Смеющиеся тени

Пылинки застыли в воздухе, их было видно в солнечных лучах, пучками пробивающихся сквозь шторы. Карин сидела на кровати, наблюдая за мертвой полуденной тишиной. Юзу крикнула, что оставила перчатки на столике у входа, и Карин принялась лихорадочно натягивать чёрные плотные колготки. Затем платье, купленное пару дней назад – единственное платье в её гардеробе, оказалось. Взяла в руки шляпку с вуалью. Она была уверена, что выглядела в ней нелепо, но всё же лучше было так, чем без неё. Видок у Карин был неважный. Глубокая царапина через всю щеку обещала стать шрамом. Затягивалась она медленно и неважно, пусть порез был ровным и чистым, но слишком глубоким. Если не начнет заживать через пару дней, всё же придется зашивать. Кроме пары желтеющих синяков и мелких царапин, у неё обнаружился подвывих челюсти. Отек постепенно спадал, но выглядело всё еще неприятно и болезненно. Плюс к этому пара незначительных ожогов, растяжение и небольшая рана на лопатке – но всё это скрывалось одеждой. Ну и руки. Карин попробовала самостоятельно заколоть волосы под шляпку, но упрямые жесткие локоны выскальзывали из неловких пальцев. Хотя в последние дни у неё даже вилка выскальзывала из рук, так что периодически Юзу приходилось кормить её с ложечки. Бесполезные отростки. Карин со злостью посмотрела на забинтованные ладони и отбросила шляпку и шпильки. Всё равно смысла никакого не имело, все знали, как она выглядит. - Постой, не расстраивайся! Давай я сделаю… Я же пообещала – и чего ты не подождала? – Юзу принялась расчесывать её волосы. – Подай пару шпилек, пожалуйста. Карин задумчиво посмотрела на трюмо. - Слушай, а можно с этим попробовать? - Хм, ну, зубья достаточно тонкие, - Юзу осторожно подняла изящную серебряную заколку и принялась колдовать над волосами. – Какая же ты красавица, Карин-чан! - Издеваешься? - Нет, я серьезно, - Юзу покачала головой, и её волосы накрученные в волну, рассыпались по плечам. – Я буду ждать внизу, ладно? Карин не стала спорить, хотя знала, что Юзу сейчас побежит в туалет и будет плакать там, а потом снова будет краситься. Внизу, переминая с ноги на ногу, стоял высокий парень. Карин про себя называла его «хахаль Юзу» и не собиралась пока запоминать его имени. Ему в обществе Карин было явно неловко, пусть он и был старше её на два года. Наверное, потому, что при каждой встрече она изучала его неприязненным взглядом исподлобья. Он не знал, как её задобрить, а Карин злилась на Юзу, что та брехала им о том, что идет ночевать к однокласснице. Ах да как же. Но сегодня у неё не оставалось сил даже на враждебность, поэтому она кивнула головой на столик для ключей. - Не поможешь? – она помахала ему перевязанной ладошкой. Хахаль торжественно кивнул и помог ей натянуть бархатные перчатки. Карин меланхолично поблагодарила и принялась изучать стену напротив, лишь бы хахаль не подумал, что теперь они приятели и он мог с ней завести беседу. Наконец Юзу спустилась, естественно с красными глазами – она могла замаскировать красноту и припухлость вокруг глаз, но с белками тут уже ничего не поделаешь – и они двинулись на машине хахаля к храму. Бородач уже ожидал их там, в костюме и с сигаретой в зубах. - Ну и несёт же от тебя, - полюбезничала Карин вместо приветствия и прошла мимо. Перед храмом стоял незнакомец в традиционной японской одежде. Она неожиданно хорошо смотрелась на нём, сразу угадывалось качество и дороговизна ткани. - Мне сказали, что вы хотите забрать прах Кучики Рукии? – он решил, что представляться это лишнее. - Да, мы хотели бы, чтобы он остался в Каракуре, - Карин внимательно пригляделась к нему. Пугающе красивый, отстраненный молодой мужчина, с дорогими часами на запястье и длинными уложенными волосами. Слишком ухоженный, слишком уж лощеный. - Меня зовут Кучики Бьякуя, - наконец он назвал свое имя. - Куросаки Карин, - кивнула головой в ответ. Кучики Бьякуя оглянулся на храм и сложил руки на груди. - Тогда мне нечего тут делать. Мое почтение. - Постойте, - он остановился, с некоторым нетерпением глядя на неё, - вы не будете прощаться с Рукией? Бьякуя отвел взгляд. - Что толку прощаться с тем, кого уже нет? Она меня не услышит и не ответит. И он, не оглядываясь, ушел, оставив Карин в одиночестве. Тусклом, щемящем одиночестве. Памятники Ичиго и Рукии они поставили рядом, недалеко