***
Теперь они лежали, запутавшись в её постели, ноги были сплетены вместе, а тела всё ещё болели. Она увидела его сегодня из своего окна, прислонившегося к дверному косяку её дома, с виноватым выражением лица и ясно поняла, в какую передрягу они снова попадут. И всё равно она впустила его. — Это в последний раз, — теперь она говорила, положив руку ему на грудь, чувствуя внутренний ритм. Его руки блуждали по её бедрам и это причиняло ей боль. — Ха. Ты сказала это и в прошлый раз, когда я был здесь. — Ты сам отыскал меня сегодня вечером, Ауруо. Он поднял руки в знак поражения. — Что изменилось? — Я скучал по тебе. — Чушь собачья. — Это правда, Мэл. Квартира Мэллори была заполнена немытыми мисками из-под хлопьев, счетами, которые ей нужно было оплатить и упаковками, которые ей нужно было вернуть. Её кровать была единственным чистым местом в комнате, лодкой среди моря хаоса. Свет был тусклым не из-за позднего времени, а из-за проливного дождя и ненастья, которое просачивалось с улицы, сквозь щели оконных рам. Даже при слабом освещении Мэл увидела отстранённое выражение лица Ауруо, когда он смотрел на её потрескавшийся потолок. Они встречались в течение года, прежде чем он порвал с ней, несколько месяцев назад. Она поняла это ещё с первого свидания: он был весёлым и заботливым, но всегда какая-то часть его, оставалась не доступной для неё. Та часть, которая уклонялась от близости. Та часть, которая не давала ему спать по ночам, терзаемая раздумьями о Титанах и смерти, в то время как она мирно спала рядом с ним. Даже сейчас, в относительной тишине её лачуги и в её объятиях, он казалось, не мог полностью успокоиться, перебирая мысли в своей голове. — Ты завтра уезжаешь? — ...да. — Бинго. Она провела рукой по его волосам, позволяя локонам проскользнуть сквозь пальцы. — Ты всегда так встревожен перед отъездом на миссии. — Ты можешь меня в этом упрекнуть? — Нет. Не могу. Я бы вела себя также. — Ты расстроенна, что я снова здесь? Она на мгновение задумалась над этим вопросом. С тех пор как они расстались, она тоже несколько раз оказывалась у его порога. После долгих дней. После не тех парней. — Нет. Я нет. Знаешь, я тоже использовала тебя, когда мне было одиноко и плохо. Это не очень правильно, не так ли? — Вероятно, нет. — Ну, я была хорошим человеком всю свою жизнь. Мне позволено совершить одну или две ошибки. Она крепко поцеловала его в губы, наслаждаясь ощущением его дыхания на своем лице и его тела под своим собственным. Мэл почувствовала, что он собирается снова кончить и направила его пальцы в себя, обхватив рукой всю его длину. Они снова начали цикл, который, казалось, не могли разорвать, прижимаясь друг к другу, стремясь к чему-то или к кому-то другому, но вместо этого опять находили друг друга. Снова, всё ещё путаясь в своих простынях, чувствуя его запах на своей коже, Мэл провела пальцем по подбородку Ауруо и по шее. Он был прекрасен. Она знала, что других девушек раздражали все эти шрамы, которые странным образом бугрились на его коже, разрушая в остальном идеальное полотно. Но для неё, когда она представляла его за стенами, это было подтверждением удачи, в столкновении с невероятным. Она провела рукой по нескольким новым шрамам на его теле и он вздрогнул. — Что случилось? — Долгая история. Он поморщился, сразу поняв, что опять привычно отталкивает её. — Задание Эрвина несколько месяцев назад. Я не проверил своё слепое пятно, а все остальные были заняты. Ауруо почувствовал себя большим ослом, всегда угрюмым и замкнутым с Мэл, поэтому он перевернулся на бок, чтобы обнять её. — Ты должен быть осторожен, Ауруо. — Я стараюсь. — Это не так. Кожа на костяшках его пальцев была разодрана. На животе у него образовался ужасный синяк. Каждый раз это был новый набор травм, из-за которых Мэлу приходилось быть очень осторожной в постели. — Ты всегда можешь уволиться, ты же знаешь. Он усмехнулся. — Я серьёзно . Ты уже многое отдал. Твоей семье сейчас легче. — Я не могу уйти. — Почему? Ты собираешься оставаться, пока тебя не убьют? — Да. — И какой в этом смысл, Ауруо? — Я дал клятву. — Чушь собачья. Многие люди уходят на пенсию. Я думаю, ты просто хочешь умереть. — На самом деле, я не знаю. — Тогда в чём же дело? Но Мэл уже знала ответ. По истечении года их знакомства она стала понимать, почему он всегда был таким отстранённым. — Всё ещё Петра, да? — Что?! Нет. Нет. — Не ври. