* * *
Сахарозе тоже следует обдумать много вещей, решить которые следовало бы в ближайшее время. Так страшно думать о будущем, но действовать нужно однозначно, иначе будет уже поздно и все обратится к худшему из сценариев. Пришло время взрослеть, и чем не лучшее время начать действовать, как новый год? Белый лист так и ждет новых свершений, новых действий и изменений, пусть даже маленьких и незначительных, но рано или поздно каждая мелочь превратиться в нечто большое и грандиозное. Главное, чтобы все пути привели к чему-то хорошему, но никто не может знать наверняка, что будет в будущем. Да и загадывать не стоит, лучше поступать здесь и сейчас, а то и впрямь уже будет поздно. Сахарозе трудно дается принятие важных решений, а некоторые из них могут кардинально все изменить. Ей трудно без чьей-то поддержки, и пусть сейчас рядом у нее есть и Альбедо, и даже Синь Янь, решающий выбор все равно будет за ней. Страшно, на самом-то деле. Собственная неуверенность убивает ее изнутри, и порой хочется дать себе мысленно пощечину, чтобы не быть такой растерянной и трусливой. Нужно пытаться, что-то предпринимать, но для начала: просто банально узнать все детали, чтобы иметь хоть малейшее представление о целой картине. И только тогда уже делать выбор, когда все пути будут открыты. Девушка судорожно берет в руки свой телефон набирает текст сначала в заметках. Проверяет наличие всей пунктуации, перечитывает текст раз за разом, меняет кое-где слова и только тогда уже ищет в своем небольшом списке контактов нужного человека. Возможно, со стороны будет немножечко глупо вот так тревожить в выходной день, но лучше не откладывать все на потом: прокрастинация ни к чему хорошему не приведет, ведь внутренний перфекционист ее точно загонит если не под землю, то в себя. Сахароза: Привет! Извини, что тревожу, просто хотела узнать, когда ты выйдешь на работу? Я бы хотела немного поговорить с тобой и посоветоваться, если можно. Вообще, давно хотела, но мы как-то не пересекались особо в последнее время. Руки дрожат, когда сообщение было отправлено, а через минуту уже даже прочитано. Сахароза старательно отвлекает себя расставленными в алфавитном порядке книгами на полочке, рассматривает их будто впервые, лишь бы за эти пару минут перестать существовать или же ускорить внезапно замедлевшееся время. В груди сердце стучит до эха в ушах, и девушка восстанавливает дыхание, от чего голова слегка идет кругом. Поступивший в легкие кислород словно немного пьянит. Звук пришедшего на телефон уведомления был сродни внезапному взрыву. Эмбер: Никогда не тревожишь! :) Я выхожу через три дня уже, так что забегай, когда удобно, буду ждать! :)) Читая сообщение, Сахароза облегченно выдыхает. И чего она так страшилась? Это же просто Эмбер, она никогда не нагрубит и всегда будет вежливой. Пусть и общаются не так много и не так часто, но за все их совместное проведенное время уже успела ее хорошенько узнать. Девушка всегда была очень доброй и искренней, безумно трудолюбивая и отзывчивая, и на секунду Сахароза даже задумывается: а смогут ли они хоть немного сдружиться? Сама себя, если честно, не узнает. Пусть раньше и думала о подобном, но от страха и прошлых шрамов не могла признаться в этом даже себе. Эмбер ведь довольно хорошая и дружелюбная девушка, всегда рада помочь, показать, научить. Да что уж там — даже поздравляет Сахарозу с праздниками! А летом и вовсе пишет частенько, не придет ли она сегодня к ним на работу. Называть ее подругой будет пока что еще слишком громко и сложно, но слабый огонек надежды внутри зажигается, рассеивая старую мглу. Наверное, пора перестать бояться знакомых людей, а еще — научиться банально разговаривать без стеснения и заиканий. А вдруг, имитированная уверенность породит настоящую? Кто знает, но попробовать хочется. Девушка устало плюхается в кровать и откладывает телефон в сторону. Одно из звеньев цепочки изменений будет начато через несколько дней, осталось лишь пережить выходные и решать все остальное. Это будет до безумия сложно, но она будет стараться изо всех сил. Тем более, теперь она не одна.* * *
Тиканье часов постепенно сводит с ума. Стучит в такт сердцу и дыханию, и этот шум будто насмешливо демонстрирует, как же мучительно-долго идет время, лениво и вяло, специально продлевая напряженный момент. Ступающий по льду холод окутывает место меж ребер, покрывает инеем каждую косточку и остается неприятным ознобом на шее, проступая морозными шрамами на бледной коже. Альбедо не знает, как начать разговор. Родители даже не торопятся расставлять тарелки и еду на кухонный стол, а их серьезный вид явно не сулит ничего хорошего. Но парень старательно держится, пусть мысли в голове путаются в один огромный клубок. Вот он, сидит перед ними. Неизбежно чистый, с распахнутой душой наизнанку, без лжи и тайн за слегка дрожащими плечами. Небесного цвета глаза сияют едва заметной бирюзой решимости и толикой страха, но Альбедо должен пережить этот момент, самый трудный, самый пугающий, преследовавший его в частых кошмарах. Этот страх топил его постоянно в реке, в океане, в болоте, невидимой силой давил на грудную клетку и не давал выплыть на берег, не давал вдохнуть кислород. Просачивался в легкие, в голову, в самое сердце, не давал жить и просто быть счастливым. Но теперь все должно решиться прямо сейчас. Больше никакого побега, никаких больше секретов от них, ведь видели практически все, что парень так тщательно скрывал долгое время. Даже тот ролик, записанный Барбарой еще в октябре. Тогда, в свете прожекторов юноша совершенно себя не узнал: громкий, безумный и безумно-счастливый, не скрывающий ни своих чувств, ни эмоций, ни себя настоящего. Свободный и пугающе-радостный, коим Альбедо себя никогда раньше не видел. Сияющие глаза, улыбка и слезы, легкий и смазанный макияж на глазах, растрепанные волосы, отливающие светом при ярких прожекторах и счастье, что льется даже сквозь небольшой экран телефона. Альбедо наконец-то может признаться самому же себе, что ему нравится быть таким. Настоящим и искренним, громким и радостным, спасенным от музыки и спасающий музыкой остальных. Пусть и социальные навыки его на нуле, но песни могут сказать куда больше слов. Разве он не заслуживает быть счастливым, раз живет в этом мире? И имеют ли право мать с отцом лишать его этого? — Что это была за выходка такая, Альбедо? Старается отследить в твердом