Exit to the senses

      На часах уже начало второго и практически все к этому времени разъехались по домам: Сахароза ушла самой первой и Альбедо полностью понимал ее, ведь столько сил потратить за целый день было и вправду очень сложно, особенно для непривыкшей к такой длительной социализации девушки. Проводил ее до остановки и махнул рукой в знак прощания, когда одногруппница уже села в автобус.       Следом за ней спустя час ушли Чун Юнь, Син Цю и Сян Лин: ребята совершенно забыли про время и едва успели доехать до закрытия их общежития, ведь злить вахтершу в выходной день совсем не хотелось. Спустя еще полчаса ушли Ху Тао с Янь Фэй, за которыми на машине приехал отец первой девушки, а остальные до самой поздней ночи остались на небольшой перекус в виде тыквенного пирога и сока, купленного в круглосуточном магазине напротив.       Разошлись они только сейчас, ко второму часу, ведь за Барбару очень сильно переживала старшая сестра и ждала ее дома, а Венти уже чуть ли не пьянел от сонливости и усталости. Время терять не стали — попрощались, и Кэйа развез ребят по домам.       — Ты держался молодцом, пчеленок!       Синь Янь по-дружески хлопает его по спине и радостно улыбается, а Альбедо в свою очередь поражается тому, сколько в девушке еще осталось энергии под конец этого безумного дня. Они вместе остались наедине и наконец можно было с облегчением выдохнуть после утомительного общения с множеством человек, и ему кажется, что этого ему хватит недели на две вперед, если не больше.       — Очень тяжело общаться со всеми одновременно. Мне нужно было взять побольше перерывов на восстановление своих сил…       — Но зато со стрекозкой разговорился!       Они шагают по освещенным улочкам, ведь автобусы уже практически не ходили. Идти до дома пешком после такого тяжелого вечера было невыносимо, но для Альбедо это шанс проветрить голову и свои мысли будучи на свежем воздухе, заодно и с Синь Янь обсудить все, что скопилось за последние часы. Как-никак, но для Альбедо девушка не только подруга и названная сестра, но еще и наставница, помогающая ему как в игре на гитаре, так и в простых, но таких сложных для понимания человеческих отношениях.       — По началу было трудно, если честно…– Альбедо чувствует, как его чуть морозит от сонливости и ночной осенней прохлады, а слова произносит словно на автомате. — Просто… Ну, вдруг, сболтну лишнего, и она испугается… Или не так поймет меня. Но потом диалоги как-то сами по себе пошли.       — Обычно, так и случается, — Синь Янь поправляет лямки гитарной сумки на плечах и ногой пинает какой-то камушек, который со стуком ударяется в уличный столб. — К каждому человеку нужен свой подход, главное быть открытым и честным! Но стрекозка очень милая, правда скромная до жути! Что не скажешь — стоит и краснеет, вот умора!       Девушка смеется тихонько, воспроизводя в голове сегодняшний вечер. Новенькая для нее и вправду была как младшая сестренка, которую привели в новую школу в первый класс и которую нужно заставить подружиться с незнакомыми девчонками и мальчишками. И мило, и смешно, и поддержать хочется, и в люди вывести.       — Подружись с ней! — вдруг выпаливает Синь Янь и получает в ответ кучу немых вопросов, застывших в чужих глазах. — Ну, чего пялишься на меня, словно призрака увидел?       «Скорее, вампира, чем призрака…» — думает про себя парень, хотя наряд свой подруга уже давно поменяла.       — У нее есть своя компания. Зачем мне навязываться?       — У меня до встречи с тобой тоже компания была, о-го-го какая! Но ты мне никак не мешаешь, пчеленок, а только украшаешь мой круг общения, — и треплет его по пшеничным волосам. — Да и вы друг друга стоите. Оба скованные ребятки, вы точно общий язык найдете!       