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. — Если я был вместе с тобой, то значит действительно этого хотел. — Я знаю, ты думал, что это так. И я знаю, что ты всегда был искреннен в своих чувствах ко мне. Но… что-то всегда было там. В глубине. Удивительно, но Мэл не держала зла на ту бойкую разведчицу, которую она видела несколько раз, когда Ауруо знакомил её со своими сослуживцами. Иногда, что-то просто неизбежно и кто она такая, чтобы вставать у такого на пути? Кроме того, Мэл до такой степени устала беспокоиться о нём каждый месяц, что это стало создавать напряжение в их отношениях, а потом и вовсе разрушило их. Трудно кого-то любить, когда ты постоянно боишься его потерять. Теперь, когда они больше не были влюблены, всё было проще. Так было проще. — Петра покинет отряд, после завершения предстоящей миссии. Он не собирался этого говорить, но с другой стороны, всегда ли всё идёт по плану? Обида в его голосе была очевидна и несмотря на ревность, которую испытывала Мэллори, желая, чтобы этот мужчина принадлежал только ей, она жалела его. — Ух ты. В первый раз вы не будете работать вместе, да? — Да. — Всё нормально? Разве ты не должен быть с ней именно сейчас? Он протёр глаза. — Может быть, — тихо признал он. — И именно сейчас ты от неё убегаешь, — настаивала Мэл. — Ты должен быть с Петрой, но ты здесь, прячешься у меня. — И с чего бы мне прятаться? — Потому что ты не готов отпустить её. Он начал собирать свою одежду и они оба начали одеваться, Мэл промокла от его вида, но чувствовала уверенность в своём решении. Ауруо был отличным парнем. Но это были лишь знаки окончания их совместного пути. Он завязал ей шнурки, а она помогла ему надеть куртку. — Хотя, я знаю, что глупо об этом сейчас, но я действительно буду скучать. Ты снова тот кто уходит, — сказала Мэллори, печально глядя на своего бывшего любовника. — Это чушь собачья. Ты всегда была слишком хороша для меня, — застенчиво сказал Ауруо. — И всё же ты тот кто уходит. — Мне очень жаль, Мэл. — Не стоит. Мы оба нуждались в этом. И я ни о чём не жалею, Ауруо. Она говорила от всего сердца. — Я думаю, мы... ещё будем видиться? — Может быть, но не так часто. Я собираюсь переехать за стену Роза, чтобы помочь Джиан открыть там бар. — Ого. Поздравляю. С каких это пор? — С тех пор, как я приняла решение. Ауруо грустно улыбнулся, навсегда закрывая книгу, которой был когда-то поглощён. — Я рад за тебя. Правда, рад. — И, — сказала она, поправляя его воротник, — поскольку я храбрая и делаю что-то для самой себя, думаю, что теперь и твоя очередь. Иди поговори с ней.***
На территории базовой крепости новобранцы старательно кормили лошадей и готовили груз для экспедиции. Непрекращающийся холодный дождь, хлестал по каменным стенам, а порывы ветра срывали всё, что не было закреплено. Все были довольны возможностью побыть дома и отдохнуть; большинство разведчиков собирались вместе либо в столовой, либо в комнатах друг у друга, весело болтая у каминов, посвящая своё драгоценное время, общению с друзьями. Из прихожей, с порывом ледяного ветра и дождя, промокшая насквозь Петра ввалилась в открытые двери и безмолвно прошествовала через главную столовую, своим холодным взглядом приглушая разговоры вокруг. Без своего обычного приветствия и любезностей с новичками, она прошла прямо в столовую для старших, небрежно бросив свой промокший плащ на вешалку и скинув сапоги так, что они пролетели через всю комнату. Она не сразу заметила, что Элд в одиночестве сидит за столом, как обычно просматривая свои карты и поняла, что он был там, только когда с её мокрой куртки капнула вода на его бумаги. — Вы с Ауруо снова поругались? — спросил Элд из-за стола, его лицо исказила понимающая улыбка, которая исчезла, когда он действительно увидел лицо Петры. — О боже, по настоящему? — Я ненавижу Ауруо Боссарда всеми фибрами души. Я желаю ему всего наилучшего в планировании операции по удалению головы из