Смеющиеся тени

- Айзен! – Карин прорычала его имя с неизвестной ей прежде ненавистью. Он не обратил внимания на её возглас, быстрым легким шагом приблизился к Рукии и, стараясь не запачкаться, взял её за запястье. - Пульса нет, - со вздохом объявил он. – Какая жалость, какое расточительство… Карин съежилась от его слов и сжалась у Ичиго на груди. - Что вы здесь делаете? Честно говоря, она ненавидела Айзена сильнее, чем кого бы то ни было. В детстве она думала, что испытывала самую сильную ненависть к убийце мамы – но сейчас её переполняли чувства глубже, сильнее, чувства, что разъедали её, науськиваемые притаившимися тенями по углам. Но сейчас вся даже вся эта ненависть не была так сильна, как боль и горе, чувство невосполнимой утраты и вины. Если бы Айзен сказал сейчас, что мог повернуть время вспять или оживить Ичиго – она бы не задумываясь простила бы его. Она бы не задумываясь согласилась. - Что вы здесь делаете? – голос сорвался, сбился в истерические нотки. Наконец Айзен снова обратил на неё внимание. Он снова глубоко вздохнул. - Куросаки-сан, вы ненавидите Кучики-кун? Карин опешила, она уставилась на него, а затем вскочила и бросилась с кулаками, намереваясь так или иначе разодрать его на куски, задушить, уничтожить… Айзен без труда остановил её и легким движением отбросил в сторону. Она зашипела от боли и сжала кулаки. - Не стоит ненавидеть Кучики-кун, - во взгляде у него промелькнуло что-то вроде сочувствия. – Иногда так бывает. Ты понимаешь, что так будет лучше. Убивать любимых тяжелее всего. Я уж-то знаю. - Не думаю, - Карин выплюнула это, стараясь задеть его, хотя бы словами больно сделать. – Это ведь была Хикифунэ, да? На миг он даже растерялся. - Попытка вывести меня из себя неплохая, Куросаки-сан. Возьмите-ка у меня из рук это всё и постойте пару минут. Здесь достаточно скоро будет полиция… А тут такое. Я, конечно, подготовил план и на такое развитие событий, но всё же… надеялся, что исход будет несколько иной. Он протянул ей кимоно и блокнот, а сам выглянул из окна и задумался о чем-то. Карин открыла тетрадь и убедилась, что это был дневник Хинамори. «Хинамори Момо, первый район Руконгая Сейретей». Фотография выскользнула между страниц и упала ей под ноги. Карин подняла её, заново разглядывая. Хирако Шинджи, Саругаки Хиори, Айзен Соуске, Мацумото Рангику, Ичимару Гин, Хицугая Тоширо, Хинамори Момо. Так вот как выглядел этот Ичимару. Мужчина с седыми волосами, прикрывавшими глаза, насмешливо ухмылялся Карин, будто находил её ситуацию действительно забавной. У него было тонкое лицо, красивое, но черты слишком острые: узкий подбородок, торчащий кадык, треугольные плечи. Он держал под руку женщину невероятной красоты – Мацумото – каким-то образом сглаживающую его черты. Рядом с ней он не казался таким угловатым, каким был на самом деле. Совершенно не похожие, интересно, как они познакомились? Каким образом попали в «Сообщество Душ»? Стараясь не привлекать внимания, Карин засунула фотографию в карман. Затем вернулась к дневнику и пролистнула страницы дальше, к последним записям. «Дорогая Тобиуме, мне стало известно кое-что. Мацумото-сан по секрету сказала мне, что они с Ичимару собираются сбежать. Будто бы они больше не могут жить так и хотят порвать с прошлым… Я не знаю, что мне делать? Мацумото-сан была так серьезна, я уверена, что она не шутит. Значит, она заблуждается… Совершает огромную ошибку! Мне нужно посоветоваться, я не знаю, как отговорить её…» - Чем этот дневник так важен? – Карин добралась до последней записи. – Что