Голубое солнце

— Малфой, чёрт возьми, может, мы всё обсудим? — вспыхнула Гермиона буквально как спичка, когда Драко просто развернулся и направился в гриффиндорскую гостиную, не удосужившись сказать хоть слово или бросить на неё взгляд. — Что ты хочешь обсудить, Грейнджер? — устало произнёс парень, практически падая в кресло и прикрывая ладонью глаза. Девушка опустилась на диван, поправляя юбку на коленях, решая, какую тему для разговора лучше всего выбрать. Она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы помочь себе, и пожала плечами, видя, что Драко теперь смотрит на неё. — Думаю, нужно начать сначала. Давай вспомним вчерашний день в деталях, может, это поможет нам понять, что делать дальше. — Гермиона хотела добавить свою новую теорию, относящуюся к попытке выбраться, но поняла, что только сама себя закопает под землю. Малфой всплеснул руками, смотря на огонь в камине. Пламя было странным как минимум потому, что они его не зажигали, когда проснулись, и никак с ним не взаимодействовали, пока находились в чёртовом промежуточном мире. Он просто горел не переставая. Наверное, это был ещё один пункт в список к доказательствам, подтверждающим теорию Грейнджер: они не спят. Во сне такого не бывает. — Если хочешь, я могу начать первой, — предложила она, вскидывая бровь, подозревая, что Драко тяжело будет раскрываться перед ней. Особенно после того, как его язык вылизал её гланды. Разумеется. — Договорились, — он махнул рукой, словно позволял ей говорить. Девушка лишь прыснула-фыркнула, не усугубляя ситуацию. Хоть кто-то из них должен оставаться взрослым человеком, а не вести себя, как ребёнок. Ведь если они начнут собачиться, то точно не выберутся. И более того, в непонятно-странном мире останутся их трупы, а такого Гермиона допустить не могла. Если она и будет похоронена в ближайшее время, то только в кругу друзей и родных. Не иначе. — Вчерашний день был самым обычным, — гриффиндорка закусила губу, отводя взгляд от Малфоя, чувствуя себя не очень уверенно, находясь под столь пристальным вниманием грозовых омутов. — После уроков я пошла в библиотеку и просидела там… наверно, часов до шести? Да, точно, я помню, что где-то рядом какие-то девочки говорили, что уже ужин, и я отправилась в Большой зал. Она замолчала, не желая посвящать слизеринца — в прошлом их врага — в немного личные для неё детали. Конечно, разговоры с мальчиками или поддержку Джинни после ссоры с Гарри вряд ли можно назвать чем-то секретным, но всё это являлось огромной частью её жизни, и вываливать ценную информацию Малфою, которому, по сути, до лампочки, что девушка скажет, казалось как-то… неправильно. Даже страшно. Её молчание затянулось, и Гермиона поняла, что тупо пялится на свои школьные туфли, будто на них внезапно выросла бабочка. Она подняла голову, резко натыкаясь на гипнотизирующий взгляд Драко. Оказывается, он слушал её. Грейнджер открыла рот, удивляясь тому, что парень даже не перебил её или не попытался глупо и не в тему пошутить. Он просто смотрел на неё и слушал, словно гриффиндорка рассказывала самую тайную тайну на свете. Наверное, его поведение что-то сильно надломило в ней или наоборот запустило какой-то пугающий процесс, полностью необъяснимый, потому что Гермиона лишь робко улыбнулась ему, начиная смущаться. Обычно, когда она ударялась в рассказы, погружалась в историю, которую прочитала, мечтая поделиться ей, Грейнджер становилась слишком возбуждённой, забывая, что другим людям это может быть не интересно. А тут… Даже Гарри с его терпением к её заскокам несколько раз просил пощадить, потому что слушать про новую разработку в зельеварении было невыносимо. А здесь простой рассказ о прошедшем дне — и столько внимания. Кажется, она чуть-чуть сошла с ума, раз её зацепила такая мелочь. — Вот, — протянула девушка, чувствуя небольшую скованность, — мы с мальчиками… немного поговорили, сделали домашнее задание, и я пошла спать. Перед этим приняла душ. Кажется, всё. Драко нахмурился, когда Гермиона закончила рассказывать, и сосредоточенно посмотрел на неё, потирая подбородок. Он вздохнул, закидывая голень на колено, кладя на него ладонь. В такой позе Грейнджер, разглядывая Малфоя, ощутила нечто необычное внизу живота. Будто горячая волна резко ударила её под дых, лишая возможности поглощать кислород. Малфой выглядел слишком претенциозно. Слишком элегантно, несмотря на помятые вещи и растрёпанные волосы. Слишком возбуждающе. Наверное, последнее самое главное. Гермиона возбудилась только от того, что Драко сел более раскованно и мужественно. Господи, уже можно начинать бояться саму себя? — Откровенно говоря, не густо, — сказал парень. В его интонации была какая-то надежда вперемешку с отчаяньем. Малфой провёл ладонью по лбу, собираясь с мыслями. Гермиона скинула обувь и подогнула под себя ноги, почувствовав себя в таком положении более уютно и по-домашнему. Возможно, обстановка располагала. Возможно, безвыходная ситуация что-то стремительно меняла. Возможно, она сама позволяла происходить чему-то… зарождаться доверию к Драко, и поэтому так спокойно испытывала по отношении к нему осознание, что рядом с ним она в безопасности. Дико. Глупо. Нелогично. Но если забыть про все эти неоспоримые факты и то, что они заперты в жутковатом месте всего ничего, то Грейнджер обязана была доверять ему. Они связаны. Они являются родственными душами друг друга. И какого-то удивления возникать не должно. Они представляют собой единое целое, поэтому пытаться разобрать свои чувства на «правильные и неправильные» не имеет никакого смысла. Всё равно, что кидать камень за камнем в бескрайнее море, надеясь, что таким способом ты построишь мост, ведущий к другому берегу. Просто бессмысленно. — Это точно, — после длинной паузы прошептала гриффиндорка, склоняя голову набок. — А что у тебя? Чем ты занимался? Драко весело хмыкнул, кидая на неё взгляд, прямо говоривший: «ты не хочешь это знать». Но увидев, что девушка не успокаивается, ожидая его ответа, Малфой что-то буркнул себе под нос, откидываясь на спинку кресла, давая рукам свисать с подлокотника. — До обеда было то же самое, что и у тебя, — отстранённо начал он, смотря в потолок. — А после мы с Тео решили потренироваться и пошли к стадиону. Там были ещё пару наших ребят из команды, и мы неплохо сыграли в конечном итоге. На мгновение Драко замолчал, словно с головой окунулся в воспоминания. Он опустил веки, резко растворяясь в данном моменте, будто почувствовал, что можно. Парень не хотел признавать столь непривычное для себя откровение, которое точно будет стоить ему собственного достоинства (и пусть о нём никто не узнает, неважно), но с Грейнджер было легко. Так легко, что он моментально расслаблялся, даже не управляя процессом. Словно ему приказали, и Малфой выполнил. Как ручная собачонка. Немного склонив голову в сторону, блондин мельком взглянул на девчонку, теребящую края своей юбки. Она была красивой в свете огня и его бликов. Не вызывающе сексуальной, как, например, Пэнси, а нежно-трогательно-красивой. Милой. Мягкой. Воздушной. Возможно, в