Око Дьявола

159,3 Итан опешил, когда практически выстраданный им поцелуй с лёгкой руки Моргана не только продолжился, но и чуть не превысил установленный Томсоном лимит близости. Парень было отпрянул, но Ноа вцепился в ворот его рубашки мертвой хваткой, тем самым помешав первой попытке к бегству. Воспользовавшись заминкой Итана, Морган беззастенчиво провел языком по его губам, желая углубить поцелуй. Секундное замешательство длиною в вечность сменилось неконтролируемой паникой. Итан, еще не до конца осознав происходящее, грубо оттолкнул от себя Моргана и поспешно отошёл от него на пару шагов. Ноа выглядел растерянным, будто и сам не понял, что только что сделал и в чем причина такой бурной реакции со стороны Томсона. Капризные кудряшки разметало во все стороны. Рубашка Итана на Ноа сидела, как на бездомном, нашедшем одежду не по размеру в ближайшем мусорном баке (благо, пиджак должен был подправить ситуацию). В слегка затуманенном взгляде Моргана безошибочно угадывалось желание продолжить. И Итану бы это польстило, не стой он от Ноа в паре метров и не зажимай он рот дрожащей рукой с такой силой, что заломило зубы. Конечно же, поцелуй оказался чертовски приятным. Конечно же, Итану хотелось продолжения не меньше, чем Моргану. Но сперва произошедшее следовало переварить. Ноа не двигался с места. Осознание, как обычно, приходило к нему разрозненными обрывками и с ощутимым запозданием. Вернувшись из грез в жестокую реальность, он резко поник плечами и уставился на носки собственных ботинок. Морган понял, что вновь не справился со своим нетерпением, и теперь испытывал за это стыд. Хорошо хоть не извинялся, потому что Итана это в последнее время порядком подбешивало. Справедливости ради стоило заметить, что поцелуй в губы (без языка) оказался не так страшен, как его рисовало воображение Итана. Ноа не начал отплёвываться сразу после, не упал в конвульсиях на землю, не оказался разбит параличом. Нашкодивший щенок упрямо рассматривал свои ботинки, кусая чуть покрасневшие губы и усиленно о чем-то размышляя. Это было мило. Итан злился, но все равно не смог не отметить очевидного. — Не делай так больше, — выдавил из себя Томсон после затянувшегося молчания. — Не форсируй события. Вместо того чтобы ускорить, ты можешь меня этим затормозить, — сухо предупредил Итан, не в силах оторвать руки от губ. Поцелуй все ещё горел на коже незаконной близостью. В районе живота от напряжения образовался пульсирующий болью узел. — Не знаю, что на меня нашло, — послышалось тихое бормотание. — Иногда я совсем не вижу границ. — Давай условимся, что будем двигаться в моем темпе, — попросил Итан. — Но если в какой-то момент тебе покажется, что тороплюсь уже я, ты можешь… — Итан не договорил, заметив невеселую усмешку на губах Ноа. — Ты смеёшься надо мной? — Ой. Что? Нет! Не над тобой, — заверил Итана Морган, но встретившись со скептическим взглядом Томсона, тут же добавил. — Но улыбаюсь из-за твоих слов. Ты и торопиться — два понятия, в одном предложении не сочетающиеся, — Ноа нервно потёр шею. — Пожалуйста, не подумай, что я тебя осуждаю. Это не так. Ты осторожен. И это хорошо, — пробормотал он, вновь возвращаясь к разглядыванию ботинок. — Вот у меня быть осторожным не получается. Я слишком легко поддаюсь эмоциям. Что сейчас, что по жизни. И посмотри, к каким последствиям это обычно приводит, — из него вырвался еще один смешок. — Накликиваю на себя проблемы, решать которые потом приходится окружающим. Ноа продолжал виновато улыбаться, но язык тела в разрез с демонстрируемой эмоцией указывал на то, что он расстроен. Морган знал причину поведения Томсона, но все равно не отказывал себе в удовольствии часть вины проецировать на себя. «У Итана, безусловно, имеются проблемы с близостью, но именно со мной он не хочет