Когда умерла любовь, ты стал моим спасением...

Утром пару разбудил вошедший Александр Леонидович, заметив доктора, Тамара стыдливо отодвинулась от мужа, поправляя волосы. — Ну что, Дмитрий, голова кружится? Жалобы на самочувствие? — начал врач, заглядывая в его карту. — Всё в порядке! Могу уже уехать отсюда? Не люблю больницы, — поморщился актёр, которого в глубине души очень раздражало присутствие рядом бывшего мужа его супруги. — Тогда подписывайте отказ и можете уезжать, — отозвался Александр Леонидович и внимательно посмотрел на Гвердцители, состояние которой его очень насторожило. — А вы, Тамара Михайловна? Не хотите провериться? Дюжев взволнованно перевёл взгляд на жену, но певица лишь покачала головой: — Нет, всё в порядке… это усталость… — запинаясь оправдывалась женщина. Доктор понятливо кивнул, будто поверил женщине, после чего отдал папку с бумагами Дмитрию. Актёр везде поставил свою подпись, и Александр Леонидович удалился. — Тамарочка… — осторожно начал мужчина, но певица отвернулась к окну, собираясь с мыслями. Дюжев сел на кровати, слегка поморщившись от боли в рёбрах и снова позвал супругу. — Милая… не отворачивайся от меня… прошу тебя… я знаю, что виноват перед тобой как никто… но я даже предположить не мог, что… что такое случится… — его голос был полон сожаления и искренности, а сам актёр медленно поднялся на ноги. Гвердцители обернулась к мужу, шумно выдыхая и подходя к нему ближе, запрокидывая голову: — В эту минуту… я тебя… ненавижу… — прошептала она и осторожно провела рукой по его щеке. — Знаю… — тихо отозвался Дима и поцеловал её ладошку. — Только не отворачивайся от меня… дай мне шанс быть рядом и искупить вину… Певица как и вчера осторожно положила ему ладони на плечи, Дюжев нежно коснулся губами её лба. — Ты — моя жизнь… Тамрико… — прошептал мужчина. Но их отвлек Безруков, шутя закрывая одной ладонью глаза, якобы не подсматривает за парой, он положил на кровать ему джинсы и толстовку: — Я на площадку съездил и привёз тебе вещи… — объяснил Сергей, однако поймав недовольный взгляд Дюжева, повернулся к ним спиной. — Уже исчез… Дождавшись, пока закроется за актёром дверь. Гвердцители улыбнулась: — Переодевайся и вызовем такси… меня сюда Юрий привёз… — Конечно, как скажешь! — поспешил согласиться Дюжев и отпустил Тамару. Всю дорогу они молчали, Тамара была в таком шоке, что даже забыла про свои вещи, сумку и телефон, которые остались в гримерке Крокус Сити Холл. Позвонив в домофон, который тут же открыла Инна Владимировна, Гвердцители только сейчас стала понимать, в какой тяжёлое положение она поставила Маму, которая наверняка не спала всю ночь и переживала за неё. — И как это понимать?! Вы с ума…- возмутилась Кофман, как только увидела пару на пороге, но когда заметила зятя, всего в ссадинах, замолчала на полуслове. — Мамочка… прости… вот Дима как раз и тебе и мне всё сейчас объяснит. — Мстительно произнесла Тамара, проходя в гостиную. Где однако женщину тоже ждал сюрприз, а именно её сумка лежала на журнальном столике. — А? — вопросительно посмотрела на родительницу Гвердцители. И одного лишь взгляда матери хватило, чтобы певица поняла: Инна Владимировна ВСЁ знает и про обморок, и про скорую, и про её внезапный отъезд из концертного зала. Её сумку к ней домой мог привезти только Геннадий. — А теперь сели оба и всё объяснили! — строго произнесла Кофман. Дюжев моментально понял по переглядкам двух женщин и по тому как испугалась Тамара, что он не знает чего-то очень важного. — На съёмках произошёл несчастный случай и… я… меня немного зацепило… — постарался обойтись общими фразами актёр. — Ну да! — едва