***
Новоприбывший действительно оказался другим Донателло, немного выше и старше, Донни не уточнял пока, насколько, но было видно, что жизнь его потрепала: на теле было больше шрамов, один, особо пугающий – в виде отметины неровно наросшего хитина на пластроне почти на уровне сердца. Светло-карие с явной зеленцой глаза (в отличие от карих с краснотой глаз Донни) гостя глядели с усталостью и немого – с любопытством. На шее у него висела фиолетовая маска-повязка, которую он не спешил возвращать на место. В остальном же его снаряжение было таким же, как у местного гения, за исключением цвета – все ремни и щитки были тёмно-серыми, а не коричневыми. – Итак, мультивселенная действительно существует, и я оказался в одном из измерений с моим же двойником, – подвёл итоги краткого экскурса в произошедшее Дон-гость. – Остался только вопрос, почему в твой портал затянуло именно меня. Оба Донателло сидели на кухне, Донни уже ввёл коллегу в курс дела, пока готовил кофе на двоих. – Да, действительно странно, тем более, я включил его только на поиск, он должен был сработать как окно, телевизор – просто показать, но не притянуть кого-либо. А чем ты занимался в это время? – Изучал странный кристалл, который попал ко мне не так давно. У него была очень необычная сигнатура. – Хм, – Донни задумчиво потёр подбородок, – возможно, это был энерго-кристалл крэнгов и он среагировал с кристаллом в моей машине. – Интересная теория, вот только я никогда не слышал ни о каких крэнгах. – А как же вы с братьями – у тебя ведь есть братья? – мутировали, если у вас нет крэнгов? – полюбопытствовал Донни. Гость начал пояснять заметно нехотя, видимо, тема была ему неприятна: – Это был несчастный случай. Или эксперимент, как посмотреть. Давний враг нашего учителя… – и прервался, тяжело вздохнув. – Что ж, думаю, стоит рассказать с начала, а то и запутаться можно. И местный Донни с возрастающим удивлением слушал историю своего коллеги: – Много лет назад в Японии жил один достойный сэнсэй – Хамато Йоши. Был он уже немолод и одинок. Его семьёй были его ученики, а смыслом жизни – передать своё искусство будущим поколениям. Додзё его, небольшое, но любимое многими. Всё шло хорошо, пока не явился Ороку Саки – бывший ученик Йоши, выгнанный им с позором за безобразное поведение за несколько лет до этого. Собственно, это был единственный ученик, выгнанный Йоши за все годы существования додзё. Как оказалось, он затаил обиду и пришёл свести счёты, став главой могущественнейшего клана Фут. Оказывается, отец отправлял его в провинцию инкогнито, может, хотел, чтобы с того сбилась лишняя спесь, не знаю. Только после изгнания сэнсэем Ороку Саки забрался на самый верх по трупам и по разрушенным жизням всех, кто не склонялся перед ним, включая и собственного отца. Он стал называться Шреддером, он мог всё… и хотел отомстить старому учителю. Немногочисленные ученики, вставшие на защиту, были убиты или взяты в плен, чтобы умереть под пытками на глазах Йоши. Кто-то решился на предательство – и вряд ли намного продлил свою жизнь. Шреддер слыл безжалостным к предателям – пусть те и переходили на его сторону. Донателло-гость перевёл дух, в задумчивости побарабанил пальцами по столу и продолжил: – А также он слыл любителем попытать своих врагов. Он мог убить Йоши прямо там, на развалинах всей его жизни, но захотел всласть поиздеваться. Он забрал своего бывшего учителя в плен – а тот сбежал по пути. Одинокий уже совсем, без дома… ему некуда было идти. Как-то так получилось, что он сел на грузовой корабль в Америку. Отец говорил, что этот трудный период своей жизни помнит урывками. Просто в какой-то момент, уже сойдя на берег, у него появились мы, ещё не мутировавшие черепашки. Вроде бы какой-то мальчишка сунул ему нашу банку в руки и сбежал. Кто, зачем – мы никогда не узнаем точно. А потом ниндзя Ороку Саки настигли Йоши. Это была загонная охота, Шреддер играл с ним в кошки-мышки. Отец должен