голосе отца злобу и раздражение, но впервые это сделать слишком сложно и трудно. Парень рассматривает свои руки и только потом поднимает свой взгляд на него. Родительские глаза холодны и серьезны, от чего мурашки пробегают по позвонкам, но парень делает глубокий выдох и вдох, очищая запутанный разум. — Хотел показать вам, что я умею, — честно признается Альбедо и косит взгляд вбок, на свою маму, стоящую у столешницы и скрестившую руки на груди. — А еще, познакомить вас со своими друзьями. Вы же говорили, что никогда их не видели. — Хотел покрасоваться перед гостями? — не унимается мужчина, сверкнув глазами. — Но им же понравилось. Всем было весело. Кроме вас. Во взгляде Альбедо — пугающий холод. Разум очистился и страх больше не казался ему огромным гниющим монстром, сотканным из чернил и могильной земли. Он будто бы сделал перед ним реверанс, словно подчинился на пару минут, и даже демон на плечах не кусал его в шею. Монстры, что обрели оболочку в его голове, впервые за долгое время не пытались накинуться на Альбедо, а решили действовать сообща вместе с ним. Наверное, монстрам тоже надоело вечно показывать зубы и нагнетать: силы иссекают даже у страхов. Озноб испарился, руки и плечи уже не дрожат, как и голос, настолько же серьезный и ровный, насколько и искренний, а мысли в голове идут не комом и запутанным клубком, а ровной линией, словно кардиограмма у мертвеца. — Ты хотел нас опозорить. — И в мыслях не было. — Тогда зачем все эти подростковые глупости? — Это музыка. Что в ней плохого? — Почему ты просто не можешь нас слушаться? — Почему вы не позволяете мне быть счастливым? Минутные дебаты закончились тишиной, а солнце скрылось за тучами, образовывая на кухне куда более серьезную атмосферу. Отец от злости опускает брови и глаза продолжают сверкать, но уже куда более слабо. Альбедо смотрит то на него, то на молчаливую маму, которая не в силах найти никаких слов в его и свое оправдание, а затем снова делает глубокий вдох-выдох, выравнивая на миг встревоженное сердце. — Опять твой максимализм?.. — тихо шепчет под нос. Мужчина устало потирает переносицу, явно сдерживая в себе негатив, ведь ругаться совершено ему не хотелось. Но от такой настойчивости своего сына внутри все переворачивалось, образуя настоящий хаос. Пока отец не находил никаких слов на ответ, Альбедо поворачивается к матери, что все время молчала. — Что имела в виду Алиса? — спокойно спрашивает он и в холодных глазах виднеется оттепель. Вопрос заставляет ее немного дернуться и отвести взгляд в сторону. В опущенных глазах матери видит и стыд, и частичку вины, и злость, то ли на себя, то ли на всех в этой комнате. — Просто очередные ее глупости, не бери в голову. На долю секунды переглядываются и вновь отводит взгляд в сторону. Оба понимают, что это ложь. — Мам, — зовет ее Альбедо и взгляд окончательно теплеет, будто наступившая весна прогоняет запоздалый февраль. — Расскажи. Вместо ответа — очередное насмешливое тиканье настенных часов, от которого сходят с ума даже выдуманные головой монстры. Шипят и скалятся, но не нападают, а лишь запугивают. Альбедо и сам прекрасно это понимает, оттого и не кричит, и не повышает свой голос, не позволяя эмоциям взять вверх над рассудком. Пусть он и сорвался с цепи, но во второй раз не позволит себе причинить окружающим боль. Максимально сохраняет спокойствие, ведь доводить все до очередного громкого скандала никому не было выгодно. Да и в ситуации этой лучше себя не терять, иначе не сможет даже адекватно объяснить свои мысли и собственную позицию: он словно на собеседовании, где работодатели должны с первой попытки оценить, годен ли ты работать на их фирму или же нет. Но оба родителя в ответ просто молчат. Чувствует, что хотят избежать разговора, что не хотят продолжать эту тему и, наконец, просто спокойно покушать и завершить этот день, но Альбедо от них не отстанет. Он решил не сбегать, а значит — нужно идти до конца, наступать все дальше и дальше, пусть это будет медленно и мучительно, но терпеть уже просто не было сил. Альбедо хочет свободы. Альбедо хочет быть счастливым. Альбедо хочет быть просто собой. Разве ему нужно от жизни так много? — Вы говорили, что никогда не видели моих друзей, — начинает парень, понимая, что никто больше не осмелится продолжить сей разговор. — Думали, что я колюсь где-то в подворотнях, пью и курю. Боялись, что я попал в «плохую компанию», но вот, я вам представил друзей. Вежливые, талантливые, чудесные люди, а одна из них и вовсе популярная модель и певица в свои-то года. Тот паренек — и поет, и играет, и на ходу рифмы сочиняет, и тоже работает в том агентстве. Девушка с гитарой — замечательная и отзывчивая, бескорыстная и готовая помочь всем в этом мире. Она спасла меня, научила играть, вместе с ней я сбегал на концерты все эти полтора года, и благодаря ей я полюбил музыку и понял, чего хочу от своей жизни. Ну и последняя девушка — вы ее немного знаете. Добрая, искренняя, готовая приехать сюда в любую минуту, чтобы просто побыть рядом со мной. И за последние месяцы благодаря ей я научился понимать себя, а этого мне так не хватало все эти годы. Со всеми я познакомился в разные промежутки времени, но в конце они одинаково дороги для меня. Альбедо смотрит сначала на отца, пальцы которого все еще находились на переносице. Он исподлобья смотрит на сына и глаза его больше не метают молнии в его сторону. Лишь бесконечная усталость и недопонимание, как такое вообще могло произойти. Как послушный во всем сын вдруг за короткое время стал совсем на себя не похож, но признать свое причастие и вину в этом было чертовски сложно: ударит по его эго только так. Дальше Альбедо смотрит на мать: она все так же стоит со скрещенными руками, все так же смотрит куда угодно, но не в сторону сына, и явно думает о чем-то своем, переваривая услышанные слова в своей голове. Она явно более мягче относится ко всей этой ситуации, пусть и пытается выглядеть холодной и черствой, но не зря говорят, что глаза — зеркало души. И сейчас в уставших глазах матери видит проблеск тепла, к которому хочется потянуться и укутать ладонями, чтобы огонь окончательно не погас. Иначе потом зажечь его будет намного труднее. — Хорошо, — страдальчески вздыхает отец и убирает руку свою от лица. — Но мне совершенно не нравится то, что эти игрушки рано или поздно могут вытеснить учебу из твоей жизни. И я все еще не одобряю твой