— Чертов кошак, что ты опять забыл в моей ванной?! А ну быстро оделся и вышел из моей квартиры! — Рюноске очень зол, даже не так, он в ярости. Наглый омега опять, в пятнадцатый раз за месяц, бесцеремонно пришел к нему домой и набрал горячую ванну, чтобы полежать, а после побесить уставшего после работы альфу.
Ацуши свалился, как снег на голову. Неожиданно и неприятно. Хотя над последним Акутагава бы поспорил, но вот про первое… У них разница пять лет, противоположно настроенные организации, мнимое перемирие и недоотношения. Точнее, так называет их сотрудничество Накаджима, Рюноске же считает это полнейшей пыткой. Вначале ему было приказано поймать лунного тигра, но какого было удивление парня, когда большой кот прыгнул на него и прижал к земле пушистыми лапами. Альфа не успел призвать Расемона, как наглое животное положило голову ему на грудь и демонстративно ткнуло мордой в руку. Рюноске погладил Тигра за ухом, а после был крайне обескуражен, когда на нем лежал не сильный по предположениям эспер, а зачуханный омега.
Акутагава отказался призывать свою способность, потому что мирно спящий подросток растопил его холодное сердце. Он оставил Ацуши лежать в тени переулка, махнул Хигучи, чтобы та уходила. Не в его злодейских силах было посягать на своего
истинного. А зря. После этого омега начал всюду ходить за ним, просить совместные задания, а после вычислил адрес и пришел в гости с тортиком, который купил на свою первую зарплату. Прогнать омегу не получилось, он сам нашел кухню и сел на высокий стул в ожидании чая.
После Ацуши увидел большую ванну, в которой он полностью помещался. Посчитав своего напарника высшим добродетелем, омега набрал воды, налил пены и под недовольные крики за дверью лег в теплую воду. Рюноске уважал личное пространство Накаджимы, но когда тот сказал что-то про его черное полотенце и любимый шампунь, открыл дверь, кинул в раздетого и смущенного омегу ворох вещей, а после выставил за дверь, чтобы не портил настроение.
Акутагава не может сделать ничего. Абсолютно ничего. Договор о перемирии постоянно мелькает перед глазами, когда он направляет черные ленты в усмехающегося омегу. Конечно, пару раз Расемон кусал Ацуши за то, что тот сувал свои пальцы прямо в пасть зверю, желая изучить его строение. Любознательные подростки.
Новое испытание для Рюноске началось, когда на него спихнули половое воспитание восемнадцатилетнего парня. В приюте им рассказали про капусту и аистов, но первые симптомы течки не заставили себя ждать.
Истинный должен был рассказать обо всем и не провалиться со стыда под землю, потому что:
— А у тебя секс был?
— На тебя не встанет, не волнуйся.
Зарекаться Акутагаве не стоило, потому что встало и стояло после того случая, как омега в час ночи пришел к нему домой с фразой, что хочет накормить альфу. Он был в летних шортах и легкой полупрозрачной футболке. Вся кровь от мозгов отлила вниз, иначе никак не описать сонное возбуждение от открывшегося вида. Готовил Ацуши превосходно, поэтому Рюноске разрешил ему иногда приходить в гости и заполнять холодильник едой.
«Иногда» Накаджима воспринял как «каждые выходные, плюс полная ванна и все ароматные бомбочки с пеной». Альфа искренне пытался на это забить, но когда Ацуши начал таскать его одежду стало не прикольно. Нет, омега спрашивал разрешение, просто вся ткань стойко пахла летней сочной ежевикой. Она была повсюду, настежь открытые окна не могли выветрить яркий запах. Рюноске очень даже нравилось.
И вот опять он приходит с работы в надежде на быстрый душ, но наглый взгляд и мыльные пузыри решают иначе.
— Ацуши, я думал о душе три часа, просто выйди отсюда, дай мне смыть с себя прошедший день, а после хоть замойся тут. Можешь на ночь остаться, там плохую погоду передают, только выйди, — жалобно скулит Акутагава, а после чуть не дает себе по лицу. — Да какого ты творишь?! Ты реально голый? — он отворачивается от омеги.
— Да что ты там не видел? Ну подумаешь, девственник что-ли? А, ну да, импотенция штука такая, очень грустно, Рюноске, очень грустно. Мне тебя жаль, вот у меня все стоит! Подожди, ты даже порно не смотрел? Ой! — черные ленты обхватывают Накаджиму и выталкивают за дверь. Она захлопывается прям перед его носом, поэтому Ацуши недовольно вздыхает, а после направляется искать полотенце и пижаму на ночь.
Он прекрасно знает, что именно бесит альфу, поэтому открывает дверь в его комнату, оставляет мокрые следы от ног на полу и садится на сухую кровать. Раздражать Акутагаву — его маленькое, но любимое хобби, ведь тот готов спустить на него все силы Зверя, лишь бы убрать с глаз и чужого лица довольную улыбку.
— Импотенция лечится так-то! — громко говорит Ацуши и открывает шкаф с одеждой в надежде найти длинную футболку и шорты по размеру. — Я буду твоей моральной поддержкой! Мы вместе найдем хорошего врача, хотя, это возрастное, может быть? — Задумчиво тянет Накаджима и достает черную вещь. Он не знает, что Акутагава в это время слушает размышления за дверью в ванной и думает о том, с каким удовольствием докажет омеге свою потенцию.
Ацуши сдвигает в сторону несколько стопок с одеждой и видит блестящую упаковку с неизвестным содержимым. Он тянется к ней, но низкий голос над ухом отвлекает его.
— Что-то потерял в моих вещах? — Рюноске старается не обращать внимания на отсутствие одежды на омеге. — Тебе футболку дать? А то ходишь тут, светишь всем, чем можно и нельзя, а у меня соседи глазастые.