Альбедо в сомнении. Ладно если просто с ней общаться, но вот заводить дружбу… Парень совсем не уверен в этой затее, хотя Сахароза и вправду очень интересная и спокойная, а вспоминая ее отношения подруг к ней то сомневаться начинает даже в собственных утверждениях. С одной стороны — топтаться на месте и общаться с одной лишь Синь Янь ни к какому прогрессу не приведут, но с другой — заводить новые близкие знакомства очень пугало. К подруге Альбедо уже привык: они друг про друга многое знают, парень ей доверяет всецело, и она его наставляет, но вот новые люди…       Знает, что каждый внутри прячет свои незажившие раны и своих демонов, которые рано или поздно высвободятся на свободу, и это до жути пугало. Ведь даже у всегда, казалось, позитивной Синь Янь было такое подобное, и в первый раз видя ее непривычные чувства, Альбедо не на шутку перепугался и впервые почувствовал свою бесполезность.       Это было еще около года назад, когда она не прошла конкурс работ и где ее песню, которую девушка сочиняла долгие месяцы, назвали довольно пресной и не такой уж оригинальной. Тогда-то вырвались и ее демоны, которые практически никогда не проникали наружу, отражение которых было так необычно и странно видеть на всегда сияющем от улыбки лице.       Альбедо тогда так растерялся, ведь не знал, что делать и что говорить: понял, что теперь настал его черед успокаивать девушку, как она его все это время, но в горле словно застыл предательский ком. Парень и подумать не мог, что даже самый оптимистичный человек, которого он встречал за свою жизнь, может так громко рыдать навзрыд: Синь Янь плакала, долго и громко плакала и говорила про себя такие ужасные вещи, что внутри все сжималось. Говорила сквозь слезы, какая она бесталанная, какая она посредственная, какая она глупая, что вообще решила, что может сочинять песни, а еще, с какого-то переполоху, какая она некрасивая. А Альбедо ничего не мог сделать, лишь сидел рядом с ней на полу и нерешительно поглаживал по голове дрожащими руками, повторяя, как мантру:       «Неправда… Неправда, Синь Янь. Ты самая лучшая…»       Парень не знал, правильно ли поступил и верно ли все сказал, ведь он совершенно не умел успокаивать, но Синь Янь стало полегче спустя пару часов, и она поблагодарила его, что он просто побыл рядом в тяжелый момент, пережив его вместе с ней. Подруга никогда ему не врала, а потому и здесь была искренней с ним, но неприятное чувство безысходности и бесполезности до сих пор эхом отдает где-то внутри, когда воспоминания об этом вечере пролетают в его голове.       Альбедо понимал, что еще не раз придется ему ее успокаивать, ведь поддержка и дружба не могут идти лишь в одну сторону, и с того раза уже был готов к любому всплеску эмоций подруги, ведь за все полтора года общения уже смог найти какой-никакой подход к ней. Но как тогда быть с другими людьми?       Кого-то придется держать за руку, кого-то обнимать, с кем-то разговаривать — и это еще нужно пытаться подобрать правильные и нужные слова! Кого-то нужно отвлекать чем-то, а кто-то и вовсе захочет побыть в одиночестве. И ведь не всегда сам человек понимает, что ему нужно в трудный момент.       Все это до жути сложно и трудно, но избегать такого нельзя, Альбедо прекрасно это знает и понимает. Ведь, когда ему нужна была поддержка и помощь, Синь Янь всегда помогала и была рядом, хоть и ей тоже было весьма трудно справляться с эмоциональными истериками Альбедо. А проигнорировать ее чувства было бы ужасно и эгоистично с его стороны! И какой из него друг выходит тогда?       — Соглашайся, пчеленок, хотя бы попробуй! — и по-дружески бьет кулачком его по плечу, улыбаясь. — Ничего страшного не случится, даже если вы вдруг не поладите. Давай же, нужно учиться, я в тебя верю! И хочу помочь тебе покинуть свой улей и выбраться в мир!       