внешний вид. Альбедо сжимает руки в кулак от нахлынувшей злости, но монстры и демоны легонько кладут руки ему на плечо. Говорят: «тише, спокойнее, не вздумай срываться, иначе мы возьмем вверх». Иногда они говорят толковые вещи. — А мне не нравится то, на кого я учусь. Вы мне даже не оставили выбора, а лишь обозначили ультиматум. Мол, надо и все, — сопровождает свою речь тяжелым выдохом. — По-вашему, это нормально? — У нас все врачи и хирурги, — стоит на своем отец, не отступая. — Как думаешь, как отреагируют на это наши родственники? — А какая мне, к черту, разница, на их реакцию? — голос Альбедо от нарастающей пассивной агрессии стал пугающе-твердым, а в голубых глазах стал разгораться настоящий пожар. — Мне плевать на них. И вам тоже должно быть плевать. Сколько можно жить реакцией окружающих? Вам самим это не надоело? Притворяться белыми и пушистыми? Быть лицемерными? Скажите, а вы сами хотели быть хирургами, или это ваши родители вам нашептали на ухо? А может, раз вас лишили ваших несбывшихся мечт, то вы подумали, что вправе лишать этого и меня? Удивляется собственным словам настолько, что на миг даже не верит в происходящее. Он настолько был запуган родителями, их словами о разочаровании и чувства вины, что давным-давно похоронил в себе те слова, которые так долго скрывал не только от всех, но и себя самого. Но сейчас самое время для восстания мертвецов — слова выползли из своих склепов и обрели новую жизнь, которую в этот раз точно не потеряют из-за взрослых. — Мы с Алисой в детстве много глупостей делали. Слыша голос матери Альбедо, резко оборачивается в ее сторону. Внутри что-то тепло, но болезненно екает: неизвестное чувство напоминало огонек надежды, который с трепетом пытался сохранить рядом с собой. — Конечно, своих музыкальных инструментов у нас не было, но мы ходили к друзьям и там устраивали небольшие выступления для знакомых. Получалось не очень, но было весело. — Тебе нравилось? — голос на миг дрогнул. Женщина делает небольшую паузу и оборачивается на сына. — Да, — кивает она. — Воспоминания теплые и приятные. Все же, Алиса не солгала. И на миг стало так удивительно: он знает родителей всю свою жизнь, но про них самих — очень немного. Они сами не особо рассказывали, да и Альбедо никогда в принципе не интересовался. Привык как-то жить в таком блаженном неведении, но от осознания, сколько еще Альбедо не знает, становится и жутко, и интересно. — Если нравилось, почему перестала этим заниматься? — Говорю же, глупыми были. И все это тоже было глупостью. Попадало мне от родителей, а затем решила взяться за голову. Парень тяжело выдыхает. Значит, это все долгая и непрерывная цепочка от взрослых, для которых не существует слова «не хочу». И если Алиса смогла совмещать свои интересы с работой, то у матери явно это не вышло. — А ты хотела бы играть дальше? Задумывается лишь на пару секунд. — Сейчас уже нет. Альбедо кивает, ведь все понимает. Поменялись приоритеты, и сейчас лучше удерживать стабильную работу и семью, чем идти в свободное плаванье. Но это не может быть оправданием ее действий, ведь его жизнь и жизнь родителей — разные вещи. — Ну и? — отец, наконец-то, подает голос. — К чему ты все это начал? — Хочу отчислиться. — Нет, — его голос тверже камня. Парень стискивает зубы, но вновь начинает дышать глубоко. Он снова его совершенно не слушал? — Почему? — Прямо посреди курса? — бросает мужчина, громко сложив руки на стол. — Глупо и необдуманно. И куда ты потом? Альбедо только хотел дать ответ, но вовремя остановился. В каком-то смысле отец был даже прав, ведь план весьма ненадежный. — Тогда по окончанию, после сессии. — А потом? Этот момент, конечно, Альбедо слегка не учел. Прямо со средней школы будущее уже решили за него, и выбора на что-то иное не предоставили. Альбедо редко задумывался, а куда бы поступил, если бы не родители, но никогда так и не мог найти верный ответ. Даже сейчас, когда вроде все решено, поступать на того, кого хочется, не получится: в городе банально нет музыкальных ВУЗов, ведь туда точно бы поступила Синь Янь. Да и по ее рассказам есть только театральные, но «там больше калечат, чем учат, поверь на слово». Альбедо рассматривает узоры на столе с таким интересом, будто в них спрятан верный ответ. — Ответа нет, — констатирует факт отец. — Значит, хватит с тебя этих глупостей. — А потом в течении многих лет резать людей и ненавидеть свою жизнь и работу, — фыркает парень и заправляет выпавшую прядь за ухо. — Вы все равно не остановите меня. Знания у меня есть, не пропаду, а там подработку или работу найду и наконец-то уеду. А своим дорогим родственникам и друзьям сами придумаете, что сказать. Скажете, что я такой молодец, уехал учиться куда-нибудь в Германию или Штаты, вам же не составит труда в очередной раз солгать. Мужчина не выдерживает. Резко встает с места и шумно выходит из-за стола, раздраженно выдыхая. Сердце Альбедо от таких действий на миг остановилось, и он чуть вжал голову в плечи, но сразу же выпрямился. Паника, ударившая в голову, моментально рассеялась, и Альбедо снова взял под контроль свою голову. — Я устал от этих разговоров. Делай, что хочешь, — и с этими словами покидает кухню. Тик-так. Тик-так. Т-и-к. Т-а-к. Вот бы купить новые часы, которые не будут издавать такие раздражающие звуки, ведь в образовавшийся гробовой тишине резко стало тревожно. А солнце пока не спешило выглядывать из-за туч, оттого весь настрой от сложившийся ситуации резко упал. С отцом, вероятнее всего, договориться будет очень трудно и тяжело. А возможно, он никогда не сможет принять такого Альбедо, и как бы парень не пытался сделать вид, что ему все-равно, сердце с болью сжималось. По крайней мере он сделал все, что смог, лишь бы избежать конфликта и не причинять боль. — Ты правда не хочешь быть врачом?.. Голос матери за спиной заставляет его обернуться. В глазах ее Альбедо впервые за долгое время видит нечто, похожее на остатки тепла, и впервые в жизни оно было обращено именно к сыну. Может, хоть с ней получиться договориться? — Правда, — твердо говорит юноша и смотрит ей прямо в глаза. — Я не могу. Особенно хирургия. — Поступать в другой университет на другую специальность будет достаточно тяжело, — тихо отвечает она и тяжело вздыхает. — Придется сдавать новые экзамены, готовиться. Альбедо кивает, ведь сам все прекрасно понимает, и несмотря даже на всю его гениальность, силы рано