— Это таблетки от импотенции? — Накаджима все-таки достает яркую упаковку. — Ой. Ты воду в них набираешь и с окна кидаешь? Ой, а я тут без трусов. Тебя же ничего не смущает? — спокойно говорит Ацуши и разворачивает коробку.
Презервативы. Размера L.
Рюноске глубоко вздыхает, мысленно считает до десяти и выхватывает контрацепцию из рук омеги. Его терпению приходит конец. Он берет первую попавшуюся кофту, натягивает ее на омегу и толкает его к стене, прижав запястья над головой.
— Как ты меня уже достал. Не знаю, что больше с тобой хочется сделать, чертов омега. Признайся, внутри тебя дьявол?! Может, мне стоит позвать экзорциста, чтобы он выбил это из тебя, или заняться этим самолично? Ты бесишь меня, очень бесишь. Хватит ходить голым по моей квартире, оставлять свой запах на моей одежде, готовить для меня, потому что это раздражает. Ты переходишь все границы.
Ацуши сжимается. Он никогда не видел настолько злого альфу, потому немного пугается, но после расслабляется и закидывает голову назад, позволяя поцеловать себя. Они целовались до этого. Много раз. После заданий, на кухне, в ванной, под окнами агентства, но
так ещё никогда. Рюноске не дает забрать первенство, кусает мягкие губы и буквально вжимает в себя, чувствуя бедром чужое возбуждение. Собственное медленно растекается по венам.
— А что ты мне сделаешь? А, я же такой непослушный. Такой вредный. Но у нас перемирие, так что шансов у тебя нет! — шепчет Накаджима и прижимается губами к шее Акутагавы. — Давай поспорим — если поймаешь меня, то сможешь отшлепать. Столько раз, сколько захочешь. Быть может, даже отдам свою девственность, как когда-то первый поцелуй, — он позволяет еще раз коснуться губами, а после нагибается и отходит от стены, убегая от Рюноске.
Все бы ничего, но Ацуши не рассчитывает угол поворота и врезается в дверной косяк. Рюноске успевает его поймать буквально за секунду до падения. Он аккуратно поднимает лицо омеги, чтобы рассмотреть его на царапины или покраснения, но быстрая регенерация быстро избавляет от всех следов. Накаджима в его руках тяжело дышит, предвкушая сладкое наказание. У него есть внутренняя цель — вывести Рюноске из себя и заставить показать истинную натуру. Получилось. Рюноске тянет его за руку и толкает в сторону кровати, заставляя упасть лицом на мягкие подушки.
— Даже не делай вид, что не знаешь, для чего они нужны, — альфа садится рядом и перетягивает Накаджиму на свои колени. — Чтобы без последствий оттрахать тебя, дьявольское создание.
Рюноске поднимает светлую футболку на омеге. Он на пробу несильно шлёпает Ацуши, а после гладит, наблюдая за его реакцией.
— Тебе настолько нравится моя задница, что ты не можешь удержаться? — Накаджима тихо стонет от ещё одного более сильного шлепка, а после усмехнулся: — Это ж с каких пор ты решил, что я позволю тебе трахнуть себя? С того момента, как увидел меня голым, или когда Дазай принес тебе договор о перемирии? — омега ерзает и выгибает спину от неожиданного касания между ягодиц. — Нет, нет, ничего не засовывай туда.
— Это наказание, милый. У тебя есть шанс искупить вину, сказав: «Акутагава-сан, я больше не буду себя так вести, буду спрашивать разрешения о ванне и перестану шутить про импотенцию». Если скажешь, то прощу, отпущу и поцелую на ночь, — Рюноске с удовольствием отмечает, что омега тек от его ласк. Он дразняще ласкает нежную кожу.
— Мне совершенно не стыдно за свое поведение, — Ацуши высовывает язык и закатывает глаза на недовольный взгляд. — Извиняться не буду. Ты должен стыдиться того, что нагло лапаешь своего невинного напарника.
Акутагава усмехается и проводит кончиками пальцев от поясницы до бедер, а после резко переворачивает омегу и навис над ним.
— Как же с тобой сложно. Все мои пальцы и колени в твоей смазке, а продолжаешь делать вид, что ничего не происходит, — альфа разводит ноги довольного Накаджимы в в стороны, а после взглядом указывает на вставший член. — Возбужден до предела, пахнешь летней ежевикой, сладкий и прекрасный. Безбожно течешь, пачкаешь мои простыни и не краснеешь, — констатирует факт, а после наклоняется к лицу омеги: — я шлепну тебя двадцать раз, ты будешь считать, если невнятно — сначала, собьешься — сначала. Понятно, киса?
Взгляд Ацуши загорается, он кивает головой и сильней растягивает губы в довольной ухмылке. Ему нравится начинавшаяся игра, очень нравится. Парень нисколько не смущается своего положения, лишь наслаждается внимательным взглядом и невесомыми касаниями.
— Да хоть тридцать раз, я не попрошу остановиться. И не кончу, Рюноске. Ты не услышишь слов о моем стыде, только четкий счет, — нагло, самоуверенно.
Акутагава резко переворачивает омегу на живот, а после слегка шлепает на пробу.
— Один, — четко и понятно.
Рюноске нравится чувствовать нежную кожу под ладонями, наблюдать за тем, как расплывается красный след от ладони. Он ударяет вновь, но по другой ягодице, а после проводит ногтями по порозовевшей коже, вызывая тихий стон. Альфа знает, что может заставить сорвать голос и пользуется этим, с каждым разом усиливая силу шлепка.
Ацуши считает и стонет, кусая губы, чтобы не быть громким. Ему приносит удовольствие не меньше. Он вздрагивает на особо сильных ударах, тихо пищит от невесомых поглаживаний по бедрам и низу живота. Рюноске не касается возбужденного члена, лишь дразнит, собирая пальцами густую смазку. С искреннем наслаждением он оставляет двадцатый след и на мгновение останавливается, чтобы омега перевел дыхание и смог сказать заветные слова.