целоваться, потому что это я!» — Томсон ждал, что над головой Ноа вот-вот всплывет облачко с этими мысленными рассуждениями, как обычно их рисовали в комиксах. Секунды шли. Морган под давлением внутренних противоречий все больше походил на одинокого щенка, промокшего от дождя и теперь забившегося в коробку и скулящего от одиночества. Чем несчастнее выглядел Ноа, тем больше распалялся Итан. Его будоражило не столько печальное выражение лица Моргана, сколько понимание того, что таковым оно стало благодаря Томсону. Итан привык симпатизировать, но не получать в ответ на свои чувства взаимного интереса. Не привык быть тем, любое неосторожное слово или действие которого имело бы для кого-то хоть какое-то значение. Сколько, оказывается, ответственности на тебя налагала чужая симпатия. Это слегка пугало. Несчастный щеночек бездумно провел рукой по кудряшкам. Он все еще не восстановил дыхание, сбившееся от поцелуев. Шторм эмоций оголял его беспрецедентную беспомощность перед удушающим взглядом Итана. Морган, не зная, куда себя деть, взялся застегивать нижние пуговицы рубашки, но дрожащие пальцы, не слушавшие хозяина, с такой сложной функцией справляться никак не желали. Итан отнял руку ото рта и невольно облизнулся. На губах все ещё оставался привкус шампанского и чего-то сладкого-соленого. Сердце стучало так яростно, будто возомнило себя барабанщиком на рок-концерте. Бегущая по венам кровь будто кипела. Поцелуй, казалось, собирался гореть на губах целую вечность, не позволяя забыть о случившемся. Все ещё покалывал сухую кожу, навсегда запечатлев себя в памяти Томсона. Фантомное касание чувствовалось так явно, словно поцелуй все это время продолжался. Итана штормило немногим меньше, чем Ноа. Шок сменялся страхом, страх — раздражением, раздражение — влечением и желанием получить ещё, оглушительная жажда продолжения… страхом. И так по кругу. Итан понимал, внутреннее напряжение и неприятие близости так легко и просто не рассосётся и окончательно никуда не уйдет. Но преобладало ли оно над остальными чувствами? И способен ли был Итан если не справиться с ним раз и навсегда, то хотя бы подавить на время? Самый простой способ узнать ответ — проверить, не так ли? Ноа все еще безрезультатно сражался с пуговицами, когда Итан вновь оказался к нему непростительно близко. Морган поднял на Томсона вопросительный взгляд, и в ответ получил еще один легкий поцелуй. Трепетному касанию следовало перерасти во что-то большее, но Итан рефлекторно отстранился раньше, чем это произошло. Только в отличие от предыдущего поцелуя, на этот раз отходить от Ноа он не торопился, задержавшись всего в паре сантиметров от его лица. Морган тоже держал себя в руках, ничего не предпринимая и лишь внимательно наблюдая за действиями Итана. Угомонив поднимающуюся было волну неприятия происходящего и позволив перебить её нарастающим возбуждением, Томсон предпринял третью попытку. Этот поцелуй оказался дольше на целых несколько секунд. Сердце рвалось из груди, грозя наградить Итана инфарктом. Череда смазанных воспоминаний всплывала и усилием воли подавлялась. И все же Итан вновь отстранился. Следовало перевести дух. — Из-извини, — выдохнул Томсон с запинкой, ощущая досаду от того, что ему так тяжело дается доступное всем остальным. — Мы никуда не торопимся, — заметил Ноа, сперва посмотрев Итану за спину на разворачивающееся за панорамными окнами мероприятие, а затем отодвигаясь к противоположному краю лавки так, чтобы между его ног освободилось место для колена Итана. Ноа видимо показалось, что Томсону не очень удобно каждый раз наклоняться к нему, и Морган предоставил ему возможность для создания дополнительной опоры. — Нам ведь не обязательно начинать сразу же с поцелуев в губы, — заметил Ноа со смущенной улыбкой. А ведь действительно… — Можно