Когда дружишь с кем-то, надо принимать его таким, какой он есть, вместе со всеми его премудростями и заковырками. Но в некоторые моменты это просто невозможно.
— Клянусь, Найл, ты настоящая падла! Все, что мог делать Томлинсон по дороге домой - это сердиться и кричать на друга, которого в то же время просто разрывало от смеха, хотя это больше походило на шипение, ведь на смех уже просто не осталось сил. Лицо было красное, почти пурпурное, подобно изнанке грозового облака. Все тело болело от нескончаемого смеха, но Найл с этим поделать ничего не мог. Слишком смешно, чтобы у него хватило сил остановиться. Однако, что касается Луи, жмущего на газ и резко выворачивающего руль при каждом повороте (хотя обычно он водит спокойно и осторожно), его лицо было не менее красное, но немного по другой причине. Он все еще не мог простить другу, что тот прискакал к нему после того, как его подружка заперлась в туалете в обнимку с унитазом потому что переборщила с употреблением спиртного и, вероятнее всего, блевала в то самое мгновение, когда этот идиот притащился к Томлинсону с просьбами поехать домой. Парень надеялся, что его друг будет в гораздо более трезвом состоянии, но обнаружил его, обнимающегося со Стайлсом, который в течение следующих пяти минут смотрел на блондина с хорошо заметной ненавистью в глазах. Мало того, что этот Хоран лишил Луи того, о чем он мечтал вот уже несколько лет, а шанс редко выпадает дважды, так он еще чуть не спалил его настоящее имя. Благо, у него вышло выкрикнуть только "хей-л", после чего на парня напал ступор. Ну а что, если бы он договорил? Это было бы потерей для Томлинсона и, вероятно, как тот считал, шоком для Стайлса. Хотя бы потому, что вся футбольная команда терпеть не может Луи. Да и, в общем-то, есть за что, ведь на втором году старшей школы, когда тот обкурился травки с местным наркоманом Джеком Терри, который вот уже как год коньки отбросил, ворвался в раздевалку (когда она была пустая) и вывел баллончиком для стрит-арта на плакате с эмблемой команды огромными буквами слово "лошары и письки", ниже пририсовав соответствующую картинку. Никто бы не узнал, что это Луи, если бы в этот же вечер во время матча между "Бредвордом" и "Тэйлором Ховерсом", когда болельщицы раскрыли плакат, Томлинсон не начал бы ржать, как полоумный и выкрикивать: - "Вы действительно лошары! Надо было и раньше написать это!" Ему тогда здорово влетело от преподавателей, удивленных невменяемым поведением парня, что, в общем-то, было объяснимо. Целый месяц бедняге приходилось после уроков чистить школьные туалеты и сдирать жвачки из-под парт. Жуть. Именно тогда все и началось. Вообще-то большая часть команды уже давно наплевала на это, прекрасно понимая, что парень накурился и не владел собой, но был в этой шайке один "особенный", который по сей день мстил ему за старые обиды, что, в общем-то, его на самом деле уже и не волновали. Не трудно догадаться, кто это мог быть, верно? — Стив! — заливался Найл, проводя рукой по лицу и сползая вниз по пассажирскому креслу. — Ты бы еще Кевином представился! Между делом, Найл очень хорошо знает кузена Луи и его легкую придурковатость. На роду Томлинсонов по маминой линии также встречается не менее "удивительная" личность с именем Кевин, так что все по делу и по теме. — Заткнись, — Томлинсон замялся, поджимая губы, потому что никак не мог придумать чего-нибудь подходящего в адрес Хорана, — осел. Тот только начал издавать странные звуки, напоминающие "о-хо-хо" Санты Клауса, но немного с другой интонацией, хватаясь за живот и хрипя что-то похожее на "не могу больше". Сейчас Томлинсон просто ненавидел блондина. Мало того, что тот сорвал ему, возможно, самый лучший поцелуй, о котором парень даже и мечтать не мог, так тот еще и ржет над ним, сгибаясь в три погибели и выкрикивая какую-то нескладеху. Была бы воля Луи - отвез бы его в дурку, а через год бы отделался предлогом, что "забыл забрать". Луи было немного не по себе от того факта, что он так и оставил Стайлса одного на том диване. В смысле, они, конечно, попрощались, но Томлинсону сильно хотелось бы остаться с ним. С другой стороны - Найла же