от мамы. После прощания с ними, Юзу и бородач решили навестить и её, но Карин пожелала остаться у брата еще ненадолго. Хахаль бережно похлопал её по плечу и двинулся за ними. Карин сложила руки в молитве, усердно стараясь почувствовать присутствие брата. Она попыталась рассказать о том, как у неё болят от ожогов ладони, что Юзу помогает ей одеваться, какой у Юзу настырный и противный хахаль – будто вышедший из седзе-манги. Но хотя бы он получше Джинты, без преступных наклонностей. Карин попыталась рассказать, каким холодом веяло от Кучики Бьякуи и насколько в больнице неприятно пахло. У неё было отравление угарным газом и ей пришлось несколько дней лежать там. А еще пересадка кожи на ладони. Еда по сравнению с блюдами богини Юзу просто жалкая пародия на еду. Учебный год уже начался, но Карин не ходила пока в школу. Они с Юзу попали в один класс. Но тщетно. Карин поджала губы и упрямо продолжала говорить. Ей по почте пришло приглашение стать помощником тренера футбольной команды. Прямо как Ичиго в свое время. Молчание. Карин в чувствах капризно закричала, топнула ногой и пнула лежащий рядом камень. На туфле тут же появилась царапина, но Карин это мало волновало. Почему Юзу, бородач, почему все могли разговаривать с памятниками, а она не могла? Почему у неё нет чувства, что Ичиго слушал её, что он был рядом? Перед ней стоял бессмысленный камень с надписью. Ничего более. Карин не чувствовала ничего. Почему она не могла облегчить душу, как это делала Юзу и остальные? Карин уже собралась идти к остальным, как увидела поднимающегося по каменной лестнице человека. Тренч, брюки в полоску и туфли с длинным носом – Хирако Шинджи понял, что она заметила его, и ускорил шаг. - Карин, - он начал кричать еще издалека, лишь бы не дать ей уйти незамеченной. Он чуял какой-то обман во всей этой истории, но его отстранили от расследования за слишком явную помешанность на Айзене. Карин чувствовала жалость к нему, потому не хотела врать и предпочитала вовсе не разговаривать с ним. - Карин, мы можем поговорить? – он остановился, пытаясь отдышаться. – Здесь никого нет, ну же. Айзен угрожает тебе? - Не понимаю, о чем вы, - пустым тоном отрешилась она. – Я буду очень рада, если вы оставите меня одну. Если вы не заметили, я молюсь. - Карин, пожалуйста. Я ведь знаю. Айзен, эта мерзкая гадина, я выведу его на чистую воду… Но я не могу действовать один. Ты обязана мне помочь. Твой брат погиб по вине этого мерзавца! Карин почувствовала, как у неё начало дергаться веко. - Прошу, не донимайте меня. - Карин! Ишшин слетел с горы в одно мгновение. - А ну руки не распускай, детектив. Сочувствую твоим утратам, но моя дочь тоже многое пережила, поэтому хватит мучить её! Еще раз увижу тебя в радиусе двухсот метров от неё – подам обвинение в преследовании. - Карин, ты ведь что-то знаешь! Она смотрела в сторону, молчаливо разрешив отцу прогнать его. - Ты в порядке? Поедем домой или… - Да, всё нормально. Поехали. У дома кто-то стоял, облокотившись о забор. - Дьявол, опять эти ублюдки, - Ишшин резко затормозил. После огласки случившегося, Карин ненадолго стала местной знаменитостью. Всё-таки нечасто в Каракуре происходили подобные события. Она знала, что в школе ходят сплетни и ей не дадут покоя, если уж даже ведя такой асоциальный образ жизни последние дни, её всё равно умудрялись найти журналисты или просто заинтересованные. - Пойду разберусь с ним, - Ишшин решительно хлопнул по рулю. - Постой, всё нормально, это мой знакомый. - Точно? - Угу, я зайду в дом через пару минут. Можешь видеть меня из окна. - Хорошо. Но я буду наблюдать из окна. - Да пожалуйста. - Всё время. Хицугая стоял, засунув руки в карманы. Выглядел он как-то странно. Карин осторожно потрясла его за плечо. - Эй… Привет. - Привет, - он выпрямился. Повисло неловкое молчание. Карин не видела его все эти дни. Тоширо спас её от Киры и отдал его, живого, в руки Айзену. Это значило, что пусть он и не знал правды – но точно догадывался о ней. - Как ты? – Тоширо хмыкнул. – То есть, я понимаю, что паршиво. Прости. Я не это имел в виду. Прости. Я имел в виду… - Я справляюсь, - Карин краем глаза уловила отца, стоящего у окна с очень угрожающим лицом. – У тебя как дела? - Справляюсь, - он передразнил её. – Вообще я тебе продуктов принести думал, а потом понял, что не знаю, что