***
Кажется, эта ночь никогда не закончится. «Умер твой Игорёк! — торжествующе смеётся Птица. Наваливается на плечи стотонной тяжестью, окутывает душной, плотной темнотой, как саваном. — Бросил тебя — а ведь я предупреждал! Я говорил: они с Олежей одного поля ягоды. Ушёл тот — уйдёт и этот, все уйдут, кроме меня. Один я всегда рядом, один я тебя не оставлю — ни-ког-да». — Убирайся, — шепчет Серёжа. — Уходи. «Куда ж я уйду, глупенький? — бархатно мурлычет ночь ему в самое ухо. — Я — это ты. Или, может, ты — это я? А? Как считаешь?» «...я вас слышал и видел. Б...лин, Серёга, да у вас даже глаза разные!» «Тоже мне, нашёл эксперта!» — оскорбляется Птица. «You know, Sergei, usually in such cases, deep psychotherapy is recommended in order to work out the moment of splitting, and then unite the subpersonalities... But, I'm afraid, in your case, this will only worsen the situation. — Why? — Because, figuratively speaking, in negotiations with the devil, you will always lose». «Не смей его вспоминать!» Серёжу скручивает приступ острой боли — Птица искренне считает профессора Келлера своим врагом номер один. — Я — это не ты, — каждое слово приходится буквально выталкивать из гортани. — И я сильнее! На несколько секунд давление на плечи слабеет и становится легче дышать, но затем Птица шипит: «Ну, давай проверим», — и сжимает на горле Серёжи стальные когти. Серёжа хрипит, бьётся в бесплодной попытке разжать хватку. Падает вместе с креслом на пол, но едва это чувствует. «Слабак! — скалится ему в лицо сидящий сверху Птица. — Тряпка! Что ты без своего Олежи? Без своего Игоря?» «Серёга! Мочи его, Серёга! Ты сильнее, давай, мочи!» В туманящей сознание панике на миг возникает просвет, и Серёжа, вспомнив давнюю Олегову науку, изо всех сил бьёт противника ладонями по ушам. «Ах ты!...» Птица невольно ослабляет захват, и вырвавшийся Серёжа подминает его под собой. Яростно молотит кулаками, рычит что-то невнятное. «Прекрати! — кажется, Птица впервые за все годы пугается. — Хватит, я же!.. Я же тебе ничего плохого...» — Ничего плохого?! Сука, да ты людей убивал! Моими руками! «Я решал твои проблемы!» — А я просил?! — сейчас Серёжа и сам готов его убить. — Это моё тело, понял? Моя жизнь, мои решения! Я! ТУТ! ГЛАВНЫЙ! В ответ полузадушенный Птица только хрипит. — Сука! — Серёжа в последний раз прикладывает его головой об пол и заставляет себя отпустить. — Убирайся и больше никогда! Никогда, блядь!.. Вихрь чёрных перьев. И темнота, в которой он наконец-то один. Утро застаёт Серёжу на полу, свернувшимся в позе эмбриона. Он кое-как разлепляет веки, бездумно смотрит на валяющееся рядом кресло. Всё тело болит, на костяшках пальцев запеклась кровь. «Я... победил?» Серёжа медленно садится и не удерживает жалобное оханье. Кабинет совершает вокруг него плавный оборот, отчего к горлу сразу же подкатывает тошнота, и Серёжа поспешно зажмуривается. Нервно хихикает: ну чисто с бодуна! Считает до десяти, снова открывает глаза — кабинет неподвижен, как и положено. Тогда Серёжа осторожно встаёт и, качаясь, словно моряк во время шторма, бредёт в ванную. Из зеркала на него смотрит зомби, пролежавший в земле минимум три дня. Серёжа долго умывается, отчего зеркальный двойник начинает выглядеть чуть посвежее, но показываться кому-либо в таком виде по-прежнему не стоит. Серёжа выползает из ванной, ставит кресло на место, и тут появившаяся на экране Марго хрустальным голосом сообщает: — Доброе утро, Сергей. К вам посетитель. — Меня нет, — скрипит Серёжа. — Я занят, болею, умер, в конце концов! — Это Игорь Гром, — с лёгким упрёком замечает Марго. — Вы уверены, что я должна сказать ему, будто вы умерли? — Нет! — пугается Серёжа, судорожно соображая, каким образом это может быть Игорь, если меньше, чем двенадцать часов назад, он был в реанимации. — Ни в коем случае! — Хорошо, — Марго исчезает, и одновременно с этим открывается дверь.***