Альбедо страдальчески вздыхает в ответ, потирая плечо. Так неловко и даже стыдно от осознания, что и впрямь придется стараться инициировать разговоры, пытаться наладить отношение с человеком и не спугнуть его. Да и про саму Сахарозу парень не особо многое знает, так что работа предстоит долгая и тяжелая. И не факт, что одногруппница поспешит пойти к нему навстречу! И будет потом выглядеть он максимально глупо и несуразно, пусть и будет тщательно это скрывать.       Но подруга верит в него, а он уж точно не может ее подвести.       — Я попытаюсь… — сдается Альбедо и устало улыбается ей. — А в целом, насколько хорошо я сегодня был общителен со стороны?       Синь Янь задумчиво хмыкнула.       — Ну-у-у… Три с половиной!       — Эй! — парень обиженно фыркнул, хмуря брови. — Почему так мало? Я же старался.       — А это для того, чтобы ты не расслаблялся, отличник! — девушка легонько потрепала его за щеку, от чего Альбедо нахмурился еще больше; до сих пор не может привыкнуть к таким резким тактильным контактам с ее стороны, но ему не противно, лишь немножечко странно. — Поставь я тебе пять, ты бы подумал, что уже достиг идеала. Но в жизни всегда нужно совершенствоваться, понимаешь? Но я все равно горжусь тобой, пчеленок!       Расходятся, как только проходят длинный проспект: им в разные стороны, а потому Альбедо отдает девушке гитару, которую нес всю дорогу и мягко обнимаются на прощание.       Наверное, подруга права, ведь парень привык получать отличные баллы на учебе, но здесь ему и впрямь хочется доказать и Синь Янь и самому же себе, что он может стать лучше. Правда вот, как делать он это собирается — Альбедо еще и сам не придумал, ведь будет странно, если он резко напишет Сахарозе просто так? Или на учебе снова пригласит сесть рядом с ним? Девушка скорее всего откажет ему, ведь знает, что в ином случае ее подруги начнут шушукаться и точно потом от Сахарозы не отстанут со своими вопросами, и ставить ее в такое неловкое положение совершенно не хочется.       «Иногда хочется простого человеческого сидеть дома и вообще даже не пытаться обзаводиться новыми знакомыми и друзьями…» — Альбедо знает, что так нельзя, но ему так тяжело.       Дома снова тихо и темно; родители спали, ведь Хэллоуин никогда не отмечают, и для них это был просто очередной выходной день. По сравнению со всеми яркими огнями, горящими тыквами и костюмами, цветастыми плакатами и вывесками, громкой музыки и конфетами в доме было так грустно, монотонно и серо. Минимализм совершенно Альбедо не нравился, ведь все параметры выкручены в сторону «идеально» на максимум.       Вот бы сейчас взять и нацепить новогоднюю гирлянду на потолок, переставить хаотично мебель в квартире, украсить входную дверь каким-то плакатом и прицепить к холодильнику бессмысленные магнитики с дурацкими цитатами или забавными животными. Поставить на кухне тыквы и свечки, разбить случайно тарелку и обклеить стены своей комнаты постерами и напечатанными на цветном принтере картинками. Написать бы с десяток небольших картин на холстах и расставить по подоконникам, а цветочные горшки раскрасить акрилом.       Но уже ночь, да и Альбедо слишком боится своих родителей, чтобы проворачивать такие авантюры. Проще смириться — что парень, собственно, постоянно и делает в родных стенах.       Сон совершенно не шел; где-то на улице с соседних окон доносился плач маленького ребенка, стая бездомных собак бегает по дороге то туда, то сюда, и непрерывно лает на проезжающие мимо машины, а голова неприятно гудела, как только коснулась подушки. Все мысли смешались в одно целое, становясь некой химерой из глупых и несвязанных между собой слов и предложений, и успокаивал лишь шум небольшого начинающегося дождя.       И только лишь где-то спустя пару часов ему удастся хоть не на долго, но провалиться в сон, однако внезапно появившееся плохое предчувствие сулило ему ночные кошмары.

