Дневник матери

1 сентября 1971 год Лили и Северус, расположившись в одном из купе Хогвартс-Экспресса, весело делились своими соображениями о предстоящем обучении. Поезд недавно тронулся с платформы 9 и ¾, и за окном, у которого сидели друзья, находились взрослые, провождающие своих чад. Они махали руками, улыбаясь немного грустно. Мать Северуса, Эйлин, также была среди прочих родителей, и сейчас сын со своей подругой, с которой познакомился два года назад, живущей по-соседству, весело махали женщине. Но вот перрон остался позади, и мальчик с девочкой повернулись друг к другу, фантазируя на какой факультет они попадут и как вместе будут познавать азы волшебства. Гарри с улыбками слушал их рассуждения. Первый шок, что этот мальчик когда-то станет ненавистным для него профессором Зельеварения уже прошел, и Поттер пытался понять, что же так ожесточило этого и без того хмурого мальчика, на лице которого расцветала улыбка только в присутствии Лили Эванс. Неужели все дело в ее смерти? Неужели именно это навсегда стерло улыбку с его лица и ожесточило на весь мир? К тому же Гарри еще очень долго будет гадать, как же так вышло, что мама в принципе смогла сдружиться с этим вечно недовольным всем окружающим миром, Снейпом. Увы, сама мама ему об этом уже не сможет рассказать, а спрашивать подробности у самого зельевара для Гарри сродни бы самоубийству. Вдруг дверь в купе без стука открылась, и в проеме показались еще два мальчика, так же судя по возрасту, отправляющиеся на первый курс обучения. Гарри улыбнулся, узнав отца и крестного. Лили неодобрительно нахмурилась, что мальчики вошли без разрешения, а Северус гневно сузил глаза, недовольный, что их общению кто-то помешал. - Привет, – широко улыбнулся Джеймс и, зайдя в купе, плюхнулся на место рядом с Лили. Гарри едва успел переместиться в угол дивана, иначе его будущий отец сел бы на него. Впрочем, мальчик все равно прошел бы сквозь него, ведь здесь присутствовал дух юноши. – Я Джеймс Поттер, – представился он, смотря только на Лили. – А это Сириус Блэк, – указал он на товарища, что устроившегося на сидение рядом со Снейпом. - Лили Эванс, – ответила на вежливость рыжеволосая волшебница. – А это мой друг Северус Снейп, - кивнула она на будущего зельевара. Джеймс только мельком глянул на него, а потом снова обратил все свое внимание на девочку. - А вы тоже на первый курс? – спросил он. - Да, – подтвердила его догадку Эванс. – Я из семьи маглов, а у Северуса мама волшебница, а отец магл. Я всего пару лет назад узнала, что я ведьма, и Северус мне рассказывал о мире магии. - А я родился в семье чистокровных магов,– с гордостью произнес Поттер, желая, видимо, этим заявлением впечатлить девочку. – Как и Сириус, – спохватился он, услышав тихий смешок от товарища. - И что? – фыркнул Северус, пренебрежительно кривя тонкие губы. – Не такие уж чистокровные и исключительные. - Перед магией все равны, – поддержала друга Лили, также неодобрительно поджимая губы. Этот высокомерный мальчик с взлохмаченными волосами и круглыми очками сразу ей не понравился. Ей вообще не нравятся люди, считающие, что они лучше кого-то. - Это верно, – не стал ссориться Джеймс, снова улыбаясь девочке. Было видно, что он очень хотел с ней подружиться, к тому же он никогда не поддерживал идеалов о превосходстве чистой крови. – Я просто хотел сказать, что если ты хочешь что-нибудь знать о мире магии, то я всегда готов помочь. - Спасибо, я учту, – благосклонно кивнула волшебница, но было видно, что именно к Поттеру она бы обратилась в последнюю очередь. – Мы обсуждали факультеты. - Гриффиндор - самый лучший факультет, – тут же с пафосом выдал Джеймс. – Мы с Сири точно туда попадем. По всем качествам подходим, – он гордо выпятил грудь, довольно улыбаясь. - Слизерин - тоже хороший факультет, – Северус с еще большей злобой посмотрел на Поттера. - Слизерин - факультет темных магов, – парировал