не бросишь. По крайней мере, тогда он его еще так сильно не раздражал, как сейчас. — У тебя сейчас пена изо рта пойдет, — парень закатывает глаза, глядя на пьяного друга, наконец-то переставшего смеяться. Тот косится в ответ из-под полузакрытых век и протяжно фыркает, тыкая парню чуть ли не в лицо средний палец правой руки. Луи наклоняет голову в сторону от пальца и быстро отмахивает руку блондина, на что тот издает очень странный бурлящий звук. Томлинсон натянуто улыбается, примерно догадываясь, что могло произойти. По крайней мере, об этом ему мог сообщить еще и вязкий запах чего-то ужасно неприятного и заставляющего опустить окна в машине, наплевав на сквозняк. — У-у-у-у, — протягивает Луи, — у кого-то завтра будет тяжелое утро. И не только из-за боли в голове. Его радовал тот факт, что парню будет хреново наутро. Во-первых, - похмелье, а во-вторых, - вряд ли Найл обрадуется, увидев облеванное кресло в своем любимом авто. Томлинсон чувствовал себя удовлетворенно, думая об этом. Судьба наказала блондина за испорченный вечер, и это делало Луи счастливым. В какой-то мере. Деревья по сторонам становились все реже, а впереди виднелись дома и целая гирлянда фонарей, будто бы сливающихся и идущих друг другу навстречу. Резко свернув на первом же повороте, чем вызвав у Найла болезненный стон, Луи включил радио, по которому играла "My heart will go on". Найл некоторое время тихо подпевал, пока не отрубился с приоткрытым ртом и чуть высунутым языком. Тоненькая влажная дорожка скатилась по его подбородку, и если бы Луи заметил, он обязательно бы сфотографировал, чтобы потом шантажировать. Только вот он не заметил, а значит, и не смог насладиться всеми выгодами имения в телефоне фотографии с пьяным Хораном. Но лучше ему об этом не говорить... Машина с легким шумом скользила по тихим улицам Холмс-Чапла. Вообще-то эта часть города даже днем была тихой, но сейчас как-то особенно. Конечно, ведь все нормальные люди предпочитают спать ночью, а не шляться черт знает где. У каждого дома стояло по одиночному фонарю, а если учитывать, что почти все дома шли впритык друг к другу, то было довольно светло. По крайней мере, достаточно для того, чтобы спокойно доехать до дома, не включая фар. Луи выключает зажигание, остановившись прямо напротив дома Хоранов. — Вставай, сопля! — потрепав парня за плечо, выкрикивает Луи. Найл лишь хмурится и отворачивается на другой бок. — Да чтоб тебя! — всплескивает руками Томлинсон, поднимая глаза на дом Найла, в некоторых окнах которого еще горит свет. Долго не думая, Луи достал из кармана телефон и набрал первые три цифры, после чего высветился контакт "Ронни :)". Стукнув пальцем по имени, парень преподнес аппарат к уху, продолжая поглядывать на окна. — Да возьми же ты эту гребаную трубку, — рычит Томлинсон спустя минуту длинных гудков. — Да, — хриплый сонный голос заменяет собой гудки, — что-то случилось, Лу-Лу? — Да нет, ничего не случилось, — саркастичным тоном отвечает Луи, качая головой, — серьезно, ничего особенного. Всего лишь твой пьяный младший брат, который уснул в машине в огромной луже собственной рвоты. На том конце слышится приглушенный смех. — Не парься, — отрезает Рон более пробудившимся голосом. — Оставь его там. Я сам позабочусь об этом. — Правда? — недоверчиво интересуется Томлинсон, морщась при виде своего раскисшего друга, который, спешу напомнить, на этот момент его невыносимо раздражал. — Конечно. Иди домой. — Отлично. Спокойной ночи. — С этими словами он заканчивает разговор, не дав возможности собеседнику попрощаться. Вот была у Луи такая противная привычка - бросать трубку прежде, чем с ним договорят. Парень потянулся и буквально выпал из машины, громко захлопывая дверь, наплевав при этом на спящих соседей. Свежий ветерок приятно поглаживал кожу, свободную от ткани, от чего Луи был готов закрыть глаза и простоять на ровном месте хоть несколько часов подряд. Но сегодня же только понедельник. Необычный, но понедельник, а это значит, что завтра ему по-любому придется топать в школу, как бы сильно ему этого не хотелось. И ведь не спишешь все боли в голове на алкоголь, ведь Луи не успел даже