Когда умерла любовь, ты стал моим спасением...

Нечеловеческий вопль Гвердцители, словно звериный крик раненой волчицы, вырвался из её груди. — Он… живой? — едва придя в себя шепотом спросила Тамара. — Не знаю… машина полыхает… пожарные… приехали… — запинаясь отвечал Безруков. — Я… назовите… адрес… я приеду… — запинаясь шептала Гвердцители, задыхаясь от волнения и едва дыша. — Нет! — жестко произнёс Сергей. — Не нужно сюда приезжать, пожарные справляются, когда врачи достанут Диму… я свяжусь с вами. — Нет! Нет! Сергей! Я умоляю вас… не отключайте телефон… я… я… — у певицы градом катились слёзы. Кольцо на пальце стало невыносимо тяжелым, словно вопя своей обладательнице, что она не имеет права его больше носить. — Хорошо… я… мы… остаёмся на связи… — согласился Безруков, наблюдая как пожарные уже заливают машину какой-то белой смесью и пламя под ней стремительно затихает. Подбежавшие медики осторожно вытащили из автомобиля обгоревшего мужчину. — Димка! — истошно закричав, подбежал к носилкам Сергей. — Ещё живой! — заключил один из фельдшеров и крикнул коллегам. — Звоните в Бакулева! Они ближе всех, везём его туда, до Склифосовского не дотянет! Безруков уже бежал к своей машине, держа мобильный телефон у уха: — Тамара! Тамара! — Да! Сергей! — Гвердцители сидела на полу гримерки, слёзы водопадом застилали её щеки. — Он живой! Димка живой! Сильно обгорел… но ещё живой… его везут в Бакулева… я еду туда! — Спасибо! Я… сейчас приеду… — запинаясь ответила певица. Неожиданно в гримерку раздался стук, дверь приоткрылась и на пороге появился Чурсин, билеты на этот концерт грузинки он купил ещё когда друг раскрыл ему личность своей возлюбленной. Юрий хотел вживую увидеть эту грузинскую музу на сцене и сегодня ему наконец представилась возможность, увидев Тамару, он потерял дар речи: — Что… — начал было актёр. — Дима… он взорвался… на съёмках… — Что?! — закричал Чурсин, судорожно доставая телефон. — Безруков… звонил… Диму в Бакулева… повезла скорая… — запинаясь рассказывала Тамара, и будто ожила, срываясь с места. — Я еду туда! Гвердцители приподняла подол пышной юбки концертного платья и выбежала из гримерки, Юрий догнал её в несколько шагов и поймал за локоть. — К моей машине! Скорее! Тамара молча последовала за мужчиной, которого едва знала. Времени на галантность не было, поэтому не глядя на толпу поклонников, окруживших концертный зал, Гвердцители насколько ей позволяли каблуки бежала вслед за Юрием к машине. Актёр буквально на лету запрыгнул в неё, Тамара тоже села на переднее сиденье. И автомобиль сорвался с места. Грузинка поджала ноги под себя и уткнулась лицом в колени. Её телефон обрывался звонками: Мамы, Безрукова, Руссо и ещё десятков людей, которым она срочно была нужна, но никто даже не догадывался, насколько Тамаре сейчас было не до них. Гвердцители выбежала из машины, едва Чурсин успел нажать на тормоз. Тамара приподняла подол пышной юбки концертного платья и несмотря на высокие каблуки словно и вовсе не касаясь асфальта неслась ко входу в больницу, за ней тут же выбежал и Юрий, догоняя у входа. С визгом тормозов и скрежетом на парковку НИИ Бакулева влетела и иномарка Безрукова, даже не закрыв дверь машины уже бежал ко входу в больницу. По роскошному концертному платью безошибочно узнавая Тамару Гвердцители. Грузинка вбежала в приемное отделение и тут же оглушила его суматоху и шум своим грудным контральто: — Где он?! Где Дима?! — по лицу певицы уже катились слёзы. — Что? — непонимающе уставилась на неё медсестра, узнавая известную певицу и к тому же бывшую жену одного из врачей их больницы. — Где Дима?! Он живой?! — крик женщины за секунду из истошного сорвался в едва различимый шёпот. — К Вам скорая привезла Дмитрия Дюжева! Он жив?! — Чурсин тоже попытался вытрясти из медсёстры ответ на самый важный сейчас вопрос. — Димка жив?! — подбежав к ним, задал тот же вопрос запыхавшийся Сергей. — Дюжев… — повторила медсестра и заглянула в лежащие на столе медицинские