или поздно могут иссякнуть. И неизвестно еще, когда батарейка восстановится. — А если попробовать найти другое решение? Хотя бы временно. Удерживает в ладонях эту надежду, как только может, пусть она и оставляет ожоги на холодных руках. Мать с грустным теплом смотрит в голубые глаза и вновь делает вздох. Тяжело, очень тяжело принимать и мириться с услышанным фактом, а еще тяжелее — признавать собственные ошибки. — Я не знаю, — честно признается она, но уходить от разговора явно не спешит. — А есть варианты?.. Что-то теплое разлилось по его оледеневшим костям после услышанного. Если отец всем своим поведением показывает, что его все это совершенно не устраивает, то хотя бы мама оставляет слабую надежду на обыкновенное понимание. По крайней мере, от нее больше не веет тем призрачным холодом, как обычно. Ее забытые воспоминания о счастливом детстве тоскливы, но оставляют за собой шлейф из приятных чувств. — Есть пара идей, — отвечает ей Альбедо и наблюдает за тем, как мама устало присаживается рядом за стол. «Все будет хорошо» — уверяет себя парень и прикрывает глаза.* * *
Начало января было на удивление теплым. Сахароза привыкла к вечному снегу и морозу зимой, но сейчас погода была просто отличная. Солнце приятно сияло на безоблачном небе, а метеорологи обещают такую погоду в течении всех их зимних каникул. Конечно, немного хотелось еще прокатиться на горках или поиграть в снежки, но чует, что еще успеет насладиться снегом этой зимой. В мыслях лишь встречи: уже проведенная с Эмбер на работе и предстоящая с Альбедо, с которым вот-вот должны пересечься в сквере. Столько вопросов в ее голове, что не знает даже, куда себя деть. А правильно ли она поступает? А все ли будет в порядке? А как Альбедо на это отреагирует? — Рад тебя видеть. — Ой! Сахароза с испугом оборачивается и пересекается взглядом с Альбедо, что стоял за ее спиной. Боже, она так погрузилась в собственные мысли, что совершенно его не заметила! — Привет! — здоровается девушка и тепло ему улыбается, прогоняя прочь неприятные мысли. — Извини, совсем в облаках летаю… — Я заметил, — усмехается парень и неловко подается немного вперед, обнимая Сахарозу за плечи. — Надеюсь, все хорошо? Не привык он еще к тому, что ему взаправду можно вот так просто брать и обнимать. Неловкость стучит изнутри, но Альбедо сдерживает в себе свою неуверенность. — Относительно да, просто… Много вопросов… Сахароза и сама не может свыкнуться с их теперешним положением. Румянец горит на щеках, и она аккуратно обнимает Альбедо в ответ, слыша громкое биение собственного сердца в ушах. Долго времени не теряют: проходят вглубь парка, где обычно мало людей и достаточно тихо, и присаживаются на пустующую скамейку. Приятная погода совершенно не давала замерзнуть даже сидя на месте, а поэтому можно расслабиться и тем более не переживать, что какие-то чужие уши их могут услышать. Разговор будет долгий, но искренний, а потому никто из них особо не тревожился по этому поводу. Они же рядом, они вместе, они доверяют друг другу и готовы открываться и дальше. Первым заговорил Альбедо. Он ведь пообещал, что расскажет, как все прошло, и пусть большую часть ситуации он уже смог озвучить по телефону, но и в жизни это тоже нужно сказать. — Мне жаль, что твой отец так отреагировал, — тихо говорит девушка, перебирая свои пальцы, когда Альбедо закончил свой рассказ. — Но зато мама, хотя бы, на твоей стороне. — Пока трудно сказать, — Альбедо вздыхает, рассматривая ветки на деревьях. — Но она более спокойная, чем раньше. А вот отец может меня вовсе никогда не понять и не принять. Ну, или если я не стану великим и легендарным музыкантом, что маловероятно. Парень тихо смеется, но Сахароза слышит в его смехе отголоски горечи и печали. Сердце болит от осознания, что самому Альбедо очень больно от этого факта, и девушка осторожно берет его руку в свою, вызывая резкое молчание и вопросительный взгляд. — Это нормально, что тебе больно и неприятно от этого, — Сахароза перебирает его руку по каждой фаланге. — Если тебе очень плохо, пожалуйста, не скрывай этого. Хорошо? Я всегда рядом и могу выслушать, если нужно, и никогда-никогда не осужу! Поднимает медовые глаза свои и встречается с его голубыми, чуть встревоженными. Альбедо застыл, рассматривая лицо девушки будто впервые, и во взгляде его мелькает еле уловимая благодарность, которую невозможно описать на словах. Парень сжимает ее руку в своей и робко упирается щекой о ее макушку, вызывая у Сахарозы мурашки и горящие смущенным румянцем щеки. — Спасибо, Сахароза, — голос его уже не так полон горечи. — С этим пока все немножечко трудно, но я буду учиться. Обещаю. И улыбается, сам не понимая, зачем, ведь девушка все равно не увидит. Девушка и сама не скрывает улыбку, но отчего-то стало ей вновь немножечко страшно. Золото в глазах немного тускнеет и Альбедо чувствует под щекой, как ее голова опускается. — У меня тоже есть, что рассказать тебе. — Я слушаю. Парень слегка поднапрягся. Убрал голову и попытался заглянуть Сахарозе в глаза, замечая еле уловимую тоску и смятение. Сахароза же делает тяжелый выдох, собираясь с силами. — Я сегодня утром была у Эмбер на работе, — осторожно начинает она и делает паузу, а когда боковым зрением видит, как Альбедо понимающе закивал, продолжает: — Я ведь очень хочу работать в той же сфере, что и она, и… Я узнавала у нее обо всем… Как я поняла, Эмбер сейчас на четвертом курсе и подрабатывает в приюте, куда после окончания учебы ее примут на полную ставку. И она учится в другом ВУЗе в нашем городе по этой специальности… Говорит, что меня могут туда взять на следующий год, но снова на второй курс. Придется, правда, сдать пару экзаменов, но там не трудно… Но я тогда смогу официально работать ветеринаром, помогать и дальше приюту, и не только, и… Мне это нравится. Лечить людей важно, но животных обделить не могу… Под конец речи голос Сахарозы дрожит. Ей очень страшно услышать реакцию Альбедо на данную информацию, а оттого сжимает его руку в своей еще крепче, чуть ли не до белых костяшек, но вовремя останавливается. Отпускает его руку и испуганно тянет к груди, но юноша осторожно накрывает ее ладонь своей. — И ты хочешь поступить в другой университет? — с осторожностью уточняет Альбедо. — Угу… Вжимает голову в плечи и напрягает свою руку, не давая Альбедо притянуть ее к себе. Не думала, что говорить о таком будет столь страшно, ведь