Грейнджер не присутствовал лоск и элегантность, но в ней точно был задор, страсть и мечты. То, что любого человека превращало в привлекательного, если найти своего единомышленника. И, кажется, Гермиона была его… Нет! Драко резко выпрямился, не давая подобному бреду проникнуть ему в мозги, чтобы отравить там всё. Эта паршивая связь творила с ним какую-то ахинею, превращая его в романтичное чмо. Гадость. Хоть слизеринец и не видел ничего плохого в романтике и прочем, но становиться тем самым хорошим сладким мальчиком, пуская слюни на девчонку, точно не его стиль. Он лучше останется один на веки вечные, чем станет таким. — И что было дальше? — поинтересовалась Гермиона, подумав, что Драко отвлёкся и совсем забыл о необходимости закончить рассказ. И она оказалась права. Чёрт бы её… — Мы пошли в гостиную и устроили небольшую вечеринку, — пожалуй, чересчур задорно продолжил Малфой, стараясь не смотреть на неё. — Тео достал откуда-то ящик огневиски, и мы здорово напились. А потом… потом я захотел прогуляться, чтобы немного проветрить голову, потому что мне было хреново, но… Драко замолк, усиленно пытаясь вспомнить, что происходило с ним дальше. Но в сознании начинался чистый лист, где стремительно возникло пробуждение с Грейнджер в одной постели. Но что было перед этим? — Я точно знаю, что побродил по коридорам недалеко от подземелий, — заторможено промямлил парень, напугано буравя Гермиону штормовой бурей. — Но, кажется, что я просто упал там. — Возможно, — с неутешительной ноткой в голосе произнесла гриффиндорка, проводя рукой по позвонкам на шее. — Получается, что ты отключился в коридоре, и таким образом это объясняет, почему мы проснулись именно в моей комнате. Но почему мы оба были в форме? — После занятий я переодевался, — раздражённо фыркнул Драко, наблюдая, как призрачный шанс разобраться в происходящем бреде снова ускользает сквозь пальцы. — Значит, будем продолжать пытаться понять, — воинственно воодушевлённо воскликнула Грейнджер, поднимаясь и натягивая обувь. — Я пойду в библиотеку и поищу ещё что-нибудь… — Никуда ты не пойдёшь, — выплюнул Малфой, вставая, возвышаясь над ней как коршун. Он сузил глаза, видя на лице девушки явный протест. Гермиона сложила руки на груди, приготовившись к нападению. — Сейчас десять вечера, — просто сказал Драко, указывая пальцем на часы, висящие над камином. — Что? — девушка перевела взгляда туда, куда показал Малфой, замирая, в шоке приоткрыв рот. — Но мы вышли отсюда в восемь и пробыли за пределами гостиной не больше пары часов, как такое возможно? — сейчас в её голосе послышалась паника, и Гермиона разозлилась на себя, понимая, что показывает слабость. — Видимо, у времени тут другие законы, — усмехнулся парень, замечая весьма приятную для себя деталь. — Ты посмотри… — Что там? Он приблизился к стеллажу с книгами, внимательно его осматривая. Грейнджер нахмурилась, не понимая, что такого интересного Малфой мог найти в знакомом вдоль и поперёк для неё помещении. Но, когда слизеринец торжественно поднял над головой бутылку с виски, она осознала, как была самонадеянна. — Хоть какой-то бонус, — хмыкнул парень, находя и стаканы. — Я не буду, — запротестовала девушка, выставляя ладони вперёд перед грудью. — Грейнджер, — недовольно и мучительно простонал Драко, закатывая глаза. Он разлил по стаканам янтарную жидкость, протягивая ей руку, чтобы она приняла стекло. — Мы заперты непонятно где и непонятно на сколько, прекрати быть святошей. Нам нужно что-то придумать, как-то выбраться, но пока такой возможности нет, поэтому, — он хмыкнул, делая глоток, — малость расслабься и попробуй сосредоточиться на самом расслаблении, а не на его подобии. — С чего такая забота обо мне, Малфой? — саркастично осведомилась гриффиндорка, натягивая усмешку на лицо. — Ты был готов прибить меня, когда проснулся. — Во-первых, я ни хрена не забочусь о тебе, Грейнджер, — с тихой яростью прорычал блондин, стараясь вернуть себе спокойствие и прикрывая глаза. — А во-вторых, если ты начнёшь действовать мне на нервы, я тебя точно убью и уж тогда застряну тут навечно. Поэтому, дорогуша, как ты говорила: мы в одной лодке. И сейчас самый подходящий момент это доказать. Драко проникновенно заглянул ей в глаза, снова вытягивая руку со стаканом. Он смотрел с каким-то тайным подтекстом, и его взгляд толкнул девушку навстречу несущемуся поезду, прямо на рельсы. Но конец этой печальной истории пока неясен, а значит, она может побыть немного безрассудной и по-настоящему довериться Малфою, выпив то, что он предлагал. Его глаза вспыхнули ледяным пламенем, когда Гермиона, набравшись смелости, приподняла подбородок и взяла стакан, задев указательный палец Драко, что послужило своеобразным толчком к решительным действиям и более раскованному поведению. В разумных рамках, разумеется. Грейнджер внезапно представила, как он отреагирует, если она запрыгнет и изнасилует его, но когда девушка поняла, какого рода мысли проникли в её голову, то потрясла ей, словно надеясь таким образом избавиться от них. Драко поджал губы, чтобы не позволить улыбке расцвести на лице. Гермиона по-прежнему оставалась забавной. Очень забавной. И это вызвало странные ощущения в области сердца, прямо у татуировки. Как только парень вспомнил об их отличительном знаке, в сознании моментально возникли картинки горячего, обжигающего поцелуя. По сути, первого у него. И действительно первого у Грейнджер. Чёрт, прекрати думать об этом. — Кстати, я только сейчас поняла одну вещь, — пробормотала Гермиона, смотря по сторонам. — Какую именно? — Драко отхлебнул немного виски, радуясь такой простой мелочи, как горячительная жидкость, бегущая по пищеводу к желудку. Согревая, обволакивая, как тёплое домашнее одеяло, которым укрыла тебя мама. — Палочки. Наши палочки, Малфой. Я ни разу их не видела. Вообще, — ответила гриффиндорка, заставляя парня задуматься и мысленно согласиться с ней. — Я, конечно, могу показаться чересчур оптимистичным, — заговорил он, останавливая взгляд на огне в камине, а Грейнджер посмотрела на него с надеждой в глазах, — но это может значить, что тут нам ничего не угрожает. Гермиона согласно кивнула, закусывая губу. Драко самую малость завис, отмечая про себя, что этот жест является её привычкой и появляется только тогда, когда она сосредоточенно размышляла или просто нервничала. Слишком много личной информации. Завязывай. — Кажется, я хочу есть, — выпалила она, удивляясь своему желанию. Малфой поджал губы, сдерживаясь, но почему-то всё-таки решил позволить себе крохотную улыбку, адресованную девчонке. Гермиона так засмотрелась на него, что не услышала произнесённого предложения. Руки и сердца, я надеюсь? — Что ты сказал? — проговорила девушка, всеми силами игнорируя насмешливый внутренний голос, будто издевающийся над ней. — Я говорю, пойдём и поищем кухню, — ухмыльнулся парень, проходя мимо неё в сторону выхода. — Я сам не прочь перекусить. Грейнджер заторможенно кивнула, в который раз чувствуя себя пришибленной дурой, постоянно находящейся не в теме.