* * *

      От него весь вечер исходила приятная аура, а расслабленный тихий голос располагал к себе, да настолько, что Сахароза совсем потерялась во времени. Хотелось вечность слушать Альбедо, спрашивать у него кучу несвязанных между собой вопросов, лишь бы он говорил, говорил, говорил, продолжал говорить и не молчал. Но даже в тишине рядом с ним и вправду было чарующе-обворожительно, хотелось посидеть еще с ним на этой старенькой лавочке еще чуть подольше, слушать карканье ворон вдали и слышать его каждый выдох и вдох.       Прощаться с ним тоже не очень хотелось, но Сахароза уже просто не выдерживала этой веселой, но шумной компании. Да и родители уже пару раз звонили ей, спрашивали, как дела и когда она собирается ехать домой. Все эти факторы и упавшая сверху усталость буквально заставили попрощаться со всеми, а напоследок увидев, как Альбедо машет ей рукой с улицы, когда девушка уже сидела в салоне автобуса, внутри что-то екнуло.       И приятно, и до ужаса страшно. Сахароза головой понимала, что сближаться ни с кем совершенно не хочет, ведь она знает, она точно уверена, что рано или поздно ее бросят. Лучше всегда готовиться к худшему, чем возлагать на что-то надежды — так она думала и думает до сих пор.       Но пока все ее новые знакомые в открытую пользовались Сахарозой ради собственной выгоды (чего она в принципе не осуждала), Альбедо узнавал, как она себя чувствует и комфортно ли ей. Не хотел, чтобы девушка простыла на улице и завел ее обратно в шумное здание, и даже ждал на входе четверть часа чтобы просто провести к остальным, даже толком не зная, придет ли она.       Альбедо был искренне вежлив, тактичен, не позволял себе лишнего и просто проявлял обыкновенную человечность и простую заботу, которой порой так не хватает.       «Только не смей привязываться…» — Сахароза смотрит на свое отражение в ванне и пытается смыть нанесенный девочками макияж.       Она знает, что ее сердце не выдержит. Еще пару заботливых жестов с его стороны и точно потеряет она свою голову, а потом собирать свою душу по маленьким потрескавшимся кусочкам будет уже бесполезно. Хочет дать слово самой же себе, что не будет привязываться, если что-то случится — она постарается быть холодной, постарается отдалиться и снова уйти в свой внутренний мир, но чувствует, что пообещать себе это совершенно не может.       Сахароза ощущает себя глупой рыбкой на крючке, и чуть что — ее моментально выловят и оставят на мокром асфальте задыхаться и медленно, мучительно умирать.       Но ведь так хочется еще раз почувствовать эту заботу, послушать его ровный голос, посидеть в тишине и вместе решить очередной глупый тест, вместе сходить на его новое выступление и восхищаться его счастьем.       «Словно наркотик»       А чего еще Сахароза от себя ожидала? Конечно, она будет и глупой рыбкой, пойманной на крючок, и бездомной кошкой, которая будет ластиться к любой вытянутой руке в поисках любого тепла, ведь уже много лет кроме родителей никто чужой такой банальной заботы не проявлял.       И от этого так грустно, так больно, хоть забейся в угол и плачь, а нескончаемое одиночество продолжает сжимать свои холодные пальцы на ее шее.       — Завтра выходной… Нужно заняться уроками…       Домашняя работа всегда отвлекает от всех ненужных мыслей в своей голове. Лучше пописать конспект несколько часов без отдыха, чем лежать, расслабленной, на кровати и перебирать весь этот хлам, что скопился внутри.