Но Накаджима мотает головой и приподнимает бедра, желая получить больше внимания к своему возбуждению, Акутагава игнорирует немую просьбу и еще раз шлепает, но уже по задней стороне бедра, прислушиваясь к громкому вскрику. Альфа заводит руку под Ацуши и усмехается.
Его омега кончил от одного спанкинга, так и не прикоснувшись к себе.
— Так быстро, а ведь даже до двадцати двух не досчитал, — Рюноске задыхается в яркой ежевике. Он старается не думать о том, что Ацуши в состоянии согласиться на любую сексуальную авантюру.
Акутагава заботливо разворачивает Накаджиму на спину, а после глубоко и сладко целует, заставив потерять весь необходимый воздух из легких. Длинными пальцами он водит по вновь вставшему члену омеги, доводя его до второй разрядки. Ацуши что-то стонет и сжимает в ладонях простынь, а после кончает, едва ли не выкрикивая имя альфы.
Накаджима задыхается от концентрации лимонного чая, которым пахнут подушки, простынь, Рюноске, нависающий над ним и медленно водящий по внутренней стороне бедра, раздразнивая и заставляя поднимать ноги в желании получить больше. Альфа мягко улыбается в губы и несильно прикусывает их, позволяя Ацуши отойти от оргазма. Его ноги сводит легкой судорогой, низ живота тянет, а мысли в голове становятся тяжелыми. Совершенно не получается думать.
Рюноске остановился на двадцати одном шлепке, не желая дальше продолжать сладкое наказание. Он отрывается от омеги и тянется за салфетками. Вытирает живот Ацуши, а после стирает смазку с его ног и бедер, чтобы тот чувствовал себя комфортно. Уставший Накаджима сам опускает длинную футболку и прикрывает глаза, восстанавливая дыхание.
Восхитительно.
Жарко.
Сладко.
Ацуши раскидывает руки и ноги звездочкой, занимая всю кровать. Он не собирается менять своего положения, поэтому никак не реагирует на недовольный вздох Рюноске и слабый пинок в бок.
Киса нагрел себе место и отдавать его не собирается.
— Позволишь прилечь рядом? — Акутагава садится на край и гладит кончиками пальцев щиколотку омеги. — Или мне идти на жесткий диван?
— Рано тебе еще с мальчиками в одной кровати спать, так что иди в другую комнату, — по привычке язвит Ацуши и подтягивает к себе мягкое одеяло. — Чай и лимоны повсюду, это так успокаивает.
— О, Небеса, а ты прям взрослый? Ну ладно спи здесь, моя сладкая ежевика. Только ночью ливень передают, не испугаешься завываний ветра и темноты? — альфа заправляет за ухо серебристую прядь и поправляет одеяло у ног Накаджимы. — Какое условие мне поставишь? — задает очевидный вопрос Рюноске.
— Восемнадцать, нет, двадцать свиданий! Оригинальных и без повторений, чтобы до конца года успел. Я верю в тебя. После этого я весь твой, отдам свою девственность, обещаю.
— Осталось полтора месяца!
— Все в твоих руках. Начинать можешь хоть завтра, хоть через неделю. Я по вечерам свободный.
— Домашнее задание делать не нужно? — Акутагава все-таки ложится около омеги, забираясь к нему под одеяло. — Или отчеты заполнять? Специально принесу тебе побольше бумажек, будешь знать.
Рюноске притягивает к себе омегу и морщится от мокрой простыни под собой. Ежевика долго не выветрится из спальни. Он утыкается носом в светлые волосы и целует макушку, гладит засыпающего Ацуши по спине и тоже закрывает глаза, до предела наполняя альвеолы легких ежевикой.
Ледяной ветер бьет ветками по оконному стеклу, громко свистит и нарушает даже самый крепкий сон. Тяжелые раскаты грома и молний озаряют темное небо, сотрясая город. Ацуши накрывается с головой одеялом, прижимается к Акутагаве, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Они проспали около трех часов, но за такой короткий промежуток времени природа разбушевалась, желая затопить дождем отдаленные районы города.
Рюноске никак не реагирует на копошения около себя, только переворачивается на другую сторону, оставляя омегу одного под теплым одеялом и без тяжести руки на талии. Накаджима слезает с кровати и перебегает на другую сторону, чтобы разбудить Акутагаву. Он аккуратно касается плеча и слегка трясет, желая обратить на себя внимание. Альфа приоткрывает глаза и вздрогнул от фиолетовых кошачьих глаз в темноте. Он смотрит в сторону окна и ловит ладонь Ацуши, утягивая его на постель.
— Что случилось? — Акутагава прижимает к себе омегу и прислушивается к звукам за окном. Ливень, гром и раскаты молний. Яркая вспышка озаряет их лица, а после погружает в громкую темноту. — Почему ты разбудил меня?
— Мне страшно. Да ты рядом, но все равно не по себе, когда за окном такая погода, — Накаджима натягивает одеяло выше и утыкается носом в шею Рюноске. — Тебе завтра рано вставать? Просто, не могли бы мы немного полежать так, без сна, чтобы я успокоился? Я приготовлю тебе завтрак, посуду потом помою, чтобы поспал подольше, только сейчас можем поговорить?
— Всегда такой важный, бесстрашный, наглый, а боишься простого дождя. Такой милый. О чем поговорим? — Акутагава кладет руку на талию омеги и целует его в лоб. Рюноске хочет успокоить испуганного парня.