был ждать своей участи – то есть, как ты понимаешь, на нём испытывали приём психологического давления. Его должны были устрашить, но оставить в живых, а там уже… Но один из учёных, пока начальства нет, решил поэкспериментировать, возможно, подумал, что после Шреддера ему не достанется подопытного материала. Или просто нетерпеливость взяла своё. Он использовал мутаген – вещество загадочного происхождения. Забегая вперёд, мы выяснили только то, что не Стокман был его создателем, у него всего лишь имелся некоторый запас, над которым он работал. Мы были с Йоши, когда его клетку окунули в чан с мутагеном. Мутация свершилась, Стокман отвлёкся, разглагольствуя о том, как Мастер наградит его за прорыв в исследованиях, и не заметил, что его подопытный подобрал гайку, а потом кинул её в пульт и освободился из клетки. Он сбежал вместе с нами, навредив лаборатории как мог. Затем тот «умник»-учёный допустил ещё одну ошибку – не связался с Шреддером, а попытался найти нас собственными силами и используя небольшой, далеко не самый умелый отряд ниндзя, приписанный к нему. Отец ушёл, укрывшись в нью-йоркской подземке. Ну как, история отличается от того, что произошло в твоём мире? – Да, есть некоторые существенные отличия, – признался Донни и, не дожидаясь вопроса, выложил историю происхождения своей семьи. – Надо же, чтоб у Сплинтера была жена и дочь… – покачал головой гость, выслушав. – Интересно. Я едва ли могу представить нашего сэнсэя в качестве семьянина. Нет, не то чтобы он был плох, как родитель, но… кхм. Я хотел бы увидеть их встречу. Что сказал бы один Сплинтер другому? – Действительно интересный вопрос, – согласился Донни. – Та-а-ак, а что насчёт твоих братьев? – поинтересовался новоприбывший. – Так как очевидно, что машину мы прямо сегодня не восстановим, нам, наверное, стоит дать им знать о моём присутствии. Не хотелось бы, знаешь, попасть в неловкую ситуацию. – А, ребята с отцом за городом. Тренировка на природе, – махнул рукой Донни, которому было куда больше интересно поспрашивать гостя о технологиях его мира. – О, здорово! – с энтузиазмом отозвался Дон. – Мне нравятся поездки за город. А ты… почему ты остался в городе? – спросил он, но сам же и ответил, хоть и с ноткой недоверия: – Ради работы, да? – Я не собирался отказываться, когда Лео предложил мне остаться, мол, дома я быстрее приду к внутренней гармонии, – пожал плечами Донни. – Думаю, он прав, мне это было нужно. – Так вы с ним… – пробормотал себе под нос Дон, но не закончил эту мысль, продолжив нормальным голосом: – Ну что, попробуем разобрать завал? Не принимай на свой счёт, я рад побывать в другом мире, но всё же меня ждут дома, ты понимаешь. – Ой, да, конечно! – спохватился хозяин. – Думаю, вдвоём мы быстро всё наладим. И… – Пообщаемся в процессе, – улыбнулся ему гость.***
Разрушения выглядели хуже, чем были на самом деле. Каменная крошка всё припорошила, казалось, что обвалилась часть стены или потолок, но это было не так. Вероятно, больше пострадала лаборатория гостя, та, что по другую сторону портала. Донни занялся инспекцией того, что осталось от аппарата, в то время как гость принялся за разбор завала у письменного стола. Все бумаги и лёгкие предметы разлетелись во все стороны, и даже большая фанерная доска упала со стены. Дон наклонился, подбирая бумаги, и наткнулся на фото, а потом ещё несколько. Ему было очень интересно взглянуть на семью другого себя. Он находил что-то общее, что-то – нет. И, конечно, взгляд против воли притягивался к определённой черепахе с красной повязкой. На фотографиях его было мало – видимо, так же не любил фотографироваться, как и его, Дона, Раф. Старший из умников с удивлением отмечал различия: местный Рафаэль был пониже, хотя тоже заметно выделялся мускулатурой. У него были ярко-зелёные глаза, тогда как у Донова Рафа – янтарные с золотыми искрами. Шрамы… Оба Рафа носили свои – и логично, что у одного, старшего, их было больше, но