***

— Грейнджер, мать твою, почему нужно постоянно путаться под ногами?! — рявкнул Драко, в очередной раз ударив кулаком по стеллажу с книгами. — А почему нужно быть таким широким и не дающим пройти? — язвительно ответила Гермиона, тоскливо выдыхая, когда ладонь снова столкнулась с пустотой и воздухом вместо древней обложки. — Ты тупоголовая грязнокровка! — Не выдержал Малфой, психуя и подходя к ней, начиная угрожающе нависать, пиля своими глазами. — От тебя никакой пользы. — Можно подумать, дорогой, от тебя она есть, — фыркнула девушка, уже не обращая внимания на его ругань. Последняя неделя состояла только из них. Они ругались на каждом шагу. Постоянно и везде. Во время еды, попытках найти какие-то зацепки — неважно, неизменным оставалось только недовольство Малфоя, растущее в геометрической прогрессии. Парня вообще можно было описать лишь одним этим словом, и сразу всё бы стало ясно. Драко бесился на ровном месте, выводя и доводя Гермиону до желания осуществить то ли убийство, то ли самоубийство. Замкнутый круг, по сути. Весьма неприятного содержания, прямо как сам Малфой. — Я хотя бы что-то делаю, в отличии от тебя, — спокойно продолжила гриффиндорка, проведя рукой по полке. — Ты же, Малфой, лишь орёшь, проклинаешь меня и обзываешь. Я вообще-то могу обидеться, самостоятельно найти выход отсюда, а тебя оставить здесь! Гермиона немного выкрикнула последнюю фразу, уже потом понимая, что это было зря. Глаза Драко сузились, и он задышал, как паровоз, что снесёт её и не заметит. — Ты поганая грязнокр… — Хватит! — Она сильно толкнула его в грудь, больше не собираясь терпеть подобное отношение. Парень удивлённо вскинул брови, не ожидая от неё такого всплеска негативных эмоций. Грейнджер зло смотрела на него, не представляя, что делать. Она так хотела оказаться здесь с кем-нибудь другим. С кем угодно. Даже Крэбб бы сошёл. Но нет же, ей несказанно повезло, и в пару Гермионе определили именно самую задничную задницу всего мира. Что б его. — Хватит так со мной разговаривать, ты не имеешь на это никакого права, — голос дрожал от напряжения и ярости. Гриффиндорка вздохнула, надеясь, что пыльный воздух библиотеки сможет её успокоить. Но она всегда была излишне наивной. — Я не твоя подружка. Ты мне никто. Спешу напомнить тебе, Малфой, что ты с этой самой грязнокровкой целовался и совсем не выглядел несчастным. Ух, смело. Чересчур. Впервые кто-то из них упомянул произошедшее неделю назад. Впервые, и это была Гермиона. Она чувствовала себя невероятно храброй и клинической дурой одновременно. Малфой скривил губы, отводя взгляд. Кажется, она попала в точку, потому что он показался ей… растерянным? Для Грейнджер подобное открытие стало чистым и абсолютным шоком, ведь Драко никогда не проявлял слабости и не показывал эмоции, способные указать на неё. Но сейчас он был в тупике. Его глаза и ссутулившиеся плечи кричали о правдивости догадки Гермионы. Она закусила губу, понимая, что, чтобы прийти к какому-то компромиссу, им придётся пройти очень и очень длинный путь. До сих пор таких мыслей в голове у девушки не возникало, потому что они были озабочены вопросом о возвращении в реальный мир, а тут… неожиданный поворот. Разумеется, гриффиндорке было очень неприятно слушать оскорбления Малфоя, в особенности это касалось его излюбленного слова. Но теперь она стала чаще анализировать его поведение, и поняла одну простую вещь: ему страшно, он не знает, что делать, и потому грубит, ведь такая защитная реакция всегда гораздо эффективнее. Конечно, Гермиона его не оправдывала. Это отвратительное поведение. Но… Драко представлял собой человека, которого она была способна понять, потому что также пряталась за защитными замками, надеясь, что это поможет избавиться или справиться с болью, переживаниями, страхами. Как бы девушка не гнала данную мысль, она всё равно изо дня в день к ней возвращалась. А суть была до смешного простой: они похожи гораздо сильнее, чем сами думают. Так что, смотря на метания Малфоя, слушая его колкие слова, оставляющие маленькие порезы в области груди, Грейнджер не злилась по-настоящему, не чувствовала негативную эмоцию на сто процентов. Скорее она просто негодовала и ощущала липкую обиду, не предавая ей чересчур большого значения. — Мне тоже страшно, — прошептала девушка, видя, что Драко поднял голову и теперь внимательно слушает её. — Я тоже боюсь не выбраться отсюда и остаться здесь навсегда. Я скучаю по друзьям. По родителям. Хоть мы и не видимся с ними во время учёбы, но общаемся с помощью писем, а тут такое не провернуть, — она грустно улыбнулась, опуская глаза, не давая депрессивному настроению захватить её. — Я понимаю тебя, но то, что тебе страшно, вовсе не повод срываться на мне. Мы много раз это обсуждали. Понятное дело, что нам очень сложно, учитывая… все наши… разногласия. Но, Малфой, по-другому точно не получится. После своего монолога Гермиона не решалась посмотреть на парня, потому что не хотела видеть на его лице знакомое презрение, ненависть или желание убить её. Девушка переступила с ноги на ногу, чувствуя, как тишина обволакивала их воздушным облаком, укутывая, но не согревая. Как обогреватель в холодное время года, стоящий прямо перед тобой, но не дающий должного тепла. — Извини, — настолько тихо сказал Драко, выдавливая из себя это слово, что гриффиндорка неверяще моргнула, почти начиная верить, что ей показалось. Но блондин продолжил: — Мне тяжело контролировать свои… негативные эмоции. Знаю, что мы в одинаковом положении и зависим друг от друга, но годы, когда мне прививали ненависть к таким, как ты, никуда не ушли. Я стараюсь, но не всегда получается. — Ты же знаешь, что наша кровь ничем не отличается, — произнесла Гермиона, наконец набравшись смелости, чтобы взглянуть в штормовые омуты. — Да, — хмыкнул парень, закатывая глаза. — Но как бы я не пытался сказать самому себе, что кровь одинаковая и ты не виновата, что родилась такой, меня будто начинает трясти. Только от мысли о принятии этих фактов. — Кажется, это можно назвать внутренним конфликтом, — с неуверенной улыбкой проговорила Грейнджер, ловя в ответ ухмылку Малфоя. — Возможно, — усмехнулся он, снова бросая на неё странный взгляд, который ей определить так и не удалось. Гермиона кивнула, сама не зная чему, и развернулась, продолжая работу и поиски. Но щёки горели, и смущённая улыбка так и норовила расцвести на губах.

