♪ Waiting for Jacopo — Maneli Jamal
♪ Time (arr. guitar) (From Inception) — Music Lab Collective
Раздвинув ветви высокого кустарника, Влад вышел к небольшому озерцу. Судя по неправильной форме оно, очевидно, когда-то было рукавом ближайшей речушки, который со временем отделился, обмелел и зарос ряской, превратившись в пруд. Мария стояла на берегу и смотрела на игры стрекоз над поверхностью воды. — Я нашла это место ещё в детстве, — сказала она и лишь потом обернулась к Владу, словно убеждаясь, что вовремя ощутила его приближение. Он подошёл ближе, останавливаясь в нескольких шагах от неё. — Ваше тайное место? Улыбнувшись, она кивнула и снова посмотрела на воду. — Здесь я могу прятаться ото всех, и никто меня не найдёт. Мария подошла к кромке воды и присела, протягивая руку. Её пальцы нарушили спокойствие глади, пуская круги и распугивая гревшихся под ряской жуков-плавунцов. — Бывает, я устаю от людей, — она задумчиво поглаживала толщу воды, рисуя плавные узоры. — Мне кажется, чем больше их вокруг меня, тем больше я чувствую, что совсем одна. У Вас так бывает? Мария оглянулась, и Влад с усилием оторвал взор от вводящих его в транс движений её руки. — Да. Бывает. Того, что иного он отныне и не знает, говорить было неразумно. Они помолчали немного, слушая пение какой-то птицы и дружное стрекотание крыльев спаривающихся стрекоз. — Когда-то у меня тоже было похожее место, — признался Влад, глядя на тихо покачивающиеся водные блики. — Я любил бывать там… — он сглотнул вставший в горле ком, — с друзьями. Мария обернулась, оторвавшись от игры с водой и вглядываясь в его задумчивое лицо, отражающее отголоски неизвестных ей переживаний. И как же сильно, до щемящего в груди чувства, хотелось знать, что же такого пережил Влад, что от одного лишь воспоминания вдруг забылся и позволил увидеть себя таким… другим? — Вам их не хватает, — заметила с грустью. Потом встала, поправляя подол платья и посматривая на Влада украдкой и с сочувствием. — А синьор Локид? — поинтересовалась живее. — Локид? — Влад заставил себя встряхнуться и посмотрел на девушку, понимая, что всё это время был под её пристальным вниманием, что случалось всё чаще и смелее. — Он мой друг. — Мне тоже так показалось, — Мария опустилась на землю, садясь прямо на низкорослую, подсушенную солнцем траву. Без сомнения, она намеренно переводила тему, но что ею двигало? Желание узнать его лучше? Или же попытка отвлечь от всё ещё выжимающих, казалось бы, и так пустую душу воспоминаний? И то, и другое было слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Но всё же было. А улыбка, прозвучавшая в её голосе, хоть немного разжала чёрные пальцы тоски, сильнее обычного сжимавшей там, где должно быть сердце… — Вы наблюдательны, — расстегнув пару пуговиц камзола, чтобы дать свободу движениям, Влад последовал примеру девушки и опустился рядом с Марией, под её удивлённым на грани с восхищением взором опираясь на локоть и полубоком вытягиваясь на живом, зелёном ковре. — О, это далеко не так! — засмеялась Мария, отводя взор и вновь возвращая. Вновь немилосердно окуная его с головой в глубину своих голубых с серой дымкой омутов. И он тонул. Покорно и блаженно. — Обычно я витаю в облаках и не обращаю внимания на других людей. Влад улыбнулся тому, как легко она призналась в особом к нему интересе, но, кажется, сама только что это поняла — притихла и слишком поспешно отвернулась, вдруг решив полюбоваться пейзажем. Даря возможность ему любоваться ею открыто и безнаказанно. И Влад этой возможностью пользовался со всей имеющейся у него корыстностью. Слушая её дыхание и двойные удары сердца. Ведомое волнением девушки, оно послушно наполняло кровью её сосуды, а кожу — свежим румянцем, рассылая по воздуху пульсирующие волны аромата её волос. Прикрыв глаза, Влад медленно вдохнул эти томительные запахи, смакуя их, наполняя ими грудь. — Для художника свойственно обращать внимание на тех, кого он рисует, не так ли? — неохотно открыв глаза, он наконец решил подсказать Марии вполне подходящее оправдание её неосторожным словам. И пусть так он умаляет всю сладость их значения, но если для неё так будет лучше, то так тому и быть. — Да… Вы правы, — ещё чувствуя неловкость, Мария всё же улыбнулась. — Интересно видеть, как одно и то же лицо меняется от разных эмоций, чувств или даже мыслей, — девушка снова мельком посмотрела на Влада. Что греха таить, она только что слукавила, ведь единственное по-настоящему ей интересное лицо было прямо перед нею, в эту минуту снова