***
Вадик неожиданно приходит в спальню, когда еще не рассвело и комната погружена в сумеречный полумрак. Добирается он по большей части наощупь, забирается в кровать со стороны Олега, потому что так ближе, сразу лезет губами к его уху и шепчет: — Это я, спокойно. Двигайся, Олег. Олег что-то невнятно бурчит, будит Сережу, сдвигается — суета занимает некоторое время, пока наконец все не устраиваются на кровати так, как удобно. Вадик обхватывает Олега поперек груди и тянется рукой к Сереже, но тот как будто даже и не просыпался — отворачивается от них и снова проваливается в сон, натягивая на себя одеяло. Наверняка лег пару часов назад, думает Вадим. — Что случилось, Вад? Ты рано, — взволнованно спрашивает Олег, поглаживая его по предплечью. — Ничего. Олег ждет. Знает, что Вадиму своими мыслями очень тяжело делиться (пытается конечно, но идет со скрипом). Поэтому не торопит. Лежат в тишине и нежности. Сережа свою сполна проявит утром, и Вадим этому блаженно улыбается. — Соскучился, — признается он негромко, несмело даже. Он только вернулся с очередной рабочей вылазки (вообще-то, домой его ждали только через пару дней), скинул вещи в своей комнате, сходил в душ, лег (честно хотел дождаться утра) — и не смог уснуть. Правда соскучился. Олег подносит его ладонь к губам и надолго прикасается к тыльной ее стороне, туда же шепчет «я тоже». Вадиму сладко. — Серый хотел тебе ужин приготовить. Почему не сказал, что приедешь раньше? — Серый? — ухмыляется Вадим. — Отравить собирался? Олег не может не улыбнуться. Вообще-то, Серый не совсем безрукий бездарь, да и шутка эта, кажется, старее даже самого Вадика, но она такая привычная, такая их — от нее по всему телу разбегаются приятные мурашки и в груди все сжимается у обоих. Вопрос Олега так и повисает в воздухе проигнорированным. Потому что хорошего ответа на него у Вадика все равно нет. Есть только тревожное, изредка всплывающее, но которое Вадик очень старается гнать от себя: «не думал, что кто-то вообще может быть рад меня видеть и ждать меня». — Ладно, мы вместе собирались, — добавляет Олег, возвращая Вадика к реальности. И это очередное напоминание — да, вообще-то ждали, и надо было сообщить, какой же ты трусливый недоверчивый идиот, Вадим — бьет бархатной нежностью под дых, и хочется зажмуриться. — По твоей стряпне я тоже скучал, — он тянется к щеке Олега и оставляет на ней целомудренный поцелуй. Так правильно. До страстных дел тоже обязательно дойдет, потом. Залюбят друг друга до подкашивающихся коленок, громких стонов Сережи, до тихого «люблю» от Олега под конец, до без сил падающего сверху на обоих Вадика. Будут жаться друг к другу крепко, целоваться беспорядочно и долго-долго лежать, восстанавливая сорванное дыхание. А пока: — Давай спать, Вад. Останешься? Вообще-то, Вадик любит спать один. Но на этой своей работе он и так слишком долго был в одиночестве. Он согласно накидывает на себя одеяло Олега и устраивается на плече. — Серый убьет меня, что не разбудил, — шепчет Олег, глядя на спящего Сережу и поглаживая его по волосам. — Возьму всю вину на себя, меня только морально покалечит. Тихо посмеиваются вместе — и Вадик совсем расслабляется. Как же хорошо вернуться домой.***
Сережа спит в эту ночь мало. Поздно лег, заработался — обычная ситуация. И все же отоспаться не получается — солнце бьет в приоткрытое окно (опять забыли задвинуть шторы), лезет под веки и вытягивает сознание из сладкой неги. Снилось что-то хорошее. Сережа чувствует, что воспоминания о сне еще где-то там, стоит лишь немного напрячься и ухватить их за хвост, но наслаждается лишь сладким послевкусием. Олег ворочается под боком и притягивает к себе чуть ближе. Неужели еще не встал? Сережа разворачивается в объятиях и негромко вскрикивает от неожиданности: не Олег это вовсе! — Вадим! Вадим даже не разлепляет глаза, лишь крепче жмет Сережу к себе, тычется губами на ощупь (проходится по щеке) и хрипит спросонья: — Серег, вот сам не выспался же, и мне не даешь. Дашь, а? И гогочет куда-то в себя. Сереже хочется настучать ему по носу, но в действительности он к этому самому носу невесомо прикасается губами, а руками обвивает теплое, податливое тело. Вадим под ним