в нём такого, что все знают о нём и хотят его заполучить? Айзен отвлекся от своих мыслей. - Что в нём такого? – он улыбнулся. – Этот дневничок опасная штучка, для меня, естественно. Не думал, что Хинамори-кун и вправду всё записывает. В ней конец для «Сообщества Душ». Бедная маленькая Хинамори-кун, очень жаль было лишиться такого ценного члена общины. - Мой брат и вправду… убил её? – Карин смотрела на блокнот в своих руках и почувствовала, будто языки пламени на обложке – настоящий огонь. Каждая буковка обвиняла её, насмехалась над ней и спрашивала: За что? За что? За что? - Хинамори-кун докладывала мне обо всём, что происходило в общине. О том, что люди говорили, что делали, что пили и ели. Кто нарушал правила, кто собирался их нарушить… Чтобы знать всё, мне нужны были свои глаза и уши – и Хинамори-кун была ими. Верная всеми обожаемая Хинамори-кун. Когда мы въехали в особняк у Каракуры, мы встречались у моего кабинета каждый вечер, пили чай и она рассказывала мне всё. Естественно, об этом никто не знал. Это место казалось приятным не только нам, как оказалось. Куросаки Ичиго приходил к нам в общину по ночам, карабкался по стене и залазил на балкон – всё, чтобы встретиться с Кучики Рукией. И однажды Хинамори-кун застала их. Воображение Карин ясно нарисовало ей эту картинку. Ичиго уходит из дома каждую ночь, приходит к общине, залазит на балкон… * «Ичиго, вообще-то я бы тоже был не прочь услышать пару извинений», - упрёки Ишшина становились тише по мере того, как Ичиго подымался наверх. Ичиго не хотелось возвращаться домой. Не только потому, что ему надоело ссориться с отцом и сестрами, он и сам ненавидел себя. Он не знал, чем хотел заниматься. Не знал, кем хотел быть. Он знал, что он слабак и трутень, а домашние стены только давили и напоминали об этом. Татцке предлагала ему встретиться на днях, но он всё свободное время проводил… «Ичи-нии, ты точно не хочешь кушать? Давай спускайся, а то опять остывает…» Ичиго, почувствовав себя виноватым, открыл дверь. «Прости, Юзу, уже иду. Просто вещи закинул. - он потрепал её волосы. – «Джинта отстал от тебя? Или пойти поговорить с ним?» «Всё в порядке, братик, с ним уже поговорили…» «Это кто еще?» - он с подозрением осведомился. «Эм… старший брат Мидори, - Юзу густо покраснела, - мы с ним просто гуляли!» «Вот тебе на мою голову… Теперь еще и этому кадру намекнуть, чтобы держался от тебя подальше?» «Не надо! Пожалуйста!» «Ну он хоть неплохой парень?» «Очень хороший», - Юзу широко улыбнулась, и Ичиго, хмыкнув, снова растрепал ей аккуратные хвостики. Когда они уже почти зашли на кухню, она внезапно положила руку ему на локоть. «Ичи-нии?» «Что, обезьянка?» «Ты же не расскажешь ни Карин-чан, ни папе, правда?» - Юзу замялась, а он ободряюще подтолкнул её к столу. «Не расскажу». Ичиго остался на кухне, не в настроении ни поиграть на приставке, ни смотреть телевизор, ни идти в свою комнату. Ненадолго зашла Карин, чтобы попить воды, и по пути скривиться от запаха тёплого молока с мёдом. Карин ходила в «Сообщество Душ». Дьявол. Ичиго подождал, пока её шаги затихли где-то на втором этаже. Негромкий щелчок – она зашла в свою комнату. Ичиго сорвался в прихожую, натянул кроссовки и ветровку и выбежал на улицу. Ночной воздух освежил его, горло немного болело, скорее всего он простудился, надо было одеваться потеплее… Но как тут подберешь одежду, когда выходишь ранним утром и возвращаешься только под ночь? Днём ведь жарко. Здание стояло тёмной тихой глыбой – свет не горел ни в одном окне. Трудно было