задницы. — Ладно, значит серьёзная ссора. — Скажем так: если завтра Титан не убьёт его, это сделаю я, — сказала Петра. Она с опозданием побежала за Ауруо, подойдя к конюшне как раз в тот момент, когда небо разверзлось. Но его лошадь исчезла и она осталась одна, мокрая и замёрзшая. Петра налила себе чашку чая, но так сильно стучала чайником и чашкой, что Элд забеспокоился, не разобьёт ли она их. Её лицо раскраснелось, а руки дрожали, когда она ставила свой чай на стол. — Скажи мне. Некоторые пояснения: То, из-за чего Петра и Ауруо ссорились, будучи взрослыми людьми Ауруо заказал в таверне то же самое, что и Петра и теперь она не могла заказать это, потому что выглядело бы так, будто она копирует его, хотя на самом деле копировал он. Петра помогла Моблиту, что-то отнести, но не сделала этого для Ауруо Однажды утром Ауруо разбудил её на пять минут раньше, чем это было необходимо У Петры была длинная тень, которая заговаривала солнечный свет Ауруо свистел, когда Петра пыталась поесть на улице Петра взяла последнее яблоко из стопки, а Ауруо достался апельсин Петра взяла из стопки то самое яблоко, которое хотел Ауруо (это было в другой день) Честное слово, Петра была расстроена, из-за того, что Ауруо странно посмотрел на неё при встречи — Он отшил меня, чтобы снова трахнуть Мэллори. Она сделала паузу. Ничего постыдного. Девушка не была её врагом и Петре действительно нравилась Мэл. — Дело не в том. Что Ауруо делает со своим членом – меня не касается. Я злюсь из-за того, что он оттолкнул меня. — Вы двое не тусуетесь вместе? Это жёстко. Особенно сегодня. Она кивнула, не сводя глаз со своей чашки, чтобы не расплакаться. — Это мой последний день в отряде, верно? И я подумала, что мы будем тусоваться сегодня вечером, как мы всегда делаем перед миссиями, но он был странным всю неделю и держался в стороне. Я пыталась поговорить с ним об этом сегодня, но он убежал, сказав, что у него свидание с Мэл. Просто кажется, что он намеренно избегает меня. Не говоря уже о том, что Петра теперь целенаправленно избегала его. Но это уже не имело значения. —Это не очень хорошо, — согласился Элд. — В последнее время он как-то отдалился. С тех пор как ты решила уйти. Нельзя считать это твоей виной: он должен быть здесь ради тебя. Она сказала, на этот раз тихо: Я просто хочу быть с вами, ребята, за день до того, как мы пойдём куда-то. Наша последняя совместная миссия. Неужели это так плохо? Что, если что-то случится и это будет моя последняя ночь здесь вместе с вами? Затем в столовую для старших вошёл Гюнтер, неся шаткую стопку сэндвичей и яблок. — Элд, у них не осталось арахисового масла, поэтому я принёс тебе сыр. О, Петра! У меня также есть сэндвичи для тебя и Ауруо. Не ожидая ответа, он протянул ей сэндвич с курицей и она неохотно взяла его, хотя у неё пропал аппетит. — Гюнтер... — Вот дерьмо. Что у вас опять с Ауруо? Заставь его это съесть, он всегда капризничает, когда голоден, — продолжил Гюнтер, уже набрасываясь на свой ужин. — Гюнтер,— вмешался Элд. — На этот раз всё серьёзно. — О. Чёрт. — Сегодня он весь день был в городе, очевидно навещал Мэллори, — ввёл его в курс дела Элд, бросив на Гюнтера многозначительный взгляд. Петра не заметила этого, так как всё ещё кипела от злости над своим чаем и крошила хлеб из своего сэндвича на мелкие кусочки. Проглотив очередной кусок, Гюнтер задумчиво сказал: В последнее время он ведёт себя странно, я согласен. Неужели, чтобы справиться с этим, он пошёл к Мэл. — Точно!Она представила, как Ауруо изогнулся своим худым телом над Мэл... Исходящее от него тепло, смешивается с прохладным воздухом, Мэл под ним, стонет ему в шею. Её зубы вцепились в него. Его глаза смотрят на неё. Прижавшись, затаив дыхание, когда он… — Он ревнует, — запинаясь, сказала Петра, борясь с жаром. — По поводу чего? Брови Элда удивлённо приподнялись. — Что меня повысили, а не его. Элд яростно затряс головой. — Всё это конечно дерьмово, но я говорил с Ауруо, до того, как ты получила своё письмо, Петра. Он сказал, что не хочет уходить. Я не думаю, что он ревнует, так что, вероятно, дело в чём-то другом. Элд с трудом проглотил кусок сэндвича, понимая, что точно знает, в чём дело. — Что ещё это может быть? Петра застонала. — Почему он вдруг так сильно меня возненавидел? — Он не ненавидит тебя. — Так я и поверила. — Выясни это, — предложил Элд. — Сейчас или никогда, верно? Петре не было никакого смысла, оставаться в штабе, кипя от злости. И хотя ей не хотелось бегать за этим придурком под дождём, но и сидеть сложа руки, она тоже не могла. Так что она ушла, чтобы забрать свою лошадь до захода солнца.***