***

— Наверное, это здорово, — улыбнулась девушка, слушая действительно увлекательный рассказ Малфоя про жизнь в Альпах. — Да, но, к сожалению, мы пробыли там всего ничего, — фыркнул Драко, будто до сих пор помнил, как не хотел возвращаться домой. — Отца вызвали в Министерство, когда после каникул продолжились нападения, и мы вернулись в Англию. — А твоя мама, какая она? — Гермиона вытянула ноги на диване, сложенными руками облокачиваясь о подлокотник, положив на них подбородок. Они сидели с парнем в гостиной Гриффиндора, в тысячный раз анализируя то, что было им известно, и то, что могло им хоть как-то помочь. Но разговор о совместной проблеме медленно и незаметно перерос в более личный. Она не знала, как так получилось, но их общение моментально превратилось в дружеские посиделки с горячим шоколадом в руках. Драко сходил на кухню и принес немного еды, решив разнообразить их рацион примирительной чашкой горячего шоколада с зефирками. Грейнджер никогда не была прихотливым человеком, так что такая милая взятка быстро растопила её сердце, и вот они уже несколько часов болтали не замолкая. Оказалось, что с Малфоем разговаривать одно удовольствие. Он был безумно приятным собеседником, когда не строил из себя паршивую задницу и высокомерного урода. — Мама, она… — слизеринец задумчиво закусил нижнюю губу, и его движение почему-то сильно ударило по голове Гермионы. Девушка отвела взгляд, ощущая, как в животе всё перевернулось только от мысли, что не так давно она целовала эти губы. — Она замечательная. Конечно, с ней не всегда бывает просто, но… Нарцисса поддерживала меня и защищала от всего на свете. И продолжает это делать. Грейнджер приподняла уголки губ, делая аккуратный глоток уже немного остывшего шоколада. Она покрепче сжала ручку кружки, начиная вылавливать зефирки, ставшие растаявшей субстанцией. Услышав сдавленный смешок, девушка подняла глаза на Драко, видя, что он откровенно веселится над её поведением. — Что? — Гермиона непонимающе свела брови на переносице, впрочем, не теряя радостного настроя. — Просто я тоже в детстве так делал, — откровенно признался Малфой шёпотом, приподнимая бровь. — Отец вечно был недоволен моим поведением за столом, но я упорно продолжал делать так, как мне нравилось. Мама поощряла мои детские капризы. Это уже потом я стал примерным сыном, не способным перечить отцу. Под конец он уныло усмехнулся, переводя взгляда на напиток в своих руках. Драко почувствовал давно забытую злость на Люциуса за все его поступки, которые привели их семью к весьма неоднозначному положению в обществе. Малфой так хотел всё исправить, переписать историю, что забывал жить настоящим. Он понимал, что жить прошлым — это дорога в никуда, но никак не мог прекратить воспроизводить те воспоминания в голове, надеясь хоть что-то изменить. Конечно, палками и камнями в него никто не кидал. Никто не говорил ему, что он — мерзкий Пожиратель смерти, что его родным нужно сдохнуть. Ничего подобного не было. Но страшнее была собственная вина, облепляющая кости и сухожилия, не давая двигаться и дышать. Драко корил себя за многое, особенно за некоторые поступки во время войны. Он никого не убивал, не пытал, но бездействие тоже можно отнести к списку самых страшных преступлений на свете. И если брать именно этот пункт в расчёт, то Малфой виновен по всем фронтам. И оправданий у него нет. Лишь вина и сожаления. Стыд и желание прекратить быть трусом. Измениться внутри себя, потому что собственное отражение осточертело. Потому что поступки, совершённые его рукой, или слова, сказанные в порыве, будто воскресли и теперь не давали ему спокойно жить. Они превратились в его самые страшные кошмары, мучившие глубокой ночью, когда Драко слабел. Когда был неспособен что-то исправить, был неспособен извиниться за всю ту боль, что он причинил и близким, и незнакомцам. Возможно, это был эгоизм чистой воды — желание измениться, чтобы другие стали относиться к нему иначе. А возможно, ему просто не хотелось потерять всех тех, кто ещё у него остался. Малфой всегда был и будет сложным человеком с дрянным характером. Но никто не утверждал, что он не может стать чуть менее противным в общении с людьми. Так же Грейнджер сейчас была с ним доброжелательна, не хамила, не пыталась его оскорбить, даже когда он сам сравнивал её с грязью. Она оставалась такой, какой являлась всегда: доброй, чистой, храброй девушкой. Драко давно осознал, что в мире не только два цвета — чёрный и белый. Есть ещё и другие, и главенствующее положение занимает именно серый, ведь только он разделяет две совершенно противоположные стороны. И парень желал стать таким же промежуточным, а не принадлежать кому-то одному. Он устал так жить. А золотое правило гласит: не хочешь, чтобы такое произошло с тобой, не делай этого другому. Как ни странно, но слизеринец поверил в закон бумеранга, начиная по-другому воспринимать некоторые вещи. И одна из них сейчас сидела перед ним. — А что… с твоим отцом? Он… как справляется с домашним арестом? — так робко спросила Гермиона, словно боялась его обидеть, что Драко не удержался и расплылся в дебильной улыбке, понимая, что с ним что-то не то. Потому что совершенно ненормально зависать только от одного взгляда на неё. Малфой тряхнул головой, избавляя себя от какого-то сентиментального бреда, заставляя вернуться к логике и холодному разуму. — Нахождение в доме для него… более приятная перспектива, нежели Азкабан, и он это знает, — хмыкнул парень, закатывая глаза. — Но всё равно Люциус недоволен сложившейся ситуацией. — Тебе неприятно о нём говорить? — Гермиона склонила голову набок, выглядя слишком мило и невинно, особенно в свете огня. — Да, — Драко сглотнул, чувствуя себя уязвлённым и потерянным. — Хорошо, больше не будем о нём, — преувеличенно весело произнесла Грейнджер, ставя пустую кружку на журнальный столик. — Как… ты узнал, кто ты? Слизеринец замер, не желая поднимать столь неоднозначную для него тему, но из-под чёлки взглянул на девушку, что неуверенно кусала губы, поглядывая на парня, и ему захотелось с ней поделиться. К тому же они и вправду в одной шкуре. — Сначала я не подозревал, но после семи лет у меня появилась татуировка. Мама сразу увидела её и обратилась в Мунго. Когда они поняли, что всё это значит, то… Люциус был не очень рад. Драко замолчал, понимая, что прошлое снова атакует его разум, напоминая о себе в самый неподходящий момент. — Я тоже ничего не знала, — Гермиона взяла слово, считая, что будет честно поделиться с ним своей историей. — Когда мне было десять, один мальчик поцеловал меня в щёку. Через минуту щека начала гореть, а чуть позже у меня поднялась температура и её никак не могли сбить. Я помню, как мама плакала, ничего не понимая, — девушка вздохнула, заводя кудряшку за ухо. — Через пару дней всё прошло. Мы так и не узнали причину, но в одиннадцать лет, получив письмо, я узнала ответ от Макгонагалл. Когда я рассказала ей всё это, она очень удивилась, ведь наш случай… большая редкость. — Насколько большая? — заинтересованно поинтересовался Драко. В библиотеке Мэнора, разумеется, гораздо больше книг, нежели в Хогвартсе, но информации о родственных душах даже у него дома не найти. Всего один свиток, где ничего стоящего нет. — Профессор давала мне книгу, где рассказывалось о нашей проблеме, и там сказано, что последний зарегистрированный случай был… примерно пятьсот лет назад, — Грейнджер поджала губы, немного проваливаясь в уныние. — Здесь в библиотеке нет этой книги, думаю, мы можем поискать ещё, вдруг повезёт. — Да уж, очень оптимистично, — саркастично выплюнул парень, сжимая кулаки, вставая с кресла и подходя к окну. Он остановился у оконной рамы, пряча руки в карманах. Гермиона закатила глаза, осознавая, что вечер откровений подошёл к концу. Видимо, терпение Малфоя являлось весьма хрупкой субстанцией, раз через небольшой промежуток времени он был неспособен держать свой гнев под контролем. Или она стала катализатором. В общем, девушка поняла, что общаться с Драко тяжело и это очень тонкая наука. Как с пороховой бочкой. Никогда не знаешь, когда она рванёт. Гриффиндорка поднялась с дивана, поправляя юбку. Она посмотрела на напряжённую спину Малфоя, не зная, стоит ли сообщать о своём желании прогуляться. Они вроде как договорились всегда держаться вместе, но, кажется, сейчас им обоим нужно отдохнуть друг от друга. Вздохнув и покачав головой, девушка покинула гостиную, не замечая, что Драко растерянно посмотрел ей вслед.