тот, так же предупредительно прищурив глаза и сжав кулаки, будто готов был отстаивать свою точку зрения с их помощью. - К твоему сведению, Поттер, сам Мерлин заканчивал этот факультет. Или ты и его считаешь темным магом? - Я говорю о большинстве, – уточнил Джеймс. – Большинство темных магов заканчивали именно факультет Слизерин. Да сам основатель не гнушался темных искусств. - Ага, а ваш Гриффиндор убивал маглов, – усмехнулся Северус, желая еще больше унизить Поттера в лице Лили. - Не специально, – тут же встал на защиту кумира Джеймс. – Тогда время такое было. - Вот именно. И Слизерин жил в то же время. - Мальчики, не ссорьтесь, – встряла в перепалку Лили, испугавшись, что ребята накинутся друг на друга с кулаками, отстаивая честь любимого факультета. – Каждый факультет в чем-то хорош, а в чем-то нет. Как ты считаешь? – спросила она, смотря на Блэка, который не встревал в перепалку товарища со Снейпом. - Я? – переспросил Блэк, когда на него воззрились три пары глаз. Джеймс был уверен, что друг его поддержит, Северус еще больше скривился, также не сомневаясь в этом, а Лили умоляющим взглядом попросила его не распылять и без того назревающий конфликт. – Слизерин - самый ужасный факультет, – пренебрежительно продолжил он, в хитрой усмешке приподняв один уголок рта. Джеймс довольно вскрикнул и с превосходством посмотрел на Снейпа, у которого от злости заходили желваки. Лили же разочарованно вздохнула. – Мерлин - лишь исключение из правил, но в целом Джейми прав. Но и не прав, – вдруг произнес он. Джеймс тут же вскинул брови, удивленно переведя взгляд на товарища. Лили улыбнулась, радуясь, что ее надежды оправдались, а Северус тихо хихикнул, смотря на вытянутое лицо Поттера. – У каждого факультета есть плюсы и минусы. Я считаю, что качества, присущие тому или иному факультету, не определяют самого человека. Все может поменяться под влиянием обстоятельств. И иногда человек может открыться совершенно с другой стороны. Со Слизерина выпускались достойные люди, не только Великий Мерлин. А с Гриффиндора не все сплошь благородные герои. Так же и про Когтевран и Пуффендуй. Факультет не является своего рода приговором. - Да, правильно, – заулыбалась Эванс, с благодарностью смотря на Сириуса. – Каждый факультет по-своему прекрасен и наоборот. Я лично вообще рада, что буду учиться колдовству, а где уже не столь важно. Главное - это знания. И люди, что тебя окружают. С ней никто не стал спорить, и в купе повисла тишина. Гарри с восторгом смотрел на Блэка, не ожидая от него такой проникновенной речи, а потом его уже привычно потянуло назад, и юноша понял, что воспоминание окончено. Закрыв дневник, Гарри убрал его в ящик. Раздался тихий стук в дверь и голос тети, что позвала племянника на ужин. Брюнет не стал ее расстраивать, что наелся печеньями Джинни, и спустился в гостиную. Вернон и Дадли встретили его одинаковыми недовольными взглядами, словно их надежды, что однажды Поттер перестанет нуждаться в еде, когда-нибудь станут былью и, по крайней мере, за приемом пищи они не будут терпеть ненавистного родственника. Петуния выставила посреди стола противень с рагу и села на свое место. Гарри заметил, что она выглядела подавленной. Видимо, их откровенный разговор серьезно подкосил ее. Он уже хотел согласиться и провести, как она просила, окончание каникул здесь, но потом вспомнил, что ему все же надо попасть в «Нору», чтобы встретиться с Гермионой и поговорить обо всем, что он узнал. Да и Уизли с Дамблдором очень бы удивились, если бы Гарри заявил, что желает остаться с «ненавистными» родственниками. Не зная, как теперь относиться к рыжему семейству и великому чародею, он все же не хотел давать им повода задуматься об изменениях в мировоззрении Великого Избранного. А потому юноша решил, что будет вести себя, как раньше: рваться в «Нору», считать Дамблдора кумиром, а также ненавидеть Дурслей. Ужин прошел в тишине, но