***
ПЯТНИЦА
Стив положил мазок и присел на стул. Сегодня рисовалось плохо: к Баки в сопровождении Аргириса пришел срочный заказчик, и теперь они сидели в примыкавшей к гостиной и отделенной только раздвижной дверью со стеклянной вставкой бывшей гостевой комнате, из которой Баки сделал свой музыкальный кабинет. С момента чудесного появления рисовальных принадлежностей прошло уже почти три недели, и каждый день Стив рисовал. Он никогда еще не рисовал так много, запоем, меняя техники, пробуя то одно, то другое, перенося на холсты впечатления последнего месяца. И никогда еще не был так счастлив. Им пришлось застелить пол в гостиной пленкой для ремонта, потому что краска капала и лилась, и Стив ничего не мог с этим поделать. Стоило ему взять в руки кисть, как он переставал обращать внимание на такие мелочи, как брызги краски от чересчур размашистых мазков и отпечатки испачканных в краске ступней вокруг мольберта. Которые, кстати, очень плохо оттирались. Уже в первые дни он использовал все имевшиеся в наличии холсты и перешел на листы ватмана, а потом Баки отвез его на склад для художников. Склад был маленький, но Стив ухнул приличную сумму, набрав небеленого холста, грунтовки, валиков, кистей и всего прочего. Он был как в эйфории, словно напился, обкурился и, возможно, закинулся амфетаминами: не мог нормально спать, нормально есть, нормально жить. Его тянуло рисовать. И Баки понимал это, не мешал, подсовывал порой что-то из еды, иногда тянул погулять. Теперь даже занимаясь с Баки сексом, Стив прикидывал, как бы нарисовать все это. У него был некий «тайный» альбом, полный набросков углем и эскизов пастелью. И Баки там был далеко не скромный. Единственное, что ему мешало, так это регулярные гости. Аргирис приходил по три-четыре раза в неделю, чаще всего в сопровождении незнакомых Стиву и порой даже Баки людей. Те пили, курили, орали, и все это в гостиной. Приходилось отодвигать мольберт к стене, убирать коробки с краской, даже пол порой освобождать. А еще они очень любили рассматривать и обсуждать работы Стива. Нет, тот был не против, тем более, что все без исключения гости его картинами восхищались и самого Стива хвалили, но все же… А сегодня громкие недовольные голоса и музыка действовали Стиву на нервы. Однако Баки дал понять, что это — работа, а не простой визит для удовольствия, поэтому Стив не возникал. У него на мольберте стоял самый большой из имевшихся подрамников, и он рисовал то, что какой увидел Эвию наутро после музыки в баре: огромное небо всех оттенков золотого и алого, дорожка из расплавленного металла на волнах и идеальный силуэт Баки, похожего на мужскую версию Афродиты, выходящего из пены морской. Картинка была у Стива перед внутренним взором, словно ее там выгравировали, вытравили кислотой, сделав нестираемой, но чего-то ей не хватало. Что-то было не так, и виноват в этом был тот, кого привел Аргирис, и чей гулкий недовольный голос бесконечно бубнил что-то, мешая Стиву сосредоточиться. Работа в музыкальном кабинете явно не ладилась. Мужчина, которого привел Аргирис, был крупным и было у него в лице что-то такое… отталкивающее, что Стив подумал, что Баки не станет долго церемониться и отправит его подальше. Но Баки не отправил. Он вел себя как профессионал, улыбался, кивал, вообще держался так, словно готов и ноги ему мыть, и воду пить. Это так разительно отличалось от всего, что до сих пор видел Стив, что он постоянно отвлекался, думая, что же именно происходит сейчас за закрытой дверью. Прислушивался к музыке, которая доносилась из соседней комнаты, и к голосам, которые довольно недовольно выражали свое мнение то на английском, то на греческом, и никак не мог погрузиться в почти медитативное состояние потока сознания, когда он забывал время, сосредоточившись исключительно на рисовании. А потом в дверь позвонили. Похоже, не судьба