— Да, я боюсь темноты и грозы. Не издевайся надо мной за это. Дожди долго не идут, надеюсь, скоро кончится, — вновь громыхает, гораздо сильней, чем в предыдущие разы. — Блять! Ой! — Ацуши сжимается, как мокрый котенок, поджимая под себя ноги. — Сделай вид, что ты этого не слышал…
— Ты еще и материшься?! Я думал, что рассказы твоих коллег — шутка и бред, а ты на самом деле не такой уж и котенок. Не стыдно? — Акутагава позволяет перетянуть на себя большую часть одеяла, но все-таки прижимает под ним Накаджиму к кровати.
— Тогда перевоспитаешь такую сучку, как я? — омега усмехается в темноте, как яркий свет вновь озаряет его лицо. — Вижу, тебя заводит наказывать меня за проступки.
Ацуши сгибает ногу и подтягивает ее к себе, коленом задевая пах альфы, чувствуя его слабое возбуждение.
На часах двенадцать ночи, они смотрят друг другу в глаза, ожидая дальнейших действий, а после сливаются в поцелуе, сначала невинном, а после мокром. По подбородку Накаджимы течет слюна, простыни под ним вновь мокнут, но это помогает отвлечься от происходящего за окном, оба более чем довольны. Рюноске заводит руку вниз и ловит ногу омеги, отводя ее в сторону, резко вспоминая, что на Ацуши только футболка. Он откидывает одеяло, наблюдая за смазкой, пачкающей простыни.
— Вновь течешь. Уверен, что продержишься двадцать свиданий? Твоя восхитительная задница так и просит быть заполненной до предела. Позволишь, — альфа собирает пальцами смазку и вводит первый в удивленного Накаджиму.
— Стой, стой, подожди!.. А-ах! — Ацуши прогибается в пояснице, когда волна удовольствия разливается по телу. Ему нравится. — Еще, пожалуйста, стой, нет-нет, еще, Рюноске! — омега задрожал на втором пальце, закатив глаза от удовольствия.
— Определись, киса, чего хочешь больше. Продолжения или чтобы я остановился. Я остановлюсь, обещаю, только попроси… — Акутагава болезненно вздыхает, когда собственное возбуждение тяжестью отдает вниз живота. — Я не верю, что ты человек. Невинные омеги не могут так возбуждать, моя ежевика.
— Рюноске! Сделай, сделай так еще раз, — стонет Ацуши, желая получить скорый оргазм. — Не останавливайся, умоляю… Рюноске… — хнычет омега, когда пальцы пропадают за несколько секунд до желанной разрядки. Он опускает бедра и жмурится. — Да как ты смеешь?!
— Оргазма заслуживают только послушные омеги, а ты ведешь себя отвратительно, — Акутагава проводит языком по мокрым пальцам, наблюдая за моментально покрасневшими щеками Накаджимы. — Ты сладкий, очень вкусный. Ложись ко мне на колени. Твоя регенерация должна была залечить следы прошлого наказания, но в этот раз я его смягчу. Десять раз и я разрешу тебе закончить, Ацуши.
Накаджима недовольно стонет и мысленно ругает себя за острый язык в присутствии Акутагавы, который терпеть не может ненормативную лексику. Он переползает на чужие колени, лежится спиной к окну, чтобы не видеть происходящей на улице бури. Рюноске гладит ягодицы и отмечает, что следов действительно не осталось, только легкое покраснение от прикосновений. Ацуши настраивается на счет, но ничего не происходит, лишь размеренные ласки.
Рюноске шлепает неожиданно. Он оставляет краснеющий след на одной стороне, не дав омеге договорить счет, шлепает по второй. Мягкая кожа краснеет, а громкие стоны перебивают шум ливня, который усиливается, как и возбуждение парней. Акутагава размазывает смазку по внутренней стороне бедра и с оттягом ударяет ладонью там же. Ему нравятся протяжные стоны со стороны омеги.
— Два… Ах! — Ацуши поджимает ноги и закидывает голову назад, встречаясь с холодным взглядом. — Что же ты творишь? Три!
— Доставляю удовольствие своему омеге, — альфа сжимает светлые волосы на затылке и наклоняется к Накаджиме, чтобы мокро его поцеловать и собрать пальцами капли смазки с ног. — Есть возражения?
— Да что ты говоришь? — Ацуши усмехается, — своему омеге? Когда я успел стать твоим?.. Четыре, — он ерзает и тянется рукой вниз, но альфа перехватывает его запястья и заводит за спину. — Отпусти меня! Пять…
— Непослушная киса. Как не стыдно материться в столь юном возрасте? — Рюноске останавливается и аккуратно проталкивает в него сразу два пальца, начиная медленно ими двигать. — Всего лишь восемнадцать. Я ведь старше на пять лет, ведешь себя отвратительно.
Акутагава грубее двигает пальцами, вызывая громкие стоны. Он почти что доводит Ацуши до оргазма, но вновь останавливается под недовольный вздох. С самодовольной ухмылкой, он по два раза ударяет по каждой ягодице, а после переворачивает Накаджиму на спину и нависает над ним. Омега тяжело дышит и пытается не опускать руки вниз, в попытках доставить себе удовольствие.
Накаджима разводит ноги в стороны и вскидывает бедра. Рюноске возвращает пальцы внутрь и медленно двигает ими. Накаджима извивается и комкает простыни под собой от сладкого предвкушения. Ноги сводит легкой судорогой, а мысли пропадают из головы. Длинные пальцы идеально скользят внутри, распаляя сильней. Акутагава не церемонится, растягивая омегу и доводя его до высшей точки наслаждения. Он на секунду останавливается, чтобы поцеловать парня, а после слышит протяжный стон. Руки испачканные и мокрые.
Накаджима с трудом восстанавливает дыхание, сбивая его в новых поцелуях. Рюноске все еще нависает над ним, не желая выпускать из плена. Омега не особо и сопротивляется, поднимая ноги и задевая чужое возбуждение. На сбитый вздох Ацуши улыбается.
— Я вылечил твою импотенцию. Помочь опять?