и в щек… Итан наклонился и поцеловал Ноа в шею чуть ниже мочки уха. Морган от неожиданности вздрогнул, но не сказал и слова против. Такой поцелуй действительно пережить оказалось куда проще. От Моргана привычно пахло морем. Его горячее дыхание ощущалось даже сквозь ткань дешевой рубашки официанта. Итан уткнулся Ноа в шею и закрыл глаза, ощущая, как привычное чувство страха медленно сменяется покоем. Он бы мог так простоять целую вечность, и даже начинающая ныть спина не помешала бы ему этим насладиться. Губы сами собой запечатлели на шее Ноа новый едва заметный поцелуй. Слишком робкая близость для тех ярких эмоций, что раздирали Томсона на части. Каждое новое касание к мягкой теплой коже стирало одно неприятное воспоминание за другим, пока не осталось ничего, кроме девственно чистой незапятнанной ошибками прошлого пустоты. Итану снова было пятнадцать, и он вновь медленно умирал внутри от каждой случайной улыбки в его сторону, от каждого взгляда, казавшегося многозначительным, от каждой низкой ноты в голосе человека, в которого он влюбился. Ох уж эта первая, не сулившая ничего хорошего, любовь. Только в этой фантазии Итан выбирал правильного парня, который не собирался перечеркнуть его жизнь единственной полоской белого порошка. Как жаль, что мы не встретились раньше. Как жаль, что этой первой любовью был не ты. Горечь сожаления тонкой пленкой накладывалась на нарастающую внутреннюю раскрепощённость и пробуждающуюся вслед за ней неконтролируемую жадность. Чем больше Итан себя преодолевал, чем больше желание преобладало над страхом, тем больше хотелось закрепить результат новыми свершениями. Итан впился в шею Ноа, запустив руки под полурасстегнутую рубашку Моргана. На языке появился солоноватый привкус. Итан коснулся живота Ноа и поднялся бы выше, но Морган остановил его, мягко коснувшись запястья. Томсон не успел додумать предположение о необходимости остановиться, когда ощутил, как Ноа просовывает два пальца в перчатку и медленно тянет ее вниз, снимая с кисти Итана. Вот же неугомонный. Ноа покивал, когда Итан попросил его не торопиться. Ноа скромно потупил взгляд. Ноа выразил невероятное сожаление за свою поспешность. А теперь Ноа нагло стягивал с Итана перчатку, потому что хитрый Морган, строя из себя саму невинность (и сам наверняка в это веря), все равно предпочитал делать все по-своему. Ожидать от него было можно чего угодно. Это настолько же бесило Итана, насколько ему и нравилось. Лёгкая строптивость на фоне напускной покорности. Безбашенность во взгляде в паре с покрасневшим от смущения лицом. Итан отстранился, ощутив, как Морган прижал его оголенную руку к своей груди. Молчаливое разрешение продолжать изучать его без раздражающей преграды в виде куска дорогой кожи. Кудряшки Моргана блестели в свете переливающейся подсветки фонтана. Штормовое море в глазах его пенилось и бушевало, грозя накрыть терпение Итана одной из волн и утянуть его на самое дно. Кожа под пальцами Итана пылала жаром. Томсон чувствовал, как быстро бьётся сердце Ноа. Так же быстро, как и его собственное. Не в унисон, как любили красиво описывать это в любовных романах, а спутанно и наперебой, будто пытаясь заглушить друг друга, от классического рока переходя к блэк-металлу. Итан больше не понимал что делает. Не убирая руки с груди Ноа, он вцепился свободной в кудряшки Моргана и впился в его губы. Ноа от неожиданного напора невольно накренился назад и не упал с лавочки лишь потому, что Томсон вовремя поймал его за поясницу и притянул обратно к себе, прижимая пахом к своему колену. От волны новых ощущений Морган невольно охнул и именно в этот момент ослеплённый страстью Итан позволил себе глубокий поцелуй. Где-то на границе между эмоциями и разумом он чувствовал сгусток тьмы, который позже обязательно