Pov Louis
— Луи, просыпайся, — Найл уже около трех минут трясет меня за плечи, — уроки закончились. — Ну встава-ай... — Еп... — Подпрыгиваю на стуле после того, как парень сильно тыкает меня в бок карандашом. — Ты совсем рехнулся?! Блондин звонко усмехается, пока я продолжаю тереть место, куда мгновением ранее ткнули наточенным грифелем. — Ну а что мне было делать? — Пожимая плечами, он спокойно впихивает карандаш в пенал и смотрит на меня. — Ты проспал всю алгебру, — парень наклоняется ко мне, кидая короткий взгляд на пустое кресло преподавателя, — а мистер Пейдж даже глазом не повел. Закатываю глаза, киваю и тут же отворачиваюсь, как бы говоря, чтобы он отстал. По крайней мере, пытаюсь выглядеть более убедительно, хотя вряд ли это возможно, учитывая то, насколько я сейчас заторможенный. А все эта дурацкая-придурацкая бессонница. Прошлой ночью мне все никак не удалось сомкнуть глаз. И дело вовсе не в проклятом Гарри Стайлсе, а в том, что мать устроила дома настоящий притон. К ней приперлись школьные подруги, и они все вместе, видимо, посчитали весьма забавным вспомнить юность, "веселясь", кажется, до самого утра. Я привык спать с открытой дверью, но вчера это было больше, чем просто невозможно, поэтому сдаться мне пришлось сразу после того, как они всем своим дружным женским коллективом начали приставать к отцу, вероятно, испытывающему в тот момент такие же яркие эмоции, что и я. Проще говоря, уснуть вчера было просто невозможно. — У меня еще куча дел, — Найл уже стоит в дверях, облокотившись о косяк и скрестив руки на груди, — поэтому, если ты не хочешь идти пешком или ехать на автобусе, быстро поднимай свою задницу и шуруй за мной! Отмахиваюсь, складывая руки перед собой и утыкаясь лбом в предплечье. — То есть сам доберешься? — Да, — тут же отрезаю я, снова утыкаясь лицом в скрещенные руки. Мне хочется улыбаться, когда слышу, как громко цокает языком Хоран, но сил хватает только на то, чтобы закрыть глаза. — Прекрасно! — Вскрикивает парень, и я как будто бы могу видеть, как он всплескивает руками, а его лицо при этом наливается кровью, переодевая его кожу в нечеловеческий оттенок. — Что ж, до завтра. Вытягиваю одну руку над головой, пока не слышу звука удаляющихся шагов. Слепо помахав, опускаю ладонь на затылок, чуть перебирая пальцами волосы, и чувствую, как полностью расслабляются мышцы, словно после таблетки снотворного, когда все окружающее становится размытым и практически неразличимым... Просыпаюсь лишь тогда, когда кабинет уже наполнен теплыми оранжевыми оттенками, а разбивающиеся о металлических козырек капли эхом раздаются у меня в голове, хотя сижу я порядком в трех-четырех метрах от приоткрытой форточки. Осознаю, что уже вечер еще до того, как медленно поднимаю голову на часы, вот уже несколько лет висящие над грязной маркерной доской, на которой просвечивают еще прошлогодние матерные надписи, что кто-то неудачно написал нестирающимся фломастером. Щурюсь, чтобы сфокусировать взгляд. — О, ты все-таки проснулся. Дергаюсь, резко обращая внимание на учительское кресло, в котором располагается мистер Пейдж, удобно устроив ноги на столе и изучая очередную тетрадь. — Ну, — прочищаю горло, — да. Учитель улыбается во все свои нажемчуженные зубы и оглядывает меня. Не очень бы хотелось оставаться с ним наедине. Он мне не нравится. — Пойду уже, наверное, — выдавливаю я, натянуто улыбаясь и спихивая в сумку все учебники и тетради, что до этого момента все еще мирно покоились на парте. — Конечно. — Снова улыбается, опуская глаза в бумаги и поправляя очки на носу. Наверное, это единственный преподаватель, что относится ко всему так просто. Усни я в кабинете, скажем, по истории или химии, меня бы уже давно выперли оттуда, подначивая советами о здоровом образе жизни. — До... — Останавливаюсь в дверном проеме, поправляя ремень сумки на плече, — до свидания? Интонация получается полувопросительная и, судя по смешку со стороны математика, мимо него это не пролетает. — До завтра, Луи. — Снова улыбнувшись своей тошнотворно доброжелательной улыбкой, он вызывает во мне отвращение. Наверное, я ужасный человек, если могу чувствовать что-то такое по отношению к учителю. Причем, самому замечательному учителю в нашей школе. Киваю, покидая кабинет, и тут же залезаю рукой в сумку, пытаясь нащупать в куче скомканных шпаргалок месячной давности свой айпод. — ... а потом я сказал ему: "чувак, ты только что выпил мою мочу", а он такой... Знакомые голоса в конце коридора заставляют меня вздрогнуть и поднять глаза. Любой поймет, это Тревор со своем кампанией. Кажется, Джордж