Они уславливаются, что на всякий случай Игорь будет звонить каждый вечер — просто в качестве дублирующего напоминания. Однако у этого звонка имеется и «недокументированная функция», как сказал бы Разумовский: ежедневно, всего по нескольким общим фразам Игорь старается угадать душевное состояние собеседника. Конечно, эту обязанность он придумал себе сам, тем не менее подходит к её выполнению с полной ответственностью. Иногда голос Сергея непринуждённо весел, иногда в нём слышится усталость, иногда — раздражение, но всё это — хорошие признаки. Гораздо хуже серое уныние или вообще отсутствие каких-либо эмоций. В последнем случае у Игоря над ухом будто звякает тревожный звоночек: выручай. Тогда он старается или особенно не задерживаться на работе, или, если это выходной, просто откладывает все дела, чтобы чуть позже вновь позвонить с вопросом: «Слушай, как насчёт того, чтобы немного проветриться?» И какая бы ни была погода за окном, Сергей отвечает: «Да, давай». А иногда добавляет: «Только сначала перекусим где-нибудь, хорошо?»
«Хорошо», — вынужденно соглашается зверски голодный Игорь и думает, что Разумовский почти наверняка тоже тренирует на нём интуицию. И что самое главное, никогда не промахивается.
После снизошедшего на него тем утром озарения, Игорь скрупулёзно анализирует каждую их новую встречу — просто не может не. Однако если Сергей и испытывает какие-то чувства, кроме дружеских, то очень хорошо их скрывает — или бука Игорь совсем разучился отличать дружбу от
не-дружбы.
Или банально не хочет их различать. Не из-за пола Разумовского: говоря совсем откровенно, Игорь и про себя давно знает, что «смотреть на весенних девчонок и немного на парней» из старой песни — это о нём. Нет, он всего лишь эгоистично боится исчезновения лёгкости и свободы общения между ними. Наконец-то в жизни Игоря появился человек, который
не напрягает (Прокопенко не в счёт: они — семья), и терять его зверски не хочется. Игорь бы вообще выкинул это «влюблён как школьница» из головы, если бы не пресловутое приглашение на ужин прямо в день возвращения Сергея.
А потом случается история со снежками.
В тот день снегопад утихает только к вечеру — точнее, к той его части, когда Игорь и заметно повеселевший Разумовский выходят из дверей «Строганова».
— Куда дальше? — беспечно интересуется Сергей.
— Туда, — машет рукой Игорь и дворами ведёт их сначала к Мойке, а потом, через Почтамтский мост, дальше по «нетуристическому центру» Питера. И вот, в одном из дворов между набережной и Пирогова они обнаруживают настоящий снежный полигон с крепостью, укреплениями и стратегическим запасом снежков.
— Вот это деточки постарались! — присвистывает Игорь, заглядывая через стену крепости.
— Наверное, с каникул стоит, — отзывается Разумовский из-за снежного бруствера. — Просто подновляют периодически.
— Может быть, — Игорь берёт один снежок из пирамидки у крепостного контрфорса. Некстати вспоминает свою первую встречу с Чумным и из дурацкого любопытства — поймает, нет? — легко бросает снаряд в стоящего к нему вполоборота Сергея.
Разумовский ловит, правда, обернувшись. Подкидывает снежок на ладони, окидывает Игоря задумчивым взглядом.
— Сыграем?
Вместо ответа, Игорь, благоразумно пригнувшись, исчезает за крепостью.
Сражаются без поддавков, но честно. Очень скоро выясняется, что они не уступают друг другу ни в скорости, ни в меткости, ни в способности тактически мыслить. Игорь выносливее, однако Сергей, ни мало не заблуждаясь относительно своей тренированности, строит бой таким образом, чтобы гонять противника, а не бегать самому. Но стоит Игорю перехватить инициативу, как уже через пять минут тяжело дышащий Разумовский лежит в сугробе, не делая даже малейшей попытки выбраться. Игорь плюхается рядом и, выравнивая дыхание, отрывисто спрашивает:
— Боевая ничья?
— Ага, — Сергей привстаёт на локте, протягивая руку. — Приятно встретить достойного соперника.
— Взаимно.
Пожатие выходит неправильно долгим, а когда Игорь первым разжимает пальцы, Сергей ещё пару секунд удерживает его ладонь. Потом чересчур поспешно отпускает, снова ложится на снег. Лицо у него совершенно непроницаемое, однако не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять какими словами он сейчас мысленно себя называет.
«Вот же хрень, — Игорь тоже поднимает лицо к желтоватым из-за городских огней тучам. — А если б не сраная тварь во сне, я бы и не заметил ничего».
С неба срывается первая снежинка.