разросся бы в проблему, которую Тулси придется разруливать далеко не один сеанс. Или Итан утонет в чувствах настолько, что утопит вслед за собой и раздражающую грязь? Сейчас Томсон не мог сосредоточиться на какой-то одной мысли, обращённый к Ноа всем своим существом и впитывая в себя каждую эмоцию от ощущения его языка, податливости губ, мягкости кожи и ритмичных ударов сердца. И плевать, что там было в прошлом. Плевать, чем грозило будущее. Ничего в данный момент не могло стать важнее звенящего настоящего с прерывистым дыханием, пульсирующим в висках торжеством победы над собой и легкой дрожью Моргана в его объятиях. — Мх-х-х… — раздалось со стороны Ноа в ответ на увеличившееся давление колена на пах. Тихий отголосок удовольствия сорвал с Итана последние тормоза. Ему хотелось уложить Моргана на лавочку, задрать чертову мешающуюся рубашку, провести языком по вставшим соскам, а затем сдернуть с него штаны и… — Кхем! — раздалось достаточно громкое неподалеку. Итана будто обдало ледяной водой. Магия дурманящего разум вожделения рассеялась. Томсон резко отпустил Моргана, но тут же вновь подловил было свалившегося с лавочки парня. Лишь убедившись, что Ноа вернул себе равновесие, Итан отошел от Моргана на пару шагов и бросил разгневанный взгляд на чахоточного, посмевшего кашлять в такой момент. Конечно же, намеренно прервал их Дункан. Мужчина стоял у входа, многозначительно приподняв брови и нетерпеливо стуча ногой об пол. — Нам пора, — выдавил из себя Итан заплетающимся языком. — Угу, — раздалось со стороны Ноа. Томсон чувствовал себя в легком приятном раздрае, но взглянув на Ноа, понял, что еще легко отделался. Морган и вовсе будто рассеял сознание в космосе, оставив на Итана бездушную оболочку, приходящую в движение посредством автопилота. Рубашка на Моргане с легкой руки Итана помялась. Одна из пуговиц в середине отсутствовала. И без того непослушные кудряшки превратились в гнездо. В глазах все еще читалось штормовое предупреждение. И завершал картину яркий засос на шее, который не укрылся бы от глаз ни единого гостя. — Морган, я серьезно, — Итан постарался сказать это строго, пусть его собственное сознание норовило вернуться к моменту, происходившему мгновением ранее. Но Томсон усмирил себя. Он натянул обратно на руку перчатку, которую Морган стянул с его запястья и бездумно бросил на пол, и вернул на место маску, скрыв ею покрасневшие от поцелуев губы. Поправив рубашку и накинув поверх черный пиджак, он взялся приводить в порядок заторможенного Ноа. Итан не без усилий поднял его на ноги, ловко застегнул пуговицы и заправил его рубашку в штаны, отмечая, что Моргану нужна еще пара минут чтобы… остыть. Эти минуты требовались и самому Итану. Томсон убрал испачканную вином рубашку Ноа в бумажный пакет, помог Моргану надеть пиджак и завязал ему галстук, которому следовало скрыть отсутствие одной из пуговиц. — Пришел в себя? — Д-да… Нет, Морган все еще плыл. — Морган, очнись! — прошипел Итан, щелкая пальцами перед лицом Ноа. Море наконец-то успокоилось. Рассеянный в космосе разум потихоньку возвращался в тело. Морган оживал. И вместе с ним оживали все его комплексы, заставлявшие его то и дело краснеть и бледнеть раньше и не лишившие его такого удовольствия прямо сейчас. Ноа вспыхнул как мак, взявшись приглаживать к голове непослушные волосы. Стоило ли сказать ему о том, что как бы он ни пытался скрыть последствий произошедшего, одно из них цвело и пахло? Для пущей красочности не хватало только неоновой стрелки, которая указывала бы прямиком на засос, красноречиво выглядывавший из-за ворота рубашки. — Все в порядке. Ты отлично выглядишь. Оставь в покое свои волосы, — постарался Итан успокоить потерянного Ноа. — Иди вперед, — кивнул Томсон в сторону стола. Морган не стал упрямиться. На негнущихся