго. – Вау, пахнет очень вкусно, мы успели к ужину? Карин свесилась с дивана, наблюдая за тем, как брат помогает Рукии снять курточку и вешает её рядом с отцовским плащом. Они прошли через гостиную и только тогда заметили её. - Ты чего тут одна сидишь? – взлохматил ей волосы Ичиго, прыснув от её забавной попытки отмахнуться. – Эй, что за взгляд такой? - Просто давно не слышала твой смех, вот и всё, - Карин перевела взгляд на Рукию, но та удалилась помогать с сервировкой. – У нас карри. - Классно, - он кивнул головой в сторону кухни. – Ну что, пойдем поедим? Кстати, только молчок, я поговорил с Урахарой, он согласился взять меня на работу с сентября. Думаю, я смогу договориться с отцом, чтобы работать какое-то время в ночную смену. - Совсем себя не жалеешь, а когда спать будешь? – она запихнула блокнот под одну из диванных подушек и поднялась. - Всё равно последнее время я плохо сплю, - пожал плечами Ичиго, - так что не беда. Карин хмыкнула, но не стала спорить. Она обожгла язык, набрав слишком много мяса в рот. Интересно, а что тогда ест Хицугая, если он не любит горячего? Карин понадеялась, что он не стал дожидаться её – сейчас он скорее всего уже был в доме, в котором остановилось «Общество Душ», и уже знал, что офицер Саругаки совершила самоубийство. Это тянуло на скандал: полицейская задушила саму себя целлофановым пакетом в одном из заброшенных гаражей… Ранее эта самая полицейская состояла в небезызвестной секте, где всего пару дней назад другая девушка, её ровесница, стала суицидницей, бросившись с балкона. Небось, у той же Докугамине уже слюнки текли. Возможно ли, что Хиори… убили? - Девочки, - Ишшин вытер губы салфеткой и положил локти на стол, - меня… беспокоит происходящее. Поэтому я хочу попросить – нет, я обязываю вас – будьте аккуратнее. Юзу, не ходи больше одна за покупками. Пусть тебя сопровождает Ичиго, если меня не будет рядом, если и его нет – какой-нибудь молодой человек. То же самое касается и тебя, Рукия, тебя особенно, пореже выходи из дома. И да, Карин. Я тебя прошу – не связывайся с «Обществом Душ». Это не безопасно. - То есть, ты запрещаешь мне с ними общаться? – вспылила она. - Если хочешь это представить так, то да, я запрещаю. - Но Ичиго… - Ичиго взрослый, - отрезал Ишшин, - он мужчина, для него нет угрозы. Ты видела, что произошло с Хинамори-сан, с Саругаки-сан… - Куда вас сегодня вызвали? – робко поинтересовалась побелевшая Юзу. – Кто такая Саругаки-сан? Неужели она тоже… - Общаюсь с кем хочу, - рыкнула Карин. – Тоширо никого не убивал! - Не в этом дело… - Что случилось с Саругаки-сан? – снова вмешалась Юзу, и в её голосе появились истеричные нотки. - Её убили, - начал заводиться Ишшин, - потому что она была недостаточно осторожна! - Возможно, это самоубийство! – рявкнула Карин, вскакивая из-за стола. - Ты сама в это веришь?! – впервые отец поднял на неё голос. – Немедленно успокойся! Карин хотела было крикнуть что-нибудь в ответ, но Ичиго, молниеносно оказавшийся рядом, скрутил её руки за спину и закрыл другой ладонью рот. Пробурчав извинения, он утащил её из кухни в прихожую и вытолкал на улицу. - Проветри мозги и утихомирься, - бросил он. – Ты неправа. Отец волнуется. - Да к черту его! Мне, что, десять лет? Я поняла, надо везде таскаться с кем-нибудь, кто сможет меня защитить. Но чего он лезет к Тоширо – он же совершенно не знает его! Я уверена, он имел в виду именно его. Откуда он вообще… - Я сказал, - перебил её возмущенный поток слов Ичиго. - Что? – опешила Карин. - Я сказал ему. Ну, что ты слишком много времени проводишь с выходцами из «Общества Душ». Прежде чем ты набросишься на меня – да, я считаю, что тебе нужно поменьше с ними общаться. И поверь, я знаю, о чем говорю. - Откуда? – она села на порог, положив подбородок на колени. - Рукия упомянула как-то, что ты заходила к ним, - брат примостился рядом, - и сегодня я увидел этого парня, как его…? Да, Тоширо. Ты выскочила из машины и понеслась к нему. Думаешь, я не заметил? - Ну ты и глазастый хрыч, - проворчала Карин, - гад ты вообще. И не собираюсь я перед бородачом извиняться – вы лезете не в свое дело, оба. - Как это может быть не мое дело, если ты моя сестра? – поинтересовался Ичиго, с улыбкой глядя на неё. - Ну всё, сейчас расплачусь. Прямо чувствую мыльные пузыри и журчание сахарной реки. - Язва, - парировал он. – Всё, больше ты не настроена бросаться на всех с оголенными клыками? Тогда пойдем внутрь. Когда они зашли, Юзу отрешенно сообщила, что отец и Рукия помогли ей убрать со стола и уже поднялись наверх. Карин выдавила из себя извинение за ссору и направилась в гостиную за дневником Хинамори. Она едва ли не завизжала, когда её схватили за плечо. - Что случилось? Рукия выглядела крайне бледной и взволнованной. Она открывала и закрывала рот, не в силах выговорить и слово. Затем просто показала рукой на лестницу. Карин нахмурилась и пряча в кофте блокнот, бросилась наверх. В их с Юзу комнате царил хаос. Все ящики комода были выдвинуты, белье перемешано, одежда валялась на полу, смятая и скомканная. Обе кровати были передвинуты, постельное белье снято, а в матрасах зияли дыры – перья и пух снегом лежали по комнате. Здесь кто-то побывал в их отсутствие. Этот некто искал что-то. Что-то очень важное. Карин бросило в озноб. Дневник выпал из рук и шлепнулся на пол, открывшись на последней заполненной странице. «Дорогая Тобиуме, я не знаю, что мне делать. Я совсем не ожидала… О Господи, о Господи, как же поступить? Я не могу сказать Айзену-сама, ведь тогда случится то же самое, что и с Мацумото-сан… Мы не можем хотеть близости, мы не должны хотеть близости… Он сказал, что «любит» - означало ли это именно то? О Господи, помоги, я не могу, я не могу сказать Айзену-сама, но я должна, я обязана докладывать ему всё… Что же делать? Зачем он признался мне в своих чувствах? Он ошибается, да, я уверена, он ошибается… Страсть затуманила его разум, он ведь так и сказал, что не может «думать ни о чем другом», что «готов убить» меня, если откажу… Но он же не серьезно, он ведь никогда не убьет меня, правильно, Тобиуме?»