ты любишь. И тут до Карин дошло. - Ты… неужели? – она дотронулась до его груди. Футболка была тёмно-фиолетовая. Не чёрная. - Да, в ближайшие лет двадцать жду какого-нибудь несчастья, - с горькой улыбкой отшутился Хицугая. - Ты остаешься здесь? – наверное, в её голосе было слишком много надежды. - Нет. Уезжаю на заработки. Компания оплатит мое обучение, а потом я начну на них работать. Для меня это самый оптимальный вариант на данный момент. - Конечно, понимаю… Тоширо провел рукой сверху вниз. - Ты, я смотрю, тоже имидж сменила. Тебе идут платья. Только не увлекайся чёрным, пожалуйста. - А какой тебе цвет нравится? - Хм, - Хицугая сощурил глаза, критично осматривая её, - мне кажется, тебе стоит обратить свое внимание на синий. В цвет глаз. Карин почувствовала, как щеки начали нагреваться – уши так и вовсе горели. - А вообще тебе и так было хорошо, - сообщил он. – Ладно, у меня есть подозрения, что твой отец сейчас вызовет полицию. Я пойду, наверное. - Подожди, а где ты остановился? Если хочешь, можешь переночевать у нас… - Карин подавилась своими словами, понимая, что пунцовый на её щеках скорее всего уже стал багровым. То еще зрелище. - Я не то имела в виду!.. - Я бы был не против, - Хицугая улыбался ей, но в то же время хмурился. – Я бы очень даже хотел. Он притянул её к себе на мгновение и, приподняв вуаль, поцеловал в лоб. - Но это было бы неправильно. Карин смутилась. - У меня рожа безобразная сейчас, да… - Ты невероятно красивая, - Тоширо запустил пальцы в её волосы и бережно вынул заколку, снимая шляпку и выпуская локоны из прически. – И вообще внешность тут не при чём. Ты вредная, отчаянная девчонка, которая лезет не в свое дело. Храбрая, сильная, невероятная девушка. Но ты ведь понимаешь, правда? Он дотронулся до её щеки, положил руку прямо на повязку, прикрывающую рану. Карин понимала, потому накрыла его ладонь своей и закрыла глаза, запоминая ощущения. Открыв глаза, она посмотрела на Тоширо, и ей не надо было ни слов, ни объяснений, ни извинений. Они просто смотрели друг на друга – а потом было непонятно, кто начал этот поцелуй, кто первым подался вперёд – возможно, они сделали это одновременно. Сердце дрожало, трепетало, в животе вдруг появилась дыра, полость, вакуум – Карин не могла поверить и всё же понимала. - Мне нравится играть в ФИФА и нравится карри, а еще рамен, и горький шоколад. - Летом я питаюсь только мороженым и арбузами. - Люблю ужастики. - Глупость какая. Это вообще не кино, а насмешка. - Эй! - У меня есть катана. Факты и истории сыпались изо рта, они перебивали друг друга, высмеивали противоположные вкусы и одобрительно отзывались об общих – словно пытались восполнить ту пустоту, что ждала их после того, как они расстанутся. Словно пытались всю свою жизнь втиснуть в эти несколько часов. Но время шло, и Хицугая замолк, закончив историю о том, как бабушка пыталась научить его вязать. - Тоширо? - Мм? - Кто такая Тобиуме? - Почему ты спрашиваешь? – он удивился. – Откуда ты вообще знаешь это имя? Он отряхнул джинсы и потянулся. - Тобиуме была близкой подругой Хинамори. Она ушла в «Сообщество Душ» раньше нас. Любила фотографировать людей, и сзади на фотографиях всегда подписывала имена, чтобы не забыть. У неё были с этим проблемы, потом становилось всё хуже и хуже. Хинамори очень хотела встретиться с ней, когда присоединится к «Сообществу Душ», но вскоре после того, как мы вступили, она скончалась. Долго жаловалась на жуткие головные боли, да и видно было, что она мучилась. И как-то совершила самоубийство. Наглоталась таблеток. Тоширо задумчиво накрутил прядь её волос на палец. - Я впервые видел на лице Айзена настоящие чувства. - Что? - Он в ней души не чаял, искал ей лекарства, докторов. Мне кажется, она вообще была единственным человеком, к которому он в своей жизни испытывал тёплые чувства. Карин мягко отстранилась, и Тоширо перестал хмуриться. - Прощай, Куросаки Карин. Она смотрела, как он, не оборачиваясь, уходил. Когда же Хицугая скрылся за поворотом, Карин закрыла калитку и помахала сидящему у окна отцу. - Я дома, пап. И вдруг Карин почувствовала. Ишшин ворчал что-то под нос, но дело было не в этом. Тени по углам молчали. Более того, их больше не было. Они растворились, оставили её, уступили. Был кто-то другой. Кто-то родной, дорогой и близкий. - Рукия? Ичиго? - Мама?