ногах он медленно поплелся в указанную Томсоном сторону, мыслями все еще не до конца вернувшийся в реальность. — Даже не знаю, кому говорить спасибо: Тулси или мальчишке, — Итан даже не сомневался, что Дункан захочет бросить в его сторону пару дружеских насмешек. — Как быстро ты умеешь преодолевать трудности, когда правильно замотивирован! — Больше. Ни. Слова, — выдохнул Итан, вручая Дункану бумажный пакет. — А что так? Неужели я тебя смутил? — Дункан, сделай одолжение и заткнись. — Странно. Вот раздевать Моргана практически у меня перед носом ты не постеснялся! Итан изверг тихую нечленораздельную тираду, состоявшую исключительно из мата, и поспешил за Ноа. Он нагнал его уже у стола. При электрическом свете засос выглядел еще выразительнее. «Ох, и не скажет мне Морган спасибо…» — подумал Итан, тяжело вздохнув. Благо большинство гостей не обращали внимания ни на Итана, ни, тем более, на его парня. В воздухе витали темы поинтереснее. Пару раз до ушей Томсона донеслись вопросительные: «А куда делись Коулманы?», «Их сыночек опять натворил дел!», «Не удивлена. Он слишком избалован!» Итану оставалось только догадываться, что эти же люди говорили о нем самом, лишь Томсон исчезал с поля их зрения. И все же главными темами ужина стали успешно прошедший аукцион и невероятные запеченные перепелки в чесночно-ореховом и винном соусе. Морган то ли действительно настолько проголодался, то ли с такой ужасающей скоростью сметал все, что видел, потому что перенервничал. Итану, напротив, кусок не лез в горло, и он меланхолично ковырялся в тарелке, то и дело поглядывая на Ноа. — Прекрати на меня смотреть, — послышалось смущенное бормотание в ответ на изучение Итаном смешного лица Моргана. — Зачем? — Просто прекрати. Это жутко смущает. — А когда я дрочил тебе, ты не… — Итан не договорил, получив в ответ полный ужаса взгляд Ноа. — Можно не так громко? — всполошился он. — Всем плевать. И подслушивать некому. Справа от тебя сидит Дункан. Слева от меня — мой отец. И не слышат даже они. — Вообще-то, я услышал, — неожиданно заявил телохранитель с набитым ртом. — Я тоже, — пробормотал Майкл Томсон, промакивая вспотевший лоб салфеткой. Итан скрипнул зубами. Да, но лишь потому, что подслушивали! Занялись бы уже своими личными жизнями, а не лезли в мою! — Я устал и хочу уйти, — бросил Итан, смотря на Ноа, но обращаясь к отцу. — Ты не против прервать этот вечер чуть раньше? — эти слова уже были адресованы исключительно Моргану. — Не против, — кивнул Ноа, кажется, испытывая на данный момент примерно то же, что и Итан. А Томсона изнутри разъедала слепящая неудовлетворенность. Половиной разума он все еще стоял с Ноа на балконе. Все еще касался его оголенной кожи. Все еще вдыхал запах моря, смешивавшегося с его собственным парфюмом. — Мы можем уехать раньше? — деловито осведомился Итан, будто бы, скажи отец «нет», и он бы досидел до конца. — Да, конечно. Ты и так пробыл здесь дольше обычного, — подмигнул ему Майкл, понижая голос, чтобы следующие слова не услышал никто кроме его сына. — Мне следует сказать, где в нашем доме хранятся презервативы? — Нет, — нахмурился Итан. — Ты прекрасно знаешь, что ничего не будет. — Да, в прошлый раз ты тоже так говорил, — напомнил Майкл. — И чем все закончилось? Томсон тихо фыркнул. — Это совсем другое, — заявил он, поднимаясь со своего места. Ноа последовал его примеру. — К тому же… — Итан наклонился к отцу совсем близко. — …Я и так прекрасно знаю, где ты хранишь презервативы. Вот только боюсь, что их срок годности уже давно истек. — Ауч! — воскликнул Майкл, схватившись за сердце. — И в кого ты такой колючий?! — воскликнул он с наигранным возмущением. — В тебя. 172-175 Ноа впервые настолько глубоко погружался в эмоции, не отдававшие оттенками страха и печали. Все вокруг ему казалось