боится, что он разозлится, что будет расстроен. — Сахароза, дай мне свою руку, пожалуйста. Будто не слышит его: качает головой, все сильнее вжимаясь в скамейку. — Сахароза, — Альбедо зовет ее снова и присаживается чуть ближе. — Ты боишься? Меня? — Твоей реакции, — тихо, но честно признается девушка, восстанавливая дыхание. — Почему же? Я, наоборот, буду только счастлив, если ты будешь учиться там, где тебе будет лучше. На миг девушка застывает. Отблески золота в янтарных глазах просияли, как снег на лучах солнца, и она находит в себе остаток сил, чтобы выровняться и поднять голову. Думала, что увидит грусть или горечь в его ясных глазах, но вместо этого Альбедо лишь тепло улыбался, а взгляд его был так приятен и нежен, что девушка на пару секунд потеряла дар речи. Она любила его глаза, но поддерживать зрительный контакт так смущало; всего три секунды продержалась, как снова отвела взгляд в куда-то в сторону, но все еще ощущала на себе прикованные глаза парня. Альбедо невзначай улыбнулся от ее реакции. Почувствовав, что Сахароза больше не напрягает руку он слегка потянул ее на себя, взяв ее ладонь в свою. Частично понимает, чем был вызван ее испуг, но совершенно не ожидал, что она может испугаться настолько сильно. — Правда? — задает вопрос Сахароза, пусть по интонации это больше напоминало утверждение. — Конечно, — уверяет ее Альбедо, не прекращая улыбаться, а на щеках проступает легкий румянец. — Это очень серьезное и взвешенное решение, и ты молодец, что таким образом стараешься улучшить свою жизнь. Я ведь тоже планировал что-то делать с нашим университетом и специальностью. Знаешь, а ведь я еще давно понял, что нам двоим там не место… Глаза не горят тем огнем, каким должны, понимаешь? Сахароза быстро-быстро кивает, второй рукой накрывая ладони Альбедо. Так и сидят они, грея руки друг друга, пусть на улице и было относительно тепло. Интересно, а насколько давно Альбедо это заметил? С первой их встречи? Или с настоящего их знакомства? Или, когда он упал на нее прямо в снег? Или на ее дне рождении? А может, в приюте? Сахароза никогда за собой не замечала, горят ли ее глаза «тем самым» огнем, о котором твердит юноша. Может, на самом деле золото в янтаре слепит ярче, чем прожекторы на сцене, когда она занимается любимым делом? Или, может, когда смотрит на самого Альбедо? Слова из груди все рвутся наружу, но пока не время для них, пока что не время… — А что вы… в итоге решили?.. С мамой? Сахароза задает этот вопрос неуверенно, с долей опаски и страха, будто боится услышать ответ. Сердце волнительно гремит в области ребер, образовывает невидимую тяжесть в груди и словно тянет куда-то назад. Сейчас нужно решить еще пару вопросов и поделиться переживаниями, а затем уже выпускать маленькую девочку из темницы, теперь уже навсегда. Альбедо не спешил с ответом. Смотрит на ветки деревьев, думая, что найдет между ними ответ на вопрос, а в своей руке крепче сжимает ладонь Сахарозы: ее руки приятно согревали и не давали покинуть реальность. — Я останусь в этом университете, — кажется, говорит с долей прискорбности, но тут же голос становится чуть бодрее. — Но перейду на другой факультет после лета. Сердце на миг оборвалось. — На кого?.. — Факультет фармацевтики, на первое время, — Альбедо рассматривает саморучно покрашенную белую прядку на ее волосах. — Не думал, что это скажу, но там довольно… Интересно. Конечно, везде есть свои тонкости и многое мне не нравится, но поступать в другой университет на совершенно другую специальность будет слишком трудно и затратно. А пока спокойно себе занимаюсь химией, параллельно буду писать с Синь Янь песни, записывать их, а там уже можно и подработку найти. А чуть что — всегда можно отчислиться. Сахароза пытается разглядеть эмоцию на лице парня, но видит лишь бесконечное спокойствие в голубых глазах. И не притворяется ведь: Альбедо и впрямь был сейчас искренен и с ней, и с собой. По крайней мере, его ситуация вполне себе даже устраивала. Он хотя бы не будет хирургом, а изучать лекарства было весьма даже интересно, главное потом найти поскорее работу и откладывать деньги на переезд. Пусть это будет однокомнатная квартира где-то в глубине города, он хотя бы сможет, наконец, освободиться. Будет трудно, парень все понимает, но жизнь и так в целом преподносит множество трудностей. Рано или поздно придется столкнуться с каждой из них. — А еще, буду постепенно изучать, как писать треки и на компьютере. Сейчас это довольно востребовано, но учусь я достаточно быстро, так что не пропаду. И улыбается ей. С теплотой и нежностью, от которых у Сахарозы снова обрывается сердце, но на сей раз без тревоги и страха. — Я рада, что ты постепенно находишь себя, — улыбается ему девушка. — Но меня тревожит, правильное ли это будет решение для нас… В плане… Это очень серьезный шаг, и мы будем… далеко друг от друга… — Сахароза, — кличет ее он. Не успевает даже поднять взгляд, как Альбедо наклоняется и обнимает ее, бережно и осторожно, прижимает к себе крепко-крепко и поглаживает по голове. — Сахароза, — вновь зовет ее парень. — Не перестанем же мы видеться, если просто будем учиться в разных местах? Как-никак, это же наше будущее. И я очень горжусь и тобой, и собой, что мы принимаем такие решения. Никто не знает, будет ли это правильным, но одно я знаю точно: пока мы вместе, все будет хорошо. Это ведь наше негласное обещание друг другу, разве нет? Хочется тихонько смеяться, то ли от радости, то ли от счастья, то ли вообще от непонятной истерики, но сердце и впрямь выпрыгивает из груди от каждого слова Альбедо, который сейчас так рядом, там близко, и рядом с ним не чувствуешь этой давящей на голову реальности. Демоны за их спинами пожимают друг другу руки в знак примирения и исчезают во мгле. На миг показалось, что этот дым и вправду был настоящий. — Это верно, Альбедо, — кивает ему девушка и они слегка отстраняются друг от друга. — Если предложение еще в силе… Научишь меня играть на гитаре? Щеки горят новой волной и Альбедо робко смеется, заправляя прядь волос за ухо. — Конечно, милая, можем встречаться в любое время. — Даже во время уроков? — Даже во время уроков. — Ты правда готов пропустить очередную пару по латыни? — От одного раза не умрем ведь. Оба смеются, счастливо и тепло, но только сейчас девушка вдруг понимает, как парень обратился к ней. Замирает: бабочки внутри проснулись от долгого сна и вновь