сдерживаясь, чтобы не начать кричать, кивнула Тамара. — Всего лишь взорвалась машина… в которой ты был… и погиб… мужчина… а тебя с… с травмами сегодня отпустили… из Бакулева! У Инны Владимировны широко открылись глаза и она медленно осела в кресло. — Погиб? — после паузы уточнила она. — Да… — опустив глаза, признался Дима. — Андрей… наш каскадёр-инструктор… обгорел… — Зачем ты вообще сел в эту машину?! — не сдержав свой гнев, закричала Гвердцители, поднимаясь на ноги. — Ты хоть понимаешь… КАК я испугалась?! Представляешь… что пережила?! Дюжев тоже поднялся на ноги, он чувствовал, что супруга скрывает от него нечто важное, это же поняла и Кофман, поэтому пресекла на корню разворачивающийся скандал. — Тамара! — повысила голос Инна Владимировна. — Иди в мою комнату… немедленно! Дмитрий, вы — в спальню… и чтобы до обеда никаких скандалов! — Но… — попытался возразить теще Дюжев, однако Инна Владимировна была непреклонна. — В разные комнаты, немедленно! — строго смотря на супругов, потребовала правнучка раввина. Гвердцители скрылась в спальне матери и стала с напряжением ждать исхода. Через несколько минут в комнате появилась Кофман, она молча села рядом с дочерью и тихо спросила: — И почему ты молчала о случившемся? — Я… у меня предчувствие было… несколько дней сердце не на месте… вчера я решила… что это интуиция хотела предупредить о грядущем… — Тамуня… — тяжело вздохнула Инна Владимировна. — Предчувствие… интуиция… это всё хорошо конечно… но обморок и скорая… это повод задуматься о своём здоровье. — Мамочка… прости меня… я очень не хотела беспокоить тебя… но эти два дня… они были безумными… — постаралась объясниться грузинка. Инна Владимировна посмотрела на дочь: под её глазами залегли синяки, а бледная кожа практически просвечивалась. Кофман вздохнула и прижала голову Тамрико к своей груди, медленно поглаживая её волосы. Гвердцители прижалась к Маме и наконец дала волю слезам, вместе с которыми выходили и эмоции, которых скопилось великое множество. За обедом была гнетущая тишина, Дима видел, что жена с тещей полностью нашли общий язык и сейчас он остро понимал, что является единственным в этом доме, кто не знает чего-то очень важного. Однако ни ночью, когда Тамара всё же вернулась в их спальню, ни на следующий день, певица никак не объясняла что же ещё произошло. Но теперь постоянными спутниками их сна стали кошмары Гвердцители, от которых она просыпалась ночью с криками. Актёр чувствовал себя сносно, не считая постоянной боли в рёбрах, но тут ему в помощь были обезболивающие, поэтому своё физическое состояние мог смело назвать вполне сносным, чего совершенно не скажешь о внутреннем, на сердце скребли кошки. Уже пару дней Дима был дома, пока съёмки не могли продолжить из-за следователей, оцепивших место взрыва. Но вот режиссёр ему позвонил, поинтересовался самочувствием и спросил, сможет ли он подъехать на площадку, не объяснив толком для съёмок или просто обсудить произошедшее. Загоревшийся идеей сбежать из дома, Дюжев охотно согласился: ему было стыдно смотреть в глаза Инны Владимировны, чью дочь он через несколько месяцев после свадьбы едва не оставил вдовой, а Тамара сейчас постоянно искала его взгляд и боялась потерять из виду. Услышав телефонный разговор мужа, Гвердцители гневно спросила: — Куда это ты собрался? — Милая, съёмки ещё не завершились… мне нужно… — постарался издалека начать Дюжев. Но грузинка вскочила на ноги: — Ты с ума сошёл? Какие съёмки? Тебя из больницы отпустили всего пару дней назад! — Тамарочка, вот именно, отпустили, серьезных травм нет и… — Дима немного отошёл от жены, стараясь сохранить дистанцию и