— На колени, киса. Ты должен это сделать, иначе твоей девственной заднице будет не сладко.
— Я думал, ты аккуратный, — обиженно тянет Накаджима и сползает с постели на пол. Дождь прекратился.
— Для тебя готов быть самым нежным, но я зол. Приступай, — он кивает на свои штаны и разводит колени, чтобы омега мог сесть между ними. — Заставлю тебя забыть слово «импотенция», обещаю.
Ацуши стягивает тонкие пижамные штаны и удивляется. Он ожидал меньшее. Намного меньшее, но в принципе, не разочаровывается. Накаджима смотрит снизу вверх на Рюноске и вопросительно кивает на чужую возбужденную плоть.
— Что с этим делать? — очевидный вопрос.
— Ну, потрогай, облизни. Представь, что это теплое мороженое. Давай, я верю в тебя, киса, — Рюноске подтягивает омегу ближе и кладет руку на затылок.
Ацуши делает глубокий вдох и касается языком возбужденной плоти. Он касается кончиком головки и берет ее в рот, облизывая. Он не чувствует давления на затылок, но Акутагава кивает на бедра и обхватывает голову Накаджимы под подбородком, направляя его. Омега берет длину почти на половину и медленно двигается, обхватывая губами возбужденную плоть, помогая себе рукой и языком.
Рюноске не испытывает самых приятных ощущений в своей жизни, но для первого раза доволен. Он помогает омеге, следя, чтобы тот не делал себе больно и не касался зубами.
— Ты можешь взять чуть глубже? — Акутагава давит на затылок и прикрывает глаза от удовольствия. Теплый язык скользит по длине, оставляя мокрые следы. Альфа закидывает назад голову и тихо стонет. — Боже, это великолепно.
Ацуши что-то мычит и ерзает, набирая в легкие кислород, а после берет в рот полностью, смотря помутневшим взглядом на шокированное лицо. Он медлено опускается-поднимается, стараясь не сбиваться с темпа. Слюна стекает по подбородку и капает на пол, челюсть ноет, но азарт горит в душе, заставляет стонать и доставлять удовольствие.
Рюноске жмурится и отстраняет от себя омегу, чтобы не испачкать его. Он заберет свои слова обратно. В страстной неопытности есть что-то пленяющее и восхитительное. Слегка неуклюже и сбивчиво, но идеально для Акутагавы, который тяжело дышит, глядя на уставшего и довольного Накаджиму. Ацуши стирает с лица остатки безобразия, которое они устроили, и залезает обратно на кровать. Рюноске передает ему упаковку салфеток и зеркало.
Приводят себя в порядок парни в полной тишине, лишь изредка поглядывая друг на друга. Полный беспредел. Они без пяти минут враги, а спят в одной постели, целуются, доводят друг друга до оргазма. Так еще и истинные. Судьба поигралась с ними, но оба довольны. Порция гормонов в крови вскружила голову, заставляя не думать ни о чем. Они перестеливают простыни и смущенно смотрят друг на друга, ожидая хоть каких-то объяснений происходящего, но сонливость побеждает. Ацуши засыпает первым.
— Приключение, а не омега, — Рюноске приносит себе плед, но ближе к утру понимает, что и тот перетянут на противоположную сторону. — Серьезно? Небеса, дайте мне сил.
***
Сил небеса Рюноске дали. Он действительно ходит с Ацуши на двадцать свиданий. Ну как двадцать, пока что только девятнадцать. Акутагава не успевает. Тридцать первое декабря, последний день года, а свидания нет. Их отправили на миссию в какую-то глушь, а после сняли номера в забытом всеми мотеле на другом конце этой самой глуши. Накаджима всю дорогу возмущается, что у них срывается первый совместный новый год, пока альфа желает, чтобы нытье под ухом скорее закончилось.
На задании им требовалось обезвредить бомбу и вывести людей из здания. Очень интересно (нет). Ацуши по пути находит ярмарку, где продают мандарины и маленькие елочки. Дерево он вручает уставшему Рюноске, а себе берет ящик цитрусовых, чтобы сидеть в номере и действовать Акутагаве на нервы резким запахом. Он знает, что альфа не любит оранжевые фрукты, поэтому специально берет больше и ароматнее.
После совместной ночи девятнадцать свиданий назад, Рюноске не прикасался к омеге. Даже не целовал толком, потому что пытался сохранить разумность и правильность, но Накаджима считал иначе, приставая в общественных местах и утягивая в темные углы, чтобы почувствовать чужие губы на своих. Рюноске честно старался не возбуждаться, а стойко терпеть, но настойчивые касания и яркая ежевика кружили голову. Акутагава отталкивал Ацуши и отправлял его в общежитие, чтобы не бесил больше.
Интересный факт, Рюноске хейтит навигаторы, не доверяет данным спутника, поэтому всегда носит с собой бумажные карты, следит за всеми обновлениями и никак не соглашается привыкать к новшествам, в отличии от Ацуши, который пытается поймать интернет и найти их местоположение посреди безлюдной дороги.
Они вполне спокойно идут по карте, пока Акутагава не осознает, что она перевернута. Не в ту сторону, в совершенно неизвестную местность. На трассе машин не наблюдается, да и взяться им неоткуда, тридцать первое декабря, пол одиннадцатого вечера. Накаджима начинает ныть сильней, жалуясь на слишком тяжелый ящик с мандаринами, а альфа ошеломлен, потому что проверенный способ его подвел. Он выглядит полным идиотом с огромной бумажкой в руках и светящейся елкой на плече. С омегой, который называет его старым дедом абсолютно незаслуженно.
— Мы сейчас найдемся, — парни идут по снегу, мечтая найти хоть какой-то мотель. Рюноске старается держать позитив. — Прогулка на свежем воздухе, очень даже полезно. Если бы ты еще не ел эти цитрусы, было бы замечательно.