бьются крылышками о хрупкие кости, впервые вызывают туман в голове, а от горящих щек сделалось так жарко, что на секунду подумалось ей, что на улице знойный июль. Сахароза вспыхивает, тихо и прерывисто дышит, не в силах оторвать взгляд от него. — А?.. Альбедо смутился от ее реакции не меньше. Он все еще не понимает, как выражать свои чувства, нужны ли для этого слова или же поступки, а может, все вместе взятое, но пробовать нужно. Парень плохо разбирается во всем этом, ведь сталкивается впервые. — Извини, — неловко улыбается он. — Если что, я могу не обращаться к тебе так. Я… не знаю, как выражать все то, что у меня внутри. Хотя бы, он до конца остается честным, что не может не радовать. — Нет-нет-нет! Это… Просто было так… Неожиданно! — разводит руками Сахароза, нервно поправляя мятные пряди волос. — Но… Это очень мило, Альбедо… Очень мило. — Я рад, — и сам осторожно проводит рукой по ее волосам. Тишина совершенно их не пугает, лишь расслабляет и делает момент для них куда более дорогим. Вот они: впрямь безнадежно влюбленные, не умеющие выражать свою любовь, но зато делая это по-своему. Кому нужны все эти дурацкие негласные правила, если можно выражать свою любовь немного иначе, но оставаться таким же искренним и дорожить так же крепко? Им не нужны ни цветы, ни дорогие подарки, лишь забота, искренность и обычное понимание, которого так не хватало в их жизни. Они смогли найти в друг друге себя, видели тех же демонов и жили в своих вымышленных мирах, куда сбегать было так мечтательно и блаженно. Но теперь сбегать никуда уже больше не нужно: маленькая девочка выбежала из темницы, на этот раз уже, кажется, навсегда, а все птицы из поля улетели туда, где господствует вечное лето. В их мирах теперь немножечко пусто, но они совершенно не опечалены этим. — Альбедо, — осторожно зовет его девушка. Юноша оборачивается моментально. Глядит в медовые глаза и вопросительно приподнимает брови, когда Сахароза вдруг кладет свои руки на его румяные щеки. Он замирает на месте и, кажется, забывает, как нужно дышать, а Сахароза собирается с силами, чтобы освободить свои чувства из груди. «Наверное, сейчас самое время» — слышит собственный голос в голове и мысленно успокаивает взбушевавшихся внутри бабочек. Они вырывались из паутины, били крыльями чуть ли не до боли, будто молили, чтобы их поскорее выпустили наружу: освободить окончательно, прямо как девочку из ржавых кандалов. — Я тебя люблю, — тихо говорит Сахароза, но этого было достаточно, чтобы Альбедо смог ее услышать. Впервые. Впервые она это сказала кому-то, впервые она вообще произнесла эти слова. Они отдавали на языке чем-то незнакомым и непривычным, немножечко чуждым, но одновременно таким близким и таким родным. Бабочки вылетели из ее горла, чувства высвободились из груди, и на душе стало так спокойно, так чисто и так свободно, что весь хаос и туман в голове моментально исчез. Глаза Альбедо ошарашенно разглядывают румяное лицо Сахарозы, и внутри разлилось что-то приторно-сладостное от услышанных слов. — И я тебя люблю, — так же тихо, но весьма решительно отвечает ей парень, будто пробуя на вкус произнесенные им же слова. Произносить их немножечко страшно, но на душе и впрямь стало легче. Будто все эти месяцы нес внутри этот груз, и наконец освободился. Оба понятия не имеют, как любить, но точно уверенны в том, что любят друг друга. И точно, ну точно научатся, ведь впереди еще столько времени! На лицах появляются улыбки, сияющие ярче, чем сегодняшнее палящее солнце. Альбедо берет Сахарозу за руки, убирает ладони со своих щек и медленно тянется к ней, приближаясь к лицу. Шум эхом стоит в голове, но старательно игнорирует это. Девушка прикрывает глаза и немного вжимает голову в плечи, но тут же расслабляется, ведь знает, что ничего плохого сейчас не случится. Слышит его дыхание на лице, но в этот же момент Альбедо осторожно целует ее в уголок губ. — Я не особо понимаю, как нужно вести себя и что делать, — признается парень, чуть отпрянув. — Оставаться собой, наверное? — смущенно улыбается девушка, на сей раз не прерывая зрительного контакта. Она и сама не особо во всем этом разбирается, но у них впереди еще множество времени. Все казалось таким невозможным, но все это реальность: все и впрямь будет хорошо, ведь они вместе.* * *
— Серьезно?! Синь Янь чуть ли не давится воздухом от услышанного, а Альбедо пожимает плечами и неловко ей улыбается. Они решили встретиться в тот же день, ведь погода была замечательной, да и Сахароза была совершенно не против о том, чтобы ей все рассказать. Все же, она их подруга, и пусть девушка знакома с Синь Янь куда меньше Альбедо, за все это короткое время она и впрямь стала ей дорога. Они стали чаще общаться, и Сахароза постепенно старается пересиливать свой страх перед другими людьми. И открываться тоже нужно учиться, особенно если человеку можно довериться. Детская площадка, на удивление, пустовала, но зато можно спокойно качаться на качелях, и никто ничего даже не скажет. Обычно некоторые мамочки с детьми прогоняют подростков с этого места, но сейчас можно насладиться хорошей погодой в приятной компании. Альбедо стоит рядышком, пока Синь Янь с Сахарозой сидят на качелях. Сахарозе качаться, правда, не особо хотелось, но вот подруга с радостью погружается в детство. — Я очень рада, что вы поговорили и все обсудили! — радостно улыбается девушка и мягко смотрит то на Альбедо, то на Сахарозу. — Вы такие молодцы! Горжусь вами, правда! — Говоришь так, будто мы сделали что-то невозможное, — парень смеется в кулак, наблюдая за радостной подругой. — Не каждый осмелится на такое, если честно! Люди любят все скрывать и держать в себе до последнего, а потом иногда уже поздно бывает. Да так, что никакие разговоры уже не помогут… Говоря это, девушка на миг показалась им грустной. Сахароза не могла понять, почему, а Альбедо лишь с тоской прикрыл голубые глаза. — У тебя тоже получится все сказать, — говорит он подруге и ловит на себе взгляд золотых глаз. — Иногда на это правда требуется время… Но все будет в порядке. Глаза подруги моментально сияют от его слов, а Сахароза все не может понять, о чем же идет разговор. Но не спешит узнавать: знает, что, если нужно, ей точно расскажут. — Спасибо, пчеленок! — улыбается девушка и останавливает качели, переводя взгляд на друзей поочередно. — Альбедо, ты так вырос и изменился за все это время, хоть и остался