Гарри все равно чувствовал на себе недовольный взгляд дяди Вернона. К этому взгляду он уже привык. Потому и стремился побыстрее закончить прием пищи. Он так и чувствовал, как мысленно мистер Дурсль подсчитывает, сколько денег «съедает» племянник каждый день, и так как цифра эта росла каждый день, то и взгляды, которыми награждает юношу Вернон, также становились все злее. Быстро расправившись со своей порцией, Гарри поблагодарил тетю за ужин и, подхватив тарелку, отправился на кухню. - Все нормально, Гарри, – обернулась к нему миссис Дурсль. – Иди в комнату. - Что? – единогласно переспросили юноша и супруг женщины. Даже Дадли перестал закидывать в себя порциями еду, как дрова в топку, и удивленно воззрился на мать. - Иди в комнату, – повторила Петуния и, захватив с собой нетронутую порцию, зашла на кухню. - Хорошо, – ответил Гарри и, оставив свою тарелку у раковины, направился в свою комнату. Вслед ему донесся недовольный возглас мистера Дурсль: «А посуда?», но брюнет продолжил путь наверх, а улыбка сама собой растянулась на его губах. Остаток вечера он решил провести за собиранием вещей. За этим занятием его застала вернувшаяся Букля. Ее появлению Гарри очень обрадовался и, кинув в недра чемодана одну из футболок, подошел к питомцу. Та с готовностью протянула ему лапку, и он достал послание. Гермиона писала, что тоже приедет в «Нору», но не сейчас, а спустя неделю, и тогда они смогут пообщаться, а Гарри расскажет ей о «важной вещи». (Так друг расплывчато выразился в своем послании). Поттер сначала расстроился, что разговор с подругой откладывается, но все же был рад, что сумеет поговорить с девушкой до поездки в «Хогвартс». Подарки от друзей были сложены в чемодан последними, в том числе и дневник Лили Поттер. Гарри только решил оставить пирог от миссис Уизли и остаток печенья от Джинни. В конце концов, он отправляется в «Нору», где сможет их попробовать, когда захочет. Закрыв чемодан, он попросил лететь Буклю в «Нору», а сам лег на кровать. Размышляя о втором воспоминании, Гарри не заметил, как уснул. Утром он проснулся от привычного крика дяди Вернона и стука в свою дверь. Только в этот раз мужчина ворвался в комнату, а его лицо было перекошено от ярости. Гарри поправил съехавшие за ночь очки и поморгал несколько раз веками, прогоняя остатки сна. - Эти ненормальные вконец обнаглели, – потрясал кулаками мистер Дурсль и стал надвигаться на растерянного юношу. Тот медленно поднялся с кровати и резко потянулся к волшебной палочке, что лежала на тумбочке. Все равно, что нельзя использовать магию вне школы, больше он не будет терпеть побои от дяди и его придурковатого сына. – Заявились с утра, будто к себе домой, – не замечая манипуляций племянника, угрожающе щуря и без того узкие щелочки глаз. - Кто? – сначала не понял Поттер, но потом вспомнил о письме от Молли Уизли. - Чтобы духу твоего не было в доме через пять минут, неблагодарный щенок! – выкрикнул мистер Дурсль и уже занес кулак над племянником, но тот выставил перед собой волшебную палочку, чей кончик уперся прямо в подбородок мужчины и предупреждающе загорелся. – Тебе нельзя использовать магию, – заверещал Вернон, но его глаза в страхе распахнулись. - Плевать, – спокойно отозвался Гарри и, отступив в сторону, взял за ручку свой чемодан. Продолжая держать мужчину под «прицелом» своей палочки, юноша стал пятиться в сторону выхода из комнаты. Мистер Дурсль скрипел зубами, но больше попыток «поучить» племянника уважению не стал. В гостиной его встретила тетя Петуния. Женщина грустно посмотрела на него, но больше и слова не сказала, чтобы отговорить его от возвращения в волшебный мир. Она только криво улыбнулась и, кивнув на входную дверь, ушла. Уизли уже ждали его за дверью. (По всей видимости, дядя Вернон не горел желанием пускать «ненормальных» в свой дом). Гарри, катя за собой чемодан с пустой клеткой и убирая палочку за ремень