* * *

      — Что это такое, Альбедо?!       Не прошло и получаса с его пробуждения, как предъявления посыпались в его сторону целой горой.       Альбедо был слишком неаккуратным и не зря перед сном его преследовало плохое предчувствие: ночью он пришел домой настолько уставшим, что совершенно забыл снять до конца макияж, который темными разводами оставался у глаз, и маникюр на ногтях, сделанный Барбарой вчера. Слава богам, что додумался снять серьги — делал эту процедуру практически на автомате, поэтому с ними никогда проблем не было, но дырки в ушах все еще тревожно пытается прикрыть прядями длинных волос. В ином случае он совершенно не представляет, что бы сделали родители, если простые тени на лице и цветные ногти вызвали у них такой гнев.       — Где ты шляешься по ночам, что приходишь таким разукрашенным?!       Отец грубо хватает сына за руку и разглядывает черно-оранжевый лак с некой брезгливостью, а мать берет его за щеки, рассматривая размазанную по лицу тушь.       — Не трогайте меня! — от такой чрезмерной и абсолютно грубой тактильности парень шугается и выдергивает ладонь из рук отца, параллельно пытаясь отпрянуть и от матери тоже.       Повышает на них свой голос, но тут же ловит на себе недовольные взгляды обоих и моментально затыкается, виновато смотря в пол, словно провинившийся кот, а в груди застыла неприятно-тянущая боль, распространяясь по всему телу до кончиков пальцев.       Уже успел сто раз пожалеть о том, что вообще проснулся этим утром, хотя полностью и целиком принимал свою вину; надо было быть внимательнее и не забывать каждый раз вытирать свое лицо мицелярной водой, подаренной подругой, а ногти больше никогда не соглашаться красить, насколько сильно бы Барбара его не упрашивала.       Он так сильно испугался утром, так испугался, что совершенно потерял дар речи, когда поймал на себе возмущенные взгляды родителей. Холодок забрался под кожу и цепкими лапками вжимался в его горло, а сердце отбивало столько ударов в минуту, сколько бьет при выступлении на сцене перед кучей людей.       Альбедо прекрасно осознавал, что рано или поздно это точно бы случилось, ведь невозможно будет скрывать свои увлечения постоянно, но совершенно не ожидал, что это случится так быстро. И что родители не просто его начнут отчитывать и читать глупые морали о том, что парням не положено заниматься такими «бабскими», как выражался отец, делами. Не думать о таких глупостях, погрузиться в учебу, закрыть все сессии идеально и получить свой диплом хирурга, от которого уже даже сейчас тошно.       Но резкие попытки схватить его за руки и за лицо совершенно выбили парня из колеи. Это пострашнее ужастиков будет или ночных кошмаров, которые практически ежемесячно вызывают у парня бессонницу. Головой понимал, что родители, конечно, точно его не ударят, но каждое их подобное грубое касание отдавало ожогом на коже и вызывает противные чувства внутри, словно его пытаются облить то ли грязью, то ли серной кислотой.       Осознание того, что дружественные касания в его сторону от Синь Янь, — по факту чужого для него человека, — намного теплее и приятнее, чем родные родительские, вызывает тревожные звоночки в его голове. Вроде, должно быть иначе, но от любых их касаний становилось противно и отчасти гадко, хотя ненависти по отношению к ним Альбедо не чувствовал.       — Ты ввязался в плохую компанию, да? Сначала красишь лицо, ногти, а потом что? Будешь уродовать тело железками и рисунками, да?       Иронично, но Альбедо уже это сделал, однако говорить этого, конечно же, парень не будет. Лишь продолжал стоять и пялиться в пол, ощущая это ужасное и мерзкое чувство вины, которое вновь начинает нарастать внутри, обхватывая все кости и внутренности своими колючими и ядовитыми плетьми.       Страшно представить, что было бы, узнав бы они обо всем остальном…       — Скажи, только честно… Ты пьешь с ними? Куришь? А может и вовсе колешься...?       Отец вновь хочет взять сына за кисть, но Альбедо резко отходит и прячет руки за спину. Обида и горечь поселились рядом с мерзким чувством вины после этих слов и Альбедо посмотрел на обоих с такой колкостью и отчаянием, коих в его глазах никогда в жизни не было.       — Неужели, вы настолько плохого мнения обо мне…? — буквально шепчет одними губами, пытаясь переварить сказанное в своей голове.       — А что нам еще думать! — строго смотрит на сына и буквально прожигает в нем дыру своим строгим и пристальным взглядом. — Шляешься по ночам неизвестно где, приходишь под утро. Синяки под глазами все больше и больше, голос хрипеть начинает… Гляди — так и про учебу забудешь совершенно! И что потом, Альбедо, что потом? Кем ты потом станешь? Кому ты будешь потом нужен таким? Мы же хотим для тебя только самого лучшего!       Прикусывает внутреннюю сторону щеки и язык, чувствуя легкий металлический привкус крови, а пальцы сжимает в кулак так сильно, что белеют костяшки. Они сейчас серьезно? Правда, серьезно? Думают, что их сын по ночам гуляет неизвестно с кем, курит дешевые сигареты, а по пьяни способен проколоть себе уши где-то в убитых и всеми забытых дворах, в которых еще и принимает героин через одну общую со всеми иглу? И это они еще не видели его татуировки и проколотые уши, и даже еще не знали про его игру на гитаре. Тогда бы точно, — он просто уверен! — точно бы отправили его на лечение в какой-то диспансер, даже не став слушать никаких оправданий.       Обида высвобождалась наружу и глаза постепенно стали щипать. Еле сдерживается, чтоб усмирить свои чувства и не дай боже выплеснуть их наружу, ведь Альбедо знает, подозревает, чем это может закончится. В лучшем случае — могут вколоть успокоительное в попытках усмирить накатившую на сына истерику, а в худшем — возможно, придется вызывать даже скорую. И непонятно еще, для кого, но Альбедо надеется, что хотя бы не для родителей.       Темные и мрачные мысли часто дурманили голову особенно после подобных случаев и нотаций с их стороны, но Альбедо никогда не давал им стать чем-то большим, чем просто мимолетные картинки в собственной голове. И слава богу, ведь вредить никому парень не хочет даже не смотря на то, как порой они себя с ним ведут, а он чувствует, подозревает, что способен сделать что-то и вправду ужасное, от чего холодок пробежался по шее.       — Это… Это был Хэллоуин! Ясно вам?! Хэллоуин! — запинается о собственные слова, поднимая свой взгляд на них. — Мы… просто развлекались и пытались влиться в атмосферу этого праздника. Краска на лице и ногтях не делает из меня ни плохого человека, ни ужасного сына, ясно вам?!       Прерывисто дышит и ощущает покалывание в кончиках пальцев от страха. Знает, что перечить родителям — гиблое дело, но просто стоять и молчать уже не выдавалось возможным. Нужно же как-то защитить себя, а не просто стоять и пялиться в пол, как провинившийся пес! Пусть и страшно, пусть и очень больно, но нужно пытаться докричаться до них: Альбедо всю жизнь бездействовал и молча принимал каждое колкое слово в свою сторону, но нужно учиться давать отпор и доказывать, что он в любой момент может сорваться с цепи и сбежать.       …даже сейчас воспринимает себя как непутевого пса…       Злость, обида и страх смешались в одно единое целое в его аквамариновых глазах, что пристально всматриваются в два силуэта напротив. Молчит, громко дышит и становится в легкую стойку, готовясь в любой момент выбежать из своей комнаты и своего дома на улицу прямо в домашней одежде. Родители, кажется, не могли и сами подобрать слов, ведь их сын практически никогда не позволял себе такого поведения в их сторону; они по-настоящему переживали и даже слегка испугались.       Обычно тихий и спокойный ребенок, гений, которым родители очень гордились и которого так долго и трепетно воспитывали вдруг шарахается от любой попытки дотронуться до него и обсудить с ним проблему. Они правда хотели только лучшего для Альбедо, но признавать свою неправоту касательно своего отношения к нему явно не собирались, ведь были совершенно уверенны в том, что они правы.       — Ладно, — отец страдальчески выдыхает и делает два шага в его сторону, немного присаживаясь на корточки, пока его сын с испугом глядит на него. — Иди, умойся, приведи в порядок себя. Но таких гулянок до поздней ночи чтобы от тебя больше не было, хорошо?       — Мы же волнуемся за тебя, милый, — мама пытается погладить его по голове, но Альбедо уворачивается от ее рук, наклоняя голову в противоположную сторону. — …и приходи завтракать, ладно?       