О них здесь не знал никто.
Может, оно даже к лучшему. Вокруг всё творилась какая-то спешка, веселье, задорность — это плыло мимо них. Сейчас они были здесь одни, пока их руки соприкасались и крепко-крепко сжимались, дабы не упустить сквозь, как песок. Ничего не было важнее этого момента. Они молчали, но разговор у них явно состоялся. Спросите, как? Посмотрите на их жесты, — мужчина нежно ведёт её за собой, улыбается и тихо, невзначай смеётся глазам, полным миллионов звёзд и всех океанов мира, даже если те сокрыты за чёрной карнавальной маской. Она податлива, невесома в его руках, а её платье легко развевается и кружит в танце вместе с рыжей миледи. Та замирает, когда оказывается приподнятой в воздухе, и как можно ближе старается быть к нему. Руки обвивают и поглаживают упругую шею, и одна медленно тянется к щеке бледноватой кожи. «Я… люблю… тебя», — плавно двигаются её губы, разливаясь в немых словах из-за шума, но он всё понимает. Он безмерно радуется и готов вскрикнуть хоть на весь зал о том, как сильно любит свою маленькую, полную только светлого и лучшего в её душе, девочку — но одёргивает себя, покачивая головой и зная, что она любила его не меньше — горячо и до последнего вздоха в своей жизни. Столько бы она отдала за их любовь, сколько бы не смог отдать любой другой человек — до жути самоотверженная, но и эта черта делала девчушку крайне особенной. Делала её живой. Такой, какая есть. Кивнув ей, парень опускает её обратно на пол и ловко прихватывает за талию, соединяя их руки — простые приставные шаги вперёд, вправо, назад и влево сопровождали их танец, но брюнет любил её удивлять, и потому делал их танец максимально разнообразным, быстрым и таким, что другим ничего не оставалось, кроме как с открытыми ртами смотреть на чудесную пару. И их танец держался на тонкой грани между серьёзным балом и обычной пляской на ярчайшем празднике, взрывающимся фейерверком вспышек и безграничного тепла. А сам он мысленно отсчитывал, стараясь сделать всё идеально — не навредить рыжей, делать так, как они когда-то давно тренировались, даже если с грацией Минервы и их разницей в росте это было очень нелепо и забавно — зато они правда старались! Ну и какая разница, как на них посмотрят? У неё была лишь одна жизнь, и она была хрупка — он же мечтал сделать её самой счастливой. И только лишь он один был способен сделать это так, что ей запомнится на всю жизнь. Ему не хочется отпускать руки его принцессы, и её саму — тоже. Он потерял, и он так боится снова совершить эту ошибку.В его голове мелькает воспоминание.
Он, сидя на холодном кафеле, уничтожает себя — вцепляется бесконечное количество раз, впиваясь собственными когтями в кожу. Монстр. Да, он чертов монстр.Но даже монстр рыдал.
Это существо было куда более эмоциональным и понимающим нежели некоторые люди, и за всю свою жизнь он впервые полюбил. Он не мог, ему было нельзя, но не мог он лишь на самом-то деле не влюбиться в рыжую бестию с океанскими глазами. Он искренне любил и не хотел отпускать её после того, как привязался, и её прощальные слёзы для его души — хрупкого ветхого домика, оказались разрушительным наводнением, стремительно стиравшим его с лица земли. Он пытался заглянуть в зеркало, спросить, зачем же он поступил так с ней? А его бездонные глаза в ответ выражали молчаливое сочувствие и вину.«Так будет лучше для неё… и для всех»
Маленькую девочку пришлось отпустить в открытое мореплаванье, пока за её спиной угрожающе нависали темно-фиолетовые переливы туч и хитрые молнии, размышляющие, куда же им ударить в этот раз. «Быть может, прямо в сердце, лишив жизни юную леди почти моментально? Иль в очи, слепя девочку ту навсегда, беспощадно?» — размышляли те грубые тучки. Он так не хотел оставлять её, но они были совершенно разными, и казалось, что вместе им быть совсем нельзя, это неправильно — монстр и человек. Первый спас её, и сделал всё, что должен был, хотел для неё нормальной жизни и шёл на все жертвы, лишь бы она была самой обычной очаровательной девушкой среди тысяч людей, пока он и дальше бы убивался в собственной боли.Он точно такой же самоотверженный, как она?...
Монстр в ужасе кричит, желая вывернуть наизнанку и прорвать свою жалкую плоть, выдрать глаза и лишить пустого сердца. Зеркала бьются вздребезги от всплесков берсерка своего хозяина. Всё вокруг содрогается, и через пару секунд он уже разносит всю ванную, теряясь в пространстве и ударяясь об стены со всей силы весом своего тела, его легким не хватает воздуха, в глазах темнело, а голову накрывало беспросветной пеленой невыносимости этого страшного кошмара, и он с силой выносит дверь, прорываясь вперёд. Вновь сильный удар, и существо уже содрогается в агонии, падая. Ему плохо. Ему очень плохо. Всё покрывается красным, и монстр видит перед собой маленькую девочку — да, это была его малышка… Она оборачивается, и только заметив его — приветливо улыбается, параллельно вплетая в прядки рыжих кудрявых волос цветочки. Как-то по-детски наивно, и одновременно тепло в груди.Он тянет руку к ней, а та Фениксом сгорает дотла.
Из последних сил он кричит:— Где же ты,
…моя любовь?..***
Девушка, заметив его внезапную пропасть в поведении, отводит парня в сторонку и нежно берет за лицо, вынуждая посмотреть на неё. — Спленди? Он резко приходит в себя, а милая улыбка с его лица пропала. Даже за маской, хоть и закрывающей не всё лицо, было видно — тот тихо и молча плакал перед ней. Тяжело было смотреть на неё — взрослую, но всё такую же любимую.Прямо сейчас она рядом.
— Я здесь, слышишь меня? — наигранно хмурится Минерва. — Всё хорошо. — Ты… Да, малышка, — он слабо всхлипывает, приподняв маску и утирая слезы. — У нас же сегодня праздник! Пойдём! — монстр снова искренне радуется, берет девушку за тонкую руку и целует тыльную сторону. — Такой настрой мне нравится куда больше, герой, — подбадривала голубоглазая, любившая называть его именно так. Их с нетерпением ждал ещё целый праздник, который просто нельзя было упускать, они обязательно устроят что-то крайне весёлое под конец — кто знает, может, пушка с котятами, бабочками, цветочками и конфетти Сплендора по счастливой случайности окажется где-то неподалеку, или их друг, недовольно откисающий в углу зала присоединится и устроит всем шикарнейшее дымовое шоу? Знайте, если вы попали на вечеринку с этими тремя — вы точно не соскучитесь! А рыжая… Она обязательно напишет об этом ярком моменте, оставив его в истории долгих лет, и спустя века кто-то обязательно найдёт все её записи, сочтя это за какую-то прекрасную сказку, и только лишь одному Богу будет известно, что все это когда-то произошло наяву. Самое время наслаждаться тем, что они имеют сейчас. — Замечательно! — почти что мурлыкает он от счастья. — А теперь, миледи, может…Станцуем?