Дима объявляется в больнице ещё до обхода, когда плохо спавший из-за повязки и оттого злой, как оса, Игорь ложка за ложкой заталкивает в себя больничную кашу. — Вот это ты счастливчик! — объявляет Дубин вместо приветствия. — После выстрела в упор отделаться только синяком и парой трещин в рёбрах! — И тебе не чихать, — буркает Игорь. — Придурка этого нашли? — Нашли, конечно, — Дима подтаскивает к Игоревой койке стул. — Только он ни разу не придурок. Более того, он даже не полицейский. Игорь опускает тарелку с кашей на колени. — Так, а с этого момента поподробнее. — Очередная вариация на тему рэкета, — поясняет Дубин. — Этот гражданин с товарищем купили полицейскую форму, где-то — мы сейчас выясняем, где — добыли поддельные удостоверения и «крышевали» всякую торговую мелкоту. Пока в один прекрасный момент не обнаглели настолько, что сунулись в нормальный магазин. Игорь закатывает глаза: воистину, не перевестись дебилам на земле русской. — А настоящий ствол им зачем? Дима поправляет очки. — Говорят, на случай конфликтов с конкурентами. «Макаров», кстати, вполне легальный — в наследство от отца достался. — Папина гордость, — к Игорю возвращается угрюмое настроение. — А мне теперь из-за этого ссыкливого мудака придётся неизвестно сколько задницу в больничке пролёживать. — В больничке — не на кладбище, — утешает Дима. — И вообще, посмотри на ситуацию с другой стороны. Преступная группа раскрыта, честь полицейского мундира восстановлена, а ты вообще теперь звезда соцсетей. — В каком смысле «звезда»? — напрягается Игорь. — В прямом. Кто-то из сотрудников слил во Vmeste видео, как ты останавливаешь этого урода, и оно сразу же разлетелось по всем пабликам. От внезапно посетившего его предположения Игорь меняется в лице. — Блядь! — Игорь, ты чего? — пугается Дима. Вскакивает со стула и едва успевает забрать с кровати тарелку, потому что забывший о ней Игорь явно собирается встать. — Ничего. — Анальгетик ещё действует, поэтому боль ощущается, как через ватное одеяло. — Где там этот хренов завотделением — мне пора выписываться. — Куда?! — Дима подхватывает Игоря под руку, то ли помогая, то ли наоборот останавливая. — Тебе постельный режим нужен! — К херам режим. — Потому что если этот грёбаный ролик видел Серёга... «Только бы с ним всё было в порядке!» Естественно, завотделением не собирается никуда Игоря вот-прям-щас отпускать, и приходится устроить небольшой скандал, чтобы ему всё-таки дали написать отказ от госпитализации. — Ты на чём приехал? — натягивая простреленную куртку, спрашивает Игорь у Димы. — На такси, — глаза у Дубина натурально по пятаку, однако ни со своим ценным мнением, ни с глупыми вопросами он не лезет. — Тогда вызывай другое. Поедем, — Игорь замечает своё отражение в висящем на стене узком зеркале и удачно соображает, что прежде, чем заваливаться к Разумовскому, хорошо бы переодеться, — ко мне. Дима послушно достаёт смартфон. — И на работе об этом ни ползвука, — прибавляет Игорь. — Материала для сплетен у них и так хватает. — Х-хорошо, — Дубин заканчивает тыкать пальцем в экран. — Через десять минут подъедет. Десять минут — это охренеть, как долго, однако Игорь приказывает себе запастись терпением. Серёгу он сегодня увидит при любом раскладе, а остальное не имеет значения. К башне Vmeste Игорь приезжает спустя час и четыре минуты. Выбираясь из такси, делает неловкое движение и едва не шипит от боли — действие анальгетика благополучно закончилось. По-хорошему, надо было остановиться по пути возле любой аптеки и купить что-нибудь из выданного в больнице перечня, но Игорь элементарно пожалел на это времени. «Ничего, — думает он, упрямо стискивая челюсти. — Потерплю, не в первый раз. Главное — Серёга», — и, стараясь шагать с обычной твёрдостью, идёт к центральному входу башни. Просторный холл встречает его обычным безлюдьем. Лифт открывает двери сразу, и, нажимая на кнопку нужного этажа, Игорь ждёт мелодичное приветствие: «Здравствуйте, Игорь. Вас ожидают». Однако Марго молчит на протяжении всего подъёма, отчего тревога Игоря возрастает прямо пропорционально высоте над землёй. Толкая дверь в кабинет, он уже морально готов к чему угодно, вплоть до раздолбанной комнаты и Разумовского в луже крови, поэтому когда видит живого и невредимого Сергея, то от облегчения расплывается в дурацкой улыбке. Потому что, хотя Сергей и выглядит — краше в гроб кладут, глаза у него совершенно удивительной синевы. Да и вопрос он, вместо приветствия, задаёт весьма характерный: — Ты почему не в больнице? — Выписали, — Игорь легкомысленно машет рукой, и черты лица Разумовского мгновенно обретают медальную твёрдость. — Как выписали, ты же ещё вечером в реанимации был! — С чего ты взял? — непонимающе смотрит на него Игорь. — Не был я ни в какой реанимации — туда с банальными синяками не кладут. Теперь приходит очередь Сергея удивляться. — Синяками? Разве тот полицейский в тебя не стрелял? — Во-первых, он не полицейский, а имитатор, — морщится