Волнение застыло в глазах матери и очередной укол вины ударил по парню. И так постоянно, постоянно! Что бы он не сделал, потом в любом случае это мерзкое чувство его будет преследовать! Ужасно. Просто ужасно.       Вытирает слегка влажные глаза, как только родители покидают его комнату.        «Я чуть не сорвался»       Эмоциональная нестабильность порой переходит черту и Альбедо только в такие моменты вспоминает, почему не может проявлять свои чувства в собственном доме, ведь ему страшно, что его темные и мрачные мысли могут покинуть пределы его головы и выйти в реальность, как только ему развязать руки и снять ошейник. Страшно, до безумия страшно, хочется расплакаться прямо на месте, но сдерживает себя до последнего.       Как только туман в голове чуть рассеялся чувствует, как дрожат руки, как застыл ком в горле и как ему хочется лечь обратно в кровать и вообще не выходить никуда из своей комнаты. Просто лежать в постели и гнить, не пить и не есть, не общаться ни с кем и просто смотреть в потолок, дожидаясь, пока его настигнет если не смерть, то хотя бы долгая кома.       Пролежать бы в ней пару лет, чтобы все само как-то в жизни наладилось без его участия в ней — может, даже родители задумаются над своим отношением к нему и будут проявлять заботу, такую, какую ему дает Синь Янь или та же малышка Кли, которая готовит ему из песка пирожки и мешает на кухне воду с лимоном и сахаром, называя эту смесь лучшим коктейлем для поднятия настроения. Или хотя бы как Сахароза, проявляя банальное уважение и заботу своей неловкостью и приятной общей тишиной, во время которой слова и вправду были бы просто излишни.       Вспоминая о них становится капельку легче, но мысли о том, что он и вправду думает о таких ужасных вещах, как собственная смерть или кома — так же не на шутку пугают, как и мысли, что однажды на него накатится такая истерика, что он и впрямь может быть опасным для окружающих. Ведь копить все это внутри просто невыносимо, и даже выступления на сцене рядом с дорогими людьми могут его не спасти.       — Блять, — и тихо шипит, ругаясь. — Я так… заебался.       По жизни Альбедо практически никогда не матерится, ведь учили его, что так делать не принято, что в приличном обществе не положено иметь в словарном запасе такие острые выражения, особенно будущим врачам! Но Синь Янь рассказала, что ругательства очень порой помогают почувствовать себя лучше и более ярко передают те эмоции, которые описать целыми предложениями было бы слишком трудно и очень занудно. А так — просто, быстро, и по факту, без лишних слов.       Альбедо никогда и не думал, что в своей жизни его и вправду будут учить материться — чего-чего он ожидал, но точно не таких уроков от лучшей подруги. Как-то раз они даже вместе выехали за город, где девушка пыталась заставить его кричать вдаль ругательства, высвобождая из себя весь негатив.       Тогда было ужасно неловко и стыдно, ведь каждый мат, упавший с его языка, отдавался чем-то неприятным и горьким, но Синь Янь радостно похлопывала его по плечу и показывала большой палец вверх, поддерживая.       «— Молодец, пчеленок! Давай, все что скопилось в душе высвобождай! Как тебя это все заебало и пошли они все нахуй!       — Пошли вы все! — выкрикивал он неуверенно, сжимая свои кулаки.       — Нахуй! — подсказывает подруга.       — Нахуй! — выдал уже чуть погромче.»       И вправду, это очень даже помогает, если совершенно нет сил больше ни на что. Вроде, обычные слова, как и все, но вызывают какое-то облегчение при их произношении. Главное, чтобы в привычку это все не вошло, ведь родители точно будут недовольны слышать из уст идеального сына такую ужасную брань.       Спускаться вниз к родителям Альбедо совершенно не хотел, ведь после произошедшего исчезло желание не только кушать, а существовать в принципе. Его словно уронили, разбили, потом попытались собрать по кусочкам дешевым клеем, но в итоге рассыпался он во второй раз. Ужасное чувство; глаза сухие, а веки уставшие, и хочется еще поспать пару часиков в попытках промотать немного времени, чтобы родители хоть каплю остыли. Ведь точно знает, что они и за столом продолжат свои лекции про вред курения, алкоголя, заставят его одуматься и бросить какое-то выдуманное дурное общество, которого в помине не было.       