и Пол. Ну и, конечно же, ничему хорошему это сулить никогда не могло и не может. Быстро среагировав, забиваю на айпод, пячусь назад и убегаю. Сбежав на первый этаж, я, наверное, совершаю самую большую ошибку в своей жизни, заворачивая в туалет. Увлеченный тем, не бежит ли кто за мной, не замечаю, как врезаюсь в твердую, почти каменную грудь Кайла Макчейзи - одного из "великолепной четверки". И, ох, да, это до смешного паршиво. — О, — выдавливает он, и на лице мгновенно сверкает зловещая ухмылка, — неужели это наша малышка? Какими судьбами... Шумно сглатываю, пытаясь отойти назад, но тот хватает меня за ворот и резким движением зашвыривает в туалет, громко захлопывая дверь. Приземляюсь на колени, больно проехавшись на них по кафелю. Сумка слетает с плеча, отлетая куда-то в сторону кабинок. Бежать тупо некуда. Парень стоит прямо у дверного прохода, облокотившись на выступ у двери и преподнося телефон к уху. Быстро соображаю, кому он звонит, и эта мысль нисколечко не радует. Изучая помещение на наличие чего-то, что могло бы стать моим спасением, натыкаюсь взглядом на окно, но, черт его дери, с внутренней стороны на нем надета металлическая решетка. Все, что может беспокоить меня на данный момент, - вернусь ли я живым домой? — Не кричи, Трев! — Басит рыжий, кидая на меня язвительные взгляды. — Я сейчас в туалете на первом этаже. А компанию мне составляет сам Луи Томлинсон. Прикусываю губу, моментально чувствуя противный железный привкус. До меня доносятся приглушенные крики Тревора с того конца трубки, и я точно могу уловить в них истерический хохот, а это только больше усиливает мое сердцебиение. Переворачиваюсь на спину, пытаясь подняться, но резкий шаг в мою сторону заставляет застыть. — Ну что, педик, доигрался? — певучим голосом начинает Кайл, медленно приближаясь ко мне. Быстро отползаю от парня, понимая, что меня загоняют в угол. Когда уже утыкаюсь затылком в холодную стену, меня пробирает дрожь. Парень резко отрывает меня от пола, потянув за ворот, тем самым заставляя ноги болтаться в воздухе. Когда он вдалбливает меня в стену, чувствую острую боль, быстро распространяющуюся по всему позвоночнику. — Кайл, — слышится со стороны двери. Макчейзи резко оборачивается, разжимая кулаки, отчего я резко соскальзываю и больно ударяюсь о пол. — Этот червяк - моя забава. К нам приближается Тревор, прожигающий меня ядовитым взглядом. Кайл звонко усмехается, мощно ударяя меня в бок ногой, и я жмурюсь от резкой боли. Тревор сжимает кулаки и подмигивает Кайлу, после чего рыжий скрывается за дверью, оставляя меня наедине с этим животным. Он приседает на корточки, грубо схватив меня за подбородок и поворачивая к себе. — Такие, как ты, недостойны жить, — С этими словами, он отпускает мой подбородок, с размаху ударяя кулаком прямо в челюсть, и я снова жмурюсь. Боль быстро распространяется по всей челюсти, и я чувствую, как едва ли не за мгновение она опухает. — А такие, как ты, — с трудом могу разлепить глаза, — способные ударить беззащитную женщину, чего достойны? Тот лишь морщит нос, вскакивая на ноги, и несколько раз подряд наносит мне удары прямо в область тонкой кишки. Скручиваюсь на полу, схватившись за живот и закрыв глаза, только и догадываясь, чем это все может закончиться. Парень, не переставая, бьет меня своими тяжелыми кроссовками то по позвоночнику, то в живот, то по ногам, сопровождая все противным прерывистым смехом. А все, что могу я - это сгибаться от поглощающей боли и тихо постанывать. Вот он снова нагибается ко мне и резко поднимает за волосы, заставляя заныть, наносит несколько точных ударов прямо по правой щеке. Чувствую, как по губе стекает горячая соленая капля, шумно приземляясь на кафельное покрытие. Сердце стучит уже просто рекордно быстро, а лицо пылает пожаром, отчего я просто не способен раскрыть ни глаз, ни рта. — Смотрю, ты уже все... — Усмехается Кроуфорд, поднимая меня за ворот и с силой втыкая в стену. Глухо шиплю и морщусь. — Это еще не конец, ебаный ты мудак! — Вскрикивает он, ударяя меня затылком о стену, отчего в голове стоит невозможный звон, перемешанный с собственным рваным дыханием. Он встряхивает меня, пытаясь заглянуть сквозь челку, и я трачу последние силы на то, чтобы скопить во рту слюну и смачно плюнуть этой отвратительной суке в лицо. Наверное, зря... Тот морщится, роняя меня на пол, тем самым вызывая новую болевую волну. — Ах ты ублюдок, — усмехается он, проехавшись ботинком мне по коленям. Уже не могу ничего видеть, ресницы склеились от сгустившейся крови. В горле скопился ком, а глаза щиплет. Но я не плачу. Не