***

Гермиона бродила, наверное, час по безлюдным, холодным, пугающим коридорам школы, обхватив плечи руками. Она не знала, что хотела понять, слоняясь без дела, но прогулка хоть немного остудила голову, помогая начать анализировать собственное поведение и мысли. Девушка старалась не врать самой себе, потому что подобный самообман всегда чреват последствиями. И только тебе будет хуже. Поэтому Грейнджер решила быть честной с собой и в данной ситуации, правда, откровенно побаиваясь того, что может вылезти из неё. Вдох, выдох. Кажется, ей начинал нравиться Малфой. Конечно, не стоит забывать, что они связаны, и, наверное, какое-то притяжение должно возникать в них по отношению друг к другу. Но сколько бы она не читала информации о родственных душах, нигде не говорилось о резком всплеске чувств и появлении влюблённости. Связь лишь указывала на счастье с партнёром, который был предназначен тебе судьбой. Они всегда могли найти друг друга, и именно это делало их особенными. Вот в чём смысл, а не в отсутствии выбора. Хотя, если разобраться, с кем-то другим им нельзя было целоваться или тем более спать. Поэтому она до сих пор… Видимо, и Драко тоже, потому что лучше остаться девственником до конца жизни, чем попробовать и умереть в процессе. Риск того явно не стоил. И когда Гермиона думала об этом, на ум всегда приходили слова, написанные в книге: они должны закрепить связь. И существовало всего два способа осуществить данный…закреп? Первый они уже испробовали — он не сработал. А значит, оставался только один, более радикальный. И Грейнджер была без понятия, хотела ли она переспать с Малфоем, только чтобы выбраться из отчуждённой зоны. Возможно, да. Или скорее да, чем нет. Гриффиндорка понимала, что симпатия к Драко настоящая, а не надуманная, вынужденная или навязанная. В него тяжело было не влюбиться, на самом деле. Когда парень не являлся последним мудаком, он становился собой, начиная очаровывать с первой минуты. Так же его воспитание всегда вызывало в девушке какой-то лютый восторг, потому что никто из её знакомых мужского пола не позволял ей первой выйти из помещения или зайти в него. Никто не подавал руку, когда она спускалась со стремянки в библиотеке. И таких примеров было множество. Как Гермиона уже подумала: Малфой умел быть очаровательным, внимательным, обходительным, милым и даже робким. Она и не представляла, что такое нежное качество способно зародиться в таком человеке. Но, разумеется, Драко не являлся прекрасным одуванчиком. Стоило ему разозлиться или начать испытывать раздражение, как он превращался в противную гарпию, которую хотелось лишь убить. Грейнджер в такие моменты мечтала убежать на край света, потому что парень был невыносим. Доводил до безумия. Наверное, у него было больше недостатков, нежели достоинств. Но эти достоинства, даже не связанные с манерами или воспитанием, почему-то значительно перевешивали чашу весов в его пользу в голове девушки. Что, конечно же, абсолютно нелогично. Но Гермиона была согласна с утверждением, что логике не место в любом вопросе, связанном с чувствами. Ведь они, чаще всего, идут вразрез с адекватностью и разумностью. Гриффиндорка отчаянно вздохнула, понимая, что проваливается куда-то глубоко, но, насколько это плохо, она пока даже не предполагала. Гермиона тушила в себе симпатию к высокомерному упырю, но данная борьба вызывала лишь смех и осознание плачевности ситуации. Возможно, ей хотелось наконец-то влюбится хоть в кого-то, чтобы больше не чувствовать некую пустоту в душе, но, руководствуясь подобными мыслями, она делала только хуже. Ведь любовь от скуки можно сравнить со связанными руками. И тот, кто держит верёвку, может подвести тебя к краю, а ты и не будешь этого знать. Всё будет в его руках: столкнуть тебя или оставить себе в качестве интересного экспоната. А тебе неважно, ведь главное, что не одна. Никогда не нужно создавать такие отношения, где ты не чувствуешь к человеку хотя бы малой толики симпатии. Это всегда заканчивается плохо. Страх перед одиночеством убил больше людей, чем кажется. Сжав кожу на задней стороне шеи и немного задрав подбородок к потолку, Гермиона застонала от количества и странности переплетения мыслей. Она часто замечала за собой, что, когда испытывает непонятные ощущения в теле, начинает размышлять о высоком, словно являлась философом крупного калибра. Наверное, каждый из нас в душе хоть чуть-чуть философ. Девушка усмехнулась, понимая, что необходимо вернуться, ведь уже явно больше девяти, а бродить по пустым коридорам в такое время даже в реальности было страшновато. Развернувшись, она достаточно бодро зашагала обратно, мурлыча себе под нос какую-то знакомую мелодию, название которой никак не могла вспомнить. Подходя к портрету, закрывающему вход, Гермиона остановилась, проводя в миг повлажневшими ладонями по юбке. Здесь картины не разговаривали и все изображения с них также пропали. Остался только фон. Поэтому пароль никто не спрашивал, а значит, что время потянуть не получится. Грейнджер цокнула языком, раздражаясь от собственной неуверенности, и, сжав кулаки и немного задирая нос, плюнула на все страхи, заходя в гостиную, где Драко сидел на диване, широко расставив ноги и пялясь в рисунок на ковре. Девушка растерянно замерла, надеясь незаметно проскочить в свою комнату, но Малфой сразу поднял на неё взгляд подскакивая. Гриффиндорка закусила губу, слегка тряхнув руками, от чего юбка колыхнулась. И это был единственный звук в помещении, не считая потрескивания дров в камине. — Ну… я пойду, — она тупо махнула ладонью в сторону лестницы, ведущей в комнаты девочек, не сдвинувшись с места. — Да, — он прокашлялся, как-то недовольно взлохматив волосы на макушке. Гермиона кивнула, подумав, что со стороны они явно выглядят очень смешно, но ей самой не было весело. Кажется, она только больше запуталась в чувствах и ворохе ощущений в груди, словно они были клубком из ниток. Девушка поджала губы, зная, что нужно сделать первый шаг, — второй всегда легче — но упорно чего-то ждала. Наверное, с моря погоды. Дура. И Гермиона была согласна с этим утверждением. — Мне не стоило… снова психовать, — почти сплошным словом выпалил Драко, покрываясь красными пятнами на шее. Он не смотрел на неё, будто боялся увидеть насмешку или злость. Грейнджер в шоке приоткрыла рот, моргая. Лексикон испарился, словно и никогда не существовал у неё в голове. Но тёплое молоко разлилось в груди, грея, как в ледяную стужу. Она сдерживалась изо всех сил, но улыбка всё равно проявилась на лице, видимо, желая остаться там навсегда. — Всё хорошо, я понимаю, что пока нам сложно… общаться. Это не быстрый процесс, — быстро протараторила девушка, испытывая смущение высшей степени. Вот почему в такие моменты никак нельзя было провалиться под землю? Сколько это бы решило проблем. Раз — и всё. Прямо как страус, что спрятал голову в песке. — Я… рад, — Драко сглотнул, наконец взглянув на неё, едва не сбив с ног настоящей радостью в его глазах. — Тогда спокойной ночи. — Ага, да, спокойной ночи, — она улыбнулась, кажется, подозревая, что теперь всегда будет выглядеть как жизнерадостная идиотка. — Спокойной ночи. Зачем было повторять ещё раз?! — Спокойной ночи,— усмехнулся Малфой, кивая ей. Гермиона отмерла и направилась в сторону лестницы. Остановившись на первой ступени, она обернулась и наткнулась на грозовую бурю, лишающую её кислорода. Будто тебя засосало в торнадо, и уже не выбраться. Ты просто труп. — А ты… когда спать? — сердце почему-то резко перестало стучать в груди. — Я тоже скоро пойду, —Драко наклонил голову набок, и дурацкий орган снова начал предательски стучать у неё в грудной клетке. — Конечно, спокойной ночи. Хватит это повторять! — Хороших снов, Грейнджер, — хмыкнул Малфой, почти светясь, наблюдая её непроходимую тупость. — И тебе, — выдавила гриффиндорка и быстро преодолела расстояние до комнаты, закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. Господи, она ещё никогда так не зависала. Гермиона приложила ладонь ко лбу, чувствуя, как всё тело горит от пережитого стресса. Съехав по двери на пол, она рассмеялась, ощущая себя самой счастливой. Хоть в это и не верилось.

