No more drama

Pov Louis

— Луи никогда не был обычным парнем, уже в детстве он выделялся. Он необщительный и закрытый, никто не знает его до конца, и это делает Луи по-настоящему счастливым. Однажды в детском саду мы играли в "Угадай кто". Смысл был в том, чтобы найти все, что непосредственно связано с твоим ребенком. То были какие-то звуковые записи, рисунки, предметы... Я не смогла отгадать ничего, абсолютно. Заканчивалась игра "прятками". Я искала Луи около двух часов, после чего подключились воспитатели и родители других детей, но мы так и не смогли найти его до самого закрытия, пока он сам не вышел к нам навстречу с невероятно довольной ухмылкой. Она словно кричала о том, что мы ничего не знаем о нем и нет шанса что-либо узнать. Эта холодность его глаз и "говорящая" ухмылка поразили меня. После того случая он частенько пропадал и мне приходилось искать его, доводя до сведения всех соседей и даже местную полицию, хотя позже всегда выяснялось, что он и дома-то не покидал. Теперь, когда я думаю об этом, это качество присутствует при нем до сих пор. Я не знаю ни одного человека, которому бы так же легко удавалось сбегать, прятаться от проблем. Он словно подавляет в себе все, что с ним случается. Словно ему абсолютно плевать на себя. Словно ему плевать, если он заболеет или умрет. Наверное, это и наша вина, мы с мужем постоянно пропадали на работе, с самого его детства... Я не знаю, что делать с ним. Это не впервые, понимаете? — Я вас понимаю. — Блин, мам! На кой черт ему все это? — Наконец взрываюсь я, шумно врываясь в гостиную, где мать уже час ведет психологический сеанс с мистером Пейджом на тему моей многострадальной задницы. Две пары глаз вопросительно уставились на меня, словно выжидая чего-то поразительного. Закатив глаза, я лишь плюхаюсь на кресло и киваю матери головой. — Ну и чего затихли? Продолжайте. Вообще-то, я никак не мог ожидать того, что учитель заглянет ко мне в гости, пока тот обклеивал пластырями мои болячки в пустом школьном медпункте. Сама мысль об этом просто ужасна, но я понял, что попал, только когда уже сидел в черном учительском "рейнджровере" и размышлял на тему погоды. Журнальчики в его бардачке несли в себе весьма занятное содержание, и я лишний раз убедился в том, что мистер Пейдж - извращенец, и я отлично разбираюсь в людях. Хотя, да, здесь бы я громко рассмеялся... Еще более занятной оказалась мамина реакция на мою физиономию. К превеликому огорчению, она подъехала к дому чуть ли не секунда в секунду с нами, а потому и застала со мной учителя математики, который оказался печальным свидетелем ее десятиминутных нравоучений. И именно в тот момент, когда она обернулась к мужчине со своей обаятельнейшей улыбкой и произнесла "Добрый вечер. Вы - учитель моего сына?" до меня окончательно дошло, что я в полной жопе. Первым же делом меня отправили умываться, хотя вряд ли так можно назвать пятиминутное плюханье в даже на треть неполной ванне. Когда я спустился на кухню, Дэйзи уже вовсю гоняла по коридору со своей новой куклой, но при виде меня резко сконфузилась и, надув губки, проскользнула в папин кабинет. Это, пожалуй, было самым непонятным за сегодняшний день. Еще странным было то, что отец с матерью не разговаривали на протяжении всего вечера. Сказать по правде, они не вели себя так уже довольно давно. Едва ли я вспомню, когда папа в последний раз запирался у себя в кабинете или вообще проводил в нем более получаса, или когда мама закрывалась в гостиной, что-то обсуждая с гостями. Я бы ни за что в жизни не поверил в то, что мать призналась отцу в измене. Ну не такой она человек. Но что-то явно произошло между этими двумя. И, кажется, кто-то из них, наиболее "умный", втянул во все это еще и маленькую дурочку Дэйзи. Иначе объяснить ее реакцию на меня я просто не могу. Когда я прошел на кухню, чтобы выпить молока, нашел на столе весьма интригующий документ: "Свидетельство о расторжении брака". Согласитесь, только полнейший идиот не поймет, что здесь происходит. Ну