странной сладкой грезой, которую совершенно не хотелось отпускать. Информация в одно ухо Ноа влетала, а из другого благополучно вылетала, оставляя после себя лишь блеклый отпечаток для будущих размышлений. Кажется, он ел что-то вкусное. И еще окружающие говорили о Коулманах. А Итан вел себя, как ни в чем не бывало. И как ему только удается так хорошо контролировать свои эмоции? Несколько гостей задерживали на Ноа взгляды чуть дольше, чем того требовал этикет. Куда они смотрели? На шею? С ней что-то не так? Итан поцеловал меня! Посуда, кажется, была весьма красивой, а ножи настолько острые, что, казалось, могли порезать не только мясо, но и тарелку под ним. Прямо в губы! А возвращение к машине и вовсе стёрлось из памяти. Череда картинок, смешавшаяся в кашу из разноцветной краски. Он потрясно целуется! И лишь в дороге в голове Ноа неожиданно щелкнуло. — А что случилось с Мэттом? — задал он вопрос, хотя сперва следовало бы поинтересоваться, куда они едут. Дорога вела не к дому Ноа. — Кто знает, — пожал Томсон плечами. — Ты? — И то верно. — Что ты сделал? Итан лишь пожал плечами. — Никто не говорил, что я что-то сделал. — Но ты сделал. — Сделал. — Что? — Не помрёт, — выдал Итан лаконичное. — И на том, блин, спасибо! — буркнул Ноа. — Для будущего адвоката ты слишком часто для достижения желаемого применяешь насилие! — Насилие я применяю не как адвокат, а как жаждущий справедливости человек. А адвокат во мне находит лазейки, при которых я бы вышел сухим из воды, несмотря на свои действия, — объяснил Томсон. — Очень удобно, — фыркнул Ноа. — Зачем ты постоянно лезешь на рожон? — А что, по-твоему, мне следовало сделать за то, что он напал на моего парня и хотел его ударить? Прийти, похлопать по плечу и выдать: «Пожалуйста, больше так не делай»? — справедливо заметил Итан. — Можно было ограничиться угрозами. — Не могу себе позволить выглядеть так глупо, — оповестил его Итан. — Что же в этом глупого?! — Если тебе и твоему собеседнику не по пятнадцать лет, пустые угрозы не звучат убедительно. Они больше походят на клоунское представление. «Да я тебе сейчас ноги переломаю!» или «Ты у меня ещё попляшешь!» будут иметь нулевой эффект, если за твоей спиной нет пары десятков выигранных на ринге боёв. Окружающие не так глупы, как тебе кажется. А угрозы должны быть подкреплены либо физически (высоким ростом и горой мышц), либо психологически (справкой от психиатра о том, что ты опасен для окружающих), либо юридически (документом, указывающим, что твои угрозы — идиомы, намекающие на твою возможность иного давления на собеседника). Если этого нет, угрозы — пустой звук. — По-моему, твои угрозы отлично подкрепляет репутация твоего отца, — заметил Ноа. — Не люблю пользоваться отцовским именем тогда, когда следует выстраивать свое. — Это та тема, на которую мы всегда будем иметь разное мнение, — нахмурился Морган. — Да, — подтвердил Итан. — Но она будет всплывать куда реже, как только окружающие люди оставят тебя в покое. — То есть во всем виноват я? — Нет, — Итан выехал с трассы, ведущей из города, на пустую извилистую дорогу, уходившую вглубь леса. — Во всем виноваты твои обидчики, — Томсон включил дальний свет, потому что они оказались в какой-то глуши. — Чем быстрее они уяснят, что их действия без последствий не останутся, тем скорее я смогу отказаться от насилия, — заявил Итан, заезжая все глубже в лес. — Я бы хотел, чтобы ты вел себя разумно уже сейчас, — пробормотал Ноа тихо. — Я стараюсь. — Мы ведь не в средневековье. — Я рад, что ты это понимаешь. Это понимаю и я. Но понимает ли это Коулман? — задал Итан риторический вопрос. — Здорово, что в обществе в последние годы так активно формируется тема принятия себя. Тема понимания. Тема ненасилия. И далее по списку. Я всеми руками "За". Но у меня один вопрос: применимо ли это для всех без исключений? — Конечно! — Хочешь сказать, я должен понять и быть мягок с педофилом, изнасиловавшим и убившим пятилетнего ребенка? — Итан, не перегибай. — Ответь мне. Могу ли я ударить педофила? — Его адвокат зацепится за это и… — Не играй со мной моими же формулировками. Я говорю не про закон, а про моральную составляющую, которая тебя так волнует. Так что я должен сделать? Хорошенько ему вдарить или предложить кофе? — Это непростой вопрос. — Очень простой. То, что ты не можешь со всей уверенностью сказать «Кофе», уже говорит о твоем выборе. То есть людей бить нельзя. Но педофилов можно. А насильников? Твою подругу изнасиловал какой-то мудак. Полиция работает из рук вон плохо. Но вот ты видишь, как он идет по противоположной от тебя стороне в компании какой-нибудь миловидной девчонки. Что сделаешь? Пройдешь мимо? Ведь насилие — это так плохо. Или решишь поквитаться за честь подруги здесь и сейчас? Встанешь на ее защиту? Что правильнее? — Господи, зачем ты… — А можно ли бить буллеров, которые доводят людей до суицида? А воров, что оставляют людей без копейки денег и будущего? — Итан… — Ванильное общество пусть выполняет свои правила святош в кругу доверенных лиц и тычут в нос исключительно друг другу о том, что насилие — это плохо. Но настаивать на этом повсеместно — какой-то бред. Людей каждый день судят за убийства и изнасилования, за пытки, тяжёлые травмы и разрушенные жизни. А общество, тем временем, сидит и всем интернетом осуждает лишь актеров, считая, кто кого и сколько раз оскорбил. Хорошо, эти самые актеры, возможно, ведут себя неправильно. Но как же все остальные? В это самое время в суде из-за ошибки следствия на свободу выходит человек, скормивший свою бывшую девушку собакам. Или кучка малолеток, которые сожгли свою одноклассницу живьём. Очень мило, общество. Приоритеты расставлены. Людей бить нельзя. Физически. Зато можно морально. Потому что зачем калечить тело, когда можно покалечить психику, правильно? Зачем пачкать руки, когда можно довести человека до состояния, когда он сделает это сам? Смешно, но обычно это работает на тех, кто не то чтобы действительно этого заслужил. А истинным подонкам плевать на сообщения вроде «Иди и умри». Они пойдут не умирать, а совершать новое преступление. Отсюда вопрос: а смогли бы эти преступные единицы совершить задуманное со сломанными ногами? — Знаешь, Итан… — Ноа не сдержался от нервного смешка. — Ещё пара доводов и я решу, что ты преемник Бэтмена. — Это потому что у нас с ним одинаковая суперсила? — Ты говоришь ужасные вещи, но меня почему-то пробивает на смех. — Давай обсудим эту тему в другой раз. Останемся пока каждый при своем. Не хочу тратить вечер на многочасовые споры. Согласен? — решил Томсон пойти на компромисс, хотя и было заметно, что будь его воля, и он бы спорил с Ноа до хрипоты. Морган согласился, что время для спора не лучшее, учитывая, что они уже некоторое время ехали по темной дороге, которую не освещал ни единый фонарь, потому что фонарей здесь попросту не было. А еще, потому что ранее они целовались на балконе, и Ноа до сих пор до конца не пришел от этого в себя. — А кто такая Тулси? — спросил Ноа чуть погодя. — Ее, кажется, упоминал Дункан, да? Выражение лица Итана не изменилось, но он вцепился в руль сильнее. — Мой психиатр, — выговорил он тихо. — А… О… Извини, я почему-то не подумал, что… Боже, я опять лезу не в свое дело! — Ну почему же не в свое? Тебе же надо знать, с каким психом ты встречаешься, — усмехнулся Томсон. — Ты не псих. — Я бью людей, — напомнил Итан с улыбкой. — У тебя просто обостренное чувство справедливости, которое стирает перед тобой границы дозволенного. — А кто эти границы устанавливает? — Мораль. — А кто придумал мораль? Ноа завис. — Ну… Эм… — Ответ «Бог» не