Как Синь Янь может быть для него плохой компанией? Да девушка ведет себя с ним намного добрее и понимающе, чем родные мать и отец — это скорее они «плохая компания», просто никогда себе не признаются в этом.       Сил не было уже ни на что, даже на дурацкие уроки, которые Альбедо совсем не сдались. Но зато руки больше уже не дрожат, а сердце немного успокоилось и уже не бьется с таким частым пульсом. Парень тянется рукой к телефону и на автомате открывает чат с подругой, чтобы ей рассказать о произошедшем.       Вообще, Альбедо бы и промолчал, но Синь Янь наставляет, что лучше высказаться, чем продолжать держать все в себе. Тем более, она никогда не была против такому, ведь понимает, что порой хочется, чтобы тебя просто и спокойно выслушали, и поэтому он пытается не умалчивать о своих переживания перед подругой, которой всецело доверяет. Альбедо: Синь Янь доброе утрл Альбедо: У меня проблемв я чуть не сорвался и не расплакался Альбедо: Они увидели что на мне простой макияж и ногти и я в очередной раз их разочаровал Альбедо: Я не знаю они хотят чтоб я спустился к ним но ты же знаешь чт начнется а точнее продолжится это пиздец Альбедо: Я зочу лечь и лежать и не встававть больше никогда но ты не волнуйся это просто слова я все равно встану и поем я просто жалуюсь и я растерян и так напуган они меня так напугали       Даже не замечает, что совершенно пропускает все знаки препинания и пишет с ошибками. Перед глазами снова появилась полупрозрачная пелена и Альбедо сдерживается и чуть ли не каждые полминуты протирает глаза холодной рукой, чтобы слезы не начали течь по щекам, ведь если он сейчас расплачется — то это будет надолго и самостоятельно успокоиться точно не сможет.       Прошла минута. Две. Три.       Альбедо пустым взглядом всматриваться в открытую переписку и иногда нажимает пальцем по экрану, чтобы он не потух. Смотрит на одну галочку возле своих сообщений и ждет, пока подруга возьмет телефон и прочтет их, но его взгляд резко обращается в угол экрана и парню кажется, словно его опустили в чан с кипятком.       Это совершенно не аватарка Синь Янь…       — Блять…       Вверху экрана черным по белому светилось имя «Сахароза».       Альбедо резко встал с кровати, да так, что на секунду в глазах потемнело. Неужели, он в порыве усталости и опустошенности не заметил, что открыл не тот чат?       Парень привык, что подруга всегда стоит на первом месте, ведь общается чаще всего лишь с ней, но вчера он весь день пробыл с Синь Янь и последний человек, который вчера написал ему сообщение, была Сахароза. Она еще вечером спрашивала, во сколько начнется мероприятие...       Чувствует, как страх новой волной сковал его, как его стало бросать то в холод, то в жар, и как у него начали трястись руки. Кем нужно быть, чтобы так ошибиться?! Молодец, Альбедо, молодец, спасибо хоть, что никаких откровений больше не написал, но и этого хватает с головой, чтобы стыд вывернул его внутренности наизнанку.       Быстро выделяет свои сообщения и удаляет из переписки у них двоих, но на этот раз точно пять раз перепроверил, чтобы и здесь не оплошать, нажав туда, куда нужно.       — Она не успела прочитать… — тихо шепчет сам себе и откладывает телефон куда подальше, лишь бы больше не возвращаться к этому ужасу.       Парень надеется, чуть ли не молится, что девушка сейчас просто спит или занимается своими делами и точно не видела оповещений в маленьком всплывающем окошке вверху своего экрана, ведь иначе это был бы и стыд, и позор, и как он ей в глаза будет смотреть после такого — совершенно не представляет.       Дает себе слово, что сегодня он сделает все уроки, лишь бы отвлечься от дурных мыслей, которые приходят в его голову. А еще, сегодня нужно хорошо выспаться, ведь усталость сказывается на Альбедо не лучшим образом.       И нужно написать Синь Янь. Теперь уже точно ей. А еще лучше — позвонить…       Пока парень у себя в доме пытается совладать с собой и успокоиться от такого спектра эмоций с самого утра, где-то на другом конце города в своей небольшой комнатушке Сахароза все еще держит в руках телефон с открытым на нем калькулятором, однако теперь она уже совершенно не помнит, какие именно числа хотела на нем посчитать.