Донателло про себя отметил, что шрам через плечо, который оставил молниеподобную выщерблену на пластроне меньшего, зеленоглазого ниндзя, выглядит весьма серьёзно. Гостю пришлось сделать над собой усилие, чтобы не «зависать» над фотографиями с не его Рафаэлем, отбросив пока попытки сравнить его со своим. Вскоре он наткнулся на кое-что другое, пожалуй, даже более любопытное: в рамочке с сердечками стояла довольно странная (с его точки зрения) фотография. – А кто это здесь? – спросил он у хозяина, показывая на рыжую девушку, которую качал на качелях его коллега. Кажется, на снимке им было около пятнадцати-шестнадцати. Донни поднял голову от коробки с инструментами и покраснел, увидев, что ему показывают. – О, э-это Эйприл. Эйприл О'Нил. Ты не знаком с её аналогом в твоём мире? – Серьёзно? Это – О'Нил? – Дон скривился, будто съел лимон. – Липучка О'Нил, которая прицепилась к нам, как репей, желая получить «сенсацию века»?! Донни закашлялся, поперхнувшись от неожиданности. Последнее, что он ждал услышать из уст своего двойника – это нотки презрения и недоумения (а-ля «как так-то, общаться с ней?!») в адрес Эйприл. Любой Эйприл. А тот ещё не закончил: – И почему здесь на рамочке сердечки? – с крайним удивлением спросил гость. Догадка внезапна и слишком невероятна, что не укладывалась в его голове. – А я думал… кхм, неважно. – М-м… в-видишь ли… – заикаясь начал Донни, и на самом деле его волнение – лучшее подтверждение той самой невероятной догадки, – я… она мне… – То есть ты и Эйприл этого мира…? – гость решил облегчить своему коллеге признание. – М-мы друзья! – спешно ответил Донни, краснея. – Ну, у нас был особый момент, что-то вроде как… но она должна продолжить образование. Знаешь, университет. Так что у нас что-то вроде перерыва, – честно говоря, умник даже не уверен, есть ли то самое «мы». Конечно, он преувеличивал, желая выглядеть перед своим коллегой не таким неудачником, каким себя ощущал. И попытался хоть чуточку изменить неудобную тему: – А тебе не нравится твоя Эйприл? – О, нет, – покачал головой старший черепашка, надеясь, что его неприязнь к подобной идее не слишком явно отразилась на лице. – Не в смысле «нравится как девушка». Да и как друг… Она неплоха для человека, просто слишком навязчива. Я и мои братья спасли её, когда только вышли на поверхность, а она ещё училась в школе и была слишком погружена в деятельность школьной газеты. Ей хотелось сенсаций, громких статей, детективных расследований, а не стандартных спортивных обзоров, освещения деятельности кружков и тому подобного. Она следила за уличной бандой, держащей в страхе все окрестности, но сама едва не стала новостью как их очередная жертва. С тех пор она от нас не отлипает. Репортажи – её жизнь. И мы не стали её сенсационной новостью только потому, что регулярно снабжаем её интересным материалом. Я никогда не рассматривал всерьёз идею… – «И это не ложь – только полуправда», – подумал он. Всерьёз – нет, но всё же представлял, каково было бы встречаться с девушкой. С человеческой девушкой. Всё-таки люди были такими... любопытно-странными для черепахи, привыкшей воспринимать только себе подобных в качестве половых партнёров. – Да и к лучшему это, по-моему. Гостю не хотелось смущать своего младшего коллегу, так что он предоставил ему возможность выбора – спросить или нет. Тот выбрал первое: – А с кем я, по твоему мнению? Ты начал что-то говорить и не закончил… – Ты упоминал Лео, так что я подумал, что вы двое… – Я и Лео? Т-ты… Подожди, – Донни осенило: – Ты встречаешься со своим...? Вы не просто братья? – ему это показалось бредом, но… Гость кивнул. – Да, хоть я и не с нашим Леонардо. Не на постоянной основе. На некоторое время в мастерской воцарилось молчание – для обоих этот разговор нуждался в укладывании в головах. Гость вообще жалел, что открыл рот, а вот местный Донни пребывал в некотором шоке от разнообразия вселенных, особенно его потрясли слова «не на постоянной основе». То есть, что, выходит, в другом мире Донателло спит не с одним, но с несколькими из своих братьев? Или что? Как так вышло? Всё же любопытство было сильнее его и, преодолев первоначальный шок, вылезло наружу, когда они уже взялись за последние штрихи уборки – вытирание пыли и мытьё пола. – Прости, если лезу не в своё дело, но я… Можно спросить? – Да, догадываюсь, что именно, – кивнул Дон, поняв, что лучше сразу разобраться, как бы неловко это ни было. Впрочем, это не значит, что он чуть позже не ответит местному себе взаимностью – расспросит про Эйприл. – Да, я люблю одного из моих братьев, которые, заметь, братья лишь условно. Иногда мы можем делиться, если разнообразия захочется, но это к делу не относится. Что же касается того, как так получилось… Ты ведь это хотел спросить? Так вот, думаю, это издержки воспитания. Видишь ли... – он поморщился от тех слов, что собирался произнести. Правда – от неё никуда не деться, но это не значит, что он должен радоваться, её произнося. – Наш отец с самого начала воспринимал нас больше животными, чем людьми. А может, решил подстраховаться, начитавшись про черепашьи привычки, особенно про брачное поведение. Думаю, он боялся, что у нас наступит брачный сезон и мы пойдём удовлетворять его с человеческими женщинами, что выдаст наше существование, а мы можем кому-нибудь серьёзно навредить, даже не желая этого. И я могу его понять, черепахи действительно агрессивны… Однако в нас достаточно человеческого, чтобы себя контролировать. Хотя долгое воздержание влияет на нас не лучшим образом. – Подожди-подожди, ты хочешь сказать, что ваш Сплинтер поощрял такие отношения? – недоверчиво переспросил Донни. – О да. Тонко или грубо, он нас подталкивал к такому решению. С детства эти разговоры: «Вы четверо – единственные представители своего вида», «Вы можете полагаться только друг на друга», «Ближе у вас никого никогда не будет», «Особые узы между вами...». Потом разделение комнат. Мы ночевали по двое в комнате, меняясь каждые две недели. Вроде как для укрепления товарищеских связей в команде, узнавания сильных и слабых сторон, общения... И, что ж, любопытные подростки «плюс» курс биологии от Сплинтера… Конечно, мы не удержались от некоторого исследования. – Ты понимаешь, что это была манипуляция? И ты на него не злишься? – Злился поначалу. Да и ребята – тоже, когда всё всплыло, особенно Раф, с его-то вечным бунтарским духом. Ему было тяжело смириться, что это вроде как не совсем его решение. Не полностью. Устраивал скандалы практически ежедневно, кричал: «Я сам за себя решу!», а потом вообще ушёл. Но он вернулся, чтобы больше не уходить. И это было его решение. – Дон прикрыл глаза, вспоминая. – Не-на-ви-жу! – лёгкий пластиковый ящик для овощей от удара о стену разбивается вдребезги, отправляясь с миром к ещё двум собратьям, которым также не повезло. – Да кем он себя возомнил?! – Нашим отцом? – полуутвердительно говорит Дон, наблюдая за метаниями Рафа. Кого-то такая вспышка агрессии могла бы напугать, но только не Донни, который видит дальше – и знает, что Раф больше расстроен, чем зол. – И опекуном к тому же. – Хозяином, ты хочешь сказать. Хозяином диких животных. Вот кто мы для него. – Донателло больно слышать горечь в голосе возлюбленного, тем более, что сам не может как-либо помочь. – Спасибо, что хоть намордники не надевал на нас да на цепи не сажал! – Не делай из него такого уж монстра. Сам знаешь, это неправда. – А ему можно считать нас монстрами?! В смысле... – Я понял, – кивает Дон, зная, что подразумевает Раф. Насколько его, вечного бунтаря, который боролся со своим природным взрывным темпераментом по настоянию того же Сплинтера, оскорбляет выяснение такой вот правды. Что учитель, оказывается, не доверял не только ему, но и более уравновешенным братьям. – Он дрессировал нас, как своих питомцев… – Он боялся… – начинает поправлять Дон, но любимый фыркает: – Нас! – За