и, конечно, я, как человек с переменчивым характером, тут же бросился с этим злосчастным листком в сторону гостиной, но услышав доносящийся от туда голос по-прежнему гостящего у нас математика, немного пришел в чувства. Устраивать разборку при учителе - последнее дело. С этой мыслью я спокойно возвращаюсь на кухню и кладу уже чуть помятый документ на прежнее место. Ну а после этого я возвращаюсь к двери и внимательно слушаю то, что с нарастающим энтузиазмом рассказывает мистеру Пейджу мама. В какой-то момент меня переклинивает, и я с возмущенным вскриком вламываюсь в гостиную. — Эй, Луи, встань и проводи учителя. Это невежливо. — Из мыслей меня выводит уставший голос матери, вызывающе глядящей на меня из-за дверного косяка. — Пока! — Выкрикиваю я, не сдвигаясь с места ни на миллиметр. Слышится смешок и веселое "Пока" мистера Пейджа. Хлопок двери, а после глухое шебуршание матери в прихожей. С минуту я все еще мирно покоюсь в кресле, а после привстаю и быстрыми шагами иду на кухню. Мама словно ошпаренная несется за мной, хватает документ со стола прежде, чем я даже успеваю взглянуть на него, и, окинув меня сердитым взглядом, покидает кухню. Выхожу в коридор и слышу, как громко захлопывается дверь в родительской спальне, а после быстрый топот ног по полу и глухое падение на скрипнувшую кровать. Возможно, я - бесчувственный чурбан, но какая-то часть меня готова согласиться с тем, что она заслужила все это. Мне плевать на себя, мне почти восемнадцать, я и так планировал съехать отсюда, как только выдастся случай, появится возможность. Единственное, что беспокоит меня - малышка Дэйзи. Вот кто-кто, а она заслуживает полноценной семьи. Я никогда не прощу родителей за те подписи. Даже если захочу, я просто не смогу простить. Это не те вещи, которые со временем налаживаются. Ей придется метаться между ними еще, как минимум, лет десять, все свое еще не закончившееся детство. Наверное, в этот раз я не совру, сказав, что по-настоящему сильно ненавижу их. Испортили себе жизнь - ладно, хорошо, их дело, но какого черта портить ее ребенку? Все это время я стою в центре коридора, пытаясь собрать все мысли в голове в единый пазл... Дверь в отцовский кабинет уже чуть приоткрыта. От туда выглядывает тоненький золотистый лучик от старой настольной лампы. В детстве я много времени проводил в той комнате, вот только раньше она кабинетом не была. Тогда родители еще не были настолько состоятельными, дом им купили мои дедушки с бабушками. Кабинет отцу тогда был просто ни к чему, и эта комната выполняла функции кладовки. Мне она нравилась. Тихое спокойное местечко, с красивым видом из заднего окна на лесополосу. Ну, тогда красивым, сейчас-то там поставили забор. Отец шумит бумагами, то и дело выдвигает и задвигает ящики, постукивает кнопками на клавиатуре, что-то еще и бубня себе под нос. Я мысленно хмыкаю и чуть толкаю дверь, после чего проникаю в комнату, где творится самый настоящий хаос. Огромные стопки бумаг покрывают чуть ли не всю паркетную поверхность пола, на столе - куча самого настоящего мусора, ну и где-то среди этого, подпрыгивая на стуле, сидит нервный русоволосый мужчина. — Эм, — поначалу я немного мнусь на месте, а позже прохожу в кабинет глубже и шумно падаю на кожаный диван прямо напротив рабочего стола. — Пап? Тут шебуршание на мгновение затихает и из-за экрана монитора показывается пара взволнованных синих глаз. — Господи! — Вдруг вскрикивает он, приподнявшись из-за стола. — Какие черти тебя покусали?! — Пап... — Это все из-за твоей ориентации, да? Это все из-за нее? Ну я этим гомофобам... — Почему вы не сказали, что собираетесь разводиться? — Монотонно выдаю я, с интересом наблюдая за отцовскими изменениями в лице. — И как давно вы это решили? Такие вещи не совершаются спонтанно. — Лью, — вздыхает он, усаживаясь обратно на кресло, теперь я могу видеть лишь кончики его волос. — Мы решили это вчера вечером, после ужина. Твоя мать... Она внезапно заговорила об этом. Я не знаю, что на нее