брюк, подошел к входной двери. - Гарри, дружище, привет, – тут же, как смерч, накинулся на него Рон, сияя широкой улыбкой. Рядом стоял мистер Уизли, который также крепко пожал руку мальчику, и какой-то пока незнакомый человек. – Твои маглы совсем озверели, – пожаловался лучший друг. – Сказал, что не пустит в дом, а если мы попытаемся войти, то он позовет каких-то полицаев. - Полицейских, – поправил его Гарри, закрывая за собой входную дверь дома четыре по Тисовой улице. - Ага, их, – выкрикнул юноша и рассмеялся. Избранный неосознанно нахмурился. И как он раньше не замечал, что его друг такой шумный? А, может, все дело в том, что он плохо спал и голова и без того раскалывалась от боли? В любом случае, сейчас Поттер очень хотел, чтобы друг немного помолчал, но, видимо, шум - это синоним фамилии Уизли. Артур тоже принялся громко разглагольствовать о «некультурных маглах», направляясь с сыном к своему старому фордику. Поняв, что незнакомца ему никто представлять не собирается, Гарри вопросительно посмотрел на мужчину. - Стерджис Подмор, – протянул тот руку, и брюнет, приветливо улыбнувшись, пожал ее. – Для меня большая честь, мистер Поттер. Я был знаком с вашими родителями. Великие люди. - Спасибо, сэр. - Поехали! – крикнул мистер Уизли, стоя у открытой двери со стороны водителя. Его сын уже забрался на заднее сидение и оттуда махал рукой Гарри, приглашая его занять место рядом. Поттер подхватил свой чемодан и, с помощью мистера Подмора загрузив его в багажник, занял место рядом с другом. Сам Подмор сел на переднее пассажирское сидение, и Артур тронул фордик с места. Рон снова громко принялся рассказывать о том, как он умаялся помогать матери по дому и одновременно с этим сокрушался о «ненавистных» родственниках, с которыми его лучшему другу приходится проводить каждое лето. Мистер Подмор изредка поглядывал в зеркало заднего вида на Гарри, который старался не сильно кривиться от громкого голоса товарища. Артур лишь один раз спросил, как у юноши прошли два месяца лета и сообщил, что Молли приготовила сюрприз: настоящий праздник по случаю дня рождения Поттера. Брюнет поблагодарил их за хлопоты, окончательно прощаясь со своими надеждами о тихом времяпровождении сегодняшнего дня. А еще он с грустью понял, что в следующий раз сможет ознакомиться с воспоминаниями матери очень нескоро. У Гарри всегда были лишь теплые воспоминания о семье Уизли. Это были первые волшебники, за исключением Хагрида, что отнеслись к нему с теплотой, сразу приняв в свою семью. Рон стал лучшим другом, да что там, первым другом, ибо до поступления в Хогвартс брюнет ни с кем не сумел подружиться. Одноклассники его сторонились из-за его «странностей», а соседи обходили десятой дорогой, как и дядя Вернон, считая его «ненормальным». Мистер Дурсль и оправдание его отсутствию почти на весь год нашел – для всех он учится в пансионате для умственно отсталых подростков. И первое время такое отношение к себе задевало, но после получения письма, в котором говорилось, что он волшебник, Гарри был согласен на любые наговоры. Его это просто перестало задевать. Главное, что он каждый год возвращался туда, где его ждут и любят. И пусть клеймо "избранного" его тяготило, но здесь были друзья и верные соратники. Даже ежегодные испытания и опасности не страшили его. Но именно сегодня Гарри хотел попросить у кого-нибудь Маховик Времени, чтобы отмотать свою жизнь на 4 года назад и не ответить на желание Рона подружиться с ним. И без того шумная семейка рыжих волшебников, чьи стандарты качества праздника определялись шумом, завелась как переполненный пчелиный улей. И каждый считал своим долгом вовлечь именинника в свой разговор или просто уделить ему внимание, а близнецы Фред и Джордж, конечно, не удержались от розыгрышей. Через всего пару часов празднества у Поттера уже промелькнула мысль залезть под мантию-невидимку отца, дабы избежать лишнего