Улица роз

      Тэн не обманул, дожидаясь его под одеялом, стеклянно глядя в потолок.       — Мы здесь на одну ночь! Ужасный душ, меня пару раз окатило ледяной водой, спасибо хоть не кипятком, — Джено бросил мокрое полотенце на подлокотник кресла и нырнул под одеяло, тут же сталкиваясь с пронзительным взглядом Тэна.       — Утром ты отвезёшь меня обратно, а я придумаю, как выкрутиться из этой ситуации с похищением.       — Я устал обсуждать это, — вздохнул Джено, удобнее устраиваясь на подушке, ероша волосы. — Тебе нравится, когда тебя бьют? Нравится торговать своим телом?       Джено понимал, что довольно груб, но чего не ожидал, так того, что Тэн откинет одеяло в сторону и оседлает его бёдра, упираясь ладонями в грудь, заставляя Джено краснеть под раздражённым взглядом. Всё, что разделяло их сейчас — бельё и бездонная пропасть прошлого.       — Послушай, скажу только раз: я ненавижу свою жизнь, ненавижу то, кем являюсь, но для меня это — единственная возможность мало того, что выжить самому, но и спасти другого человека. Ты спрашивал про прошлое? А ты уверен, что хочешь услышать то, что может разрушить твою веру в собственную жизнь? В то, что ты — человек, а не сын ужасного монстра?       Джено вздрогнул: он сам утром высказывал крёстному в лицо свои опасения по поводу того, что он такой же, как отец, что он — чудовище.       — Правда ведь всегда лучше? — он нерешительно пристроил ладони на чужой талии, думая лишь о том, что кожа под его пальцами тёплая, нежная, манящая. Тэн как-то грустно хмыкнул и попытался было сползти в сторону, но Джено удержал его на месте, просяще заглядывая в глаза, — Я хочу понять тебя…       Тэн помолчал ещё несколько мгновений, жуя закушенную губу, потом тяжело вздохнул и, вперившись взглядом куда-то в грудь Джено, аккурат между своих ладоней, пробормотал:       — Помнишь я говорил про Мина, что манеры либо есть, либо нет, нельзя взять дворняжку и воспитать из неё породистого пса. Мин — дворняжка, я — нет, потому наверное и имею такой успех в определённых кругах, — он хмыкнул, перебегая взглядом на изголовье кровати, всё избегая столкновения глазами с Джено, хмурящим брови. — До тринадцати лет я был таким же, как и ты, золотым мальчиком, что жил за пазухой у родителей, которому было наплевать, чем занимается отец, а тот был ничем не лучше, чем твой. Всё рухнуло в один день: вместо самого обыкновенного ужина я услышал душераздирающий мамин крик, когда к нам в дом вломилась куча жутких мужиков и один из них кинул к её ногам окровавленный мешок. «Твоим щенкам место там же, где и их отец» — сказал тот, что стоял впереди всех и застрелил маму, пока я прижимал к себе плачущую сестрёнку, — у Джено всё внутри похолодело, а в животе скрутило колючим узлом. Тэн смотрел прямо перед собой, говоря всё настолько безразличным и бесцветным голосом, что от этого становилось ещё дурнее. — Я до этого никогда не сталкивался с такой ненавистью в чужом взгляде, никогда не испытывал такого ужаса и отчаяния, что накрыли меня, заставляя биться ради… я даже не помню ради чего именно, может ради сестры? Я оттолкнул её, крикнув, чтобы она бежала, и кинулся на мужчину с кулаками. Догадайся, что может тринадцатилетний мальчишка, у которого из увлечений только танцы и видеоигры, против взрослого мужика с пистолетом? — Тэн хмыкнул и однобоко улыбнулся, — Ничего. Меня тогда… не знаю… пожалели? Всего-то приложили в висок. Очнулся я уже в каком-то подвале, на вонючем матрасе, с ревущей сестрой под боком.       — Тэн… — Джено хрипло попытался прервать рассказ, боясь услышать то, что было дальше.       — Ты хотел правды? — Тэн прижал ладонь к пересохшим губам Джено, продолжая свой рассказ. — В подвале мы были не одни, на стуле сидел мужчина, тот самый, что застрелил маму. «Я буду более великодушен, чем был ваш отец, но ты, малец, отдашь мне свою жизнь в уплату его долга и в обмен на жизнь сестры». Я тогда ничего не понял, лишь позже, из обрывков разговоров узнал, что у моего отца произошёл какой-то страшный конфликт из-за бизнеса, который перерос во что-то личное с Чоном Джэхёном. С того дня я не видел сестру. Я отправился работать на фасовку, где и приобрёл зависимость. Знаешь, как бы ты не прятался за респиратором, порошки въедаются в кожу, слизистые глаз, и ты невольно становишься наркоманом…       — Тэн… — Джено крепче сжал ладони на его талии, но тот продолжил.       — После меня перевели в курьеры, пока я не подрос ещё немного. Джэхён действительно был достаточно великодушен, чтобы не трогать меня до семнадцати, так благородно с его стороны, хах, в этом году десятилетний юбилей того, как я сплю с твоим отцом, — Тэн хмыкнул. — Моя жизнь принадлежит ему, я принадлежу ему, а сестре сейчас почти восемнадцать.       — Она у отца? — дрогнувшим голосом уточнил Джено.       — Я не знаю, где она, но Джонни изредка, не говоря ни слова, приносит мне бумажные цветы. Она так любила их складывать из фиолетовой бумаги…       У Джено от ужаса по коже ползли мурашки, несмотря на тепло, которое царило в комнате, на жар, который передавался ему от чужого тела на бёдрах.       — Ты должен ненавидеть меня… Мою маму… Всю семью… — в горле пересохло. Он хотел было убрать дрожащие ладони с талии Тэна, но тот поймал их и положил себе на грудь и шею, прижимая сверху пальцами.       — В этом кроется очарование юности, Джено, — Тэн водил по своему телу чужими ладонями. — Весь мир для тебя поделён на чёрное и белое, плохое и хорошее. Может все мы должны пройти через это, чтобы на нашем внутреннем компасе появился север и юг, противоположные точки, дающие нам основу для ориентирования, но только вот со временем понимаешь, что кроме четырёх сторон света, есть множество поднаправлений, а можно просто оставаться на месте, никуда не идти, и тогда ли становится не без разницы, где север, а где юг?       — Тэн! О чём ты?! — Джено пытался игнорировать покалывающие ощущения на кончиках пальцев, что возникали при соприкосновении с нежной, словно медовой кожей парня. — Есть ведь такие понятия, как добро и зло! И мой отец — абсолютное зло!       — Был бы абсолютным злом — пристрелил бы меня и сестру тогда, в особняке, но он нас пожалел. Был бы абсолютным злом — думаешь, дал бы мне ту свободу, которой я сейчас обладаю? Тебе кажется, что клетка моя заперта и ты пытаешься меня спасти, но… Джено, весь фокус в том, что дверца открыта, а я не сбегаю потому, что мне выгодно оставаться внутри. Я, в конце концов, надеюсь всё-таки найти сестру. Да, Джэхён бьёт меня, когда зол, но вместе с тем, я чувствую, что своей покорностью завоёвываю его расположение и доверие, и, возможно, в один день я буду достаточно близок к нему, чтобы попросить отпустить нас с сестрой, что однажды я смогу отдать ему долг, который перешёл мне по наследству…       — Тэн, какой ещё долг?! Ты не можешь знать наверняка! Сам ведь говорил, что он убьёт тебя, если сбежишь! — Джено попытался сесть, но его прижали обратно к подушкам.       — О том и речь: я не должен сбегать, он сам должен отпустить меня, чтобы я мог попросить о чём-то для себя, — Тэн навис над ним, гипнотизируя своими лихорадочно блестящими глазами, — Джонни уже ко мне привязан, в его поддержке я уверен. Мне нужно доверие твоего отца.       — Я помогу тебе с этим.       — Нет! — довольно резко перебил его Тэн, — Для меня, ты — симпатичный и добрый парень, с которым я познакомился в баре, тот, кто спас меня несколько раз. Мне плевать на то, откуда ты, важно лишь то, кто ты сам. А тебе, Джено, есть дело до того, что было в моей жизни до тебя, когда я здесь, с тобой? Когда мне нужен только ты, без оглядки на всё остальное? Ты, Джено…       Тэн с каждым словом нависал всё ниже и ниже, обжигая губы горячим дыханием, кожу прикосновениями. Джено не мог дышать хлорным воздухом номера, он хотел дышать Тэном, приподнимая голову от подушки, сокращая мизерное расстояние между ними, жадно впиваясь губами в губы, пальцами в талию. Тэн рухнул на него сверху, с тихим стоном на выдохе зарываясь пальцами в волосы, прижимаясь кожей к коже, вновь целуя так, что кружилась голова. Чуть влажные отельные подушки вдруг показались Джено облаками, потому что ощущение полёта усиливалось с каждой секундой, с каждым обжигающим касанием. Тэн сгрёб его волосы на затылке и оттянул от своих губ, бегая плывущим взглядом по лицу.       — Я хочу тебя… Джено, пожалуйста, забери меня у этого мира хоть на мгновение…       Джено таял, сходил с ума, уплывая от доверия и искренности Тэна прямиком в ночное небо, что сейчас таинственным образом поглощало его, поселившись в расширенных зрачках напротив. Хотелось кричать, бегать, мутузить эти чёртовы сырые подушки. Счастье пробиралось под кожу очень странным, восторженно-зудящим ощущением. Если Тэн хочет видеть рядом именно Джено, если ему наплевать на то, чей он сын, Джено тоже забудет своё прошлое на какое-то время. Он сделает что угодно, лишь бы Тэн доверчиво прижимался к нему в поисках тепла, заботы и нежности, которыми он готов был затопить его.       