Pov Louis Миновали выходные. Благодаря очередному, придуманному лентяями, празднику, уже в четверг школьные двери оказались закрыты. Не то чтобы меня это не радовало... Хотя вряд ли в моем положении возможно хоть чему-нибудь радоваться. По крайней мере, мне сейчас подобными успехами не похвастать. Ближе к пятничному вечеру и в моем доме уже во всю царствовала гробовая тишина. Я спускался вниз по лестнице, собравшийся в парикмахерскую, но былой, казалось бы, "говорящий" дом не произнес ни звука. До меня лишь мельком донесся скрип балконной двери в родительской спальне и тихое, почти неуловимое дыхание гуляющего из комнаты в комнату, ворвавшегося без спроса, ветра. Не сказать, что меня это сильно волновало, но когда годами живешь в полностью пропитанном звуками, точно ликером маффин, доме, тишина становится для тебя невыносимой. Еще вечером Дэйзи с визгами гоняла Чарли по этажам, пытаясь вырвать из собачьих клыков свою куклу, что сгоряча была отшвырнута на пол одним из последних вечеров, а сейчас Чарли, охрипший от скуления, спит в моей комнате в куче барахла, а Дэйзи, возможно, с удовольствием уплетает дедушкин шоколадный пирог и верит в легенду о том, что это все только на время, что скоро все наладится... Интересно, в какой именно момент дети перестают верить в сказки? Я помню себя таким, наивным мальчишкой, всерьез увлеченным строением ловушки для Санты Клауса. Существующего Санты Клауса. Признаться, я довольно хорошо помню свое детство, до какого-то момента. И порой кажется, что чем ближе - тем более расплывчаты воспоминания. Возможно, все началось с того, что детей, как оказалось, не приносят аисты, а пасхальный кролик - всего лишь бренд какой-то там из многочисленных птицефабрик. Санту Клауса я вообще ждал чуть ли не до средней школы, и я помню это, но вот момент, когда все разрушилось, песком рассыпалось по паркету, вспомнить не в силах. Неужели и Дэйзи когда-то будет задаваться подобными, пусть будут бессмысленными, вопросами? Если бы я мог, я бы уберег ее от этого, но печальная правда в том, что просто-напросто невозможно. Что касается мамы, она еще вчера собрала вещи, Дэйзи и садового гнома Рафаэля, которого я подарил ей на свое десятое Рождество, и уехала к дедушке в Лондон. Ровно через сутки отец последовал за ней, но нет, не как в третьесортных мелодрамах для старых девственниц, а в суд, подписывать ранее мелькнувший документ. Я даже и не пытался остановить кого-то из них. А зачем? Что сделано - то сделано, и их кашу я расхлебывать не собирался с самого начала.
По дороге в парикмахерскую я не встретил ни единой души. Было настолько тихо, что я едва ли мог слышать как скребется в чьем-то саду местная кошка-гуляка. Этим утром, казалось, даже ветер решил взять выходной, и это, в общем-то, меня совсем не огорчало. Салон, в который я направляюсь, выглядит не особо примечательно. Это такой маленький обшарпанный домик в конце улицы, вывеска которого больше напоминает какую-то табличку из фильмов ужаса или тематической игры. Проще говоря, если не знать наверняка, вряд ли кому-то захочется, чтобы его прическу приводили в порядок в подобном месте. Прохожу к двери, огибая приоткрытую покосившуюся калитку, и, чуть потоптавшись на входном коврике, поворачиваю ручку. Дверь с надтреснутым скрипом приоткрывается, задевая подвешенный под потолком маленький колокольчик, и пропускает меня внутрь. Признаться, внутри все выглядит гораздо лучше, чем снаружи. Чистые неровной формы зеркала в рядочек украшают одну из стен, обшитую все еще белыми обоями. У заднего окна стоит угловой диван, по бокам которого красуются горшки в огромными домашними пальмами, там же и стеклянный журнальный столик. В центре потолка красуется "сосульчитая" люстра, и ни пылинки. Когда я прохожу дальше, слышится тихая ненавязчивая музыка, скорее всего, даже не из этой комнаты. Дальше быстрый приближающийся топот и из-за металлической двери