таким же. Ты полтора года назад, и ты сейчас — это просто небо и земля! Но особенно поменялся в последнее время, и я тобой очень сильно горжусь. Парень чуть ли не тает от похвалы, смущенно потирая затылок. Он и впрямь изменился, и надеется, что в лучшую сторону. Теперь, хотя бы, понимает, чего хочет от жизни. В себе разбираться пусть все еще трудно, но он очень старается. А еще, наконец, научился давать родителям отпор. За это короткое время уже успел смириться, что отец, возможно, никогда его не поймет. Трудно переубеждать взрослых: они много лет живут в своем мирке, отчасти настоящем, отчасти выдуманном или навязанном, и так просто лишаться своего «поля из колосков» тяжело. Да и никогда не примут свою вину и ошибку, ведь «я же старше, а значит — умнее!», и поэтому проще принять это, как факт, дабы не сеять внутри ложных надежд. Но хотя бы мама немножечко образумила, что не может не радовать. Пусть она частично остается такой же холодной время от времени, но теперь, хотя бы, с ней можно попробовать договориться и просто поговорить по душам. Не верится даже в это, но Альбедо будет цепляться за их новые отношения, чтобы их точно не потерять. — И ты, Сахароза, — Синь Янь чуть ли не впервые называет ее по имени, и девушка даже выравнивается от неожиданности, заглядывая в золотые глаза. — Тоже очень выросла! Пусть и знакомы мы не так много, но твое первое появление передо мной и сейчас… Вот, что я называю прогрессом, ха-ха! — Спасибо большое, Синь Янь, — благодарит ее девушка и тепло разливается между ребер. — А еще я очень рада, что ты носишь мой подарок! Синь Янь указывает на фенечку, которую Сахароза до сих пор носит на левой руке. Не снимает ее, ведь всегда хочется, чтобы нечто ценное было рядом. Девушка улыбается, взглянув на свою руку. Она и впрямь так изменилась за это короткое время? Наверное, да. Перфекционизм больше не так сильно давит на голову, уроки теперь не кажутся самой важной частью ее жизни, она научилась, наконец, отдыхать, а сердце спустя долгие годы открылось для новых людей. Не думала, что исцелится однажды. И не думала, что для исцеления понадобится помощь других людей. — Я хотела бы учиться играть на гитаре, — вдруг произносит Сахароза и ловит на себе теплый взгляд Альбедо. — Конечно, вряд ли я смогу выступать на сцене, как вы… Но мне просто стало интересно! — О. Боже. Мой. Синь Янь резко спрыгивает с качели и резво хватает Сахарозу за плечи, от чего девушка аж подпрыгнула. — Стрекозка! Мой гараж — твой гараж! Можете приходить, учиться, заниматься, меня звать! — счастливо улыбается девушка. — У моего ученика теперь официально будет ученица! Но, если что, я тоже готова дать пару уроков! Синь Янь подмигивает, и Сахароза не может сдержать тихого смеха. Альбедо и сам улыбается, смотря на них. Туман в голове окончательно расселся и больше не путает собранный по кусочкам разум, а за плечами за последние дни не слышит смех демонят. Внутренний голос очистился, больше не шептал ужасные вещи на ухо и выпустил из ошейника, тяжелого и ржавого, а за спиной юноша будто и впрямь отрастил крылья. Их и впрямь ждет трудный год, но они справятся, ведь они вместе, все вместе, и точно друг друга не бросят. — Подойдите, пожалуйста, на минутку, — тихо зовет он девушек. Синь Янь с Сахарозой переглядываются удивленно, но повинуются и встают рядышком с парнем. А Альбедо, недолго думая, крепко-крепко их обнимает, будто боится, что, если отпустит — они рассыпятся на ветру, подобно песку. — Я очень рад, что у меня есть вы, — признается Альбедо и чувствует, как глаза начинают щипать. Раньше плакать Альбедо боялся. Ведь знал, что если прорвет его на слезы — то точно впадет в истерику, и успокоить его будет практически невозможно. Но с каждым разом совладать с чувствами становилось куда проще и легче, ведь главное — пережить этот момент. А потому не сдерживается и впрямь пускает слезу. Сердце его разрывается на части от дорогих для него людей, и он уверен, что сделает для них все, что угодно. Поможет, подскажет, спасет, как спасли они его от реального мира и себя самого. Сахароза и сама поддается этому приливу нежности и заботы. Снимает очки и протирает рукавом курточки глаза, прижимаясь к ним все ближе и ближе. — И мы очень рады, что ты есть у нас, — сквозь слезы и улыбки произносит Сахароза. — Так! Только не плачьте тут мне! — Синь Янь поглаживает каждого по голове, хотя глаза ее все так же блестят на свету. — Так ты сама плачешь, — утирает щеки Альбедо и тихонько смеется, но тут же жмурится, когда девушка легонько хватает его за ухо. — Ай-яй-яй! Все, все, молчу! И все втроем заливаются смехом. Этот год на самом деле будет трудным и сложным для каждого, но они смогут его пережить. Солнце все сияет на небе, а от лучей золотых искрится ослепительно снег. Счастливый смех разливается по детской площадке и между ребер, обволакивает теплом и свободой, к которой так тщательно все стремились. Все будет хорошо, ведь они же пообещали. Все будет хорошо, ведь они рядом.* * *
Мозоли на девичьих ладонях практически зажили, но юноша при виде них каждый раз целует ее в теплые руки. Кли говорила, если поцеловать больное место — оно обязательно заживет, и пусть Альбедо не особо верил во все эти чудодейственные исцеления, почему-то вошло у него это в привычку. Детские сказки и волшебство не покидают его даже спустя столько времени, как и не покидает румянец на щеках Сахарозы, когда получает очередные осторожные поцелуи в ее румяные щеки и руки. Сколько ей раз он говорил использовать медиатор, но в этом плане девушка оказалась на удивление очень упертой. «Как ты хочу!» — твердила она, а затем после занятий жмурилась от неприятный боли на пальцах. Спустя время уже привыкла правильно играть на струнах гитары, но старые ранки, бывало, вновь давали о себе знать. — Уже не болит? — обеспокоенно уточняет Альбедо, держа в руках теплую ладонь девушки. — Уже точно нет, — тихонько смеется в ответ Сахароза и прижимается к его плечу чуть поближе. Знойное лето постепенно подходит к концу. Экзамены все написаны и сданы, отдыха было не то, чтобы очень уж много, а через пару недель, когда начнется сентябрь, у них начнется новая жизнь. Но от друг друга они никуда уж точно не денутся: хорошо, что от университетов и их домов есть прямой транспорт друг к другу, да и не такая уж и великая трагедия — учиться порознь. Всегда могут встретиться, если того