принимается. Я не верующий, — поспешно добавил Итан. — Я не знаю ответа на твой вопрос, — чуть подумав, признался Ноа. — Я тоже, — кивнул Итан. — Потому всегда делаю то, что правильно в моем собственном понимании. — А если ты не прав? — Признаю это, если представишь мне доказательства, которые я не смогу оспорить, — бросил Итан, выезжая на небольшую площадку. Все мысли из головы Ноа мгновенно испарились под впечатлением от развернувшейся перед глазами картины. Огни большого ночного города гирляндой сверкали повсюду, куда бы он ни посмотрел. — Это, конечно, не смотровая площадка Голливуд Боул, но вид тоже неплох, — бросил Итан. — Шутишь?! Тут очень круто! — воскликнул Ноа, вертя головой. — Я иногда приезжаю сюда привести мысли в порядок. — Твое тайное место?! — Морган уставился на Томсона с детским восторгом. Он всегда мечтал о том, чтобы с ним поделились тайным местом, как это бывало в сериалах. — Вроде того, — не стал спорить Итан. — Я, правда, никогда его так не воспринимал. Просто здесь не бывает людей, что для меня является несомненным плюсом. — Очень-очень-очень круто! — выдал Ноа, выбегая из машины и смотря на ночной город. — Как красиво! — выдохнул он искренне. Прохладный ветер взъерошил волосы и скользнул под рубашку. Зашелестели листья. Ноа поднял голову к небу и уставился на звезды, которых в городе разглядеть не удавалось. — Ты делаешь это неправильно, — неожиданно заявил Итан, выходя из машины и снимая маску. — Что именно? — Смотришь на звезды, — пояснил Томсон. — Надо вот так, — он лег на капот Bugatti и устремил взгляд в небо. — Присоединяйся, — постучал он по матовой поверхности, не отрывая взгляда от неба. — А если я поцарапаю покрытие? — замялся Ноа. — Не поцарапаешь. Ложись. Морган осторожно сел на капот и медленно опустился рядом с Итаном. Машина все еще оставалась теплой после поездки. Ноа воззрился на небо. Запах Итана, исходивший от рубашки, от дуновения ветра стал ярче. Морган подавил желание ослабить узел галстука и поднять ворот, чтобы ощутить этот запах еще сильнее. Вместо этого он рефлекторно потянулся к сигаретам и зажигалке и додумался спросить, может ли он закурить, уже после того, как, собственно, закурил. Итан кивнул, попросив больше не спрашивать. — Я ведь сам курил, — пояснил он. — Тем более, если курил сам и бросил! Это ведь наоборот раздражает! И сигаретами воняет повсюду! — Ничего. Мне нравится, как от тебя пахнет табаком. — Так же как и от остальных? — Нет. Сигареты, как и духи, кому-то идут, кому-то нет. От каждого пахнет по-своему. — О-о-о… Никогда не обращал внимания, — протянул Ноа, делая затяжку и чувствуя удовлетворение. Да, этого ему в последние часы и не хватало. Он хотел покурить еще после стычки с Мэттью, но сконцентрировался на тщетной попытке оттереть от рубашки винные пятна. — Не хочешь прочитать мне нотацию о том, как курение вредит здоровью и что мне нужно бросать? — предложил Ноа с меланхоличной улыбкой. Не все же ему учить Итана жизни и правилам поведения. — Не хочу. Пока человек сам не пожелает бросить, он этого не сделает. Уж мне ли не знать. — Ты всегда можешь поставить мне ультиматум, — заметил Ноа шутливо. Итан поморщился. — Ненавижу ультиматумы. — Как часто ты приезжаешь сюда? — докурив сигарету до середины, вновь подал голос Ноа. — Не часто. — Всегда один? — Всегда. — Значит, я первый? — Значит. — Это мило, — Ноа сделал последнюю затяжку и ненамеренно выдохнул дым в сторону Итана, который повернулся к Моргану и уже какое-то время наблюдал за ним. — Ты милый, — ответил Томсон, смотря Ноа в глаза. В эту ночь Ноа исполнил не одну, а сразу две романтические мечты: Оказаться в тайном месте, принадлежащем парню, который мне нравится — сделано. Целоваться с парнем, который мне нравится, до самого рассвета — сделано и перевыполнено!