нашло... Зато я знаю. — Понимаешь, какое-то время все было хорошо, а потом мы охладели к друг другу и... — Фу, вот только давай мне мозги не пудри этой фигней про охладевшие чувства. — Мгновенно перебиваю я, противясь столь мерзкой фразе. — Льюис, я уже долгое время люблю другую женщину. — Как отрезал. — А?! Чего?! — Мне трудно поверить услышанному и хотя, в общем-то, мне уже давно все равно, мысль о малышке Дэйзи не дает голове покоя. — Все в порядке, у твоей мамы тоже все... — Да знаю я, что у нее там! — Взрываюсь я, срываясь с дивана и приближаясь к столу. Отец смотрит на меня широко распахнутыми в удивлении глазами, даже не пытаясь выдавить из себя и звука, что бесит только сильнее. — И как же вы решили нас разделить? — Джо сказала, что заберет Дэйзи с собой в Лондон к своему отцу, а тебя оставит мне... — Почти шепотом проговорил отец. Ну кто бы сомневался... — Вы, черт подери, вообще подумали о Дэйзи?! Она же еще ребенок, вы хоть ее спросили, с кем она хочет быть? Хочет ли она вообще жить только с одним из вас? Нет? Люди по своей природе эгоистичны, с этим ничего не поделаешь. У кого-то это качество более развито, у кого-то менее, но все мы не без него. Никогда бы раньше не подумал, что это так заденет нас... Проще, я вообще об этом не думал. Внезапно из-за одной из стопок бумаг выползает заплаканная сестра. Ее лицо опухло и покраснело, косички растрепались, а по мокрым щекам беспрерывно скользят слезы. Неужели она все слышала? — Вы все - дураки! Ненавижу вас! — С этими криками девочка швыряет куклу на пол и выметается из кабинета. — Дэйзи, стой! — Вскрикивает отец, вскакивая с места и вылетая вслед за сестрой. Я с минуту стою на месте, а позже выхожу в коридор. Входная дверь настежь распахнута, в доме царит мертвая тишина. Я спокойно поднимаюсь наверх и подхожу к родительской спальне. Тихо проскальзываю внутрь и нахожу мать за собиранием чемоданов. — Ну и как это называется? — Скрещиваю руки на груди и опираюсь боком о дверной косяк. Мать поднимает на меня полные холодного безразличия глаза и вопросительно хмыкает. — Ты здесь сумки собираешь, а Дэйзи только что заплаканная убежала на улицу. Одна. И, кстати говоря, из-за вашей упертой нескончаемой тупости. — Что ты сказал? — Шокировано уточняет мать. — Я сказал, что Дэ... — Господи, Дэйзи! — Через мгновение в доме остаюсь лишь я один. В голове стоит треск, словно после недельной пьянки или вроде того. В трубах свистит ветер, Чарли скребется где-то на первом этаже, а на улице гудят машины. Спускаюсь вниз по лестнице, стаскиваю с вешалки куртку и выхожу на улицу прямо босиком. Закрыв дверь, спускаюсь на тротуар и медленно плетусь вдоль дороги. Однажды летом я сбежал из дома на два дня и на протяжении всего времени тупо мотался вокруг города, пока не вышел к "Птичьему мысу" у озера. Красивое тихое место, куда я позже сбегал каждый раз, когда хотел побыть один. Последние несколько лет не приходилось побывать там, исключая того раза, когда в прошлом году отвел на мыс Дэйзи. Собирались тучи, и мы построили небольшой шалаш из веток и листьев лопуха и из-за ливня провели там всю ночь. Вообще-то, вокруг были довольно мощные деревья, поэтому вода на нас практически не попадала, но Дэйзи была в восторге от предложения построить шалаш, поэтому мне уже некуда было деваться. Если подумать, почему я вдруг вспомнил это? Просто есть некоторые подозрения, что она могла пойти туда. Ко всему прочему, озеро не так-то и далеко от нашего дома. Когда я подхожу к мысу, небо уже розовеет, отбрасывая свет в отражение прозрачно чистого озера. Это место похоже на сказку. — Дэйзи! — Мой голос эхом разносится в разные стороны, и я тихо ступаю в арку из толстых ветвей деревьев, держа путь к месту, где в прошлом году был возведен наш шалаш. Сучья трещат под ногами, ветер треплет деревья за листья, взъерошивает их, подобно волосам. С каждым шагом становится все темнее и меня уже начинают терзать сомнения, но они тут же исчезают, как только до меня доносятся тихие всхлипы