сориентироваться – Ичиго подобрал с земли камешек и бросил в одно из окон на третьем этаже. Пожалуйста, пусть он не ошибся, пожалуйста, пусть он не ошибся… Штора отдернулась, окно с тихим скрипом открылось, и чёрном проёме возникла лохматая сонная девушка. «Эй, это что еще за шутки?» – грозным шепотом осведомилась она. Ичиго подавил смешок и показал в сторону. «Я к тебе туда не залезу, иди к балкону», - он сложил ладони рупором, надеясь, что она услышала его верно. Точно верно услышала, так как перевалившись через перила – не так уж это и легко, залезть на четвертый этаж по стене – получил оплеуху вместо приветствия. «Ну ты дурак, а если увидел бы кто? Глупый, глупый!» – Рукия улыбалась, как она умела, краем губ, загадочно, почти незаметно. Улыбалась и лупила его, как третьеклассника. Наконец у него получилось перехватить её руки. «Идиотка, ты же так дух весь из меня выбьешь!» «Скорее дурь». Они сели, чтобы спиной опираться на стенку балкона. Рукия спрятала руки в рукавах его ветровки и посмотрела на него уже серьезно. «Ну что ты за человек такой, я же сказала, что сюда приходить нельзя». «Да ладно, нас хоть раз заметили? И вообще тебя не спрашивали. Мне захотелось, я пришёл, ты тут, может, вообще ни при чём. Самомнение у тебя ог… кхем, зачем же локтем прямо в живот?» Они просидели какое-то время молча, Рукия рассматривала его футболку и застежку на ветровке, а Ичиго рассматривал её. Наскоро причесавшись – скорее всего, просто рукой пригладив – она напялила свитер на пижаму и махровые носки. Смешная. В её глазах отражался месяц, особенно явно было, когда она наконец подняла голову к нему. «Карин к вам ходила». «Видела её сегодня днём, - согласилась Рукия. – Мне кажется, ей понравились Хицугая и Хинамори». «Скажешь мне, если она еще будет приходить, ладно?» Рукия кивнула, а затем откинула голову, чтобы смотреть вверх. Она любила взбираться на высокие места, чтобы быть поближе к небу. «Я бы хотела, чтобы последнее, что я увижу в этой жизни, было небо». «Что за мысли дурацкие?» «А ты?» «Я? Я бы хотел не умирать». «Дурак!» Она лениво ущипнула его, а Ичиго положил подбородок ей на плечо. Если бы пришлось выбирать, что бы он хотел увидеть последним в этой жизни? Рукия скосила глаза и встретилась с ним взглядом. Дотронулся губами до подбородка, сухо, едва-едва. Потом до нижней губы. Вроде ничего такого – ничего такого же? – а внутри всё скрутилось в тугой узел, не размотать, не разрубить. Осторожно, несмело, будто в первый раз, будто в последний раз. Руки потели, Ичиго нервничал страшно, и в то же время не понимал, почему же он нервничал – это же Рукия, его Рукия… «О Господи! – девушка стояла в комнате и смотрела на них из-за стекла, смотрела расширившимися от ужаса глазами. – Кучики-сан!» Ичиго почувствовал, как внутри, где-то под тонной смущения, шевелилась злость. Словно это не он, а кто-то другой, похожий, только злой, подговаривающий на пакости. «Пожалуйста, не рассказывай ничего Айзену-сама. Хинамори-сан, пожалуйста», - Рукия стиснула его ладонь, ища в нём защиту. «Но я обязана, я всё расскажу, как ты могла, Кучики-сан! Рукия!» - Хинамори-сан стиснула зубы и вышла к ним на балкон, сердитая и испуганная в одно и то же время. «Если брат узнает, мне конец, Хинамори-сан…» «Я всё видела своими глазами, не отнекивайся! Не могу поверить…» Ичиго схватил эту девушку за плечи, а она пригрозила, что если он её не отпустит, она начнет кричать. Секунда – и Ичиго с Рукией услышали мягкое прикосновения тела о землю и звон разбитого горшка. Ичиго уставился