Она застала его всё ещё в близлежащем городе, идущим по улице от дома Мэл, прикрывшись от ветра, поднятым воротником пальто. Она промокла насквозь, промёрзла до костей и была измотана после того, как проскакала галопом шесть миль от базы до города, но гнев согрел её изнутри, когда она увидела, как он вышел из здания и направился к конюшням. — Ауруо... Она никогда не забудет, какое виноватое выражение появилось на его лице, когда он увидел её на улице. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — шёпотом набросился он на неё. На нём была хлопчатобумажная голубая рубашка без воротника, которую Петра подарила ему на день рождения. Она была выглажена. И его красивые коричневые брюки, которые он одевал на праздники. Когда она подошла к Ауруо, от него пахло духами Мэллори, а на шеё образовался фиолетовый синяк от её зубов. Сердце Петры разрывалось, от этих подробностей. — Нам нужно поговорить. Сейчас. Петра задумалась, звучал ли её голос так твёрдо, как она хотела, или вместо этого она просто казалась испуганной. — Разве это не могло подождать, пока я не вернусь в штаб? Ты хочешь умереть от пневмонии?! — Тебе бы этого хотелось, не так ли? — Господи, Петра. Дай мне, чёрт возьми, передохнуть! Это было несправедливо, насколько подтянутым он выглядел насквозь промокнув. Он бы не сделал этого для меня. — Ты убьёшь себя на хрен, ты понимаешь это? Однажды вот так выбежишь под ледяной дождь, подхватишь инфекцию и умрёшь, потому что не можешь подождать и пяти секунд, когда тебе что-то нужно! Это было правдой, но это не означало, что Петра хотела услышать это от него. — Ну, — сказала Петра, широко раскинув руки и нахмурив брови. — Я уже здесь. — Ну тогда выкладывай, если это так важно для тебя. Дождь всё усиливался и они зашли под навес возле таверны, но струи воды задувало и туда, так что это почти ничего не меняло. Холод пробуждал волю, заставляя Петру злиться, злость придавала силы. Зелёно-карие глаза встретились с золотистыми, каждый ждал, что другой уступит. Её поджатые губы дрожали, она не могла произнести монолог, который заготовила по дороге. Что-то в его глазах лишило её дара речи, или может быть, это был гнев, лишивший её самообладания. Собственный монолог Ауруо, который он обдумывал в квартире Мэл не более двух минут назад, также развеялся по ветру. Он так сильно хотел сказать это Петре. Но она была так зла на него, что вся кипела, это было как мгновенный столбняк. Всё накрылось. — Значит ничего важного, — сказал он со злостью, глядя на разинутый от ненависти, как у золотой рыбки, рот Петры. — Ты был с Мэл, — это всё, что ей удалось выдавить. Целовал её. Прикасался к ней. Погружался в неё. Смеялся и улыбался вместе с ней, когда ты должен был быть со мной. Это должна была быть я.. — Мне не нужно извиняться перед тобой и спрашивать твоего разрешения для того, чтобы встречаться с людьми, Петра! — И не надо! Я не хочу знать, во скольких несчастных женщин ты засунул свой член. Я просто хотела, чтобы вместо этого, ты сегодня проявил хоть каплю уважения к нашей дружбе. В глубине души она знала, что он никогда не стремился причинить ей боль. Но в этот момент ей захотелось сделать ему больно. Сильно. — Это так эгоистично, что сегодня в мой последний день здесь, после всех этих десяти лет, ты уходишь и занимаешься хрен знает чем. Ауруо развёл руками в знак поражения. — Отлично. Пусть так. Я отстой, я упустил возможность потусоваться. Я строил планы. Мне следовало от них отказаться. Мне жаль. Я вернусь в лагерь к девяти. Мы выпьем по чашечки чая и вспомним, как были кадетами. Тебе этого достаточно? Она упрямо скрестила руки на груди. — Теперь уже слишком поздно, я не думаю, что захочу быть с тобой в одной