***

Драко открыл глаза, чувствуя лёгкость во всём теле. Он решил не вставать с постели сразу, позволяя себе немного полениться и поваляться, а также подумать о происходящем. В принципе, ему вообще некуда спешить. Они с Грейнджер осмотрели всю библиотеку (ладно, большую часть) и ничего не нашли. Наверное, можно было поискать ещё, но Малфой не питал на этот счёт иллюзий и почти смирился с тем, что они смогут выбраться из заточения только тогда, когда кто-то там разрешит им. Попали же они сюда не просто так, а значит, нужно понять причину. Ну, помимо очевидной. Когда парень узнал, что Гермиона является его родственной душой, он был, мягко говоря, не рад. Но прошла неделя, и Драко начал понимать провидение. Начал понимать, почему именно она, несмотря на её магглорождённый статус. Они похожи. Не сиамские близнецы, но у них схожие главные цели жизни, и в этом их пути совпадают. Они, по сути, хотят одного и того же. К тому же ни Грейнджер, ни Малфоя нельзя назвать глупым человеком. Они были упрямыми баранами, но также представляли категорию людей, умеющих слушать и слышать — то есть компромисс был им не в новинку. Возможно, слизеринец слишком сильно поддался какому-то романтичному настроению, но по-другому у него существовать уже не получалось несколько дней к ряду. Прямо после того памятного разговора в библиотеке, когда Грейнджер сказала, что понимает его. Глупо, но как вышло. Драко резко вспомнил о том, как Люциус узнал, кем уродился его сын. Тогда все слова целителей показались каким-то бредом, но с возрастом Малфой начал прекрасно ощущать то, что не чувствовали его сверстники. Его не интересовали девушки. Конечно, он не любил парней, но суть в том, что другие не могли привлечь внимание слизеринца. Драко помнил, что почувствовал, когда Пэнси поцеловала его. Ничего. Пустота. Даже ни намёка на возбуждение или желание продолжить. Она проводила языком по его губам, зарывалась руками в волосы, пыталась быть отзывчивой, пока Малфой пялился на её закрытые глаза и не понимал, какого чёрта он делает. А вот потом пришла боль. Обжигающая. Заставляющая выплёвывать лёгкие к чертям. Драко упал на колени, прижимая руки к животу, начав кашлять. Кровью. Паркинсон закричала, зовя на помощь, и когда кто-то помог им, Малфой уже был в полудрёме. Он точно знал, что отключился, как только его спина соприкоснулась с больничной койкой, а затем была лишь темнота. В тот момент стало действительно страшно умереть от вшивого поцелуя, который тебе даже не понравился. Поэтому Драко благоразумно решил больше не рисковать. Да и Пэнси, кажется, подумала, что она виновата. Но Малфой, пересилив себя, успокоил её, предлагая остаться друзьями. Паркинсон согласилась, пообещав никому ничего не говорить об их неудачном желании уединиться. Это было на шестом курсе. И честно говоря, после Рождества ему вообще было не до посторонних мыслей. Голова была занята только заданием, которое он благополучно провалил. Но всё обошлось, и Драко, выпущенный из Азкабана благодаря правильным золотым ребятам, вспомнил, что он девственник в восемнадцать. Не то что бы это позорно — быть девственником, но для парня данный факт был… немного смущающим. Действующим на самооценку. Когда все его друзья уже трахались вовсю, Малфой читал книжки как правильная девочка. Возможно, ему стоило хотя бы попытаться, но страх за свою жизнь был явно сильнее удовольствия, которое неизвестно появится ли в процессе. Драко чувствовал себя немного не таким, как все. И пусть это банально и клишировано, но ему действительно было страшно так и остаться покорёженным. Но парню колоссально повезло, он смог найти небольшое количество информации о своём «недуге» лет в семнадцать, во время царствования Пожирателей в его доме. Её было немного, но написанное помогло ему успокоиться, и он начал просто ждать. А сейчас, узнав от Грейнджер, что их случай весьма редкий, он понял, что ему вполне могло повезти. Конечно, Драко не собирался идти на поводу дурацкой связи, но, пообщавшись с Гермионой, к нему пришло осознание, что у них есть какой-то маленький шанс. Хоть всё и очень странно. Малфой сел на кровати, согнув ноги в коленях и сложив на них локти. Он посмотрел на соседнюю постель в комнате мальчиков в башне Гриффиндора. Как бы ему не было мерзко спать, возможно, на месте Поттера или Уизли, он согласился на подобную жертву, потому что выбора то и не было. В первый день, когда перед ними возникла дилемма, кто и где будет спать, Гермиона предложила ему известный вариант, предварительно прикинув расстояние, на котором они будут находиться друг от друга. Оно оказалось в пределах нормы, и они со спокойной душой разошлись по разным комнатам. Но в эту минуту Драко на секунду представил, какого чувствовать Грейнджер в своих руках с утра, когда она ещё сонная и ласковая. Наверное, здорово. Он мотнул головой, осознавая, что его состояние ухудшается с каждым днём. Нечто пугающее растёт в нём, будто неизлечимая болезнь, годами не подававшая симптомов. Малфой не хотел чувствовать к Гермионе симпатию или что-то большее, но, кажется, всё шло к тому, что они медленно подходили к границе, за которой начиналось новое, неизведанное, непонятное. Как первооткрыватели. Драко понимал, что с ним происходит, но принять факт, что это связанно с грязнокровкой, всё ещё было феноменально сложно. Гораздо сложнее, чем починить проклятый шкаф и попытаться убить самого могущественного волшебника всех времён. Почти безнадёжно. Вздохнув, он решил, что хватит бездельничать, и сполз с постели, идя в душ. Когда Малфой спустился вниз, там уже была Грейнджер, что-то говорящая себе под нос, со смешным пучком на голове. Она обернулась, услышав его шаги, и уголки её губ приподнялись в приветствии. — Доброе утро, — почему-то хрипло сказал парень, пытаясь прокашляться. — И тебе, — Гермиона завела за ухо непослушный локон, опуская взгляд на свои руки. — Как спалось? — так неуверенно, будто боялась услышать в ответ крики. — Хорошо, — хмыкнул Драко, ощущая прилив тепла в груди, наблюдая за неловкостью девушки. Его грело понимание, что происходящее безумие — взаимно. — Думаю, сегодня можно осмотреть кабинет Макгонагалл, — гриффиндорка смешно шмыгнула носом, проводя костяшкой по перегородке. — Вдруг получится найти ту книгу, о которой я говорила. — Как скажешь, — Малфой указал ладонью в сторону двери. — Но лучше сначала позавтракать. — Да, точно, — улыбнулась Грейнджер, практически пролетая мимо него, стараясь ненароком не взглянуть в серые омуты. Он лишь покачал головой, испытывая смесь чувств, состоящую из веселья и нежности.