на свои руки, не понимая, куда пропала из них девушка. «Рукия, что я наделал?» Наконец она вышла из оцепенения и бросилась к нему, сжимая его в объятиях. Из-за разницы в росте она едва дотягивалась до его лица и макушки. А затем он разом сник и упал на колени – Рукия опустилась перед ним, гладя по голове, ласковым тоном говоря ему что-то, но что – в памяти не оставалось. Единственное, что он выловил из потока слов, было собственное имя, повторенное десятки раз. «Что я наделал?» «Мальчик мой, ты убил её», - откуда-то из темноты вынырнул блик, превратившийся в человека. Мужчину лет тридцати с чем-то в очках. Рукия оскалилась и встала перед Ичиго, как будто бы этот мужчина мог на них напасть, как будто бы она готовилась защищать Ичиго. «Только приблизься, Айзен», - совсем крошечная по сравнению с ним, она дрожала как осиновый лист, но раскинула руки и продолжала стоять. «Не стоит, дорогая, - Айзен улыбался, - я пришёл помочь». * Карин, не мигая, смотрела на Айзена. - Ты ведь знал, правда? Сказал, вы там каждый вечер встречались, значит, знал, что и брат с Рукией там виделись. Хинамори там в тот раз оказалась не случайно, да? Айзен ответил на её буравящий взгляд раздраженным смешком. - Я был лучшим в школе. Был лучшим в университете. Всё давалось мне слишком легко, а потом… Меня не допустили к экзаменам, всё потраченное на учебу время пошло насмарку. У меня не было денег, меня без диплома никуда не хотели брать, а на паршивенькую работу с моими мозгами я идти не собирался. Я услышал в новостях, что студентка, только что получившая докторскую, исчезла. Не в прямом смысле, конечно – она ушла в коммуну, чтобы жить с вонючими хиппи и делить радости и горести. Меня это заинтересовало. Я думал, для неё это нечто вроде социального эксперимента. Хикифунэ вскружила голову своими идеями какому-то богатому пареньку и они вместе основали этот приют для юродивых. Паренёк на дух меня не переносил и в первую же встречу обозвал шакалом, но Хикифунэ вспомнила меня и каков я был в университете и убедила его принять меня и даже позволить помочь им с организацией. Началось всё с уличной девчонки по имени Саругаки Хиори. Хикифунэ нашла её и решила построить для неё мир, где ей будут рады. А потом Хикифунэ заболела и умерла. Богатенький паренёк впал в депрессию и забросил коммуну. Я был обязан ею заняться, чтобы она не развалилась. И тогда я понял, какой это потенциал. Айзен проверил улицу и продолжил. - Я подбирал мелких воришек, нищих, бездомных, наркоманов, шлюх и давал им жилье, еду, бога. Взамен они оказывали мне маленькие услуги. Вскоре мне уже не так и нужны были деньги Хирако Шинджи, я установил свой авторитет, получил верных людей. Он, конечно же, не глупец и понял, в конце концов, что к чему. Объявил мою общину притоном и, прихватив с собой Хиори, сбежал. Но мне было уже всё равно. На первом этаже хлопнула входная дверь. - Айзен-сама? Карин покрылась гусиной кожей. Топот, скрип половиц – в проеме показалась сначала светлая голова, а затем и весь Кира Изуру. С опухшим лицом красным лицом и перевязанной рукой. Он в растерянности смотрел на открывшуюся ему картину. - Да, кстати, наслышан о произошедшем с вами, Куросаки-сан, - Айзен со скучающим видом направился к лестнице. – Но мы ведь с вами теперь связаны одной тайной. Прими это как свидетельство нашей дружбы. - Айзен-сама? – Кира непонимающе икнул. Айзен даже не стал смотреть на него, а просто легко толкнул. Начавшийся было вскрик тут же оборвался. Только глухой звук от падения тела на хлипкие ступеньки. Когда