была Стиву сегодня поработать. Вздохнув, он отложил палитру, кое-как обтер руки тряпкой и, как был: босиком, в обрезанных и заляпанных краской джинсах и фартуке на голое тело, направился к двери. За ней обнаружился мужчина лет пятидесяти: высокий бородатый грек, одетый в светло-серый костюм и серую же рубашку под ним, что при греческой жаре означало, что дело у него было важное, раз он оделся так официально. В руках он держал кожаную папку для документов на молнии. Стив принялся мучительно вспоминать, как же будет по-гречески «Чем могу вам помочь?», фразу, которой Аргирис обучал его несколько дней назад, но оба они были так пьяны, что Стив не мог вспомнить сейчас даже приблизительного звучания. Поэтому он выдал безотказное и всегда уместное «Калимера» и вопросительно уставился на посетителя. — Я ищу мистера Стивена Роджерса, — произнес мужчина на неплохом, хоть и подпорченным сильным греческим акцентом английском. Стив удивился. Конечно, он не скрывал свое пребывание в этой квартире, но пока никто его так официально не искал. Да и вряд ли многие, кроме Аргириса, знали его полное имя. Идти, однако, в соседнюю комнату и требовать от приятеля Баки ответа, было не слишком хорошей идеей. Поэтому он просто ответил: — Это я, — и продолжил смотреть все так же вопросительно. — Я слышал, что вы юрист, специализируетесь на иммиграционном праве. Мне нужна консультация. Я заплачу, — произнес мужчина. Он при этом и глазом не моргнул, глядя на встрепанного и перепачканного краской полуголого Стива. А тот на секунду задумался. Он не был полноценным юристом, но знал достаточно, чтобы оказать некоторую помощь, а лишние деньги никогда бы не помешали. Тем более, что отложенные на отпуск средства уже почти закончились, и Стив начал подумывать, а не обменять ли парочку из дорожных чеков, которые прихватил в качестве неприкосновенного финансового запаса на самый непредвиденный случай. — Проходите, пожалуйста. — Стив сделал шаг в сторону и распахнул дверь пошире. — Налево. Осторожно, тут матрас, не зацепитесь. Мужчина вошел, протиснулся мимо так и не выброшенного матраса и направился в гостиную. Стив вспомнил, что там и картина так и стоит, и повсюду краска и кисти, и кинулся за ним. — Извините, — бормотал он, отодвигая мольберт с подрамником в сторону, кое-как сгребая ногами пленку, которой был застелен пол, и пододвигая гостю стул к обеденному столу. Который, по счастью, не был, как обычно, заставлен недопитыми бутылками и грязными тарелками. — Я не ждал посетителей. Если бы вы позвонили… — У меня не слишком большое дело, но оно срочное, — ответил мужчина. — Не переживайте. — Я сейчас, — вместо ответа бросил Стив и рванул в прихожую. Проскочил мимо матрасом и стеной — зацепился, разумеется, и на боку появилась очередная кровоточащая царапина — после чего добежал до спальни, на ходу стаскивая фартук и расстегивая джинсы. Бросил их на пол, потом глянул на руки и в одних трусах метнулся в ванную, торопливо принялся отмывать ладони, но краска просохла основательно. На ногти и смотреть было страшно, однако наскоро сделать ничего было нельзя. Кое-как пригладив волосы и смыв с щеки пару пятнышек, Стив вернулся в спальню, выдернул из шкафа приличные летние брюки и чистую рубашку, наплевав, что те выглядят слегка мятыми, натянул их и вернулся обратно в комнату к мужчине. — Извините, — повторил он еще раз, опускаясь на стул напротив него. Он все поправлял воротник и одергивал рубашку, но потом заставил себя прекратить, сложил руки перед собой и чуть улыбнулся, как много раз репетировал перед зеркалом, представляя, что ведет деловые переговоры с клиентами. — Меня никто не предупредил, да и офиса у меня тут нет… Неважно. Итак, чем я могу вам помочь? Именно в этот момент из соседней комнаты раздался очередной всплеск ора: три голоса заспорили одновременно, доказывая что-то друг