умею. Пожалуй, слишком уж привык ко всему этому, чтобы плакать. Слышу свист. Шаги. Множество смешивающихся между собой шагов. Человек, минимум, трое, а может, и четверо. — Берите его и тащите за мной, — командует Тревор, и я слышу, как он отдаляется. Меня грубо поднимают с пола двое человек и куда-то несут. Слышу перешептывания, но меня мало волнует, о чем они говорят. Слишком занят, пытаясь убеждать себя в том, что все еще жив. — Опускайте, — вновь басом командует Тревор, и в следующее мгновение чувствую, как меня приподнимают и резко опускают на странную неровную поверхность, словно на большое скопление разных вещей. Сразу же проваливаюсь во что-то липкое слизкое мягкое и неприятно теплое. В голове раздается шум покатившейся бутылки, эхом ударяющейся о металлическую поверхность, а в носу стоит прелый запах протухших овощей и другой взможной мерзости. Свалка. — Ну что, принцесса, теперь вы познали, как пахнут помои? — протягивает Тревор. Его голос кажется слишком близким, словно парень наклоняется ко мне. Мигом соображаю, где нахожусь, и от этой мысли буквально хочется блевать. — Свалка - розовая поляна, по сравнению с твоим ртом. — Почти не узнаю свой собственный голос. Настолько он сиплый. Готов убить себя сам за то, что работаю ртом гораздо быстрее, чем головой. — Чего сказал, ушлепок?! — С нажимом выкрикивает Тревор, но после слышу лишь громкий вздох и удаляющиеся шаги, когда уверен, что он снова ударит меня. В любом случае, нужно выбираться отсюда. Пролежав в таком положении около пяти минут, убеждаюсь, что футболисты скрываются с горизонта, и пытаюсь разлепить глаза, но сгустившаяся на ресницах кровь не позволяет мне этого сделать. Поднимаю руку к лицу, тут же морщась от боли по всему телу, и начинаю пальцами разъединять склеившиеся ресницы. Когда мне наконец удается раскрыть глаза, моментально жалею об этом. Лежу весь избитый, перемазанный какой-то кашей в куче школьных отходов. Перевалившись через бортик, спрыгиваю на асфальт, тут же теряя равновесие и хватаясь рукой за край мусорного бака. Кое как добравшись до туалета, промываю лицо холодной водой и опираюсь руками о раковину, наблюдая за движением капель воды по опухшим щекам. Внезапно сфокусировавшись на выглядывающем ремне от сумки из-под стенки одной из кабинок, расслабленно выдыхаю, тут же хватаясь за живот.***
Трудно сказать, как я добрался до дома. Но когда вваливаюсь внутрь, ожидаю увидеть все, что угодно, кроме помещения целиком и полностью окутанного покоем. Всего шесть часов, отец все еще в офисе, Дейзи гуляет с няней, а мама... А мама, скорее всего, лежит с похмельем в кровати, ибо вы уже знаете, что было вчера вечером. Ползу вверх по лестнице и резво запираюсь в комнате, тут же набирая ванну, чтобы отмыться от этого кричащего ужаса. Закидываю в стиральную машинку одежду, липкую от крови и какого-то просроченного йогурта, судя по запаху, и плюхаюсь в воду. К боли подмешивается жжение, с попаданием воды на ссадины и царапины. Благо, ничто уже не кровоточит, однако вода в ванне мигом принимает красноватый оттенок, а вверх всплывают кусочки испекшейся крови. "Давненько такого не случалось", — стремительно проносится в голове, заставляя губы искривиться в истеричной улыбке. Задерживаю дыхание и, придерживаясь руками за края ванны, полностью окунаюсь в воду, посылая кверху маленькие, беспорядочно щекочущие кожу, пузырьки. Завернувшись в теплый махровый халат, покидаю ванную. Внизу уже слышатся веселые крики Дейзи, которой, судя по восторженным воскликам, все-таки купили ту "суперкрутую суперклевую", как выражается сестра, куклу. Хватаю сумку и аккуратно укладываюсь на кровать, в бессмысленной попытке не создавать для себя лишнего дискомфорта. Пытаюсь найти ежедневник, но после пары неудачных слепых попыток, начинаю активно копаться в сумке, запуская туда одновременно обе руки. Сердце бешено колотится от мысли, что я мог потерять этот маленький сгусток зла. Гребаный ежедневник. Вываливаю все содержимое на кровать, разбрасывая учебники в разные стороны, но так ничего и не обнаруживаю. Его просто нет. Посещают мысли, что, может быть, я забыл его сегодня дома? В конце концов, не каждый же день я его с собой таскаю. Зачем? Откидываю подушки к ногам, но его нет и под ними. В итоге перерыв всю комнату, так и не обнаруживаю. Он пропал. Я потерял его. Вероятнее всего, он выпал из сумки, когда та отлетела в кабинку. Накрываю лицо руками, бессильно мотая головой. Ничего не могу сделать. Школу уже закрыли, а если завтра его кто-то обнаружит - пишите письма. Я по уши в дерьме, как и всегда.