укрывшее все чувства под привычной спокойной задумчивостью. Его черты были гармоничны и просты. По отдельности, на первый взгляд, не особо примечательные, сочетаясь вместе, они складывались в образ, который невозможно было изъять из памяти. Слегка вытянутый овал лица сверху венчался широким, вмеру высоким лбом с чуть проявленными горизонтальными полосами морщин мыслителя, снизу же уравновешивался треугольником сильной челюсти и волевого подбородка с чуть отросшей тёмной растительностью — привилегией путешественика либо человека независимых взглядов. Обрамляли его тёмные волны удлинённых волос, уложенных аккуратно, но с той же свободной небрежностью. Прямой постепенно расширяющийся к крыльям нос, придавал профилю печать благородства. Чётко очерченные губы были скорее тонкими, чем нет, но оттого более чувственными. Чувственность эту подчёркивали и линии мимических складок по обеим сторонам рта, чаще всего проявляющиеся при улыбке, но не только, и каждый раз неизменно притягивающие к себе взгляд, как и тёмные дуги густых выразительных бровей с двумя параллельными морщинками между ними, что появлялись так часто при задумчивости и исчезали в редкие минуты безмятежности. И всё же неизменным центром этого необычного мужского лица были глаза, содержащие в себе все оттенки синего, который легко мог меняться от спокойного светло-голубого до ясного насыщенно-лазурного, либо стать сине-грозовым, вспыхивающим гневом. Но какие бы разные оттенки не отражали состояние души хозяина, взгляд его никогда не терял своей пронизывающей мощи — иногда неожиданно мягкой и деликатной, но чаще беспрекословно подчиняющей и острой, как скол арктического льда. — Это, наверное, разочаровывает, — протянул Влад, вздыхая. — Ведь, по меньшей мере, половина всех этих мыслей и чувств оказывается безобразной, — его губы изогнулись в той самой, иногда проскальзывающей у него странной, кривоватой полуулыбке, несомненно что-то означавшей. Мария подняла глаза на медленно собиравшиеся над озером облака. Словно притягиваясь к этому месту, они покидали его неохотно, но всё же уступали силе ветра, тянувшего их на юг. — Такова жизнь, — пожала плечами девушка. — У каждого из нас есть своя тёмная сторона, но мы не стремимся её показывать, если только она не берёт над нами верх. Ответа не последовало, и Мария повернулась к собеседнику, вдруг насаживаясь, как мотылёк на булавку энтомолога, на его напряжённый, настороженно её изучающий взор. И она замерла, даже не предпринимая попыток улететь или пошевелить крылышками. Впрочем, этого ей хотелось меньше всего. — Вы необычайно проницательны и умны, я бы даже сказал, мудры для столь юных лет, — произнёс Влад тихо. — Вы тоже, — так же тихо ответила Мария. — Знаете… меня не покидает чувство, что мы давно знакомы. Рядом с Вами так… легко, даже несмотря… — так и не договорив, она отвела глаза, уже сожалея о сказанном.♪Steven Gutheinz — The Space Between
Влад продолжал смотреть на неё в ожидании, но фраза так и застыла томящей недосказанностью. Он всё же не выдержал: — Вы не договорили. — Нет, ничего, — она покачала головой, избегая его взгляда. — Простите, это лишнее. — Мария, что Вы хотели сказать? — медленно и с нажимом спросил Влад. Добавил мягче: — Прошу Вас, скажите. Мария, раздосадованная своей несдержанностью, поджала губы, но отказать в этой просьбе просто не могла, как бы неловко ей ни было. — Синьор Локид… — слова давались ей с трудом, — упомянул сегодня Ваш… титул. Ей стало почти страшно от того, что услышит в ответ. Мария знала, скольких сил стоило семье Франко — выходцам из низших сословий, о чём они не любили вспоминать — благодаря сделанному старшим Вискозо состоянию, подняться на нынешнюю ступень. Но и сейчас, имея влияние в определённых кругах Флоренции, они не могли похвастать близостью знакомств с обладателями столь высоких титулов — высший свет вряд ли мог простить милость фортуны и остроту ума, если они принадлежали дочери торговца и сыну рыбака, удачно на ней женившемуся. Теперь же у Марии была масса мутных догадок, почему Влад умолчал, решив остаться инкогнито. Сделал ли это намеренно, по одной из свойственным богатым людям прихотей, или просто так получилось? Станет ли это открытие препятствием их простым и душевным беседам? Может быть, Басараб вообще сейчас поставит её на место, ведь выразил явное неудовольствие, когда услышал обращение к нему лекаря. Не стоило, не стоило об этом упоминать!.. Она наконец отважилась мельком посмотреть на Влада. Но, к своему