комнате. — Боже, это сильно. Отлично. Теперь я могу идти? — Я ещё не закончила! Петра схватила Ауруо за руку, прежде чем он успел отвернуться от неё и увидела, как у него загорелись глаза от гнева, когда она удержала его на месте. Он стоял перед ней, уперев руки в бока в раздражённом ожидании, словно испорченный ребёнок, ожидающий, когда слабохарактерный родитель назначит наказание. Окружающие люди обычно воспринимали их препирательства и поддразнивания, как вполне дружеские, сравнивая их со старой супружеской парой. И Петра (втайне) не возражала против небольшой ссоры с Ауруо. Он вырастал среди одних братьев, а она в армии, где преобладали мужчины... Там так проявляли любовь и привязанность. Но настоящие конфликты, подобные этому, были совсем другими. К счастью, они случались редко, но Петра никогда не пыталась спрятаться от них, хотя и знала, какую сильную боль это причиняет. — Почему ты избегаешь меня, Ауруо?! На этот раз действительно ответь на вопрос! — Не знаю, может, потому что ты так себя ведёшь! Если собираешься быть такой навязчивой, почему бы тебе, как обычно, не окружить поклонением, своего драгоценного капитана? — рявкнул он, покраснев от гнева. — Да, может я и буду. Для разнообразия немного пообщаюсь с приличным парнем, — выпалила она в ответ. — И я не поклоняюсь ему! Напомни мне, у кого из нас двоих причёска как у него?! — Я могу выглядеть как он, но, по крайней мере, я не бегаю постоянно за ним по пятам, выпрашивая объедки, как жалкий бездомный щенок. "Леви, что ты об этом думаешь?" "Леви, хочешь ещё чаю?" "О боже, ты никогда не догадаешься, что сказал капитан Леви!" Это отвратительно. Наугад нанося удары, Ауруо старался попасть в больное место, добиваясь полной победы. Он видел, как лицо Петры исказилось от стыда, но отступить означало проявить слабость и согласиться. Он пошёл дальше. — Петра, пойми намёк: если бы он действительно любил тебя так, как ты хочешь, он бы не выгонял тебя из отряда! Ауруо произнёс это. Магические слова. Кнопка с большой красной надписью «не нажимать». Капли дождя стекали с его кудрявых волос, а сердце упало и билось где-то внизу. Как только эти слова вылетели из его рта, Ауруо пожалел о них, его губы сжались в тонкую линию, но отступить он уже не мог. Выражение обиды на её лице рвало ему душу, но он сказал себе, что ему всё равно. У Петры всё покраснело перед глазами. Если она страдает, то пусть и этот засранец тоже. — А ты только убегаешь от меня, потому что боишься, что если я буду рядом достаточно долго, то смогу тебя раскусить. Ведь когда ты действительно открыт, я вижу тебя насквозь, — огрызнулась Петра, теперь уже плача. — Но я сделала это, несмотря на все твои усилия. Ты высокомерный, неуверенный в себе, уродливый засранец, в тебе нет ничего ни от мужчины, ни от достойного солдата. Она бросилась в конюшню, стараясь не разрыдаться перед ним вслух, прежде чем успеет забрать свою лошадь.***
Когда она вернулась, в конюшне её ожидали Элд, Гюнтери Моблит. Они увидели её слёзы, но она отказалась разговаривать с ними, отказываясь даже посмотреть им в глаза. Вместо этого она завела свою лошадь в конюшню, бросила поводья перепуганному новобранцу и побежала в свою комнату. Она слышала, как снаружи друзья уговаривали её впустить их. Элд. Гюнтер. Моблит. Нанаба и Саша. Когда у них это не получилось, попробовали Ханджи и Эрен. Но она никому бы не открыла. — Петра, открой дверь, — наконец раздался снаружи голос Леви. Хотя он сказал это тихо, но его присутствие сильно ощущалось. — Это приказ. Но она просто ещё глубже зарылась головой в подушку. К чёрту приказы. К чёрту Леви. К чёрту Ауруо. К чёрту разведчиков. К чёрту всё это. Если она будет игнорировать их достаточно долго, в конце концов им придётся оставить её в покое. Они так и сделали. И Петра плакала всю ночь, пока не заснула, сознание милостиво ускользнуло от неё, чтобы не напоминать о том, что было сказано. Петра спала тем глубоким сном без сновидений, который бывает после ссоры и не слышала, как вскоре после этого, в соседней комнате Ауруо лёг в постель, до краёв наполняясь отвращением к самому себе при воспоминании о том, как она плакала под дождём.