другу. — Извините, — снова сказал Стив. — Нет-нет, — махнул рукой грек. — Это вы меня извините. Я явился без предупреждения. Спасибо, что согласились меня выслушать. Стив кивнул, поощряя его продолжать. — Мой друг работает сегодня из дома, поэтому тут немного шумно, — пояснил он. — Он музыкант. — Понимаю, — кивнул мужчина. Он расстегнул молнию на своей папке и раскрыл ее. Стив увидел множество формуляров и копий каких-то документов. С этим он мог работать. — Так, расскажите мне, что у вас случилось. — Я подал документы на получение визы в США, — начал мужчина, — но мне отказали. Я собирался провести в стране полгода, договорился о практике… Стив дотронулся до папки. — Вы позволите? Мужчина кивнул и пододвинул ее ему. Стив погрузился в документы. Там были анкеты, заполненные на английском, копии загранпаспорта, свидетельства о прописке в пригороде Афин, переведенные на английский, запросы, подтверждения, и — в самом низу — явно полученная обратно в консульстве анкета с красной печатью «отказано». Стив погрузился в чтение, порой вздрагивая от слишком громкой музыки из-за стены. Электронные биты мешались с заунывным бренчанием бузуки, и сегодня это раздражало особенно сильно. — Вы подали документы на J-1 визу, — сказал он наконец мужчине. — И вам отказали. — Да, — кивнул тот головой. — Но мне нужна эта виза! Без нее я не смогу попасть на практику, а мне обещали, что если я справлюсь, у меня будут отличные шансы получить в Америке работу. Но мне отказали, не объяснив причин. Стив, в принципе, уже видел, в чем загвоздка: да, изначальная задумка была верная, но мужчина не соответствовал всем критериям, указанным в требованиям к получению этой визы, которая была в основном рассчитана на молодых специалистов, студентов и желающих поработать гувернантками в американских семьях, а не на людей среднего возраста, мечтающих через практику закрепиться в Соединенных Штатах и устроиться там на постоянную работу. Сотрудники посольства явно засомневались в мотивах и в визе отказали… Типичная история. Он открыл рот, намереваясь объяснить все это клиенту, но за стеной опять заиграла музыка, и внушительный баритон начала вещать под греческую мелодию: — Когда Греция превратилась в центр цивилизованного мира…*
Баки сидел за древним рабочим столом с большим монитором, по бокам от которого располагались по две поставленные друг на друга колонки, портативный пульт для сведения музыки и видео и пристроился на краю ноутбук. Клиент, которого привел Аргирис, обещал отличный гонорар, но оказался настолько занудным и требовательным, что у Баки постепенно заканчивалось терпение. Больше всего он хотел послать обоих подальше вместе с рекламным роликом, требовавший озвучки. Речь шла об удобрении для производства овощей в парниках, но запросы клиента были таковы, словно они собирались продать все древнегреческое наследие, включая Парфенон. Баки подложил очередной джингл, один из множества, которые он хранил на такие случаи, и повернулся к желтому диванчику, на котором сидели Аргирис и Манос. Аргирис всем собой изображал поддержку. Он сиял улыбкой, исподтишка показывал большой палец и даже подался к компьютеру поближе, якобы наслаждаясь сочетанием картинки и звука. Манос, выглядевший очень современным бизнесменом в очках в толстой модной оправе, футболке под пиджаком и джинсах, сидел, подогнув одну ногу под себя и вытянув руку по спинке дивана. На его лице застыло скучливое недовольное выражение, словно ему пообещали апельсин, а дали вареной картошки без соли. Баки изо всех сил старался выглядеть профессионалом и не демонстрировать тех эмоций, какие этот самый Манос вызывал в нем. — Лиоггос: удобрение для новой эры, — вещал голос из колонок. Наконец рекламный ролик подошел к концу, и экран потемнел. — Ну? — спросил Баки, глядя на Маноса. — Отлично, приятель, просто отлично, — вместо