захотят, а с постоянными репетициями так особенно. Альбедо обещает себе не очень часто пропускать занятия в университете, но учеба с этого года слегка отступает на дальний план. Особенно, когда осталось записать две последние запланированные песни с Синь Янь — первых в их общем исполнении. Пусть их и не много, всего лишь три штуки, но до безумия волнительно будет их выпускать в сеть и проигрывать на концертах. Но Сахароза всегда успокаивает его долгими объятиями и словами, теплыми и трепетными, которые тянутся внутри, словно ниточки. Сверчки стрекочут свои песни в траве, а теплый ночной воздух одаряет приятной свежестью и свободой. Запах ночи во все времена года очень уж отличался — только сейчас Сахароза это вдруг осознала. — И как родители тебя не убили? — вдруг задает вопрос девушка с легкой усмешкой. Свет от фонарика телефона привлекает внимание мошек и мотыльков, но они совершенно их не тревожат. — А может убили, и сейчас я нахожусь где-то в своем вымышленном мирке, где останусь тут на оставшуюся вечность с тобой, — смеется в ответ парень и по спине льются мурашки, когда девушка тянется рукой к нему и проводит рукой по левому уху. — В отличие от тебя, я точно живая. Недавно сделанный пирсинг в ушах видеть так непривычно, но Альбедо он правда шел. Говорит, что хотел бы бровь или губу даже проколоть, но пока на такое точно уж не решается. Не хотелось пока железки носить на лице, но уши уже привыкли к серьгам, так что в этом случае было вполне себе сносно. — Отец как обычно проигнорировал, но вот мама лишь обреченно вздохнула. Теперь каждый раз берет меня за ухо и рассматривает, хах, — Альбедо делает короткую паузу. — Но она сказала, что однажды хотела бы увидеть меня со сцены. Это вызвало у меня... странные чувства. Такие смешанные. Сахароза мягко улыбается в полумраке и заправляет выпавшую прядь мятных волос. Она и сама за это время успела проколоть уши: пирсинг ей не хотелось, но Альбедо вдохновил ее на обычные серьги, которые ей внезапно безумно понравились. — Я счастлива, что хотя бы она осталась на твоей стороне. То, что в его словах "мать" стала "мамой", уже говорит о многом. Альбедо ей коротко кивает и невзначай улыбается. Может, рано или поздно мама сможет принять его окончательно? Хотя бы она. — Знаешь, — тихо говорит парень и берет ее за руку. — Это место очень похоже на то, куда я постоянно уходил во время своих выступлений. Чистое поле, где нет ни единой души, лишь я один да птицы в небе, за которым хотелось полететь следом. Только тебя мне тут не хватало и теплого августа. Странное чувство. Подувший ветерок пусть и был теплым, но на миг пробрал аж до самых костей. Сахароза дрогнула и крепче прижалась к юношескому плечу, а Альбедо поправил на ее плечах съехавший плед. — А у меня это был замок с запертой маленькой девочкой, — неловко признается ему Сахароза и выключает фонарик на телефоне. — Эта девочка настолько была обессилена и запугана, что не могла выйти из темницы. Но во дворе было столько красот: и цветы, и фонтаны, и прилетающие птицы, что так красиво поют. Она бы раньше все это увидела, если бы приложила капельку сил. Короткая паузка — как натянутая струна. — Рад, что ты выпустила ее из темницы, — Альбедо целует Сахарозу в макушку. — Рада, что ты не улетел со своей стаей птиц и остался рядом со мной, — в ответ целует Альбедо в теплую щеку. Даже в темноте чувствуют на себе нежные взгляды, обращенные друг к другу. В любви они и впрямь совершенно ничегошеньки не понимали, но вместе учатся и дарят заботу и нежность, стремятся стать лучше и усердно стараются учиться обыкновенной любви. Немного даже получатся. Хотя бы отныне не сгорают со стыда, когда легонько целуются и берут друг друга за руки. — Меня могут взять на полставки на работе, — вдруг выдает Сахароза и кладет голову ему на плечо. — Это чудесно! — голубые глаза сияют гордостью за нее; все же, тогда она лишь помогала приюту, а сейчас и впрямь может получать деньги за все свои проделанные труды. — С тех пор, как более-менее научился с этими программами по записи музыки, я тоже пару мест нашел для временной работы. — Безумно рада за тебя, Альбедо! — счастье звонко льется в девичьем голосе. — Наконец, переедешь, как ты всегда и хотел. — Могу и тебя с собой забрать, если хочешь, — смеется в ответ парень, устремляя взгляд в небо. — А кота заведем? От парня доносится смешок. — Да хоть двух. — Всех из приюта заберем! Жаль, что точно не Тучку, но малышка уже нашла себе новый дом. — Когда находят свой дом — это хорошо, — звучало с едва уловимой надеждой. — Рад за нее. — А я-то как рада! Тишина разбивается лишь их дыханием, сверчками в траве и внезапно появившейся совой, сидящей где-то в подлеске около чистого поля. — Смотри! Первая упавшая звезда показалась на усыпанном крохотными мерцающими блестками небе. Серебряный пояс отчетливо виднелся над головой: в городе такого не встретишь, но за его пределами можно было посчитать каждую звездочку из миллиарда на небе. Сахарозе казалось, что вместо свиста сверчков она слышит мерцание звезд. Альбедо казалось, что самая яркая звезда сейчас не на небе, а сидит рядом с ним. — Вау! — восторженно молвит Сахароза, и Альбедо уверен, что в ее глазах точно сейчас отражается прекрасное небо. — Впервые вижу! И вон, еще одна упала! — Я тоже не видел никогда раньше такого, — признается ей парень и находит в себе силы, чтобы оторвать прикованный к Сахарозе взгляд обратно наверх; в его глазах так же отражался усыпанный звездами Серебренный пояс вперемешку с нежностью и любовью. — Обещал же, что вместе увидим. Девушка не отпускает его холодную руку и восхищенно наблюдает за тем, как на небе пролетают пылевые частички над головой. Конечно же, это никакие не звезды, Сахароза прекрасно об этом помнит, но пофантазировать же никто не запрещал. Альбедо и сам не думал, что однажды увидит это природное чудо. Вроде, обычная пыль где-то в космосе, но до чего же красивая, что не оторвать взгляд. Сердце от переполняющих чувств бьется о ребра, а бабочки радостно щекочут своими тонкими крылышками. Так и просидят тут практически целую ночь. Укрытые одним пледом, под песни совы и сверчков, под тихое мерцание звезд и под пыль, что сгорает пламенным шлейфом над головами. Счастливые и свободные, радостные и восторженные, нежные, как коты, любящие друг друга чистой и безграничной любовью. Такой же бесконечной, как космос над головой.