со стеклянными вставками выныривает высокий худощавый парень с черными как смола волосами и такими же глазами. — Господи Иисусе, — Марк, а именно так зовут его, манерно прижал ладонь к щеке и потрясенно ахнул, — что стряслось с твоими чудесными волосами? Да по тебе словно ураган прошелся! Марк - мой парикмахер. Ну, как мой? Просто каждый раз, когда я прихожу стричься, меня обслуживает именно он. Должно быть, совпадение, хотя Марк упорно твердит то, что "это судьба". Парень он довольно неплохой, с ним всегда интересно, а иногда даже и весело, но его настойчивая манерность действительно пугает. — Давай без этого, — отмахиваюсь и прохожу в помещение, попутно стягивая джинсовку. — Просто подравняй мне волосы. — Ну... Ладно, — парень проходит вслед за мной и жестом указывает на кресло у окна. Прохожу взглядом по свободным местам и отмечаю для себя, что каждое отмечено табличками "резерв", на что я только хмыкаю и усаживаюсь в кресло. — Какие будут пожелания, мой милый друг? — Протягивает Марк, завязывая на мне накидку. — Если не буду похож на туалетный ершик, то делай, что хочешь. — Монотонно выдаю я, чуть пожимая плечами. В вопросах, что касаются волос, я ему всецело доверяю. — Что ж... — Марк проводит рукой по волосам и в размышлениях прищуривается, — посмотрим, что можно с этим сделать. — А еще хочу синий пучок. Лучше не спрашивайте меня зачем, будто я сам знаю. — Пучок? — Усмехается. — Ну, покрась мне пару прядей в синий. — Да без проблем. — Отмахивается Марк, после снова оценивающе глядя на меня. — Ну чего расселся? Пошли голову мыть. — Скомандовал парень и, протирая руки влажной салфеткой, направился в сторону ранееупомянутой двери. Шмыгаю носом и встаю с кресла.Наверное, стоило бы начать эту незамысловатую историю с моего похода в парикмахерскую, ведь именно отсюда, как я до сих пор помню, и начинается самый беспредельный отрывок моей школьной жизни.
Pov Harry
Это были самые отвратительные праздничные выходные из всех, что я способен вспомнить. Началось все с того, что Джемма, моя старшая сестра, внезапно вернувшаяся из Америки, посчитала забавным разбудить меня пораньше и отправить на учебу, а после позвонить мне на половине пути и невинным голоском пропеть: "Ой, Гарри, прости, сегодня же выходной". На обратной дороге я заехал в комикс-шоп и встретил там мистера Пейджа, что сразу же начал воплощать в жизнь идею по промывке моего мозга. Все, что я был способен понять, несло в себе монологи о жестоком обращении Тревора с Томлинсоном и о том, что я должен хоть как-то контролировать своего беспардонного друга. Ровно после этого одностороннего диалога я решился позвонить Кроуфорду и разобраться, что к чему и при чем тут, черт возьми, я? Как и ожидалось, мой звонок ни к чему хорошему не привел, мы просто разругались. Не то чтобы это впервые или же как-то расстроило меня, нет, но на закончившей выходные вечеринке Джона О'коннелла я чувствовал себя из-за этого немного некомфортно. То ли вечеринка была настолько дерьмовой, то ли еще что, но уже к вечеру мое физическое и духовное состояние было хуже некуда. На этом приключения не закончились, ведь после я решил заехать в дом Стива, в надежде, что этот кусочек счастья сможет успокоить меня, хотя я уже и не уверен, Стив ли он вообще или кто. Из дома вышла женщина лет пятидесяти и ни с того ни с сего назвала меня сумасшедшим, вдогонку выкрикнув что-то похожее на "И нет здесь никакого чертова Стива! Проваливай, извращенец!" Многие бы сказали, поделом мне, но ведь такая реакция на "Добрый день, мэм. Могу я увидеть Стива?" - немножко неадекватная. Не то чтобы я сильно удивился тому, что вышеупомянутого парня там не оказалось, скорее даже расстроился, но мне хотелось до последнего верить, что он все-таки не пытался обмануть меня дважды. Ну а к ночи меня накрыло несварение желудка от съеденного в том же комикс-шопе хотдога, но об этом распространяться я не стану...