него ответил Аргирис и протянул руку, дожидаясь, пока Баки хлопнет по его ладони. — Музыка отличная, все тип-топ. Манос разлепил утиную гузку, которую называл ртом, и спросил с интонациями недовольного учителя: — Вы что, поздравляете друг друга с выполненной работой? Серьезно? Закончили? Баки и Аргирис переглянулись. — Ну… — протянул Аргирис. — Это же то самое, о чем мы говорили? Манос посмотрел на каждого из них по очереди с выражением, словно рассматривал прилипший к модельному ботинку кусок грязной жвачки. — Это абсолютно не то, что мы обсуждали, — резко ответил он, подчеркивая каждое слово резким взмахом ладони. Баки глубоко вздохнул и повернулся к столу, не потому, что ему было нужно что-то сделать, а чтобы овладеть собственным лицом. Он торопливо крутанулся обратно, услышав: — Это полнейшее дерьмо. — Дерьмо? — уточнил он, подаваясь вперед и опираясь локтями о колени, глядя на Маноса как можно спокойнее, хотя внутри него все бурлило. Аргирис тоже уставился на него, приоткрыв рот и пытаясь что-то возразить. — Полнейшее дерьмо, — подтвердил Манос, с неудовольствием и даже какой-то брезгливостью рассматривая не самого Баки, а татуировку на его руке. — И тому есть совершенно однозначная причина. Баки сунул в рот сигарету и прикурил. Так было легче не начать посылать мудака вот прямо сейчас. — В этой музыке нет того настоящего греческого огня, происходящего из греческой земли, — патетически продолжил Манос, рукой показывая, словно достает что-то из груди и протягивает собеседникам. Наверняка он видел себя этаким Прометеем, принесшим огонь бедным неразумным людишкам. — Я не чувствую ни греческой природы, ни греческого духа… Баки не выдержал и попытался сказать хоть что-то, но Манос прервал его, махнув рукой: — Ты можешь не прерывать меня посекундно? — попросил он, что прозвучало скорее как приказ. — И не мог бы ты перестать курить во время обсуждения? На этот раз терпение у Баки лопнуло. — Мне нравится курить в моем собственном доме, — грубовато отшил он его, втянул дым поглубже и медленно, дразняще выпустил обратно. Если честно, он чуть не закашлялся, но сдержался, просто из упрямства. Манос обернулся к Аргирису за поддержкой, и тот виновато пожал плечами: — Да, да, это мой дом, но Баки тут сейчас живет, поэтому это его дом. И он может тут курить. Пусть курит, не цепляйся к нему, я согласен. Манос, пусть он курит. Баки кивнул и снова затянулся, показывая, что, по крайней мере, в вопросах курения он себя подавлять не позволит. — Ну то есть я курю? — уточнил он из вредности. — Кури, кури, — всплеснул руками Аргирис. — Только давайте продолжим. Пожалуйста. Баки удовлетворенно откинулся на спинку стула. Манос выглядел так, словно был готов покусать всех вокруг. — Ладно, хорошо. Давайте все-таки еще раз обозначим ТЗ, прежде чем идти дальше. Все, чего я хочу, — помочь. Баки отвернулся от обоих и обратился к компьютеру. — Да, да, я понимаю, — пробурчал он, открывая свернутый видеоредактор. Теперь он мог позволить себе скроить гримасу, выражая мнение и о Маносе, и о его продукте. Из глубины греческой земли, твою мать. — ТЗ, — сказал он, не выпуская сигарету изо рта. — Задание было немного… невнятное, знаешь ли. Он спиной почувствовал, как оскорбился Манос до глубины души. — Творческое задание состояло в том, чтобы сочетать современность и традиции, — чуть ли не по слогам принялся объяснять он. — Современность и актуальность, — напомнил Баки. — Да, современность, актуальность, но и традиционный греческий дух, то чувство прикосновения к древней истории, — подхватил Манос. — Чтобы греческая аудитория смогла связать рекламу с тем, что есть в каждом из нас. Аргирис согласно кивал, пытаясь жестами показать, что именно это Баки и делает, но Манос не обращал на него ни малейшего внимания. Баки принялся перебирать треки, обращая особенное внимание на