карты, а после вспомнила. Долгие томительные секунды длились казалось бы целую вечность, буквально заставив сердца трёх людей в страхе и надежде замереть в немом ожидании. — Дюжева привезли с ожогами… он в реанимации сейчас… — Где она?! — закричала Тамара, перебивая медсестру. — Вас не пустят! — тоже возмутилась подобному поведению женщина. Но Гвердцители уже подобрав полы пышной юбки бросилась вперёд по левому коридору, она помнила лишь приблизительно расположение палат, когда и сама была здесь пациенткой 5 лет назад. Актёры побежали за ней, наконец-то Тамара увидела заветную табличку «Реанимация» над большими раздвижными стеклянными дверьми. Но их остановила нагнавшая артистов медсестра: — Вас никто туда не пропустит! Это запрещено! — закрывая собой двери, запротестовала медработник. — Пожалуйста! Мне… нужно только увидеть его! — срывающимся голосом и с мокрыми от слёз щеками, попросила Гвердцители. — Нет! — категоричность в женщине была безжалостной. Но по другую сторону стеклянных дверей замер мужчина, этот голос он узнал бы из сотни тысяч других, поэтому ускорил шаг и покинул реанимационный блок, замирая на месте и глядя в зелёные глаза бывшей жены: — Тамара… — Амбатьело едва шевеля губами произнёс заветное имя. Медсестра обернулась и затихла, но после тут же увидела в докторе поддержку: — Сергей Георгиевич, объясните им, что в реанимацию их не пустят! Они меня не слушают! — в явной обидой в голосе, возмутилась женщина. — Наталья Викторовна, идите обратно на своё рабочее место, на пост старшей медсестры, — даже не глядя на подчинённую отчеканил Амбатьело, не сводя глаз с бывшей жены, он конечно знал, что Дюжев был её партнёром в шоу «Две звезды», и все её выступления и интервью он не упускал возможности посмотреть. Медсестра не решилась спорить и ушла, окинув взгляд роскошное концертное платье певицы и заплаканное лицо, уж слишком явным был контраст. — Как он?! — одновременно подскочили к доктору друзья Дюжева. — У него ожоги четвёртой степени, множественные переломы и разрывы внутренних органов… — Амбатьело не сводил глаз с бывшей жены, руки сами тянулись к её лицу, хотелось стереть слезинки, позаботиться о ней, но вспомнив о трёх парах глаз, устремлённых на него, доктор продолжил. — Мы не можем пока даже начать операцию, его состояние критическое и нестабильное… сердце пациента не выдержит даже наркоз. Мне жаль… Чурсин и Безруков пошатнулись, опираясь спинами на стену, обоим было дурно. В это время к ним подбежал запыхавшийся режиссёр, чьи волосы из темно-чёрных уже были прорежены белой сединой, без приветствия тут же спрашивая: — Ну что? Как Дю… Но увидев взгляды парней, затих на полуслове. — Впусти меня к нему… я… мне нужно увидеть… только увидеть его… пожалуйста… — прошептала Гвердцители, впервые заговорив с бывшим мужем после развода. — Тамара… нельзя… — доктор внимательно посмотрел на бывшую жену и опустил глаза. — Там не на что смотреть, всё тело мужчины в бинтах… ожоги 4 степени… у него нет шансов… Певица пошатнулась, но устояла на ногах: — Впусти меня к нему… прошу тебя… — едва шевеля губами, повторила грузинка. Сергей Георгиевич замер, словно раздумывая, а потом осторожно взял сцепленные в замок руки бывшей жены и открыл дверь в реанимацию, уводя её за собой. Певица дрожала как осиновый лист на ветру. Несколько метров казались ей нескончаемыми, но вот они наконец дошли до палаты, Амбатьелло уже потянулся, чтобы дать Гвердцители хотя бы медицинскую маску, но Тамара словно в тумане зашла к перевязанному бинтами человеку. Певица невидящими глазами смотрела на закрытые глаза мужчины, противный писк приборов бил в голове как посмертный марш. — Дима… Димочка… — прошептала певица, с глаз которой полились слёзы нескончаемым потоком. Она почти невесомо коснулась пальчиками его перебинтованной руки. — Живи… пожалуйста… только живи… — Тамара… время… — в палату зашёл Сергей и взял бывшую жену под локоть и повёл обратно к выходу. — Я не могу позволить тебе