растекается, размякает, замолкает. — Когда ты приехал и где Олег? — шепчет Сережа, втягивая его запах. Думал, что забылось, выветрилось из головы — но нет, все такой же, это он, тут, рядом. — Слышишь, на кухне гремит. Где еще может быть Поварешкин? Глупо смеются вдвоем над этой абсолютно дурацкой шуткой. Сережа вообще-то Олега никогда Поварешкиным не зовет, да и Вадик в последнее время использует это прозвище нечасто — Сереже даже кажется, что он понимает почему. — А первая часть вопроса? — напоминает, чуть прикусывая его шею и вырывая неровный выдох. М, так соблазнительно завести Вадика прямо с утра, вновь услышать его стоны. — Ночью вернулся. Серый, стой, — просят его вполголоса, — я же не сдержусь. Сережа все же замирает — рука успела обвести лишь поджавшийся живот. Кажется, это будет нечестно по отношению к Олегу. Олег тоже скучал не меньше и тоже имеет право отхватить свой кусочек лакомства. — А почему не разбудил? И Олег тоже хорош. Устрою вам обоим сегодня. Ругается, конечно, не всерьез. Вадик тоже лишь посмеивается над этими попытками, а потом целует в макушку и заманчиво предлагает: — А давай затащим Олежека обратно. Я вообще не очень хочу завтракать. — Я тоже, — мгновенно соглашается Сережа, тут же забывая про свою напускную злость. Скрепляют свой договор легким поцелуем, а потом Вадик бесшумно проскальзывает на кухню первым. Сережа все же решает накинуть футболку (как хорошо будет, когда они будут ее снимать), не может перестать улыбаться и счастливо идет следом.***
Олег чувствует на себе ладони ровно в тот момент, когда на сковороду отправляется третий сырник. Вздрагивает немного — не слышал шагов и не ожидал, что на кухне есть кто-то еще, потому что дома позволяет себе расслабиться и не ждет нападения каждую секунду своей жизни. Вадик обхватывает его за талию своими лапищами, гладит по кромке штанов и целует в шею, в нежное местечко сразу под волосами. Олег от этого неизменно чуть вжимает голову, будто от щекотки, и прячет улыбку, протяжно прося: «Ва-ад, ну не мешай». Но Вад смеется в его кожу, пускает мурашки по телу и вообще-то заявился мешать не один: к его могучей спине прижимается еще и Сережа. Олег чувствует только его пальцы на своей пояснице — дальше Серому просто не дотянуться. Потом пальцы пропадают куда-то, и Сережа просит тихо: «передайте вот это повару». Что именно, Олег понимает, когда на его ягодице сжимается ладонь Дракона: «это вам от постоянного клиента». Боже, ну дураки же? И оставлять его в покое они явно не собираются (не то чтобы в обычное время Олег был против). Но готовить так неудобно, и он вынужден пробурчать, хотя совсем-совсем не хочется: «вы от меня собираетесь отлипать? сейчас же сгорит все». — Сгорел сарай, гори и хата, — шепчет Вадим ему в чувствительное ухо. Олег согласен. Но Олег выпутывается из объятий — нет, сегодня палить хату он не собирается, а завтрак все-таки надо приготовить — самая важная часть дня. Тем более у них слишком давно не было совместного завтрака, вот так втроем. А Олегу хочется всего этого: хочется смотреть на них, подперев рукой подбородок, слушать их дурацкие словесные перекидки, прихлебывать чай, катать ничего не значащие мысли где-то на фоне и просто отдаваться наконец этому медовому спокойствию: они снова вместе. Но у Вадика с Сережей понятия о завтраке, похоже, совершенно другие: повара они больше не трогают, зато остаются тут же рядом и прямо на его глазах мокро и развязно целуются, мол, смотри, Олежек, что ты теряешь. Олежек не смотрит поначалу. Его не так легко провести. Возмущается про себя: да ну вас, только об одном и думаете. А потом выключает плиту, отставляя тесто в сторону. Лезет сначала к Вадику, кусает его за губу и рычит: «Ну не могли подождать двадцать минут?», а следом тянется и к Сереже. Тот шутливо уворачивается и лезет носом в шею, а рукой щипает за ягодицу — на этот раз лично. И завтрак все-таки приходится отложить. Состоится он уже чуть позже. Зато именно так, как и хотел Олег: они сидят, разнеженные, расслабленно переговариваются, смеются, одновременно чмокают повара в обе щеки — Олег смотрит, любуется. Не думает почти ни о чем. Чувствует только: любит. И внутри совсем тепло и спокойно.