те, которые содержали традиционные греческие инструменты. Раздался звук бузуки, навязший за последние часы не хуже смолы на зубах. — Мне кажется, что вот этого ты не понимаешь, — осуждающе заявил Манос, имея в виду Баки. Баки обернулся, нахмурившись. Да какого черта лысого этому Маносу еще нужно было? — Вот это вот представляется тебе, когда я говорю о греческом духе? — Манос ткнул пальцем в сторону колонок, из которых неслась «традиционная греческая музыка». — Я говорю тебе «греческий дух», а ты включаешь мне это? Сигарета обожгла Баки пальцы, когда он в очередной раз затянулся слишком сильно. Чертыхнувшись, он швырнул ее в пепельницу, в которой было уже полно похожих, докуренных до самого фильтра бычков. — Бузуки? Ты включаешь мне бузуки, словно мы тут… — Но разве это не традиция? — ответил Баки. — Это же и есть та самая традиционность! Аргирис закивал головой, выражая свое одобрение. — Ты хотел чего-то традиционного, и я постарался тебе это дать… Это надежность, это всем знакомо… — Убери эту гребаную бузуки! — безапелляционно потребовал Манос, выпрямляясь на диване и тоже подаваясь вперед к Баки, словно собирался схватить его за грудки и потрясти. Аргирис вскинул руки, словно приготовился развести обоих в стороны и не допустить драки. — Я уберу бузуки, — сдался Баки, плюнув на все. Он повернулся обратно к пульту и отключил дорожку, на которой была записана мелодия с бузуки. А он на нее два часа убил, пока подогнал по ритму и тону к остальным инструментам! — Спасибо, — ядовито поблагодарил его Манос. — Послушай, — вмешался Аргирис, — если мы скомбинируем… Бузуки с современной музыкой… то… — Но я не хочу бузуки! Неужели не понятно! — Теперь Манос почти кричал. — Никакой бузуки! — Мы сейчас попробуем кое-что другое, — начал Баки. — Да что это за фигня? — уже не сдерживаясь, завопил Манос. — Я пришел к профессионалам или к любителям? В этот момент дверь раздвинулась, и в щель просунулся Стив. — Эм-м, — произнес он, — я прошу прощения, но ко мне тут пришли… по делам. И тут… очень шумно. Баки удивленно отметил, что Стив переоделся, причесался, надел очки и выглядел теперь очень внушительно. Общему впечатлению мешали только босые ноги, которыми он сейчас нетерпеливо топтался на пороге. Баки хотел как раз сказать, что они постараются вести себя потише, но снова вмешался Манос. Баки был уже готов его придушить. — Это я тут по делу! — рявкнул тот. — Я! Понятно? Стив выпрямился, и на лице его отразилось непонимание и упрямство одновременно. Вот только не хватало, чтобы они сейчас тут сцепились! — Да, да, прости, — заговорил Баки, усиленно подмигивая Стиву. — Мы постараемся вести себя потише. Извини, мы слегка увлеклись. Стив не улыбнулся и не кивнул в ответ. Он отступил на шаг и молча сдвинул половинки двери.*
— Прошу прощения, мистер Пападипулос, — извинился перед клиентом Стив (он уже начал рассматривать его как клиента, у него были подобные случаи, когда он консультировал людей с визовыми проблемами, поэтому он знал, о чем шла речь). — Нет-нет, что вы… — ответил тот. — Будь у меня время, я бы предварительно позвонил и договорился, но ситуация серьезная. У меня уже и билет на самолет куплен, и заказана гостиница, меня уверяли, что все будет совершенно надежно, но… У меня просто нет времени, понимаете? Стив все прекрасно понимал. Кто-то пообещал Пападипулосу, что тот получит полугодовую визу, уверил, что все получится «на сто двадцать процентов», а его документы завернули в консульстве, и само контактное лицо наверняка немедленно испарилось, а в фирме (если речь вообще шла о фирме) утверждали, что сотрудник уволился и никто не знает, где тот находится. — Сэм сказал, что вы волшебник, — сказал вдруг Пападипулос, и Стив, углубившийся в бумаги, сначала даже не осознал до конца то, что услышал, но потом до него дошло. Сэм. Этого клиента ему послал