грохот прекратился, Айзен удовлетворенно кивнул. - Он принёс всё то, что я просил. Отлично. Обратно он вернулся с пластиковым баком. В нос тут же ударил резкий запах бензина. Вонь привела Карин в чувство. - Что… - Я вам помогаю, - оборвал её Айзен, продолжая с невозмутимым видом поливать бензином всё вокруг. – На чём я остановился? Ах, Кучики-сан. Милая Кучики-сан. Вы знали, это ведь её не настоящая фамилия. Безымянное дитя. Сестра Рукии бросила её младенцем, так как не могла содержать двоих. Дорогая проститутка и наследник благородной известной семьи – какой же это был скандал, какой позор. Но дед души не чаял в своем внуке и позволил ему оставить игрушку, которая всё равно вскоре сломалась. Кучики разыскал сестру своей покойной жены и принял в семью. Джек-пот! Но уличное воспитание, видимо, оставило свои следы – а может, в жилах безродной Рукии текла горячая кровь – сиротка, только-только ставшая принцессой, впуталась в жуткую историю. Связалась с женатым мужчиной, а потом убила и его жену, и его самого. Но второму скандалу так и не дали разгореться, тут уж появился я и предложил вариант получше самостоятельной казни. Видите, Куросаки-сан, я спас Рукию. Ну или во всяком случае, не дал ей погибнуть в тот день. И вот снова тайные отношения, и снова все закончилось крайне плачевно… Наверное, Рукия хорошо играла в карты, раз такая невезучая в любви. Айзен оставил бак в угол и подошёл к Карин. Он выудил из её рук заколку и, извинившись, нежным движением провёл по щеке. Щёку обожгло, на воротник капнула тёплая тёмная капля. - Ты слишком целая, - пояснил он. – Кстати, разве не Рукии принадлежит? Ну да уже неважно… Всё же жаль. Она была ценным приобретением. И центральной фигурой в этой партии. Куросаки-сан, ты вообще знаешь, зачем мы приехали в Каракуру? Честно говоря, Карин плохо понимала, почему он всё это ей рассказывал. Он планировал убить её? Сжечь вместе с этим местом? Черта с два она разрешит ему сжечь тела Ичи-нии и Рукии! - Каракура маленький городок, а Ишида Урью, кажется, одного возраста с Ичиго. Яхве Бах приехал во время Обона к своей семье. В обычной обстановке до него невозможно добраться, так что возможность просто прекрасная… Рукия должна была убить Яхве Баха. Бах выглядел добропорядочным господином, а всем известно, что добропорядочные господа сходят с ума по прекрасным загадочным барышням. Но чего они не знают, так это того, что с такими барышнями надо быть очень осторожным, иначе одна такая фея может сильным точным ударом оттолкнуть тебя. Как раз в то время, как вы принимали ванну с пеной, пахнущей цветами. Оттолкнет так, что ты ударишься затылком о бортик и потеряешь сознание. В это время прекрасная фея наберет полную ванную и убедится, что ты захлебнешься. Чертовски глупая смерть. Карин вдруг вспомнилась её первая встреча с Рукией. Она, наверное, переодевалась там в кимоно, чтобы никто не мог понять, откуда она взялась, откуда пришла. И она точно плакала. - Почему вы всё это мне рассказываете? – Карин выхватила заколку из его рук и встала в оборонительную позицию. – Я забираю тело брата и Рукии отсюда. - Нет, - Айзен закатил глаза, чуть устало и раздраженно. – Ну разве что если ты хочешь всем рассказать, что твой брат – серийный убийца. Карин опешила. - Это не так! - Он сбросил Хинамори Момо с балкона, когда она попыталась помешать им с Рукией. Он задушил Саругаки Хиори, когда та выследила Рукию. Он разбил голову Докугамине Рируки. Он убил троих полицейских и собственную подружку, собственно, тоже убил. Отличная