— Ты не разрешил мне пользоваться навигатором, я замерз и хочу полежать. На карте нет указателей? Ах, да, мы же не так шли. Я слишком молод, чтобы умирать.
— От холода не помрешь, только от моих рук, — Акутагава мило улыбается и смотрит вдаль, замечая горящий огонек фонаря. — Вот там! Пойдем скорее, — зато с елкой на плече.
— Хочешь придушить меня в собственной постели? Знаешь ли, я не против, — Накаджима радостно ускорил шаг, перехватывая ящик покрепче. — Можешь одной рукой сжимать мое горло, а второй прижимать руки к кровати.
— Извращенец! О чем ты думаешь?! Я не такой, веду себя культурно, только вгоняю по самое основание
игрушки и связываю, чтобы не смог вытащить или пошевелиться.
— О, давай попробуем! Я как раз думаю проверить тот вибратор, который ты подарил мне на десятое свидание. Всё повод найти не могу, рука помогает. Постоянно при встрече целуешь мою левую руку, а знаешь,
что я ей делаю?..
— Избавь от подробностей, пожалуйста. Я не отошел от того розыгрыша с тортиком, — Рюноске улыбается, потому что на пути появляется тот самый мотель. Они нашлись.
— Ты определись, любишь ежевику или нет. Прими это за ароматизатор! Не смей говорить, что было не вкусно! Ты с таким удовольствием ел тот торт, — Ацуши ставит ящик на лавочку и поправляет перчатки, а после входит в теплое помещение гостиницы. — Кайф.
— Я угостил этим пирогом Чую-сана. Если он когда-нибудь узнает об этом… — Акутагава подходит к администратору и называет свой номер. Работник протягивает один ключ и улыбается омеге. — Один номер на двоих?
— С совместной кроватью. Вы же сами так попросили.
Дазай…
Парням ничего не остается, кроме как согласиться. Они идут в сторону комнат, надеясь на тихих соседей и фейерверк, который как бы новогодняя традиция. Рюноске ставит елку в угол комнаты и с болью смотрит на пахучие фрукты на столе. Мандарины смешивались с ежевикой, кружа голову.
Номер совсем маленький, с узкой двухместной кроватью. Но там тепло и течет горячая вода. Большего и не нужно.
— Вообще, это Осаму посоветовал мне добавить в выпечку для тебя свою смазку. Сказал, что так я тебя приворожу.
Ацуши ложится на кровать под шокированный взгляд и потягивается, наслаждаясь долгожданным отдыхом. Рюноске еще раз прокручивает в голове диалог и решает удалиться в душ, чтобы не узнать новых фактов из кулинарной жизни Накаджимы. Альфа удивляется наличию чистых полотенец на тумбочке и довольно стонет от теплой воды. После сложного дня идеально.
Drugs (I Feel Like Dying) — 12AM
Накаджима ждет своей очереди, рассматривая интерьер. Ничего необычного: светлые стены, стол и кровать посередине. Зеленая елка и ящик мандаринов разбавляют скучную атмосферу, напоминая о предстоящем празднике. Ацуши доволен развитием их отношений. Все продвигается спокойно и в нужном темпе. С каждым свиданием или встречей парни все больше узнают друг друга.
Все больше влюбляются.
Это ожидаемо, потому что истинные, потому что много времени вместе, потому что нереальное, почти космическое напряжение, которое скользит тонкими нитями между Ацуши и Рюноске.
Они созданы друг для друга — понятно с первой встречи. Две половинки одного целого, когда-то разделенного, пронесенного через бесконечность, великий космос, времена. Они всегда найдут друг друга, не смотря ни на что. Это судьба, написанная яркими красками.
— О, ну, наконец-то, — омега поднимает взгляд на Акутагаву, который вытирает волосы полотенцем. — Я думал, ты там утонул, — он стягивает с себя свитер и джинсы, а после встает перед Рюноске, который жадно скользит взглядом по стройному телу. — Что смотришь? Бери, весь в твоем распоряжении.
— Избавь меня от соблазна, киса. Светишь тут своей красотой, иди и смывай с себя мандарины, иначе будешь спать на полу, — альфа притягивает его к себе за талию и утыкается носом в изгиб шеи.
Неземной омега, посланный несуществующими Богами. Такие не рождаются на Земле, они из других галактик, как главные наказание и награда.
Рюноске нравится чувствовать под ладонями теплое тело, водить по спине и целовать нежную кожу. Он поднимается выше и касается губ, но сразу же отстраняясь. Вкус мандаринов. Акутагава подталкивает Накаджиму к ванной и закрывает за его спиной дверь, чтобы тот смыл с себя цитрусовые, оставил только ежевику.
Альфа каждый день думает об Ацуши. Он засел в голове, стал постоянным образом перед сном. Прекрасным и восхитительным. Великолепным и любимым. Омега стал сбывшейся мечтой, тем самым желанием, которое Акутагава, будучи подростком, постоянно загадывал на падающие звезды. Найти любовь. Ацуши тоже. Одна мечта на двоих и способность ее исполнить.
— Знаешь, я совершенно не хочу спать, — Накаджима выходит кошачьей походкой в одном полотенце, потягиваясь. Рюноске зависает. — У меня тут встал немного, не поможешь? — скидывает полотенце и садится на колени к Акутагаве.
Lose You To Love Me — Selena Gomez
Ежевика повсюду. Она заполняет воздух, окутав сознание сладостным возбуждением.
— У тебя течка? — Акутагава аккуратно кладет руки на чужую талию и притягивает ближе к себе, чтобы медленно поцеловать и услышать стон в подтверждение своего вопроса. — Что же ты творишь со мной?
— А сам как думаешь? — Ацуши ерзает и толкает Рюноске назад, чтобы оседлать его бедра. — Это ты сводишь меня с ума.
Мой альфа.