нас, – твёрдо говорит Донни. – Сплинтер… пойми, с нами он действовал почти вслепую, Рафи. У него не было ни детей, ни черепах. А сам он тоже стал мутантом внезапно. Ты ушёл и не слышал, но он пояснил, что испытывал тогда, сразу после мутации. Наплыв незнакомых ощущений почти ослепил и оглушил его. Он всерьёз опасался, что его сведут с ума изменившиеся слух, обоняние, зрение и новые инстинкты. – Ты имеешь в виду, что он имел тягу… – крайне скептично смотрит на него Раф и кривится, не договорив. – Возможно. И решил, что мы тоже можем когда-нибудь испытать полный удар инстинкта размножения. Если бы при этом нас потянуло к человеческим женщинам, можешь себе представить, что было бы. Он боялся за нас, понимаешь? Хотел подстраховаться. Некоторое время слышно только сопение Рафаэля – тот борется с собой, хмурится, пытаясь укротить своё негодование. Без особого успеха. – Может, ты прав, и у него были весомые основания, – говорит он, не глядя на Дона. – Только я не могу просто забыть то, что он подчинил наши жизни своим идеям. Взял – и решил, как и с кем нам жить, что делать! Я… С этим не так просто смириться. И тут впервые Донателло вспылил: – Знаешь, ты бы определился, чего ты хочешь и что тебя не устраивает в том, что ты имеешь сейчас! Подумай, что тебе нужно, и тогда… тогда поговорим. Да, сложное было время. Раф не появлялся дома пару недель, Дон же считал каждый час, следил за новостями и камерами по городу… Но Рафаэль вернулся к нему, потому что скучал и любил. И успел понять: что бы ни пытался навязать отец, но это – то, что он чувствует к Донателло – только Рафов выбор, только его чувства. Но возможно, тот перерыв того стоил – ради укрепившегося взаимопонимания и познания ценности того, что они имели. – Дон? – окликнул его местный коллега, так что гость встряхнулся, поняв, что немного потерялся в мыслях. – Да, ты что-то спрашивал? – Я… м-м-м… – Донни не знал, куда девать глаза, ему явно было и неудобно, и очень любопытно. – Я хотел спросить: с кем ты… то есть... – Я понял, – кивнул Дон, ностальгически улыбнувшись про себя: не верилось, что когда-то он был таким же стеснительным. – Но думаю, с моей стороны будет неправильно разглашать. Он не хотел невольно подтолкнуть своего коллегу к тому, чего тот не желал и даже не задумывался об этом. Местный Донателло кивнул, но его взгляд задумчиво расфокусировался: природное любопытство и стремление докапываться до правды, столкнувшись с интересной загадкой, взяли своё. Впрочем, им ещё предстояло много работы после разгребания завалов. Следуя молчаливому договору, они не затрагивали личные темы, благо, двум гениям и без того было о чём поговорить. Различия в достижениях техники хотя бы. Они многое узнали друг от друга, а кроме того было действительно здорово пообщаться с кем-то почти на равных. Почти – ведь сказывалась и разница в возрасте, и различия в прогрессе каждого мира, пусть и мелкие. Всё это было замечательно и увлекательно, только Дон ужасно тосковал по родным. Душу будто разрывало на части, тянуло. Всё усугублялось и сеансами связи местных ребят с их Донни. И раздражало, что тот ещё был недоволен, мол, прерывают. Про гостя, кстати, не было сказано – два умника надеялись отправить его домой до возвращения местных черепашек и их учителя. И это должно было получится: они проделали большую работу за малое время. Самое главное, получилось вычислить координаты для перемещения, а заодно и то, что принесло Дону немалое облегчение – время в двух мирах текло по-разному. К счастью, более быстрый темп был присущ этому миру. То есть, проведя здесь, предположим, месяц, Дон попал бы домой спустя пару-тройку часов. Примерно. И это безмерно радовало: гость очень боялся, как отреагируют родные на его исчезновение, тем более учитывая почти наверняка разгромленную мастерскую. Однажды, третьим вечером его пребывания в этом логове, Дон случайно подслушал то, что явно не предназначалось для его ушей: Донни разговаривал по своему че-фону с Эйприл. Её сторону он, понятное дело, не слышал, но то, что говорил местный умник – легко. – Заселилась? Здорово! – это вот «здорово» прозвучало весьма фальшиво, но Дон сомневался, что девушка уловила разницу. – Как соседка, нормальная?.. Ха, да, кто угодно покажется нормальным при всём, что падало на наши головы недавно! Подозрительные ребята ходят к соседкам по этажу? Может, мне приехать и… О, не беспокойся, твой ноут и телефон вне опасности, я позаботился о системе отслеживания. Нам будет не хватать тебя на тренировках. Нет, я уверен, учитель поймёт, если ты немного отстанешь! И, если у тебя будет время, я с удовольствием подтяну тебя! То есть если понадобится спарринг-партнёр – я с радостью… Задания? Да, присылай их мне, я буду рад в них покопаться. Гость закатил глаза, так его коллега звучал… отчаянно-надеявшимся. Будто собака, выпрашивающая вкусняшку. Девчонка явно дразнила его – пусть, может, и невольно. И это заставило Дона задаться вопросом: может, ему стоило всё-таки рассказать больше, дать своему младшему двойнику альтернативную дорогу? Если он, этот Донни, несчастен… Но нет. Он подавил соблазн, понимая, что у них совсем разные ситуации. Нельзя манить кого-то возможностью, тогда как не известно почти ничего о межличностных отношениях этих черепашек. Могут ли они найти счастье в пределах своей маленькой семьи? Или это совсем не их путь? А может, всё не так, как выглядит?.. «Я не должен вмешиваться», – снова сказал себе Дон. – Ага, я им передам. Увидимся, когда у тебя будет возможность приехать?.. О, да, конечно, понимаю. До свиданья… моя прекрасная Шиншилла, – последнее нежное прозвище Донни прошептал в уже отключённый че-фон. Дон готов был поспорить, даже не видя, что у коллеги на лице застыла по-дурацки счастливая улыбка. «М-да, фантазия на нежные прозвища у нас точно разная, – подумал Дон, представив реакцию своего Рафа, если бы ему вздумалось того как-нибудь так назвать. – Нет уж, пожалуй, не стоит рисковать». Немногим позднее Дон всё же спросил Донни о подробностях его отношений с Эйприл. Осторожно, давая возможность уйти от ответа. Но местный умник не хотел увиливать. – Я не знаю, – признался он. – Я влюбился в неё с первого же взгляда. Ребята постоянно дразнили меня, что это только потому, что она первая девушка, которую я видел вживую. Некоторое время я был… что ж, сейчас я могу признать, что отчасти они были правы. Я чрезвычайно увлёкся и зачастую вёл себя смехотворно. Её присутствие будто размягчало мой мозг. Один инцидент заставил меня посмотреть под другим углом на свои чувства. Мы… крупно поссорились. Она обвинила нас в случайной мутации её отца в летучую мышь. Особенно – меня. Не захотела даже попытаться выслушать, хоть я поклялся ей всё исправить. Работал почти сутками. Иногда тайно наблюдал за ней и думал. Дело в том, что без её частых приходов в логово и после той гневной вспышки, видя и то, что она пытается жить обычной жизнью школьницы, будто вовсе забыла о нас, обо мне… что-то во мне сломалось. Я, безусловно, хотел исправить нашу ошибку и помочь другу, но одержимости ею больше не было во мне. Я перегорел в каком-то смысле. Да и были другие заботы, включая поиск мутагенных канистр и новых мутантов. Потом появился Кейси Джонс, с которым у Эйприл, очевидно, нашлось время и желание общаться. Я знал, что должен ревновать, но правда в том, что мне было почти всё равно. После недель нервного напряжения, страхов, что могу облажаться с не изученными как следует веществами из другого измерения, вины… я отчасти тоже был сердит на неё, как и на себя. Просто одна ошибка перечеркнула для Эйприл всё, что мы сделали для неё раньше. Она будто хотела прервать с нами все отношения – и воспользовалась достаточно убедительным предлогом. Да, знаю, глупо и жестоко! – спешно воскликнул он, видя ошеломлённый взгляд гостя. – Но я тогда был слишком усталым, едва мог думать трезво. В