удивлению, не увидела на его лице недовольства или холодной надменности. На губах его едва заметно играла усмешка. — Мой титул смущает Вас? — Да, — призналась Мария чуть слышно. Но тут же испуганно вскинула на него глаза. — То есть нет. Я не знаю… — сдалась она, говоря самую что ни на есть правду. Какое-то время Влад пристально смотрел на неё, и будто что-то сам для себя поняв и заметно расслабившись, подложил руки за голову и лёг на спину. — Титулы отдаляют людей друг от друга. Делят на слои и касты… Поэтому я не стал им представляться, — сказал он, глядя в небо. Марии же казалось, что видел он не только отражающуюся в его глазах синеву с плывущими по её течению облаками… — Но… почему? — для Марии эти объяснения не делали причину его поступка понятнее. Не меняя позы, Влад слегка повернул к ней голову. — Потому что этот титул для тех, кто должен держаться на почтительном расстоянии, — сказал он, преподнося каждое слово, как часть чего-то очевидного, глядя ей в глаза с неожиданной смесью упования и боли. Влад замолчал, и Марии показалось, что он хотел сказать что-то ещё… — Впрочем, прочих — очень мало, — лишь промолвил, возвращая небу свой усталый взор. Мария молчала, глядя на те же самые облака, но отражённые в зеркале воды. Слова Влада погрузили в пучину вопросов ещё больше. Что всё это значит? Ведь не может смысл сказанного быть таким, каким просится предстать? Но спрашивать что-то ещё было неуместно — Мария не могла позволить себе навязчивое любопытство или слишком откровенные вопросы. Они не настолько близки. К сожалению… — Возможно, это покажется странным, — голос Влада извлёк её мысли из оцепенения грусти, Мария обернулась, — но я хочу попросить Вас быть свободной со мной в словах и мыслях. До той степени, какую посчитаете удобной, — Влад слегка улыбнулся. — Живость ума и искренность в людях, увы, так редки, что сродни талантам. Вы, Мария, несомненно ими обладаете. Можете считать это моей прихотью, но я не могу ими пренебрегать. Заворожённая прямым взглядом голубых глаз, Мария медленно кивнула, в бесконечный раз ловя себя на том, что Влад листает её мысли, как страницы им же написанной книги, которую перечитывает вновь, не узнавая новое, но лишь вспоминая. И лишь для неё самой всё ново. Или нет?..♪Currents — Steven Gutheinz
— В прошлый раз, — её голос был тих и немного взволнован, — вы спросили меня, о чём я мечтаю. Я поняла, о чём. Брови Влада приподнялись. Он повернулся на бок, подперев голову рукой и выказывая крайнюю заинтересованность. — Я бы хотела путешествовать. Видеть разные страны, узнавать разных людей… Хотела бы увидеть весь мир! — только вспыхнувшее воодушевление Марии сменилось грустной усмешкой. — Но не видела даже моря. — Это живя-то в Италии? — недоверчиво улыбнулся Влад. — Разве это возможно? Мария пожала плечами: — Так получилось. Но очень скоро это желание исполнится, — она сникла, продолжая вполголоса. — Сразу после свадьбы мы уезжаем в Ливорно на целый месяц. Не мигая, девушка уставилась на воду. Её пальцы безотчётно и нервно срывали тонкие кончики травы, растущей рядом. Печаль застлала её глаза влажной пеленой, за дрожанием которой Мария не видела ни просвета в том будущем, что уже надвигалось на неё, ни внимательного взора, впитывающего её горечь и ею же наполнявшегося. — Вы переживаете за отца, — тихо сказал Влад, как обычно, попадая в точку, но не во всём… — Не волнуйтесь. Локид, Оана и Богдэна за ним присмотрят. Мария сморгнула стоявшую и, как она надеялась, незамеченную слезу. Спросила почти шёпотом: — Разве они не уедут… с Вами? Влад ответил не сразу. — В отличие от меня, у них не будет повода спешить. — Вернуться домой? — Нет. Уехать отсюда. Они замолчали. По быстрому шуршанию ткани, Мария поняла, что Влад встал. Она увидела его спину, когда мужчина подошёл к воде. Напряжение, источаемое его недвижимой фигурой, сгущало воздух невидимо, но ощутимо. — Вы любите его? — прозвучал его глухой голос, но Марии показалось, что она ослышалась. Она недоумённо посмотрела на Влада. — Что?.. Он обернулся, глядя на неё требовательно и повторяя вопрос: — Вы выходите замуж по любви, Мария? Никто никогда не спрашивал её об этом, даже отец. Их с Франко отношения так естественно переросли из детских в юношеские, что поступившее следом предложение, несмотря на разницу в состояниях и всеобщее изумление, у самой Марии особых вопросов не вызывало. Но Влад только что озвучил — в очередной и уже закономерный раз — то, над чем её сердце задумывалось всё чаще. В чём всё чаще