история, а главное, ты молодец, ведь ты откроешь всем глаза на правду. - Откуда вы знаете? Откуда? - Откуда? – Айзен сжал губы на мгновение, выражая утомление от её недогадливости. – Потому что они мне всё это рассказали, конечно. Недалёкая девочка, ты, что, не слышала, что я тебе рассказывал? Я дал этим несчастным спасение и дом – думаешь, просто впустить их и дело сделано? Я им бог и отец, именно поэтому они не уходят из «Сообщества Душ», потому что не знают, как им жить иначе, потому что я им нужен. Я помогал им скрыть следы, я не дал им проколоться. Напомнить, кого задержала полиция? Ичиго? Рукию? Нет, меня. И я ничего полицейским не рассказал. Потому что я забочусь об этих непутёвых детях. Айзен забрал у неё из рук дневник и кимоно. - Что случилось, когда Рукия подумала, что может жить вне общины? Она сбежала, и её нашла Саругаки Хиори, подозревая в случившемся. У Ичиго ведь что-то не так со здоровьем, я прав? Впадает в бешенство? Я читал статьи, адвокат убийцы вашей матери пытался доказать, что Ичиго невменяем. - У него это давно прошло, - Карин рявкнула, стиснув в руке заколку. - А мне почему-то кажется, что нет. У Ичиго был припадок и он задушил Саругаки Хиори. Поняв, что они снова в беде, Рукия покаялась и пришла ко мне обратно за помощью. Разве я мог ей отказать? Ичиго должен был забрать дневник, пока никого не было в особняке, но дневника в комнате Рукии уже не было. Ичиго видел тебя в доме, и мы поняли, что дневник у тебя. Рукия выкрала его, устроив жуткий погром в комнате, чтобы всё выглядело как ограбление. Чудно, не правда ли? Докугамине Рирука сама себе подписала приговор, начав преследовать Карин и почти выйдя на Рукию. Ичиго пригласил её на встречу, и естественно, та с радостью согласилась. Обычно подозрительная, она совсем теряла голову рядом с Куросаки. Они с Рукией обрядились в парочку неформалов, как уже одевались раз для слежки за Карин. - Потом Рукия опять начала своевольничать – ну и чем это закончилось? – Айзен задал безрадостный риторический вопрос. - Что ты мелешь вообще! – взорвалась Карин. – Ты ведь вовсе не о них волновался, когда не сдал их в полиции. Ты боялся, что всплывет история о Яхве Бахе! Айзен по-заговорщицки улыбнулся. - Может и так, - почти добродушно согласился он. – Вот только какая уже разница? Незаметным движением он щелкнул зажигалкой и уронил её на пол. * Ичиго ворвался в комнату и, не давая охраннице опомниться, схватил её за голову и дернул. Жуткий хруст – она упала на пол, а шея выгнулась под неестественным углом. Он открыл двери камеры. «Давай, выходи», - пробурчал, не глядя на неё. «Не собираюсь, - Рукия с паникой смотрела на охранницу. – Остановись, Ичиго!» «Заткнись», - Ичиго развернулся к вошедшем полицейским. Один из них, громила с дубинкой, бросил краткий взгляд на погибшую коллегу и с рёвом бросился на Ичиго. Второй, седовласый, принялся обходить его сбоку. Ичиго принялся неистово молотить по лицу громилы, выхватил у него из рук дубинку и продолжил свою яростную атаку. «Ичиго! Сзади!» – Рукия закусила губу и молниеносно оказалась рядом с седым полицейским. Вытащив из волос заколку она воткнула её ему прямо в горло – везде, куда могла дотянуться. В рот попала чужая кровь и Рукия сплюнула, глядя на дергающего мужчину, пытающегося зажать бесчисленные ранения. В это время громила грохнулся, и Ичиго вытер его рубашкой кровь и мозги со своих ботинок. «Пойдем отсюда», - резко заявил он и, схватив за руку, потащил за собой. «Ичиго, не надо…» «Замолчи. Просто замолчи. Уже поздно