здесь находиться дольше… Через несколько секунд они вернулись в коридор. Трое мужчин тут же устремили взор на певицу, но увидев её глаза, всем стало ещё хуже: Безруков и Чурсин опустились на пол, закрывая головы руками. Неожиданно над незакрывшимися стеклянными дверьми загорелась красная лампочка с истошным писком, Амбатьелло обернулся и увидел вбежавших в палату к Дюжеву реаниматолога и хирурга. — Пациент с ожогами и разрывами органов! — крикнул ему коллега. Но Тамара вцепилась в руку бывшего мужа мертвой хваткой: — Сергей! Спаси его! Умоляю тебя! Только спаси его! Но доктор уже вырвал свою ладонь и бегом бросился в палату, обстановка накалилась до предела, Тамара опёрлась на стену, судорожно обнимая себя ладонями: — Дима… пожалуйста… не оставляй меня… Режиссёр не особо понимал, что здесь делает Гвердцители и почему она так убита горем, но спрашивать не решался. Чурсин не выдержал первым, всё-таки они мужчины, и должны быть рядом и поддерживать женщину, которую искренне любил их друг. Он поднялся на ноги и приблизился к певице, осторожно касаясь её плеча, после чего просто обнял, прижимая к своей груди, Тамара всхлипнула, и спрятав лицо в его рубашке, обессилено дала волю слезам. В это момент Амбатьелло зафиксировал время смерти пациента, все реанимационные мероприятия не принесли результата, в глубине души каждый из докторов понимал, что с такими травмами человек обречён и шансов спасти его не было. Сергей постарался собраться и дать себе ещё хотя бы несколько секунд перед тем, как выйдет к ожидающим его в коридоре людям. Как только стеклянные двери разъехались в разные стороны, на него устремили взгляд 4 пары глаз, Тамара первая всё поняла и истошно закричала: — Не-ет!!! Дима! — у женщины началась настоящая истерика, она стала опускаться на пол, даже крепкие руки Чурсина не в силах были её удержать на ногах. Пышная юбка концертного платья смялась, Юрий присел на колено рядом с певицей, обнимая её за плечо, не представляя что ещё может сейчас для неё сделать. — Дима… не оставляй меня… нет… не оставляй… умоляю… Дима! — закрыв лицо ладонями, плакала грузинка. На крики снова прибежала Наталья Викторовна, кинув на неё короткий взгляд, Сергей Георгиевич произнёс: — Принесите успокоительное. Но вдруг певица подозрительно затихла, а её голова безвольно опустилась на плечо Чурсина. Юра растерялся и коснулся лица Тамары ладонью, немного отводя в сторону и только тут все увидели, что Гвердцители потеряла сознание. Безруков подскочил тут же к ней, а Амбатьелло крикнул замершей медсестре: — Каталку и нашатырь срочно! Доктор опустился на колено перед бывшей женой и легонько похлопал её по щеке, рассчитывая привести в чувство, но Юрий воспринял это по-другому, перехватив ладонь врача, он оттолкнул его, прижимая певицу поближе к себе: — Не трогай её! — злость была всеобъемлющей, ведь этот человек в белом халате не спас его друга, а сейчас ещё и смеет прикасаться к любимой женщине Дмитрия. К ним подбежала медсестра, впереди себя толкая каталку, опустившись на колени рядом с Гвердцители, она поднесла к её носу обильно смоченную нашатырем ватку, через несколько секунд певица поморщилась и стала понемногу приходить в себя. Открыв глаза и увидев перед собой те же лица, Тамара почувствовала подступающую панику: — Дима жив?.. Правда? — она умоляюще смотрела на Чурсина, но тот не мог произнести роковые слова, понимая, что они её убьют. Пауза затягивалась, казалось вся больница погрузилась в абсолютную тишину, ожидая от мужчин ответа на вопрос. — Он жив… скажите… это же правда! — Тамара снова сорвалась на крик. Второй Дима в её жизни и вторая смерть, за чьи грехи ей суждено так жестоко расплачиваться?! — Пойдёмте… на воздух… — единственное, что смог произнести Безруков, подходя к ней и помогая Чурсину поднять певицу на ноги, медленно уводя в сторону выхода. — Может на каталке? — уже без прежнего крика предложила медсестра. — Тамара Михайловна… едва идёт… Но никто не удостоил её ответом,