внимания. Почему-то никто из Уизли даже не предположил, что именинник может захотеть просто отдохнуть в свой же праздник. Сейчас Гарри, как никогда, понимал Малфоя, что испытывает искреннюю неприязнь ко всем представителям рыжеволосой семейки чистокровных волшебников. К вечеру, наконец, запал Уизли стал постепенно иссякать, и Гарри смог выскользнуть на улицу, чтобы подышать свежим воздухом и побыть в тишине. Сев прямо на траву, он с блаженством вдохнул вечернюю прохладу полной грудью и поднял голову к небу. Вечер был довольно теплый, а легкий ветерок развевал волосы юноши и приятно обдувал лицо. Поттер закрыл глаза и стал наслаждаться спокойствием. Правда, сейчас он бы больше предпочел побыть наедине с дневником матери, чтобы узнать еще какой-то момент из ее жизни, что она запечатлела на этих старых страницах. Но он понимал, что в «Норе» ему не дадут свободы для этого. И впервые Гарри почему-то не хотел посвящать своего лучшего друга в факт существования такого артефакта, как дневник Лили Поттер. Он был уверен, что Рон не проникнется всей важностью такого подарка. А вот Гермиона… - Вот ты где, – раздался сзади голос Джинни, и в следующее мгновение девушка опустилась рядом. Гарри едва сдержал разочарованного вздоха, что его уединение было опять нарушено. Он перевел взгляд на младшую Уизли. – Тебе понравилось мое угощение? - Да, Джинни, – выдавил он из себя улыбку, вспомнив, как оставил в своей комнате и пирог, и печенье, предположив, что Дадли, скорее всего, уже съел и то, и другое. – Ты прекрасно готовишь. - Спасибо, – смущенно вспыхнули щеки девушки, делая ее веснушки еще более яркими. – Я могу испечь еще. Рон говорит, что Дурсли морят тебя голодом. Они ужасны. - Да, ужасны, – согласился Поттер, уже не приравнивая ко всем Дурслям тетю Петунию. – Но они мои единственные родственники. Да и Дамблдор говорит, что там мне безопасно находиться, и там до меня не доберется Волан… прости, Тот-Кого-Нельзя-Называть, – исправился он, заметив, как вздрогнула Джинни. Сам Гарри не понимал, почему все так боятся имени Темного Лорда. А сейчас это начало, как никогда раздражать. Этот страх и не дает признать Министру очевидное: Темный Лорд воскрес и уже собирает под свои знамена Пожирателей Смерти. - Да, Дамблдору виднее, – закивала головой девушка. – И хоть ты и вынужден к ним возвращаться, но я рада, что какое-то время ты проводишь у нас. - Да, я тоже, – без особого энтузиазма подтвердил Гарри и поднялся на ноги. – Извини, Джинни, у меня что-то голова разболелась. Я пойду, полежу немного. - Шрам? – обеспокоенно воскликнула Джинни, по-своему поняв определение «головной боли». - Да, – не стал разубеждать ее Поттер. Если Уизли, наконец, оставят его в покое, то он был готов и приврать немного на счет своего состояния. - Тогда конечно. Правда, мама там к чаю зовет, но… - Извинись перед миссис Уизли, пожалуйста. Я очень благодарен ей и всей твоей семье за то, что вы устроили мне такой замечательный праздник, но… - для верности Гарри состроил гримасу боли и потер свой знаменитый шрам на лбу кончиками пальцев. - Я все объясню, – заверила его девушка, и молодые люди вернулись в дом. Джинни, как и обещала, отправилась на кухню, чтобы рассказать, что Поттер не присоединится к чаепитию, а сам виновник торжества поспешил наверх в комнату, что делил с Роном. Не раздеваясь, Гарри завалился на кровать и, сняв очки, положил их на прикроватную тумбочку и прикрыл глаза. Снизу доносились приглушенные голоса членов семьи, наслаждающихся пирогами миссис Уизли. Проваливаясь в спасительную темноту сна, юноша почему-то вспоминал слова тети Петунии, что просила его разобраться-таки, кто по-настоящему ему друг, а кому выгодно им быть. И что за отчет просила Лили Поттер стребовать с Сириуса? Усталость за суматошный день вместе с неспокойной ночью дали свои плоды, и вскоре Гарри уснул, пообещав себе, что обязательно ответит на оба вопроса.