допить один-единственный несчастный стакан коньяка. Тут парень вспомнил про Элеонор, с которой ему так и не довелось больше встретиться на вечеринке. Наверное, подружки успели ее напоить, заставив забыть про все остальное. Луи бы не удивился, если бы то действительно было так, хотя обычно именно Колдер старалась всех вокруг напоить, а сама легко управлялась без чужой помощи. От дома Найла нужно было пройти всего пару кварталов и повернуть к бензоколонке, откуда до дома Луи останется меньше двадцати метров, но парень особо не торопился. Да и куда спешить? Он прекрасно знал, что не сможет уснуть сегодня раньше трех, поэтому в его распоряжении почти целых два часа. И, конечно, он не собирался их потратить на прогулку домой, потому что нужно быть совсем как черепаха или в стельку пьяным, чтобы ползти до его дома два часа. Это невозможно даже, если идти спокойным шагом. До дома оставались считанные шаги, но когда Луи увидел, что в окнах горит свет, остановился. Все бы ничего, да он ведь не предупредил мать, что будет сидеть допоздна. Хотя мы ведь говорим о Найле, у которого Томлинсон типа был все это время. Ничего страшного. Парень быстро поднялся к двери и начал рыться в карманах, пытаясь освободить ключ от бесконечного обилия фантиков и монет. — Явился! — всплескивает руками мать, распахивая дверь прежде, чем парень успевает достать ключ. Луи натянуто улыбается, всунув руки в карманы и покачиваясь на ступнях: с пятки на носок. — Входи давай! — Сердитый тон матери немного пугает, но парень слушается, вваливаясь в дом и скидывая кеды на ходу. — Тебе повезло, — начинает она, скрещивая руки на груди. Парень вполоборота смотрит на мать, придерживаясь рукой за комод и немного не понимая, о чем она говорит. — Отец спит, — вздыхает она, пожав плечами. Луи усмехается, ведь даже если бы тот не спал, разве стал бы он хоть что-то делать? Парень абсолютно уверен, что отец даже голоса бы не повысил. Слишком много раз такое было, чтобы сомневаться. — Я спать, — кидает Луи, взбегая по лестнице. — Спокойной ночи. — Ага, спокойной, — фыркает мать, защелкивая замок и выключая свет в коридоре. Дальнейшие ее действия остались без внимания Луи, ведь тот уже закрылся в своей комнате, включив настольную лампу и приоткрыв окно. Школьная сумка уже днем заняла свое законное место под столом, поэтому ушло около пары секунд, чтобы обнаружить ее. Вывалив все содержимое на стол, Луи подтянул к себе синий блокнот, о котором речь уже заходила, и вытащил ручку из подставки. Пролистывая страницу за страницей, содержания которых были невероятно схожи, он пощелкивал ручкой, пока не остановился на последней записи, сделанной сегодня же в 13:15. Вообще-то, страница была пустой, лишь сверху дата. Зачеркнув время, он кинул короткий взгляд на часы и приписал вместо 13-ти двойку.17.01.12
Понедельник
13:15 02:15
"Я чувствую себя настоящим идиотом, думая и рассуждая об одном и том же каждый вечер, когда все вокруг замирает в тишине, словно кто-то нажал на кнопку "стоп". Когда все предметы вокруг, кажется, погружаются в сон вместе с их владельцами и лишь я один сижу часами у настольной лампы, окрашивающей стены в медовый оттенок, и пишу всякий бред, как сопливая девчонка. Из окна задувает прохладный ветерок, из-за чего полупрозрачные занавески слегка подрагивают. На улице тишина, изредка перебиваемая плачем цикад, живущих в клумбах прямо под моим окном. И все это действительно успокаивает и дает возможность погрузиться с головой в свои мысли и расставить их по полочкам. Но сколько облачного и непонятного в моей голове. Со мной часто происходит то, чего я понять не в силах. Слишком легко и обычно, а вникнуть в суть не выходит, как после просмотра уже знакомого фильма, который ты так и не понял, хотя пересматривал его несчетное количество раз. Это то чувство, когда ты начинаешь сомневаться во всем сразу, даже в самом себе, но в то же время ты уверен в тех же вещах. Это не объяснить, но ощущение, будто бы твой разум делится на две части, одна из которых отстает на некоторое время от другой, не поспевая анализировать вовремя. Принцип тот же, что и в дежавю, но суть проблемы иная.