жалеть». Когда они дошли до гаражей, уже начало светать. Устроившись на втором этаже брошенного здания, Ичиго дал Рукии свой телефон, чтобы она позвонила Айзену. «Дело дрянь, да?» «Всё решаемо, - она ответила словами Айзена. – Наверное». Они были все в крови, измученные и физически, и морально. Голова Ичиго лежала у неё на коленях, она время от времени запускала пальцы в его волосы. Что с ними стало? Как так получилось? Ичиго всё чаще срывался, впадал в ярость и творил ужасные, необдуманные поступки. Рукия надеялась, что если её не будет рядом, он придёт в норму – наивная Рукия. Им некуда уже было прятаться, им некуда уже было идти. Тупиковая ситуация, а хуже всего то, что она хотела спасти Ичиго – и всё же стала причиной того, что ему назад дороги не было больше. «Ичиго, что с нами будет?» «Всё будет хорошо. Я обещаю». Он закрыл глаза, но Рукию было не обмануть – она видела, что его ресницы предательски намокли. Выхода не было. Решения не было. Айзен не спасет их – он только затягивает их еще глубже в трясину. Точнее, затягивало Рукию – а Ичиго шёл за ней, не видя, куда эта дорога его вела. Он жил в тенях, не видел света больше, Рукия не могла до него достучаться. Не жизнь, а существование в бесконечном страхе, выливающемся в бесконечную злобу. Ичиго гас с каждой минутой и грозил превратиться в скорлупку, оболочку, по которой постучишь и поймешь, что внутри пусто. Тени его разума пожирали его личность, не оставляя ничего. Она не могла вынести этого, она не могла смириться, что он обречен на такое пустое существование. Скоро он не будет узнавать ни её, ни даже семью. Скоро единственное, что у него останется – это бушующая внутри ярь, буйство, которое не сможет укротить даже она. На днях он едва не бросился на собственную младшую сестру. Слава богу, он вовремя пришёл в себя – а если в следующий раз не придет? Рукия нащупала рукой заколку. Его жена обвинила её в том, что она её украла. На самом деле его жена была неглупой, прекрасной женщиной. Рукия не могла её ненавидеть. Из всех убитых ею не было никого, кого бы она действительно ненавидела. А вот те, кого любила, были. Ичиго лежал у неё на коленях, и на его лице впервые за долгое время царило умиротворение. «Ичиго», - она тихонько позвала его. Он успел увернуться, порез шел длинной кривой, кровь брызнула на неё, но этого было недостаточно. Такое было знакомо Рукии: глаза, затянутые белой пеленой, дрожащие от сдерживаемой силы плечи. Он схватил её поперек тела, сжимая – будто бы в объятиях. Она не знала, вправду ли услышала хруст или ей показалось – но внутри всё внезапно взорвалось болью. Рот мгновенно наполнился кровью, она едва не захлебнулась. Когда она невольно закричала от боли, белая пелена вдруг спала – и тут же заменилась истинным отчаянием. «Рукия! – он разжал руки, но не дал ей упасть. – Рукия, нет! Я… Нет…» «Я рада, что встретила тебя, рада, несмотря ни на что. Вот такая я эгоистка». Она сделала выпад рукой, одним точным быстрым ударом делая ровный надрез. Его тело упало рядом и через мгновение перестало дрожать. Через дыру в потолке было видно утреннее небо – немного облачное, но всё равно очень красивое. Ичиго бы понравилось… хотя всегда, когда она смотрела на небо, он смотрел на неё. Ичиго… * Карин бросилась к дневнику и схватила его, обжигая ладони. Не сумев удержать его в руках, она выронила блокнот и тот упал обратно в огонь, раскрывшись. Страницы быстро чернели и рассыпались. - Нет! Она вновь наклонилась, решив на этот раз удержать в руках тетрадь, даже если сожжет ладони