Увидеть свет

Эмма стояла в вестибюле главного холла музея и смотрела на пустые стены. Двери были открыты настежь, с улицы веяло почти летней жарой, а вокруг сновали грузчики и уборщики, о чём-то весело переговариваясь. Она задумчиво вертела в руках телефон и смотрела в одну точку, в то место, где ещё вчера располагались дополнительные прожекторы для освещения угловых переходов презентации. За пару часов персонал вынес из холла всё до последней табуретки. Пустота нагоняла тоску. Свон пыталась бороться с сожалением и злостью, но ничего не могла поделать, они дёргали её за каждый нерв. — Оу, Свон, ты ещё здесь? — послышалось за спиной. — Ха! Мне тут газетку принесли, прикинь? Кто-то подбросил, бульварщина, всякую чушь печатают. Эмма без удовольствия обернулась. Филипп, сдвинув на переносице очки, тряс какой-то газетой и ехидно улыбался. Противненько так скалился, как последний подлец. — Не знал, что ты у нас по девочкам, — произнёс он, тыкая пальцем в страницы. — Что? — похолодела Эмма. — Да тут фотка, ты с какой-то мадам в обнимку, сфотографировано ночью у «Outlaw Queen», жаль, лица мадам не разобрать, а тебя опознали, только имя не напечатали, — Филипп упивался триумфом. Свон приросла к полу. — Вот уж не ожидал, ха, тебя в газетах постят? Мальчики в Чикаго перевелись? — рассмеялся он. — Ну, это уже давно не новость, — процедила Эмма. — Как и то, что ты мудак, Филл. И никто не ожидал от тебя другого. — Кто же эта незнакомка? Эмма выхватила газету из его рук, и на секунду показалось, что она ударит директора в лицо, но нет, он не стоил даже этого. — Ты уже назначила переговоры? — посерьёзнел он, отступая. — Через полчаса встреча, — кивнула Свон, не поднимая глаз от смятых страниц. — Держи в курсе, — Филипп потоптался неуверенно рядом и молча ушёл. — Лица не разобрать, — бормотала Эмма, ворочая листами во все стороны. — Да тут только слепой не узнает Реджину. Они издеваются! Ральф Лорен…чёртов… Ни слова о ней… Фух… Что за придурки нас сфотографировали… Руки подрагивали, волнение подскочило к горлу и вызывало приступ тошноты. Звуки вокруг внезапно стали громче и давили на перепонки. Эмма в шестой раз перечитывала колонку «Заметки вечернего Лупа» и не могла понять, как туда попало её изображение. Четыре предложения: «Приятным апрельским вечером у одного из элитных отелей «Великолепной мили» была замечена необычная парочка. Одна из девушек, известная в творческих кругах как руководитель одной из кафедр Института искусств, проводила романтический вечер в компании загадочной незнакомки, одетой в весенний плащ из коллекции Ральфа Лорена. Каким ветром занесло ценительницу искусства в резиденцию «Outlaw Queen» под покровом ночи? Истории всевидящего города всегда у вас под рукой». Всего четыре предложения, а они производили эффект накатывающего цунами. Эмма молнией выбежала из музея, перепрыгивая через турникеты и не замечая криков Гидеона. Автоответчик Реджины холодным тоном предлагал перезвонить позже. Свон запрыгнула в такси, назвала адрес ресторана, где была назначена встреча, и лихорадочно прикидывала, во что выльется эта «загадочная» заметка в никому неизвестной газете, которую, как пить дать, подкинули в руки Филиппа не просто так. — Грэм! — заорала она, когда с третьего раза охранник поднял трубку. Водитель с опаской покосился в зеркало заднего вида. — Грэм, слушай, у нас небольшие неприятности, — выдавила она. — Я видел, — быстро ответил Хамберт. — Тебе тоже принесли снимки? — У меня какая-то газета, Филиппу принесли. Реджина видела? — Нет, корреспонденция идёт через охрану, мы разбираемся. — Расскажи Реджине, я не могу дозвониться… — Пока не звони ей, — перебил он. — И не разговаривай с репортёрами, если будут доставать. Ты сегодня в музее? — У меня встреча с