Накаджима обхватывает руками лицо Акутагавы и нависает над ним, смотря глаза в глаза, а после оставляет на губах смазанный поцелуй, поднимая футболку и касаясь тела под ней. Рюноске шокирован напором, но после принимает действия омеги, подхватывая его под бедра и переворачивая под себя. Он прижимается к чужим губам, чтобы целовать долго и мокро, оставлять ниточки от слюны и забирать себе весь кислород.
Ацуши обнимает его руками и ногами, чтобы не отпускать. Он дает себе мысленное обещание — всегда касаться Акутагавы, который отвечает на каждое действие: гладит ноги, бедра, проводит кончиками пальцев по ребрам и переплетает свои пальцы с пальцами Накаджимы.
Идеально подходящие.
Рюноске не медлит, разводит ноги омеги в стороны и оставляя поцелуй на коленке. Ацуши совершенно не смущается, лишь пытается прикрыть свое возбуждение, потому в полумраке прошлого раза линии не такие четкие, как сейчас.
Акутагава замечает легкий дискомфорт Накаджимы и приглушает свет, чтобы создать приятную обстановку. Он прекрасно знает о невинности Ацуши, поэтому действует аккуратно, говоря себе, что они смогут остановиться в любой момент. Рюноске собирает капли смазки и проталкивает первый палец, он помнит прошлый раз, поэтому через несколько секунд добавляет второй. Медленно ими двигает, касаясь губами щиколоток омеги. Он без стыда закидывает ноги на чужие плечи.
Невероятно.
Они слишком долго думали об этом, поэтому воплощают в реальность спешно и без лишних слов.
Рюноске не сомневается в своем выборе, не жалеет о последствиях. Ацуши красив и желанен, в его глазах отражается сиреневый космос, на теле расцветают пионы от чужих губ. Омега нежный, хрупкий, безумно сильный и долгожданный.
Три пальца скользят свободно, Акутагава кусает чужие плечи и ключицы под довольные стоны. Накаджима слишком неземной. Он будто бы из облаков, лежит на светлых простынях, сводит колени и смотрит похабно-невинно, словно не он первым начал эту страстную игру, возбуждая, провоцируя, сводя с ума. Рюноске ненавидит и любит его одновременно. Странное, но взаимно.
Ноги омеги сводит судорогой, он сжимает подушку и, громко простонав, кончает, пачкая живот и руку альфы.
— Так быстро. Это тешит меня, буквально за пять минут довел до оргазма. Но мы ведь
не закончили… — Рюноске медленно вынимает пальцы и демонстративно слизывает с них сладкую смазку.
Обожает ежевику.
Ацуши ведет. Голова кружится, дыхание сбивается, он думает только об одном. Но не поворачивается. Омега обнимает Акутагаву за плечи и кусает его губу в ожидании дальнейших действий.
— Все, как пожелает моя ежевика, — Рюноске усмехается и выпрямляется, стягивая с себя тонкие пижамные штаны. — Не поможешь мне? — он протягивает упаковку презервативов и ловит на себе внимательный взгляд.
Так нельзя. Это противозаконно, но так сладко и восхитительно! Накаджима разрывает фольгу и делает глубокий вдох, самостоятельно надевая на альфу контрацепцию.
— Боже, я не хочу это делать. Никогда, — проводит несколько раз по возбужденной плоти.
— Тогда будут последствия… — Рюноске прижимает запястья Ацуши к подушке и плавно в него входит под довольный стон. — Как же я тебя люблю, чертов омега.
— Ой, ой, ой, кто бы говорил, — Накаджима смеется, а после давится воздухом, стоит Акутагаве сделать первый толчок. — Ты… ах!
— Знаю, что тебе нравится, но помолчи хотя бы сейчас, киса.
Дав омеге привыкнуть к новому чувству, Рюноске набирает темп, наслаждаясь приятной узостью и тихим скулежом снизу. Ацуши до непривычного нежный, не язвительный, мягкий, комкающий простыни. Накаджима возбуждает, сводит с ума. Акутагава аккуратно отпускает тонкие запястья и заводит свои ладони под колени омеги, чтобы тот стыдливо не сводил ноги.
Ацуши теряется в новых ощущениях, стараясь ровно дышать и не сталкиваться с альфой взглядом. Он улыбается на каждый неловкий взгляд и наклоняется, чтобы оставить на искусанных губах нежные и долгие поцелуи. Рюноске откровенно кайфует от того, что смог усмирить Накаджиму и заставил его немного шокировано привыкать к волнам удовольствия, когда Акутагава задевает комок нервов.
Толчки хаотичны, но аккуратны и медленны. Акутагава не торопится, он доставляет Ацуши наслаждение, заставляет закатывать глаза и оставлять рваные царапины на своих плечах. Глубокие движения становятся чуть жестче, стоны громче и протяжней. Альфа ускоряет темп, заставляя омегу прогнуться в пояснице и закусить губу, сдерживая сладкое удовольствие.
— У меня уже бедра болят так двигаться, давай сменим позу, — Рюноске останавливается и медленно выходит из омеги, оставляя поцелуи-бабочки на его плечах.
— Ну зачем, я же удобно лежу, — Накаджима недовольно дует губы и притягивает Акутагаву для ещё одного поцелуя.
Они целуются долго, мокро, громко, грубо. Касаются языкам и растягивают нити слюны между губами. Становится жарко, возбуждение возрастает. Сладкая ежевика отравляет воздух, кружит голову и отключает мысли.
— Поднимай свой прекрасный зад и седлай меня.
Альфа шлепает по чужому бедру и сводит колени омеги, чтобы в следующую секунду потянуть его на себя и усадить на свои ноги. Ацуши недовольно выдыхает. Он не готов к подобной позе, но приторное предвкушение сводит низ живота. По венам течет не кровь, а густой мед, который на секунды останавливает сердце, придает тягучим поцелуям вкус и терпкость.