— Ты знаешь, — тихо начинает Разумовский, — детдом, конечно, не то место, откуда выносят светлые воспоминания, но сегодняшний вечер... Я будто в прошлое вернулся: зима, много снега, крепость во дворе, и мы с Олегом сбежали после ужина на улицу, чтобы устроить дуэль... Это одно из самых счастливых моих воспоминаний, честно.
Снежинки сыплются всё чаще.
— Вас не хватились? — Игорь и хотел бы спрашивать не так сухо, но параллель с Волковым почему-то серьёзно его задевает.
— Нет. Мы к тому времени научились не попадаться.
«Что Олежа был, друг сердечный, что ты теперь».
Игорь одним движением поднимается на ноги, зло отряхивает кепку.
— Пойдём, пока нас тут не замело.
Сергей тоже встаёт — глядя в сторону. Принимается вытряхивать капюшон пальто, однако выходит так, что преимущественно себе за шиворот.
— Погоди, я помогу, — какие бы эмоции ни одолевали Игоря, смотреть на такое выше его сил. Он двумя короткими взмахами убирает снег у Разумовского из-под воротника и на последнем движении умудряется нечаянно задеть обнажённую полоску шеи.
Сергей со свистом втягивает воздух и замирает, как выбежавший на трассу олень в свете фар.
«Влюблён, как школьница».
«Заткнись!» — рявкает Игорь на распоясавшуюся память и чтобы создать впечатление, будто ничего не заметил, быстро смахивает снег со спины Разумовского. Отступает на шаг:
— Всё, улики уничтожены. Теперь ни один папарацци не догадается, что гений и миллиардер Сергей Разумовский полчаса играл в снежки.
— Спасибо, — отмирает Сергей. Накидывает капюшон, прячась от усиливающегося снегопада и взгляда Игоря. — Пройдёмся ещё немного?
— Ну, давай. — Потому что надо как-то выправлять ситуацию, иначе придуманная Игорем «профилактика» в итоге только навредит.
Они неспешно добираются до дворца Юсуповых, однако только когда стоят недалеко от входа и ждут такси, Игоря осеняет правильными словами.
— Хороший вечер получился, согласен? — спрашивает он, любуясь танцем снежинок в оранжевом свете фонарей.
Сергей вздрагивает и недоверчиво уточняет:
— Ты правда считаешь, что хороший?
— Ну да, — непринуждённая интонация даётся Игорю с неожиданной лёгкостью. — Когда б ещё выдалась такая возможность вспомнить детство.
— Да, ты прав, — после заминки соглашается Разумовский, и голос его определённо звучит веселее. — Хороший вечер.
Подъезжает такси, они прощаются, и белый «логан» с рекламой «Яндекса» увозит Сергея к башне. А Игорь, привычно проводив машину взглядом, топает домой — отсюда ему надо пройти буквально полтора квартала. И где-то на середине пути в кармане звякает эсэмэска.
«Спасибо».
«Нзчт, — пишет Игорь в ответ и, подумав, добавляет: — Спокойной ночи».
«И тебе».
Птица из воспоминаний насмешливо фыркает.
«Иди на хрен, — ласково сообщает ему Игорь. — Влюблён он там или не влюблён, а ты его не получишь. И не надейся».
***
Серёжа и сам не знает, как это случилось. Как в тигле лютой злости на Птицу, решившему доломать последнее
хорошее в Серёжиной жизни, обычная симпатия первой встречи, восхищение мастерством рукопашного боя и бесконечная благодарность
вообще за всё сплавились в чувство, невозможное по любым житейским канонам. Серёжа увёз его в Швейцарию неназванным и смутно осознаваемым и уже там, во время одной из долгих бесед с профессором Келлером понял, что именно с ним случилось. Он хорошо помнит свои эмоции в тот момент: шок, быстро сменившийся гиблой, усталой тоской. Тогда Серёжа был уверен, что это — пресловутая соломинка, которая ломает спину тяжело гружёному верблюду. Однако профессор, долгих ему лет жизни, всё же сумел придумать, как обернуть неожиданное открытие во благо, а не во вред.
«Выздоравливай и возвращайся, Питер ждёт».
И Серёжа вернулся — чтобы в первые же сутки едва не пустить месяцы лечения псу под хвост.
Это какая-то глобальная ошибка, думает он после каждой встречи, каждого звонка. Сбой в чёртовой Матрице мироздания. Ему не должно так везти, Игорь не должен так к нему относиться. Не должен отговаривать прийти в полицию с повинной, не должен раз за разом напоминать «Ты сильнее», не должен заботиться. В конце концов, не должен писать «спокойной ночи» после того, как Серёжа едва не сдал себя с потрохами. И самый большой Серёжин страх вовсе не проигрыш Птице, нет. Страшнее всего для него профессиональное понимание, что однажды сбой будет обнаружен — и немедленно исправлен.
Однако жизнь — не машина Тьюринга, и когда беда всё же приходит, она приходит совершенно с другой стороны.