— ... ты думаешь она простит меня? — Мы покидаем парковку и направляемся к зданию школы, сопровождаемые вот уже час непрекращающимся нытьем Зейна, что несколько дней назад напился в хлам и разругался с Перри. Несчастный герой-любовник. Лиам закатывает глаза и шлепает пакистанца по затылку, что тут же вскрикивает и немножко, но оживляется. Мы с Зейном дружим с самого детства, до поры до времени он всегда оставался для меня самым близким и лучшим другом. Но в какой-то момент все изменилось. В нашей жизни появились другие люди, и со временем Малик стал отдаляться от меня. Когда в нашей кампании появился Пейн, мы долгое время дружили троицей, кто-то даже дал нам название, но какое, это я уже не вспомню. Ближе к старшей школе я заметил, что эти двое как-то сильно сдружились. Они стали ближе, чем я к кому-то из них, и не сказать, что я чувствовал себя одиноко или что-то вроде этого, но кое-что острое, мерзкое кололо меня все это время и было трудно держать накопившееся гнилье внутри себя. Но я справился с этим. Сейчас я смотрю на них совершенно спокойно, и единственное, возникающее при взгляде на эту парочку чувство - радость. Когда мы входим в здание, в уши ударяет всеобщий галдеж, режущее слух шипение. Встречаюсь глазами с Пейном, но тот лишь в недоумении пожимает плечами. Нахожу взглядом Мей Тейджер, главную псевдосплетницу, поправляющую лямки своего бюстгалтера, и спешу к ней. Заметив меня, она начинает ерзать, быстро поправлять юбку и волосы у лица, словно это обязательно сделает ее привлекательнее. — Что здесь происходит? — Пытаясь заглушить общий шум, кричу я. Лицо девушки искривляется в вопросе, и я понимаю, она не услышала меня. Подхожу ближе и наклоняюсь к уху. — Какого черта здесь творится? Ее взгляд несколько мгновений озадачено висит в воздухе, пока она не протягивает понятливое "Ааа..." и не хватает меня под руку, чтобы увести за лестницу. Поддаюсь и следую за ней. — В общем, — сразу же выдает она, стоит нам скрыться от шумихи, — в школе появился очень симпатичный новенький, вот половина девок и взбудоражены. Хмурю брови, все еще ничего не понимая. — Но ты не подумай, — тут же перехватывает Мей, устраивая руку у меня на плече, — ты гораздо красивее. Это даже без вариантов. Не успеваю я переварить услышанное, как липкие от помады губы накрывают мои. Через мгновение девушка отстраняется, оставив на мне красный след и, поигрывая бедрами, уходит. Морщусь и вытираю губы о тыльную сторону ладони. Но ведь и правда, давненько в "Бредворде" не поднималась такая шумиха. Называйте меня нарциссом, но последний раз что-то подобное случалось, когда я после физкультуры не мог найти свою рубашку, и мне пришлось остаток дня проходить без нее. Поправляю рюкзак и взбегаю по лестнице. Первый урок - алгебра. Мне пригрозили отчислением, если я пропущу еще хоть одно занятие, а этот факт обязательно будет вписан в мою характеристику и вряд ли окажет должное внимание на членов приемной комиссии. Подхожу к классу, двери распахнуты. Из комнаты доносится туча голосов, и я поражаюсь тому, что до звонка еще минут пять, а коридоры практически пустуют. Я с самого утра чувствовал, что что-то сегодня да будет не так. — Положи в синюю, пожалуйста. — Слышу голос мистера Пейджа и вспоминаю недавний разговор. Хмурюсь и готовлюсь к торжественному появлению, поправляю волосы. Пускаю в ход широкую улыбку и вваливаюсь в класс, разводя руками. — Всех с приходом гребаного понедельника! В секунду находящаяся в классе толпа замирает, а после начинают дружно галдеть и смеяться, тут же бросая свое "привет, Гарри", "хэй, Гарри", "даров, дружище"... Улыбнувшись одноклассникам, медленно перевожу взгляд на учителя, что тут же не менее широко улыбается и привстает с места, хлопая в ладони. — Браво, Гарри, Браво. Наконец-то ты явился на мой урок без опоздания. Приподнимаю уголок губ и хмыкаю. Почувствовав на себе чей-то холодный взгляд, снова перевожу глаза в сторону учительского кресла. За столом стоит парень, сердито разглядывающий меня и закусивший щеку изнутри. Мысли сливаются в единый неразборчивый поток, а ноги прирастают к полу, когда я узнаю в нем Стива Митчела. Рот открывается в изумлении, и еще несколько мгновений я стою и просто, как идиот, таращусь на него. Парень фыркает и проходит в заднюю часть класса, попутно натягивая на голову наушники. — Сти... — Стоит мне попытаться окликнуть его, тут же раздается ненавистный звонок, и я вынужден в полнейшем недоумении проскользить к своему месту. Половина урока проходит, словно окутанная густым туманом. Чей-то звонкий голос воспроизводит что-то, похоже не иначе как на непонятные китайские песенки. Все звуки вокруг словно сливаются воедино, и я могу слышать лишь собственные мысли, от которых сейчас бы я с радостью отказался. Но в какой-то момент беспорядочные косы из звуков снова расплетаются, расставляются по полочкам, и я будто пробуждаюсь. Моя