Джено упёрся одной рукой в кровать, другой прижимая Тэна за талию, не переставая целовать его, опрокидывая на спину, подминая под себя, выцеловывая выгнутую шею, чувствительную грудь. Тэн закинул руки над головой, ногтями скребя по наволочке, сбивчиво бормоча:       — Целуй меня, целуй, Дже-но… — его имя, разбиваемое судорожными выдохами на две половинки, звучало словно заклинание, срывающееся с губ Тэна, — Дже-но… Дже-но…       Он подхватил Тэна под бёдра и притянул ближе, отчего тот сполз с подушек, шире расставляя ноги, смотря на парня умоляющим взглядом.       — Дже-но, милый мой, возьми меня, прошу, забери, присвой, хочу быть только твоим… — сбивчивое бормотание пробиралось под рёбра, ввинчивалось в мозг, заставляя думать только об одном, желать только одного. — Дже-но, люби меня, целуй и не отпускай…       От громкого шёпота, переплетённого с шумным дыханием, у Джено дрожали руки, ноги, и, казалось, весь Джено целиком.       — Ты ведь просил не торопиться, — Джено было страшно перешагивать грань, что становилась с каждой секундой всё призрачней, но вместе с тем, его руки сами ухватились за трусы Тэна, стягивая их ниже.       — Забери меня ото всех, хочу быть твоим, — в голосе звучала мольба и отчаянная просьба, ладони бегали по чужому телу, пальцы цеплялись и тянули ближе, словно боялись отпустить хоть на мгновение.       Джено приподнялся, стягивая с себя бельё, на мгновение подвисая от мысли о том, что он, вообще-то, собирается заняться сексом с парнем, но в груди или голове — ни следа того, что это показалось бы ему чем-то неправильным. В это мгновение, пока он заворожённо следил за тем, как Тэн сплёвывает себе на пальцы, тут же опуская руку между разведённых бёдер, ему в голову пришла мысль, что всё это правильно только потому, что он любит Тэна. Кто угодно может видеть его таким, кто угодно может касаться его, но между ними нечто большее, чем между Тэном и всеми его клиентами вместе взятыми.       — Я… тебя… — слова застревали в горле.       Тэн резко сел, просяще заглядывая в глаза Джено, что сглотнул комок, подступающий к горлу, вцепился в его плечи, вновь и вновь целуя, чуть толкая назад, заставляя сесть на кровати, вытянув ноги вперёд.       — Дже-но… — Тэн забрался к нему на бёдра, заводя руку себе за спину, направляя его внутрь себя и медленно опускаясь.       — Чёрт… Тэн… — Джено не был девственником, Джено пробовал всякое с разными девушками, но сейчас чувствовал себя абсолютно невинным, неопытным, сгорающим от ощущений.       — Скажи, что не оставишь, — Тэн толкнул его в плечо, заставляя упереться локтями в кровать, начиная плавно приподниматься и опускаться, чуть вращая бёдрами, цепляясь пальцами за плечи, что подрагивали каждый раз, как Тэн опускался до упора, притираясь кожей к коже. — Хочу быть… быть твоим, мой Джено.       От горячей тесноты и громкого шёпота, размеренных шлепков и вида Тэна, словно танцующего на нём, Джено запрокинул голову и простонал, вкладывая в этот неожиданно громкий звук всё напряжение, что накрывало его в последнее время.       — Твой… — Джено упал на спину, протягивая руки к Тэну, сжимая талию, чувствуя, что разгорячённое тело принадлежит только ему, пусть лишь в это мгновение, — А ты — мой…       — Не отпускай меня, держи крепче, — те же слова, что Тэн повторял ему тогда на мосту, затем в коридоре его дома, когда Джено примчался с вопросом, ответ на который разделил его жизнь на «до и после». Эти слова теперь звучали ещё более интимно, и Джено казалось, что Тэн говорит не только о его руках на собственном теле.       — Я буду рядом… — прошептал Джено, закрывая глаза и подаваясь навстречу Тэну бёдрами. — Так люблю тебя… — Тэн высоко простонал на его признание, — так люблю… никому отдавать не хочу.       — Мой Джено, Дже-но, Дже-но… — Тэн снова шептал его имя, ускоряясь в движениях, всё крепче цепляясь пальцами за плечи.       Весь мир вокруг и комната в захудалом отеле сжались до размера чужой талии в руках. Весь воздух и все звуки сконцентрировались на чужих губах, что смазано касались губ Джено, сгорающего без остатка в этом мгновении.       — Тэн… — выдохнул он, закатывая глаза, чувствуя, что ещё немного и его накроет волной.       — Джено, я тоже… тоже люблю тебя… — Тэн прижался губами к пульсирующей на выгнутой шее венке.       То ли от столь желанных слов, то ли от нежных прикосновений к его шее, Джено крепче сжал пальцы на теле Тэна, с глухим стоном подбрасывая того на бёдрах, кончая настолько глубоко внутрь, насколько мог оказаться в том, кого он так сумасбродно и нелепо полюбил.       — Мой Джено…       Тэн улёгся на него грудью и заглянул в глаза, гладя кончиками пальцев по щекам, поднимая ладони домиком над лицом Джено, и тут же убирая их, пряча взгляд на груди.       — Прости, я не подумал о твоём удовольствии, — Джено пытался выровнять дыхание, поглаживая Тэна по волосам.       — Ты всегда будешь просить прощения? — тот всё не поднимал взгляда.       Джено помолчал, думая обо всём том, что услышал до, обо всём, что услышал во время, затем глубоко вздохнул и крепко обнял парня, всё лежащего на его груди. Он закрыл глаза, растворяясь в послеоргазменной неге. Хотелось не думать ни о чём, уснуть под мерное и тихое дыхание Тэна, но Джено было что сказать.       — Да, пока не вымолю у тебя прощение за то, что тебе сделал мой отец.       Тэн хмыкнул на его слова и крепче притёрся щекой ко взмокшей груди.       — Джено, иногда я вижу в тебе мужчину: сильного, цветущего, сексуального, а иногда — мальчика: наивного, невинного и очень доброго… Ты не должен просить прощение за то, чего не делал. Тем более, никогда не проси его от лица другого человека. Ты отвечаешь только за свои поступки. Это — правило. То, на чём ты должен построить свой мир. Потому что если будешь тянуть на себя чужую вину — долго не протянешь, сломаешься под её весом. Тем более, что я не виню твоего отца. Возможно, будь я на его месте, поступил бы не лучше.       — О чём ты? — Джено приподнял голову Тэна за подбородок и встревоженно заглянул в глаза.       Тот попытался отвести взгляд, но Джено твёрдой рукой поднял его лицо выше, чуть крепче сжимая кончики пальцев.       — Если я снова попытаюсь заняться с тобой сексом, ты всё равно задашь свой вопрос? — кокетливая улыбка Тэна не могла скрыть той боли, что плескалась в глубине тёмных глаз. Джено отрицательно покачал головой. — Можно я тогда схожу в душ, а позже отвечу? — он снова отрицательно мотнул в ответ. — Из меня… вытекает, — Тэн плаксиво накуксился и попытался сползти в сторону, но Джено крепче прижал его к своей груди.       — Не уходи от ответа. Что значит, что поступил бы не лучше? Что такого мог натворить твой отец, что мой уничтожил всю его семью? Никакой бизнес не стоит такого! Почему ты его оправдываешь?       — Джено, отпусти! — Тэн всё-таки вырвался из его рук и кинулся в сторону душа, но Джено, спрыгнув с кровати, припечатал Тэна лопатками к стене.       — Что ещё ты мне не рассказал?! Тэн! Неужели я не заслуживаю всей правды?!       Джено всё заглядывал в глаза Тэна снизу вверх, пытаясь отыскать ответ на свой вопрос, но тот упорно отводил взгляд. Что-то больно кольнуло в груди, и Джено разжал ладони, отпуская чужие плечи.       — Прости… Видимо, я и правда… — он сделал шаг назад, внезапно осознавая, что они оба голые, а по ногам Тэна стекает сперма, тихонько капая на пол, — Иди в душ…       — Джено… — как-то горько прошептал Тэн, всё не поднимая взгляда.       — Иди, — Джено развернулся к кровати, стаскивая с ручки кресла полотенце, чтобы обтереться, — я сумел тебя забрать себе лишь на миг, но этого мало.       — Я не… — Тэн всё не решался сказать, и, оглянись сейчас Джено, то заметил бы слезы, стоящие в широко распахнутых глазах, но Джено упрямо смотрел на смятую простынь. — Я не знаю этого точно, лишь догадываюсь… Мой долг перед Джэхёном… Перед тобой… Твоей матерью… Перед всей семьёй Чон… — Тэн бормотал себе под нос, пока Джено боролся с навязчивым желанием развернуться и заткнуть его поцелуем. — Моя прежняя жизнь закончилась четырнадцать лет назад. Я догадываюсь, что и твоя тоже…       За спиной тихонько закрылась дверь в душ, а Джено всё смотрел невидящим взглядом на смятую постель.       Четырнадцать лет назад. Четырнадцать. Джено было шесть. Шесть, когда родители попали в страшную аварию, оставившую маму инвалидом.