Игорь. — И во-вторых, да, стрелял, но попал в «нокию». Так что я теперь без мобилы. Повисает неловкая пауза, а потом Сергей лишённым всякой эмоциональной окраски голосом говорит: — Вот как, — и отворачивается к окну. Спина у него абсолютно прямая, пальцы сжаты в кулаки, и Игорь с непонятным чувством вины замечает ссадины на костяшках. — Серёг, — он нерешительно подходит к Разумовскому. — Прости, я правда не мог позвонить — номер из головы напрочь вылетел. — Я понимаю, — тем же тоном отзывается Сергей. — Я тебя ни в чём не виню, честно. Просто дай мне чуть-чуть времени всё это переварить. — Херово было? — с сочувствием спрашивает Игорь. Вместо ответа Разумовский только дёргает плечом. Игорь смотрит ему в затылок, судорожно соображая, что тут ещё можно — а самое главное, нужно ли? — сказать. Или сделать. Игорь машинально закусывает щеку. Говорит себе: ну же, ты с боем прорывался из больнички, на всех парусах мчался сюда, а теперь собираешься и дальше делать вид, будто всё это — исключительно от большой дружбы? — и решается. Осторожно-осторожно, как по первому льду, делает шаг и кладёт ладони на каменные от напряжения плечи Сергея. — Серёж. Кажется, Разумовский даже перестаёт дышать. А Игорь, почти касаясь губами рыжих волос, мягко говорит: — Я даю тебе слово офицера, что со мной никогда, ничего не случится. — Это не только от тебя зависит, — глухо парирует Сергей. — Теперь от меня, — Игорь опускает руку и ласково накрывает ладонью сжатый кулак. — Раньше положенного я не умру. Тогда Сергей резко разворачивается и со вздохом, больше похожим на всхлип, обнимает Игоря. «Надо же, — мимоходом удивляется тот, — совсем не больно», — и обнимает в ответ. Шепчет в висок: «Серёжа», — сам не зная, что хочет сказать, но Разумовский также резко разрывает объятие и отшатывается от него, как от чумного. А может, как от Чумного. — Марго! — голос Сергея звенит сталью. — Да, Сергей? — с привычной вежливостью отзывается программа. — Сколько человек сейчас находятся в этой комнате? Несколько обалдевший от такого поворота Игорь смотрит на него круглыми глазами. «Он что, думает, будто это очередной глюк?» — Двое, — спокойно отвечает Марго. — Вы и Игорь Гром. Пауза. Разумовский нервно дёргает кадыком и с запинкой произносит: — С-спасибо. Видно, что переполнявшие его злость и гнев уходят, как вода из треснувшего кувшина, а их место заполняет тотальное облегчение с примесью неловкости. — Извини, — говорит Сергей. — Да за что? — удивляется Игорь. — Ты ж всё правильно сделал, — и про себя грустно добавляет: «Вот только я теперь понятия не имею, как нам снова заговорить об этом». Тут Игорев организм решает, что его хозяин чересчур быстро позабыл про трещины в рёбрах, гематому и прочий сотряс. Боль возвращается в утроенном размере, от внезапного приступа слабости колени начинают мелко подрагивать. «Вот будет эпик, если я сейчас грохнусь, как тургеневская барышня», — мрачно думает Игорь и, стараясь чтобы это выглядело как можно более естественно, опирается бедром на спинку удачно стоящего рядом дивана. Впрочем, Разумовского на мякине не проведёшь. Игорь, кажется, даже моргнуть не успевает, как они с Сергеем вновь оказываются исчезающе близко друг к другу. — Чёрт, Игорь, прости, я идиот, — Сергей бережно поддерживает его за талию, и это ужасно приятно и ужасно некомфортно одновременно. — Тебе сесть, лечь? Может воды или чаю? — Или газировки, — ворчит смущённый Игорь. — Всё со мной нормально, не переживай. — Точно? — Сергей испытывающе заглядывает ему прямо в глаза. — Точно. И это правда, потому что хрен знает, как оно работает, но индекс самочувствия Игоря мгновенно подскакивает от минус нуля до сотни. — Ну тогда... — начинает Сергей и замолкает, розовея. Прячет небесную синеву взгляда под рыжеватыми ресницами, явно придумывая, что бы такого ещё сказать, проводит языком по ярким, чётко очерченным губам. Игорь смотрит на него, как заворожённый: картина Боттичелли, но живая, тёплая, близкая. — Серёж, — выдыхает он, не до конца осознавая, что говорит вслух. — Ты такой красивый. Сергей вспыхивает совсем уж по-девичьи, бормочет: — Ты тоже. А потом вскидывает блестящие глаза и с решительным видом прижимается губами к губам Игоря. Хочет сразу же отпрянуть, да только кто ж ему позволит? — Игорь, я... — Я знаю. Я тебя тоже.Я навеки даю обязательство, Что не стану добычей ворона. Есть особое обстоятельство: Я люблю тебя! Я люблю тебя — это здорово.