до мяса, но Айзен схватил её и оттащил от огня. - Скоро тут станет нечем дышать, пойдем отсюда. - Нет, я не уйду! Тут Ичиго! И Рукия! - И что? Сгоришь вместе с ними? Вытащишь? Обоих не сможешь, да не думаю, что даже с одним справишься. А полиция обследует и заключит, что они дрались тут друг с другом – тебе этого хочется? Карин на секунду перестала биться в его руках, но затем принялась вырываться с удвоенной силой. - Это всё ты, я расскажу, все узнают! Ненавижу, ненавижу! - Ненавидь сколько влезет, но у тебя есть два варианта: выйти и объявить, что твой брат убийца, или выйти отсюда и поддержать мою версию событий. Вам нужен был маньяк – ну так тут внизу лежит человек, никогда не внушавший никому доверия, напавший на тебя сегодня утром, после того, как выкрал Рукию из полицейского участка, чтобы расправиться с ней. Он пригрозил, что если она не выдаст себя за убийцу, тебе конец. Ты была тут заложницей, а Ичиго пришёл вас спасать. К сожалению, Кира успел расправиться и с твоим братом, и с Кучики-сан, и поджег эту развалину. Его видели с бензином в общине. Тебя удалось спасти, твой брат герой, Рукия несчастная жертва, ты молодец. Ты ведь знаешь, что Киру не за что жалеть, у него и так полно грешков, семьи у него нет, обществу на него наплевать. - Это ты всё подстроил! Всё подстроил! Ты виноват! - Не я убил всех этих людей, Куросаки-сан. Решай. Он отбросил её в сторону. - Решай сгорать ли тебе тут, пытаться вытащить чье-то тело или спасти добрую память о дорогих тебе людях. Выбор за тобой. Айзен в два шага оказался у лестницы и пропал. Карин ринулась было к дневнику, но от него осталась одна обложка, на глазах съёживающаяся в нечто неопределимое. Огонь быстро распространялся по комнате и шипел, соприкасаясь с лужами крови. - Ичиго! – Карин бросилась к брату и попыталась поднять его. Тело было тяжеленным – как только она чуть приподняла его над полом, его голова упала набок, открывая зияющую дыру горла. Карин закрыла глаза и попыталась избавиться от комка в горле, обещающего вот-вот выйти изо рта рвотой. Пол рядом с Рукией провалился, сгорев практически дотла – остался лишь металлический каркас. - Ну давай же, ну пожалуйста, - она тащила за собой тело брата, молясь то ли господу, то ли дьяволу, то ли Ичиго, то ли самой себе. Голова кружилась, глаза слезились – Карин закашлялась, и тело выпало из её рук. Сама Карин упала рядом. Сил хватило только на то, чтобы перенести туловище на грудь брату, ухом над сердцем, которое больше не билось. Она обвила его руками. - Ичи-нии… Это было прощанием. Карин сосредоточилась и попыталась вспомнить, в каком направлении была лестница. В этом дыме не видно было ни зги. Шажок за шажком она оказалась у проема и полетела вниз, пропустив ступеньку. Выровняв равновесие она сначала проверяла носком поверхность перед собой и только потом ступала. Потолок упал в метре от неё – искры долетели и обожгли лицо. Карин тут же начала хлопать по одежде и волосам, чтобы не загореться. Двадцать метров, шестнадцать, девять, четыре, один… Карин толкнула дверь и вышла наружу. Где-то недалеко ревела сирена, люди что-то кричали… - Карин! – кто-то бежал ей навстречу, белые полы халата развевались и хлопали на ветру. Она упала кому-то в руки, едва различая, кто перед ней. - Карин, девочка моя, ты в безопасности, всё хорошо, всё будет хорошо, - он убаюкивал её, качал на руках как маленькую. - Папа, - она наконец-то позволила себе разреветься, - папочка. - Я знаю, я всё знаю, - Ишшин прижал к себе дочь, - поплачь, моя родная, поплачь.