итоге мы помирились, но моё отношение к ней не было прежним. Будто спала розовая пелена, ранее делавшая её лучше, чем она была. – Итак, это был конец влюблённости? – полуутвердительно спросил Дон. – Можно сказать. Некоторое время у нас была только дружба. Да, я помогал ей с дополнительными тренировками – иногда ей было сложно на занятиях со Сплинтером. Мы общались. И я узнавал о ней больше, чем когда… преследовал её, – Донни слегка покраснел, со стыдом вспоминая свою одержимость. – Приятно было просто общаться. Я смирился с тем, что это – наш удел. А потом она начала на меня смотреть, находить поводы провести время наедине. И не для учёбы. На самом деле, хоть ей и надо было готовиться к поступлению, зачастую она звала меня просто прогуляться или посмотреть фильм. В то же время я узнал, что Кейси Джонс весь ушёл в любимый хоккей, ему посулили хорошую стипендию в колледже в другом городе. Его семья решила перебраться туда. Кажется, он решил, что хоть приключения – это здорово, но пора двигаться дальше ради близких. Умом я понимал, что Эйприл стремилась восполнить пробел в своей жизни, но всё же… будучи с нею так часто, я снова полюбил её. Или это старые чувства воспрянули и окрасились в другие цвета, став глубже и насыщенней. Казалось, она тоже что-то чувствовала ко мне! Даже флиртовала… Но вот она уехала. И я не могу не думать, что вокруг неё сейчас полно парней. Обычных парней-людей. И я… Что мне с этим всем делать? – с отчаяньем взглянул он на гостя. – Ты прости, что я вот так вывалил на тебя всё это. Но я просто не могу посоветоваться с кем-то. – Ничего, я не против, – натянуто улыбнулся Дон. – Тем более, я едва ли могу тебе помочь. И дело не в том, что я не хочу, напротив, я был бы рад… Но у меня нет ни чудодейственного совета, ни готового решения. Разве что… Думаю, у тебя два пути: ты можешь постоянно напоминать ей о себе, только не забудь, что ей не нравится излишнее давление; или же пустить всё на самотёк. Может, ей нужно время для себя, чтобы подумать. Честно говоря, Дон сомневался, что итоговое решение девушки будет в пользу местного Донни, но не мог просто сказать об этом вслух. Он ведь может и ошибаться в своих суждениях. Но после их разговора Донни вроде бы приободрился – что гостя порадовало. И работа пошла быстрее. Так что уже спустя сутки (с учётом самых тщательных последних проверок) Дон мог отправляться домой. Они оба стояли у готовой к работе рамки для портала и испытывали весьма схожие чувства. Несомненно, некоторые жизненные особенности друг друга их удивили, но в общем, общение было интересным, познавательным и приятным. Оба гения знали, что будут скучать. – Что ж, – кашлянул Донни, ещё раз скользя взглядом по расчётам, – похоже, это прощание. – Да, но не обязательно надолго, – улыбнулся гость. – Думаю, можно установить связь между нашими измерениями. Было бы неплохо... – ...Пообщаться время от времени, – кивнул Донни, подхватив мысль. – Донателло, я хотел сказать… спасибо. За советы и разговоры. – Я рад, что помог. Пусть у тебя всё сложится хорошо. И… Донни, помни: у каждого свой путь к счастью. Что бы она ни думала и ни чувствовала, ты не узнаешь, пока вы не поговорите откровенно. – Я запомню, – серьёзно кивнул хозяин мастерской, запуская открытие портала. Долгую секунду ничего не происходило, а потом с оглушительным «БУМ!» портал всё-таки открылся, и светящаяся розово-фиолетовым воронка утащила гостя с собой. Быстро, не оставив никаких следов, кроме разлетевшихся бумажных листов и перевернувшейся пустой кофейной кружки. Будто ничего не было. Донни печально улыбнулся, глядя на расплывающуюся мастерскую, – и понял, что это слёзы. – Я буду скучать… – сказал он, лишь бы услышать хотя бы свой голос во внезапно гнетущей тишине. К счастью, родные должны были вернуться со дня на день, иначе долго в тишине дома ему было бы слишком некомфортно. И… большое искушение сделать что-то гениальное. Или разрушительное.