Сэм. Исчезнувший, не реагирующий на звонки, не выполнивший свои обещания Сэм. Которому Стив, разумеется, сообщил на всякий случай, где живет, написав сообщение, но Сэм никак ему не ответил. А потом вот так вот взял и подослал непонятно кого с визовыми проблемами. Типа откупился? Или что вообще имел Сэм в виду, поступая вот так? Стив поднял голову и уставился на клиента. Который знал Сэма и наверняка с ним встречался. Знал настолько хорошо, что рассказал о своих самых насущных делах, а тот на голубом глазу сразу вспомнил, что вот есть у него такой приятель Стив, который все еще не улетел обратно и живет там-то и там-то, и ты можешь пойти к нему, а он настоящий волшебник в решении юридических вопросов, и он позвонит в консульство, скажет им «абракадабра» и подтвердит несколькими пассами руками, и виза сама собой образуется у тебя в паспорте, даже на прием ехать не придется. А когда Стив не мог попасть в квартиру и ходил в буквальном смысле без трусов, времени на него у Сэма не нашлось. Как не нашлось его и на то, чтобы позвонить и предупредить Стива, что скоро к нему придет такой вот человек, и вообще, Стив, как там твои дела и жив ли ты еще? — Прошу прощения, — медленно произнес Стив, пока в голове у него пронесся ураган мыслей, оставив за собой обломки переживаний. — Прошу… Сэм? Может, это все-таки какой-то другой Сэм. Не тот. Но Пападипулос безжалостно рассеял его последнюю надежду: — Да, Сэм Уилсон. Из США. Он вас очень, очень хвалил. Поэтому я и приехал. Вы — моя последняя надежда. У Стива внутри все обрушилось. Он не мог поступить так. Это было ужасно, но он не мог. — Я… — он сглотнул и, запинаясь, продолжил: — Я еще раз прошу у вас прощения, но, боюсь, я просто не смогу заняться вашим делом. Это… у меня нет никакой возможности полноценно помочь вам, а обнадеживать и не выполнять обязательств не в моих правилах. Я слишком плохо знаю особенности работы европейских консульств… Простите. — Подождите, подождите… — Пападипулос выглядел так, словно Стив своим отказом ударил его поддых. — Вы не хотите мне помочь? Я что-то не так сказал? Или сделал? — Нет, ну что вы. — Стив почувствовал, как у него начинают гореть уши, как всегда бывало, когда он нервничал. Ему было жутко стыдно, стоило с самого начала уточнить, откуда этот человек узнал о нем вообще, но он так обрадовался… Почувствовал вдруг себя профессионалом, и это было так здорово. Почему он не спросил? — Простите, дело не в вас, абсолютно. Дело во мне, и я прошу у вас прощения, если я дал вам понять, что смогу вам помочь… Это было неправильно с моей стороны. Я провожу вас. Мне жаль. Пападипулос резко подтянул к себе свою папку, нервными движениями сложил в нее все документы, не обращая внимания на то, что несколько страниц смялись, захлопнул и застегнул на молнию, а потом поднялся на ноги. Стив чувствовал себя ужасно неловко, ему было стыдно, и он жутко злился, причем больше на себя самого, чем на кого бы то ни было.*
— Нет, Манос, ты теперь преувеличиваешь и устанавливаешь какие-то непонятные правила, — твердил Аргирис, пытаясь успокоить и уговорить недовольного рассерженного Маноса, который уже не сдерживаясь размахивал руками. Баки перестал вмешиваться, предоставив Аргирису самому улаживать проблемы с выебонистым клиентом, которого тот, к слову, нашел и привел сам. В этот момент он заметил, что за полупрозрачной стеклянной вставкой в двери две фигуры поднялись из-за стола, а потом первая, более массивная, быстро двинулась прочь. В силуэте Стива, который последовал по пятам, ему почудилась какая-то обреченность. Что-то у них там не срослось? — Я что, недостаточно понятно выражаюсь? Нам нужно нечто очень… — Ты противоречишь самому себе, — прервал Баки разглагольствования Маноса. У него закончилось терпение и был превышен лимит на «греческий дух» и «традиции». — Это я себе противоречу? — возмутился