голова, словно автоматом, медленно поворачивается в сторону дальнего окна, у которого и сидит, уткнувшийся щекой в кулак, неописуемо красивый парень, словно с картинки сошедший. Через приоткрытую форточку просеивается ветерок, тут же проводящий невидимой рукой по пушистым орехового цвета волосам. Парень же время от времени поправляет свою темно-синюю рубашку, чуть подпрыгивая на стуле, а после снова утыкается щекой в кулак и отворачивается к окну. Продолжаю разглядывать его, возможно, я способен делать это вечно. Натыкаюсь взглядом на синий локон ближе к затылку и просто не могу не улыбнуться. По коже волной пробегают мурашки, когда ровно на секунду наши глаза встречаются. Он смотрит на меня леденящим взглядом и тут же спокойно отводит его в сторону доски. — Гарри, я не мешаю тебе? — Учительский голос выводит меня из транса, и я резко оборачиваюсь на него. Чувствую на себе множество взглядов, вероятно, ожидающих от меня чего-то, но я лишь мотаю головой и чуть сползаю со стула, поджимая губы. Все оставшееся время я только и делаю, что поглядываю на циферблат, висящих над доской часов, мечтая о том, как в конце урока наконец словлю этого прохвоста. Но время тянется медленно, и настолько мучительно ожидание, что в отчаянии впиваюсь пальцами в волосы, словно эдаким движением сумасшедшего способен ускорить бег часовой стрелки. Когда наконец раздается звонок, Стив подскакивает с места и выметается из класса, словно по углям. Долго не думая, выметаюсь вслед за ним, оставляя сумку и учебники в первоначальном положении. Парень несется, как угорелый, сворачивая с лестницы на этаж, с этажа на лестницу. Его реакция совершенно мне не понятна, но я даже боюсь предположить, что это он от меня так шарахается. Вижу, как парень медленно выдыхается и на последнем рывке нагоняю его, хватая за руку и быстро заводя за угол. Он тяжело дышит, опираясь руками о колени, и я, по возможности быстро нормализовав дыхание, хлопаю руками по противоположной стене, тем самым лишая парня любой возможности смыться. Тот чуть дергается и поднимает на меня недоумевающий взгляд. — Почему? — Выдыхаю я, не сумевший построить в голове плана нормального разговора, — Зачем убегаешь? Слышу тяжелый смешок, после чего парень разгибается и из-под бровей холодно смотрит на меня. — Отвали, Стайлс. — Монотонно произносит он, словно стрелой вонзаясь куда-то в область грудной клетки. Парень пытается уйти, но я хватаю его за запястья и, возможно, немного не рассчитав силы, прижимаю к стене. Шипит и кидает на меня яростный взгляд. — Просто скажи, Стив, что я не так сделал? Почему ты убегаешь от меня? — Перехожу на крик, но парень по-прежнему спокоен, — По-хорошему, это я должен злиться на тебя. Ты кинул меня с номером телефона, соврал о своем адресе, да и я вообще не уверен, что ты здесь по обмену! Все это так, но я все равно не злюсь на тебя! Просто скажи наконец... — Я не Стив, — устало вздыхает, — ясно? — Что? — Растерянно произношу и чуть отстраняюсь, невольно давая парню возможность уйти. Он поправляет сумку на плече и спокойно уходит, даже бровью не поведя. Что значат эти его слова? В голове снова каша и я начинаю чувствовать себя немножко ущербнее, чем нужно. Выскальзываю из-за угла и плетусь по коридору. Мысли в прострации, и я даже понять не в силах, куда держат путь мои же собственные ноги, пока меня не останавливает чья-то рука. Оборачиваюсь и вижу расплывчатый силуэт невысокого белобрысого парнишки - Хоран. — Знаешь, ты действительно придурок. — Начинает он, — Если раньше у меня не хватало смелости сказать тебе это, то сейчас абсолютно плевать, ибо ты перешел уже все границы. Вот только попробуй еще что-нибудь сделать Луи, и я обещаю, на всю жизнь останешься калекой! Он с омерзением в глазах оглядывает меня, — Ну и мразь же ты. — С этими словами парень уходит, а я продолжаю витать где-то между поверхностью Земли и облаками, все еще пытаясь уловить смысл всех услышанных до этого слов. В голове потихоньку складывается картинка, и с каждой секундой я чувствую себя все ничтожнее и ничтожнее. Наверное, я действительно идиот, если не заметил этого раньше... Насколько слепым нужно быть, чтобы не понять происходившее? По правде, я был так зациклен на мыслях о "Стиве", что и в упор не замечал его самого. Возможно, все это оправдания, но я ведь действительно не знал... С осознанием всего, что я сделал, всего, что я мог еще сделать, становится только хуже, и чувствую, как болезненно сжимается желудок. Хватаюсь за живот и скрючиваюсь. Вокруг вздохи, но какие-то отдаленные, мутные, словно в приглушенном аудио-проигрывателе. К горлу подступает комок, и я ощущаю неприятное жжение в глазах. Неужели все действительно так ужасно? Нет, как я мог сделать по отношению к нему что-то настолько омерзительное? Он не простит меня, но ведь и я сам ни за что не прощу... И когда я только успел стать таким дерьмом?