сомневалось. А была ли эта многолетняя привязанность тем, что называется любовью? Знает ли она вообще — что это такое? — Мы с Франко знакомы с детства и… дорожим друг другом, — аккуратно подбирая слова, Мария всё же старалась быть честной. Какое-то время Влад смотрел на неё, потом покачал головой. — Да, Вы любите его, как и всех прочих. Вы настолько добры, что Ваше сердце не знает ненависти. Но мой вопрос был о чувствах другого рода. — Я… так много думала об этом, — Мария снова опустила глаза — так было проще собраться с мыслями. — Мне кажется, встретить того, кого сможешь полюбить по-настоящему — большая редкость. А получить возможность быть с ним — ещё сложнее. Считается везением, если будущий супруг хотя бы… приятен. Она закончила свои пространные изъяснения, замечая, что пальцы испачканы в земле, а рядом лежит пучок травы, вырванный с корнем. Растерянно подняла глаза на Влада, но и он, кажется, не заметил этой жертвы её нервозности, всё ещё прожигая темнеющим взглядом её лицо. — Приятен, — повторил он, растягивая слово в некоей злорадной усмешке. — Значит, Франко Вискозо Вам… приятен. Именно такой Вы видите супружескую жизнь, Мария? — Я… хотела сказать… что это общепринятое мнение, — в попытке отряхнуть землю, она лишь растёрла её и по второй руке. Несколько чёрных крошек упали на платье, оставляя пятна и пачкая светло-серую ткань. — Но Вы его разделяете! — Басараб повысил голос, подходя ближе, негодованием своим вводя девушку в ещё большее недоумение. — Я… вынуждена разделять! — И готовы разменять свою жизнь на горстку дешёвых чужих мнений?! Вынужденно запрокинув голову, Мария смотрела на нависшего над ней мужчину, перед которым всё ещё сидела на траве и по непонятным ей самой причинам продолжала оправдываться. И по не более понятным причинам этот мужчина не просто ждал — требовал её оправданий, которые выглядели слишком жалкими, чтобы быть убедительными. И оттого, что это, в равной степени, похоже, не устраивало их обоих, Марии стало и горько, и смешно.♪ Johann Johannsson — A Game Of Croquet
Чего, в конце концов, Влад от неё хочет? Чтобы она разорвала помолвку? Чтобы нашла более достойного кандидата в мужья, им самим одобренного? Или же он — князь — сам сделает ей — бедной художнице — предложение? Вся эта недосказанность между ними, такая трепетная прежде, вдруг стала жутко утомлять — догадками, сомнениями, бесконечными терзаниями высасывая все живые соки. Глядя на Влада снизу вверх, девушка усмехнулась. Нет, не ему в лицо — скорее, себе и своим наивным, глупым мечтаниям о нём. Нужно просто дописать портрет и просто идти дальше своей собственной дорогой. — У меня нет выбора, — опираясь о землю ладонью, и намеренно не замечая тут же поданой Владом руки, Мария поднялась с травы, не особо заботясь о том, достаточно ли благопристойно и учтиво это выглядит со стороны. Выпрямившись в полный рост, она встретилась со смятенным взглядом. Ей же, наконец, стало всё понятно и… спокойно. — В таком мире мы живём. Женщина не может распоряжаться собственной жизнью, ведь для этого есть мужчины. Которые, видимо, знают, что для неё лучше. Не так ли… Ваша Светлость? Мария поразилась — да и Влад, судя по его лицу, тоже — собственной дерзновенности, но ей было всё равно. — Я намерена любить так, как умею и понимаю. Любить того, кому нужна и кто хочет связать со мною свою жизнь. Вы, синьор Басараб, столь рьяно меня судите за моё простое желание быть счастливой, сами много ли знаете о любви? Влад смотрел в её брызжущие светом глаза, невидимым ею. Читал всю боль мучивших её вопросов, на которые он не имел прав сейчас ответить. Вместо того, чтобы сделать то, чего она так ждала и о чём мечтал он сам: прямо сейчас встать на одно колено и умолять выбрать его, стать его навеки, — он… стоял поверженный. Его пересохшие губы зашевелились, оказывая немыслимое сопротивление его приказывающей молчать воле, но отвечая на вопрос: — Любовь — это… бессилие разума и его доводов перед… стенаниями сердца, — потеряв силу, сиплый голос царапал горло, но Влад выталкивал не желающие рождаться слова. — Это… невозможность смириться с перстом судьбы, указывающим иное направление. Любовь — это… безумие веры в то, что всё может получиться. Это… желание расстелить перед её ногами все земли планеты, все моря и океаны, — её дрожащие слезами глаза отчего-то становились ближе, а прерывистое дыхание, овевая его лицо, обжигало губы. — Любовь — это когда ты обладаешь властью разрушить её жизнь и… не смеешь данной властью воспользоваться.