Им не хочется отпускать друг друга из объятий, да и не за чем. Рюноске первым разрывает долгий и томный поцелуй, прижимает к себе и заводит чужие запястья за спину, прижимая к горячей коже. Он не хочет, чтобы омега мешал, ему хочется увидеть мольбы в сиреневых глазах, чтобы горькое желание топило невинный взор. Это слишком вкусно и запретно.
Акутагава заставляет Ацуши приподняться, а после он медленно входит в него, резко вскинув бедра. Громкий стон разрушает звенящую тишину. Кажется, соседи будут ими не довольны.
Накаджима жмурится и закидывает голову назад от слишком ярких ощущений. Это гораздо лучше пальцев или пластиковой игрушки. В душе тепло, которое пьянит и стягивает тугой узел. Омега пробует самостоятельно приподняться и полностью сесть. Получается. Он довольно усмехается и начинает двигаться, чувствуя, как немеют руки за спиной.
Горячо.
Развратно.
До невинного грязно.
До божественного греховно.
Альфа смотрит на чужое лицо и кусает губы, сдерживая порывы начать грубо помогать и доводить до скорого оргазма своими движениями. Ему нравится Ацуши. Во всех смыслах нравится. Его неопытные действия кажутся самыми соблазнительными и обжигающими. Он полностью опускается и требует большего, стонет, срывал голос и отдает всего себя в чужую власть. Космический омега.
Становится невыносимо, к своему медленному темпу Накаджима привыкает, но сильные шлепки по бедрам и ягодицам превращают простой огонь в ледяной пожар. Он пытается придвинуться чуть ближе, чтобы потереться членом о чужой живот, но совершенно не получается. От смены угла сводит ноги и поясницу, оргазм накрывает с головой, Ацуши устало кладет голову на чужое плечо и довольно стонет, когда оказывается лежащим на постели.
— Помоги мне кончить, — альфа притягивает его ближе и нависает над Накаджимой. — Я не стану больше тебя мучить, но немного эгоистично оставлять меня без доли удовольствия.
— Вновь предлагаешь отсосать тебе? — Ацуши проводит кончиками пальцев о возбужденному члену и слышит судорожный вздох.
— Я этого не говорил, но если ты хочешь, то я не против. Опускайся на колени.
Омега самодовольно закатывает глаза и сползает с постели, скидывая на пол подушки, чтобы было мягко и тепло. Он стягивает ненужную контрацепцию и смотрит снизу вверх, сведя глаза к переносице и высунув язык.
Чертовски привлекательный Ацуши.
Рюноске разводит колени шире и откидывается назад, чтобы с лучшего ракурса наблюдать за горячей сценой. Безумно обжигающей. Он видит легкую неуверенность, поэтому гладит по нежной щеке и одобрительно кивает. Томное предвкушение кружит голову, сил сдерживаться совершенно нет.
Ацуши обхватывает возбужденную плоть ладонью и несколько раз проводит вверх-вниз, легко скользя от собственной смазки. Он придвигается ближе и касается кончиком языка головки, проводит по всей длине и вновь повторяет первое действие. Рваный вдох выше заставляет усмехнуться и обхватить член губами, помогая себе языком.
Глубоко брать омега не может, но совершенно не против, пытаясь взять больше и не подавиться. Рюноске слабо вскидывает бедра и путает пальцы в светлые волосы на затылке парня. Он слегка давит и держит лицо Ацуши под подбородком, помогая ему лучше обхватить возбужденную плоть.
Накаджима делает это не умело, но зубами не касается, у него получается приносить удовольствие. Одобрительные поглаживания по макушке добавляют больше мотивации. Ацуши не только водит языком и губами по чужому возбуждению, но и двигает рукой, чувствуя медленные и аккуратные толчки в свое горло. Акутагава смотрит на открывшийся вид и наслаждается, чувствуя подступающий оргазм.
— Я кончу тебе на лицо? — альфа отстраняет от себя Накаджиму.
Ацуши отрицательно мотает головой и встает с колен, пересаживаясь на чужие.
— Слишком большая привилегия для первого раза, — язвит омега, — дальше сделай всё сам, я понаблюдаю. И себе помогу, — намекает на свой вновь возбужденный член.
— Я это переживу… — Рюноске оставляет на припухших губах нежный поцелуй и проводит по возбуждению Ацуши, начиная обхватывать плоть пальцами. — Поможем друг другу.
Сладкие фейерверки оргазмов совпадают с последними секундами уходящего года. Яркие салюты озаряют небо, засветились в темноте волшебной ночи. Накаджима устало кладет голову на чужое плечо и усмехается, вытирая сперму о простынь. Он игнорирует слова Акутагавы о чистоте и факте, что им ещё спать на этой кровати. Постель стойко сохраняет в себе запах ежевики.
— Как только наступит утро, мы уедем отсюда ко мне домой, — альфа кусает мочку уха и укладывает Ацуши на подушки, нависая сверху. — Позволишь встретить первое января в тебе?
Эта ночь будет горячей и жаркой.
— Разрешаю себе провести первую ночь наступившего года на твоем члене, — омега смеется и проводит кончиками пальцев по щеке Рюноске. — После такого мы должны вступить в брак!
— Давай для начала ты научишься отсасывать, а после я уже подумаю о кольце, — Акутагава устраивается между ног Накаджимы и целует внутреннюю сторону бедра. — Научить тебя?
— Да…
Метель становится сильней, фейерверки мерцают цветными бликами на темных стенах и довольных лицах.
Каждый верит, что наступивший год принесет истинное счастье, сотканное совместными усилиями, станет сбывшейся мечтой и подаренной в волшебную ночь любовью.
— Люблю тебя, вредный омега.
— Постоянно недовольный альфа, люблю тебя.
До бесконечности…