Манос. — Я? Баки поднялся на ноги. У него болела спина, голова и рука. Вообще-то у него болело все. Он хотел выпроводить всех, обнять Стива и поваляться с ним вдоволь на кровати, а потом встать, одеться и пойти поужинать где-нибудь в забегаловке и отправиться на вечерний пляж, смотреть на закат. А когда солнце сядет, и воздух станет прохладнее, окунуться в теплую морскую воду и поплавать под лунным светом. И, может, даже остаться на улице до утра. Баки встряхнулся. — Техзадание. Сочетание современности и традиций. Это может означать что угодно! Тут тысяча вариантов, и я показал вам уже сколько? Пять? И могу показать еще пять или десять, или даже сто двадцать пять, но когда я не знаю точно, что именно вы понимаете под сочетанием современности и традиций, то как я могу найти тот самый нужный вариант? В полном раздражении он вышел из кабинета, намереваясь узнать у Стива, кто это приходил и что произошло. За его спиной Аргирис активно уговаривал Маноса позволить ему поговорить с «музыкантом», расписывая тонкую творческую натуру и особенное видение мира. Манос отмахивался и бурчал, недовольный тем, что его идеи не схватывают прямо из воздуха и не реализуют именно так, как представлялось ему в мечтах. В кухне Стив нервно бросал кубики льда в стакан, выдавливая их из формочки слишком резкими движениями. — Эй, — поприветствовал его Баки. — Можно я?.. Стив чуть подвинулся, и Баки открыл ящик в кухонном столе в поисках открывалки для бутылок. — Ты закончил? — поинтересовался Стив, швыряя опустевшую формочку для льда в мойку. Баки достал из холодильника бутылку пива, сорвал с нее крышку и оперся бедром о кухонный стол. — Прости, — ответил он, сделав глоток. — Я тебе говорил, порой бывают… сложные клиенты. — Но вы там уже четыре часа сидите! — воскликнул Стив. — Это же… Неужели кого-то действительно интересует, используете вы бузуки или электропианино, или я не знаю что… — Меня интересует, — ответил Баки. — Да, меня это интересует. Стив склонил голову набок. — Прости, я не это имел в виду. — Угу, — отозвался Баки. — Я знаю. Он отпил еще пива. Вообще-то он предпочел бы чего покрепче, но не хотел давать Маносу повода начать говниться еще сильнее, чем тот уже делал, и поэтому приходилось довольствоваться пивом. — Я не тебя имел в виду, — постарался исправить ситуацию Стив. — А их… Он кивком указал на ведущую из кухни дверь, намекая на сидевших в кабинете Маноса и Аргириса. — Я прекрасно понимаю, насколько неприятно тебе быть в такой ситуации, продолжил он, глядя на профиль Баки. — Ты талантливый музыкант, и ты знаешь, что делаешь, но вся эта ситуация… — Очень неловкая ситуация, — подтвердил Баки, не глядя на Стива. — Очень. — О, я понимаю, и… — Просто ужасно. Речь идет о чертовом джингле меньше чем на минуту, и это все… понимаешь, это все так муторно и противно. Стив вспомнил, как несколько минут назад объяснял человеку, что не сможет помочь ему, хотя на самом деле мог, и как ему было при этом плохо… Баки сказал очень точно: муторно и противно. Именно так. — Но я вовсе не это хотел сказать, — произнес он, беря одной рукой бутылку с водкой, а второй дотрагиваясь до щеки Баки. — Ты меня неправильно понял… Баки выглядел напряженным и холодным, как будто это в него насыпали колючего льда. Стив отставил бутылку и потянулся к нему. Ему казалось, что что-то рушится между ними сейчас, что-то важное и серьезное, что столько недель скрепляло их воедино, а сегодняшние посетители портят что-то, отравляют их самих и их отношения. — Баки, пожалуйста… — Он взял его лицо в ладони и попытался заглянуть ему в глаза. — Перестань. Прошу тебя. Не надо. — Баки облизнул губы, глядя по-прежнему куда-то в угол. Стив заметил, что на лбу у него залегла складочка, которой еще утром не было. — У нас обоих день не задался, — продолжил Стив. — Но это пройдет. Он наконец налил себе немного водки и разбавил тоником, оставшимся от последней вечеринки. Потом приподнял стакан, и Баки чокнулся с ним горлышком пивной бутылки.*