чувствуя назревающую бурю. За всей этой сценой наблюдала Инна Владимировна, взволнованно переводя взгляд с одного супруга на другого. — Ты останешься дома! — по слогам и с нажимом поставила ультиматум Гвердцители. — Тамарочка… — Дюжев постарался смягчить ситуацию. Но грузинка подошла к электрическому камину и вытащила из подставки кочергу, замахиваясь на мужа и повышая голос: — Я что сказала?! Ты услышал меня или нет?! Ты останешься здесь! — Тамара! — постаралась образумить дочь Инна Владимировна. В это же время Дима попятился назад, понимая, что супруга уже окончательно вышла из себя. — Что я сказала?! Тебе так сложно меня послушать?! Я в негромком голосе сегодня?! — Певица надвигалась на актёра, замахнувшись кочергой и уже в полную силу своих голосовых связок стала кричать. — Или уже так не терпится меня вдовой оставить?! Дюжев увернулся и перехватил её руку, забирая довольно увесистое орудие мести. — Любовь моя, — Дима обхватил лицо супруги ладонями и нежно погладил. — Этого больше не повторится, я внимательнее буду выбирать сюжеты для съёмок в боевиках, но не работать я тоже не смогу, мне необходимо содержать свою семью, я же мужчина, пойми и ты меня. Это я могу настаивать, чтобы ты больше отдыхала… но тебе так делать со мной не нужно. Договорились? — Убью!.. задушу сейчас своими руками… — зло прошипела Тамара, которая понимала, что Дима абсолютно прав, но страх потерять его был выше всех других мыслей. — Но сейчас ты останешься дома! — Договорились! — легко согласился актёр, и поцеловал жену в лоб, прижимая к себе. — Скажи правду… о чём вы говорили с Инной Владимировной без моего присутствия… Гвердцители поспешила покинуть объятия мужа и случайно коснулась его груди ладонями. Дюжев тут же поморщился и оперся на шкаф, тяжело задышав. — Прости! Прости пожалуйста! — тут же залепетала Тамара, прикасаясь уже к его плечам, понимая, что неосознанно причинила боль. — Что ты скрываешь от меня? — обхватив её лицо ладонями, спросил актёр, внимательно заглядываясь в любимые зелёные глаза. — У меня был… обморок… я сознание потеряла на репетиции… накануне концерта… — едва шевеля губами, призналась Гвердцители. — Что?! — тут же воскликнул Дюжев. — И почему ты мне не позвонила?! Ты у врача была? Что он сказал? — Сказал мужа нужно было грамотнее выбирать! — обиженно предъявила Тамара, которая вместо сочувствия получила ещё и выговор от супруга. — Не обижайся… я же волнуюсь… — извиняющимся шепотом объяснил Дмитрий. Гвердцители отстранилась и отступила на шаг назад, опускаясь на диван. — Съёмки через 4 дня… может… мы лучше уйдём из проекта сейчас? — осторожно предложила Тамара, догадываясь, что Дима яро будет этому сопротивляться. — Нет! — возмутился Дюжев. — Травмы легкие… я легко готов репетировать! Хоть сейчас! Ты уже выбрала репертуар? Инна Владимировна внимательно смотрела то на одного супруга, то на другого. Гвердцители лукаво прищурилась и закинула ногу на ногу. — «Ноктюрн» и «Молитва»! — назвала Тамара именно те песни, которые сейчас олицетворяли её внутреннее состояние. Дима громко сглотнул, от шока глаза широко открылись: — Милая… может… что-нибудь полегче… — осторожно попытался предложить актёр. — Ты меня не любишь, чтобы об этом спеть? — певица удивленно приподняв бровь, и прищурившись стала шантажировать супруга. Уловка сработала мгновенно, Дюжев аж встрепенулся подобным словам! — Не надейся, сирена! Я согласен! Садись за рояль! Инна Владимировна улыбнулась, понимая, что супруги уже смогли оставить произошедшее позади, лишь одна деталь не давала покоя матери Гвердцители, и разрешить внутренние сомнения она хотела как можно скорее.