***

— Вот она! — победно воскликнула Гермиона, вскидывая руку с книгой. — Точно она. — А почему Макгонагалл хранила её у себя? — спросил парень, складывая руки на груди в недовольстве на декана Гриффиндора. — Думала, что больше эта книга никому не понадобится? — Я не знаю, — растерянно пробормотала девушка, задумчиво уставившись на пыльную обложку. — Возможно, именно так она и думала. Когда я узнала о себе, профессор ни слова не говорила о других. Может быть, она думала, что в Хогвартсе больше нет таких, как я. — Просто, будь у меня хоть какие-то знания о моей… особенности, то это могло бы спасти мне жизнь, — выплюнул Драко, раздражённо отворачиваясь к окну, смотря на сияющее голубое солнце, которое вызывало только страх и понимание, что всё в этом месте нереально. — Ты… о своём неудавшемся поцелуе? — с плохо скрытым любопытством поинтересовалась Гермиона, подходя к нему ближе. Каждый ее шаг был аккуратным, медленным, словно она пыталась не спугнуть дикого зверя. Она остановилась в паре сантиметров от него, почти дыша в напряжённое плечо. Грейнджер почувствовала запах парня, который теперь окрасился знакомыми нотками. Горячий шоколад. Мужской гель для душа. И свежесть. Солнечная свежесть. Так приятно. Кажется, что вполне обычно, но с ноткой самого Малфоя простота начинает играть совершенно новыми красками. — Можно и так сказать, — немного нервно ответил Драко через минуту, ощущая близость Грейнджер. Её нахождение рядом делало только хуже. Малфой больше не мог рационально думать. Его внезапная злость на старуху могла принять иной оборот и превратиться в сумасшедшую страсть. И осознание, что в такую минуту с ним будет Гермиона — жутко пугало. Драко не хотел переходить грань, потому что одно дело поцеловать грязнокровку из-за необходимости. Один раз. Но второй… Как он это объяснит самому себе? Оправданий не будет. Прошлый раз показался смазанной картинкой, в то время как настоящий превратится в точку невозврата. И хоть Малфой придерживался мнения, что с физиологической точки, как волшебники, они с Грейнджер ничем не отличаются, но оставалось кое-что другое. Более существенное, чем кровь. Происхождение. Такие вещи, как воспитание, восприятие мира, цели, круг общения, имеют гораздо больший вес. Всё это формирует правильную жизнь в понимании самого Драко и его родителей. Гермиона никогда не станет такой, как Нарцисса. А даже простой девушке лорда Малфоя нужно являть себя, как близкую к данному образу женщину. И чувствуя дыхание гриффиндорки на своём плече, Драко ощущал себя в тупике. Непроглядном. Тупике. — Расскажи, — она положила руку ему на предплечье, стараясь заглянуть в глаза. Малфой тяжело вздохнул, понимая, что не может ей отказать. Слюнтяй. — Это было на шестом курсе. Перед Рождеством, — с трудом начал парень, боясь смотреть на Грейнджер, она подошла ещё ближе, соприкасаясь с ним своим бедром. Салазар.— С Пэнси. Мой первый поцелуй, можно сказать, закончился катастрофой, но всё обошлось. Когда мы поцеловались… сначала всё было нормально, но… я ничего не почувствовал. Просто ничего. Но потом, буквально через минуту, я стал задыхаться, а после — кашлять кровью. — Ты прав, — прошептала Гермиона, сжимая его руку. Ту часть, что была ей доступна. — Если бы Минерва не держала книгу у себя, ты мог знать, что не стоит пытаться… быть с кем-то другим. — Даже старуха не безгрешна, — Драко не знал, зачем решил сказать гадость про её любимого преподавателя, но слов было не вернуть, и ему пришлось прикусить язык, чтобы не сболтнуть ещё какую-то дурость. — Это так, — со вздохом произнесла девушка, повергая его в шок. Он вылупился на неё, как на восьмое чудо света. — Мне повезло больше, чем тебе. Ещё в детстве я знала, что со мной что-то не так, но не догадывалась, в чём именно дело. Когда профессор мне всё объяснила и дала книгу, это уберегло меня от глупых поступков. — Я думал, что ты целовалась с Крамом, — выпалил Драко так, словно следил за её личной жизнью. — В смысле, все так думали. И говорили. Его оправдание было настолько жалким, что впору удавиться. Единственным его желанием в данный момент было со всей дури разбежаться и разбить себе голову о стену. Может тогда он прекратит сначала говорить, а потом думать. Но вряд ли. — Да, — немного смущённо улыбнулась Гермиона, — ты снова прав. Так думали все. Но Виктор очень воспитанный и никогда ничего не сделает против твоей воли, поэтому, когда он спросил у меня разрешения украсть поцелуй, я коротко объяснила ему о своей…ситуации. В чистокровных семьях такие пары, как мы, более известны, так что он понял, что я не вру. Ну и расстроился. — Почему? — спросил Малфой, уже зная ответ и категорически не желая его слышать. — Я ему и вправду нравилась. Жаль, что так всё получилось, — он подумал уже возмутиться или нахамить, как гриффиндорка, видимо, поняв, как прозвучали её слова, поспешила исправиться: — Боже, я не это имела в виду. Мне жаль, что пришлось обидеть Виктора, а не то, что ты моя… — Судьба? — подсказал он, ловя взгляд шоколадных обеспокоенных глаз. — Да, — прошептала Гермиона, резко опуская взгляд на его губы. Девушка сглотнула и немного потянулась к слизеринцу, не в полной мере отдавая отчёт своим действиям. Драко втянул воздух через нос, не зная, что делать. Внутри всё кричало о желании поцеловать её, но чёртовы убеждения, мысли, взращиваемые в нём с детства, просто не давали отпустить голову. Грейнджер заметила его мечущийся взгляд и снова полностью встала на ступню, перестав тянуться к нему на цыпочках. Она провела вспотевшими ладонями по юбке, не зная, куда себя деть. Девушка облизала губы, которые почему-то пересохли от волнения, и молилась, чтобы у неё получилось сдержать слёзы обиды. То, что произошло, не требовало объяснений. Всё и так ясно. Она решила ни в коем случае не показывать своей слабости и уйти, пока слёзы не начали душить и сковывать внутренности. Обида полоснула по сердцу, и оно завыло. Боль словно ждала этого момента и стала наворачивать вокруг гриффиндорки круги, напоминая обо всех страхах, преследовавших её столько времени. Ты никогда никого не найдёшь. Останешься одна. По-настоящему одна. Ты никому не нужна. Даже тому, кто, казалось бы, обязан тебя принять. Ты не нужна даже ему. Гермиона отвернулась, надеясь, что Малфой не уловит перемен на её лице, потому что прятать свои эмоции ей редко удавалось. Почти никогда, если откровенно. Она сдержала всхлип, чувствуя, что ещё