Неделю назад я был полностью уверен, что не люблю, а лишь сильно симпатизирую, не больше, а после сегодняшнего вечера так же хорошо уверен, но в обратном. Это-то и пугает больше всего. Как можно любить человека, с которым толком-то и не знаком? С которым ненароком сталкиваешься в коридоре и не успеваешь и рта открыть, как его уже и нет. Ну в самом деле, что я могу рассказать про тебя? М, Гарри? — Ничего, кроме того, что ты родился 1 февраля, предпочитаешь и мальчиков и девочек, сходишь с ума от Green day и занимаешься футболом. Вообще-то, есть еще много подобных вещей, о которых знает каждое насекомое в нашей школе, ведь твои фанатки только и делают, что болтают о том, какой твой любимый цвет и в каких позах ты предпочитаешь трахаться. Но разве только по этому можно судить о том, какой ты? Что-то я сомневаюсь. Особенно после сегодняшнего вечера.
Ты мне всегда безумно нравился, но я не мог сказать, что люблю. Хотя вообще-то я мог, но считал неправильным - любить кого-то за внешность. Я понимал, что ты на самом деле зажравшийся, самовлюбленный парень, но это совсем не отталкивало, что удивительно, ведь обычно меня тошнит от таких характеристик. Ну а сегодня я в конечном итоге убедился в твоей идеальности. Ты не был таким, каким я тебя представлял. Ты был каким-то спокойным и адекватным, что меня поразило, и я даже не поверил в происходящее.
Хотя мне ли удивляться, если это было наше с тобой первое общение? Ну, мы, конечно, иногда обмениваемся парой слов в классе, когда я сажусь за тобой или же наоборот и нам приходится передавать листки. Ты кидаешь свое "эй! Парень! Лови папирус!" и швыряешь стопку мне на парту. Иногда листы рассыпаются, и все начинают ржать, а ты, как и всегда: - "Упс!". Вряд ли это можно назвать общением, верно?
Это круто, что ты никогда не сможешь прочитать эти записи. Сейчас мне следовало бы стукнуть себя по губам руке, ведь так можно и сглазить. Как там говорят, "никогда не говори никогда"? Серьезно, эта хрень вообще не работает. Я даже сосчитать не могу, сколько раз в день ради прикола повторяю себе "Гарри никогда не полюбит меня". Это меня не сильно мучает, но мне нравится думать, что если я буду говорить это "никогда", это сможет что-то изменить.
Сегодня был первый и, наверное, наш последний разговор. Ты должен помнить, что мы почти поцеловались. И если бы не этот Найл, пропахший самогоном и травкой, возможно, на один пункт в списке моих желаний стало бы меньше. Но нет смысла думать об этом, ведь ничего уже не исправишь. И я не жалею, ведь все, что случается, так или иначе, имеет причину. Значит, этому было суждено произойти. К тому же, я уверен, что задача "сделать человека счастливым" просто не входила в план сотворения мира.
Мне немного грустно, что когда завтра я приду в школу, все будет, как раньше. Все эти тупые лица, ухмыляющийся Тревор, готовый поймать и убить меня в любой момент. Хотя это еще спорный вопрос, ведь это одноклеточное находилось на вечеринке в слишком многообещающем состоянии. Сомневаюсь, что он придет завтра на занятия. Сомневаюсь, что завтра вообще кто-нибудь придет из тех, кто был на вечеринке. Наверное, ты тоже не придешь, хотя мне даже лучше. Особой разницы не имеет, придешь ты или же нет. В любом случае, мы даже не поздороваемся и не обменяемся кивками. Одно, что если ты все-таки надумаешь придти, постоянно будешь у меня на глазах, отчего я начну вспоминать этот гребаный вечер и думать о том, что лучше бы я был Стивом из Донкастера, чем Луи из Холмс-Чапла."