из самой глуши. Я ускоряю шаг, пока не спотыкаюсь о торчащий из земли корень и не падаю прямо на освещенную солнцем тропинку. Ногам жутко больно, а пальцы на ногах поджимаются от холода. И только сейчас я вспоминаю о том, что сегодня меня снова побили, но когда не предаешь чему-то значение, - перестаешь это замечать... Вот и боль я почувствовал только сейчас. Приподнявшись, оттряхиваю джинсы и продолжаю идти. В конце тропинки виднеются очертания, и я спешу к ним, пока не подхожу впритык. Дэйзи выглядит побитой и рассерженной, но щеки высохли и глаза не блестят от слез. Она сидит вполоборота от меня и веточкой выковыривает из земли камни, периодически шмыгая носом. Прежде чем что-нибудь сказать, я оглядываюсь. Прошлогодний шалаш больше похож на горку гнилья с торчащими из нее сучьями, и я морщу нос, представляя как пахнет прогнившая трава. — Дэ... — Все-таки начинаю я. — Я не хочу расставаться с тобой. — Перехватывает она. Ее голос дрожит, как и ее ручки, и все это очень трогательно, несмотря на шепелявость. — И я не хочу, — вздыхаю я, снимая с себя куртку и укрывая ей замерзшую сестру. — Папа больше не любит меня? — С этими словами она оборачивается ко мне и смотрит "щенячьим" взглядом своими чистыми детскими глазами. — Что еще за глупости? Конечно, он любит... — Тогда почему он прогоняет меня и маму из дома? — Прогоняет? Что за чушь? — А вот и не чушь вовсе! — Взвизгивает Дэйзи, вскакивая и грозно притопывая ножкой. — Откуда ты только взяла этот бред? — Я присаживаюсь на корточки и вопросительно повожу головой. — Льюис, — она бросается ко мне и снова начинает плакать. Я улыбаюсь ее "Льюиф" и приобнимаю, успокаивающе поглаживая сестру по спине. — Знаешь, мне все равно, я хочу остаться с тобой. — Сквозь слезы выдавливает она. — Почему папа с мамой больше не любят друг друга? Это из-за меня? — Ну... Я думаю, они любят друг друга, просто немного иначе, чем раньше. И это точно не из-за тебя. — Тогда почему им просто не остаться вместе? — Потому что они при... Потому что они глупые. — Так много всего ужасного происходит. Тебя кто-то обижает, мама уезжает в другой дом, забирает меня с собой. Почему все так? Я так не хочу... Никто не хочет. — Все будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. — Правда? — Ну конечно. — Спасибо-спасибо, братик. Ты самый-самый лучший! — Она прижимается ко мне сильнее и радостно хихикает. — Это да. Вообще-то, легче сказать, чем сделать... — Так, хочешь сходим в фруктовый бар и купим тебе клубничного коктейля? — Тут же выдаю я, поднимаясь на ноги. — Хочу-хочу! — Прихлопывая в ладоши, радостно вскрикивает Дэйзи. — Но... — Мгновенно хмурится и опускает глаза в землю. — Что не так? — Ты же говорил, что коктейли там по вкусу как козлиная моча, взбитая в рвотном пакете. Я уже говорил, что эта мелочь обожает подслушивать мои телефонные разговоры? Нет, да, а сейчас упомянуть об этом очень кстати, чтобы не думали, что я настолько ужасный старший брат. — Правда? Я так говорил? Когда? — Говорил-говорил! С Найлом по телефону говорил! — Да нет, ты что-то путаешь. Ну не мог я сказать что-то настолько ужасное. Будь тут Хоран, он бы громко засмеялся. — Но ты сказал! — Не правда. Ты все выдумываешь, маленькая проказница. — Ткнув сестру пальцем в лоб, снова разгибаюсь и делаю пару шагов вперед. — Ну что, пойдем домой оденемся и в бар за коктейлем? — Да! Вообще-то, я не из тех людей, что умеют ладить с детьми или проявляют к ним хоть малейшую симпатию. Напротив, я их не выношу. Когда Дэйзи впервые появилась в нашем доме, я себе просто места не находил. Не разговаривал с родителями где-то недели две-три, хотя им и было все равно, я никогда особо с ними диалогов не вел. Но со временем привыкаешь к младшему, как к собаке или кошке, да и факт того, что по жизни для родителей ты теперь всегда будешь на втором месте, тоже со временем перестает донимать твой мозг. Суть в том, что все это не имеет никакого смысла. В этом же и беда, что в конечном счете все равно остаешься один.