секунда, и тело взорвётся, забывая про боль. Но жуткое ощущение не собиралось уходить — душа перекрывала пути, по которым кислород мог спокойно проникать в её организм, позволяя жить. Драко нахмурился, смотря на достаточно странное поведение Грейнджер, волнуясь за неё. Он не стал начинать дискуссию у себя в голове, предпочитая сконцентрироваться на девушке. — Эй, Грейнджер? — собственный голос показался сгустком обеспокоенности, но он полностью проигнорировал то, что не являлось важным. — Всё в порядке, — отмахнулась она, стараясь улыбнуться, демонстрируя наглое враньё. — Не надо лгать, — прорычал Малфой, начиная злиться в мгновение ока. — Отстань, ладно? — уже более раздражённо сказала Гермиона, кидая на него колючий взгляд. Наверное, любой другой покрылся бы, как минимум, сыпью, но только не Драко. У него был превосходный иммунитет на ядовитые словечки и попытки оскорбить его. И девчонке он точно не по зубам, особенно, когда она в ярости от того, что парень не ответил на поцелуй. Не проявил инициативы. Повёл себя как последняя гнида. Драко это признавал. Никто не идеален. — Мне тяжело, понятно? — он постарался быть честным, чувствуя, что такая девушка, как Грейнджер, способна оценить его жертвы. Коими Драко всегда считал свои откровенные признания. Но Гриффиндор — паршивый факультет, и она лишь фыркнула, не обращая внимания на попытку парня всё исправить. Пока ещё было, что исправлять. Её поведение мгновенно выбесило слизеринца, превращая его в идиота, говорящего совсем не то, что нужно. Впрочем, как и всегда. — Ну простите, что я задел твои чувства, не засунув свой язык в твой рот! — рявкнул Драко, выпучивая глаза. — Думаешь, легко перекроить свои мозги за три недели?! Ни хрена! Но я пытаюсь, а ты, сука, не довольна. Теперь его грудная клетка ходила ходуном, будто он пробежал пару тысяч километров. И пусть цифра абсолютно нереальная, именно так Малфой себя и чувствовал. — Не смей орать на меня! — возмущённо взвизгнула девушка, толкая парня в грудь, от чего тот упёрся задницей в подоконник. — Не смей оскорблять меня! — А то что? — низко прорычал Драко, снова ловя взгляд гриффиндорки на своих губах. Но в этот раз он не стал тупить и внаглую прижался к её рту, наклоняясь к ней по возможности. Шее было крайне неудобно, и проведя по талии Гермионы, он опустил ладони ей на ягодицы, заставляя подпрыгнуть и обхватить его торс ногами. Драко повернулся, сажая девушку на подоконник, не давая отстраниться от себя ни на миллиметр. Она зарылась пальцами в его волосы, крепче обхватывая ногами талию Малфоя, прижимаясь своим животом к ремню, немного царапающему нежную кожу бёдер. Но почему-то было совершенно плевать на такие мелочи. Слизеринец что-то прошептал в её губы, сжимая талию, ведя руками выше и останавливаясь на задней части шеи, которую обхватил ладонью. Гриффиндорка откинула голову назад, позволяя парню оставлять следы на шее. Гермиона застонала, когда Драко коснулся чувствительного места возле ключицы, всасывая кожу, оставляя красочный засос. Она посмотрела в его глаза хмельным взглядом, абсолютно ничего не соображая. Притянув его к себе, девушка расстегнула первую пуговицу на школьной рубашке, приступая к следующим. Малфой прикусил кожу возле уха, и её ноги начали дрожать ещё сильнее, чем прежде. Его руки были везде. Грейнджер, даже если бы захотела остановиться, точно бы не смогла. Она никогда не ощущала себя настолько правильной. Правильной в своём поступке. Гермиона мечтала, чтобы это случилось, и сейчас, возможно, всё произойдёт. Конечно, в её мечтах всё происходило в кровати, а не в пыльном классе в непонятном измерении. Но эти мелочи в данную минуту не беспокоили гриффиндорку, получающую удовольствие от поцелуев Драко вдоль линии челюсти. Парень втянул воздух, когда Грейнджер наконец-то расстегнула его чертовски мешающую рубашку и провела своими ладонями по выпуклой груди, прессу и маленьким и крупным шрамам от Сектумсемпры. Малфой немного недолюбливал напоминания о проигрыше Поттеру в дуэли, но, смотря, как девчонка наклоняется и оставляет крохотные поцелуи на его татуировке, совершенно не обращая внимания на неидеальную картину перед собой, он забывал, что с ним что-то не так. Приподняв лицо Гермионы за подбородок, он снова накинулся на её губы, больше не помня, что в мире есть понятие под названием «контроль». Гриффиндорка простонала в его рот, вздрагивая, когда Драко сжал её грудь ладонями сквозь ткань рубашки и лифа. Она потерялась в ощущениях, не понимая, что они творят. Руки Малфоя на теле чувствовались, как что-то родное, но нечто странное внутри больше не давало Грейнджер наслаждаться происходящим. Драко почувствовал изменения, проскочившие между ними, оторвал голову от её шеи, где не было ни сантиметра где бы не прикасались его губы. — Что? — растерянный взгляд парня умилил её, но не получилось произнести ни слова. Слизеринец несколько секунд смотрел в шоколадные глаза, кажется, всё понимания. — Хорошо. Он вздохнул, отходя от девушки на безопасное расстояние, начиная приводить себя в порядок. Гермиона спрыгнула с подоконника, не решаясь смотреть на Малфоя, пока он одевался. Когда она поправила юбку и волосы, Драко уже был полностью готов. Парень глядел себе под ноги, и стоило ей сделать шаг вперёд, он вылетел из кабинета. Грейнджер закусила губу, не позволяя себе думать о плохом. Ведь она не знала, что послужило причиной такого поведения Малфоя. Возможно, он испугался, что всё случилось так быстро. Возможно, он хотел продолжить, но реакция девушки напугала его, и он поспешил дать им время наедине с собой. А возможно, Драко просто был в таком же шоке, как и она. Гермиона покачала головой, горько усмехаясь. Как у них всё сложно. Можно снимать бесконечные сериалы. Гриффиндорка выглянула в коридор, но парня и след простыл. Она прикрыла на секунду глаза, а потом зашагала по направлению к гостиной, где они провели уже три недели. Такой большой срок для жизни в непонятном мире, но результат на лицо — они уже не грызлись как раньше, а искали пути, чтобы выбраться отсюда вместе. И целовались. Два раза. Грейнджер прыснула, на удивление, не чувствуя того ужаса и страха, когда Драко не потянулся к ней в ответ. То её поведение сейчас показалось глупостью. Наверное, она просто так сильно хотела снова его поцеловать, что напрочь забыла обо всём остальном. Но теперь… кажется, между ними всё окончательно изменилось. А в какую сторону, пока не ясно.