— Что тут непонятного? — продолжал возмущаться в комнате Манос. — Мне нужна традиционная музыка в современном звучании. Душевная. Настоящая. Аргирис, пересевший на стул Баки, взъерошил себе волосы. Если бы он знал, во что ввязался, то не стал бы и браться. Такого клиента, как Манос, у них не было еще ни разу. Баки слышал спор, но решил наплевать для начала. Отставив почти пустую бутылку на стол, он осторожно вытянул стакан у Стива из пальцев, медленно обнял его, а потом, подхватив, резко посадил на столешницу. Стив вздрогнул, тоже разом, вынырнув из каких-то своих невеселых мыслей, и с готовностью обнял Баки за шею и обхватил ногами за талию. — Как они меня задолбали, — едва слышно прошептал Баки, глядя на него снизу вверх. — Как бы я хотел послать их сейчас подальше и… Ну, ты сам знаешь. Стив лукаво улыбнулся. — А что тебе мешает? — Проклятый капитализм, — нарочито серьезно заявил Баки. — Нет джингла — нет денег. Нет денег — нет еды. И смазка заканчивается. — Без еды жить можно, — беспечно заявил Стив. — А вот без смазки… Это катастрофа. — Совершенно согласен, — кивнул Баки. — Поэтому я сейчас пойду обратно и постараюсь все разрулить. А ты пообещай мне одну вещь. — М-м-м? — вопросительно протянул Стив и лодыжкой потерся о задницу Баки. — Ты отправишься в спальню, закроешь дверь, разденешься донага и ляжешь на матрас. А я буду себе представлять это в красках. Я избавлюсь от обоих и пойду прямо к тебе. Знать, что ты лежишь там и ждешь меня, даст мне сил продержаться и не выкинуть этого Маноса в окно. Потому что он должен мне еще заплатить. Ну как? Договорились? Стив наклонился и медленно, чувственно поцеловал Баки, на секунду приласкав его языком. Потом он опять выпрямился. — Я буду с нетерпением ждать тебя.*
Баки вернулся в кабинет куда в лучшем расположении духа, чем покинул его, и представление о Стиве, который допивает свою водку с тоником, идет в спальню, раздевается, ложится на кровать и, может, даже немного дрочит себе, дожидаясь Баки, играло в его состоянии главную роль. Он был готов продержаться еще сколько понадобится, зная, какая награда ожидает его в конце. — Так, мы с этим справимся, — заявил он, хлопнув в ладоши и направляясь к компьютеру. У него уже появилась новая идея. — Ты справишься? — недоверчиво уточнил Манос. — Нет, мы, — заявил Аргирис, вставая с его стула и обнимая Баки за плечи. — Мы все сегодня сделаем. И завтра все будет готово. — Завтра? — Манос уставился на них через свои пижонские очечи. — Но музыка была нужна мне вчера! У меня нет времени! — Завтра! — подтвердил Баки. — Завтра все будет, и это будет идеальный джингл! Весь греческий! — Завтра. — Да, завтра! Я сделаю другой вариант. С учетом техзадания и, этого, «греческого духа». Все будет. Завтра. — Точно, другая запись! — подхватил Аргирис, сжимая кулаки и демонстрируя решимость сражаться с музыкой до последнего. — Совершенно другая запись. Да, Баки? — Ага, — кивнул тот. «Стив наверняка уже разделся и лег», — подумал он, стараясь дотерпеть с улыбкой на лице. Манос наконец поднялся на ноги, явно собираясь уходить. Баки незаметно облегченно выдохнул. — Спасибо, Аргирис, все хорошо. Я все подготовлю. Завтра утром все будет в порядке. — Это будет зашибись! — заявил тот, чуть ли не подталкивая Маноса к выходу из комнаты. — Вот увидишь. — Ну ладно. Похоже, Маносу тоже надоело сидеть здесь. Баки дождаться не мог, пока стукнет входная дверь, а потом помчался по коридору, тоже зацепившись за проклятый матрас и расцарапав локоть. Стив ждал его именно так, как они договорились, и он был однозначно самым лучшим, что случилось с Баки за этот проклятый бесконечный день. Однозначно. Потому что вечером, в довершение всего дерьма, ему позвонил Брок.