Этот вечер наконец-то выдаётся свободным от бумаг, совещаний и светских раутов, и Серёжа, естественно, посвящает его любимому занятию — программированию. Да так увлекается, что совсем теряет счёт времени и возвращается в реальность, только когда поверх строчек кода возникает обеспокоенное личико Марго.
— Сергей, вы просили меня отслеживать любые материалы, которые могут быть связаны с Игорем Громом.
— Да, да, — Серёжа моментально выпрямляется в кресле, вдруг понимая, что на часах одиннадцать, а Игорь до сих пор не звонил. — Что-то попалось?
— Совпадение по внешности семьдесят процентов, — Марго взмахивает ладошкой, и справа от неё появляется ссылка на ролик с говорящим названием «Мусора совсем ох у ели». Серёжа чувствует, как у него каменеют желваки, и открывает видео.
Съёмка явно сделана камерой наблюдения в продуктовом супермаркете. Серёжа бросает короткий взгляд на дату и время в нижнем углу — сегодня, пять часов назад. «Оперативно слили», — хмыкает он про себя.
Между тем на картинке в автоматическую дверь магазина входит одетый по форме пэпээсник. Уверенно подходит к полкам, берёт какие-то снэки, затем полторашку пива из холодильника и ничтоже сумняшеся направляется обратно к двери. Мимо кассы.
Непонятно, где в это время находится охранник, однако останавливает вора один из стоящих в очереди посетителей. Серёжа и рад бы сказать, что Марго ошиблась, но увы. Не узнать Игоря для него невозможно.
Игорь-на-видео выходит за линию касс и, видимо, окликает полицейского. Тот с явной ленцой оборачивается, видит в руках Игоря удостоверение и тут же дёргается, чтобы сбежать, однако в итоге остаётся на месте. Торопливо сгружает товары на край ближайшей кассы — и внезапно выхватывает пистолет. Игорь, пошатнувшись, падает. Полицейский выбегает из магазина. Картинка гаснет.
Серёжа понятия не имеет, как долго сидит, тупо уставившись на вновь ставший видимым код. Наконец он сдёргивает очки дополненной реальности и хватается за смартфон. Подрагивающими пальцами вызывает номер Игоря, затаив дыхание, ждёт.
«Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее».
Серёжа убирает трубку от уха, зажмуривается до темноты и неживым голосом зовёт:
— Марго.
— Да, Сергей?
— Мне нужна вся доступная информация об этом случае. Особенно, — Серёже не хватает воздуха, и он вынужден сделать паузу, — особенно о состоянии пострадавшего и о том, в какую больницу его отвезли.
— Хорошо.
Серёжа открывает глаза и смотрит на интерактивную столешницу, где уже выведен короткий список со ссылками. К сожалению, конкретики по ним мало: да, было такое, подозреваемый задержан, пострадавший доставлен в Максимилиановскую горбольницу и находится в реанимации.
— В реанимации, — повторяет Серёжа и с ужасом понимает две вещи. Первая: Игорь может умереть. И вторая: он снова забыл принять таблетки.
***
Если у Игоря Грома и есть какие-то особенные таланты, то главный из них — способность притягивать к себе работу. Захочет в редкий выходной просто погулять по центру — наткнётся на ограбление банка. Будет возвращаться вечером домой — придётся отбивать девушку у отморозков. Выйдет в магазин за хлебом — встретит вконец охреневшего лейтенантишку.
— Эй, болезный! — громко говорит Игорь в спину уходящему «коллеге». — Ты, случаем, ничего не забыл?
— Не забыл, — вальяжно поворачивается к нему лейтенантик. — А вот ты, похоже, забыл. Федеральный закон «О полиции», тридцатая статья. «Воспрепятствование выполнению сотрудником полиции служебных обязанностей».
— И какая же на тебя возложена обязанность? — вскидывает бровь Игорь. — Пузан хавчиком набить?
Лейтенантик делает суровое лицо и с угрозой говорит:
— Ну-ка, документы покажи, умник.
— Пожалуйста, — Игорь разворачивает удостоверение. — Майор полиции Игорь Гром. А ты у нас кто?
Эффект от корочек получается по-настоящему сказочным. Король жизни сдувается, как проколотая шина, мямлит «Простите, товарищ майор, виноват, больше не повторится» и порывается свалить. Однако начинающий закипать Игорь рявкает:
— Стоять! — И уже чётко приказывает замершему лейтенантику: — Документы.
— Хорошо-хорошо, — тот поспешно сгружает чипсы и пиво на столик у кассы. Лезет в карман — и вместо удостоверения выхватывает «макарова». Игорь на рефлексах шарахается в сторону, грохот выстрела сливается с женским криком, и что-то тяжёлое, как молотом, бьёт его в грудь. Игорь падает, с размаху прикладывается затылком об пол, и наступает темнота.