заказчиком, чёрт…это как раз недалеко от отеля, — выдохнула Свон. — Я понял. Эмма, твоя задача ни с кем не вступать в переговоры, и вообще на эту тему не разговаривать. К обеду Реджина пришлёт адвоката. — Грэм, чёрт…я не хотела…это плохо? Всё плохо? — Нет, у нас есть соглашение со СМИ, думаю, что всё разрешится. Но будь осторожна. До связи. Лихорадка усилилась. Спокойствие Грэма не смогло обмануть Эмму, она интуитивно чувствовала, что это не простой вброс. Страх обвала карточного домика нарастал с пугающей силой. Водитель поглядывал на неё с тревогой, пока Эмма ругалась себе под нос, сжимая телефон в руках. — Свон! — в трубке послышался ещё один тревожный голос. — Где ты? — Еду на встречу, Крюк, — Эмма приготовилась к встряске. — Твоё фото в газете… — Я видела, всё под контролем. — Ты думаешь?! Эту газету мне принесли с утренними бумагами, я не подписан на эту желтуху, откуда она взялась в моих документах? Ты позвонила Реджине? — друг напирал. «Я уже сам сто раз позвонил Реджине» — хотел он добавить — «И еле успел спрятать эту писульку от Тинк» — Они разбираются, Крюк, не паникуй, — успокоить хотелось прежде всего себя. — Там нет имён, журналистам просто нечем заняться, они постят похожие фотки каждый день. — Имён нет, но снимки доставлены точно к адресатам. Как ты узнала? — Мне Ф-филипп принёс, — запнулась она. — Я тебя предупреждал… — Всё, Килл, пока, не встревай. Выскакивая из такси, Эмма чуть не забыла расплатиться. На помощь пришла Мулан, ожидавшая её около ресторана. Дёрганный и озлобленный вид ведущего искусствоведа Института — Свон, которая должна была сейчас войти в ресторанный зал и вести переговоры по Ренуару с неотступной заказчицей, настораживал даже её саму. Мулан окинула взглядом подсунутую ей газету и растерялась. — Я…откуда это у тебя? Это ты и… — Тихо. — Как ты? — сочувственно спросила помощница. — Да никак, Филипп немного задел своими идиотскими репликами, но это так, мелочи, пара лишних ярлыков не помеха, главное, чтобы Реджина не влипла. — Ты у Фила её забрала? — вполголоса шептала подруга. — И что теперь будет? Тебе надо притвориться, что это не твоё фото? Сделано как будто с балкона напротив, сверху, на большом зуме, к слову. Да… Тот, кто фотографировал, точно знал кто у него в объективе, положение объектов выбрано специально так, чтобы затемнять второго человека. Но профиль узнаётся… — Мулан, прошу тебя, без подробностей, я пытаюсь не паниковать. Позвони Августу, он сможет пробить эту газетёнку, и Руби, пусть заберёт Генри из школы прямо сейчас, окей? — Эмма нервно озиралась по сторонам. — К обеду это превратится в сенсацию, не хочу, чтобы он ловил на себе взгляды учителей и перешёптывание. Охрана утром в отеле нашла фотографии… — Ты ночевала в отеле? — Да нет, не сегодня, — отмахнулась Эмма. — И Киллиан тоже получил послание, у себя дома. Чёрт, кому ещё подбросили эти снимки? К ним в офис? — Наверняка, — кивнула Мулан. — Проклятье… — Свон выругалась. — Обзвони ребят и подходи. В ресторане было прохладно. В утренний час ещё не успело набиться посетителей, столики пустовали, обдуваемые кондиционером, и повсюду разносился аромат выпечки с корицей. При входе Эмму встретил менеджер и провёл вглубь зала, ближе к панорамным окнам. Она попросила принести ей воды и две таблетки аспирина, и нехотя подошла к столику, за которым сидела по-деловому сосредоточенная блондинка. — Доброе утро, — кивнула она почти дружелюбно. — Мисс Белл? — Да, это я, — Тинк подняла на неё взгляд. — Мисс Свон? — Рада встрече, — соврала Эмма и села. «Как бы не сорвать переговоры» — подумала она и попробовала приободриться. — Солнечное утро выдалось, — она посмотрела в окно. — Здесь очень уютно, интерьер располагает к приятной беседе. — Всё в порядке? — внимательно поинтересовалась Тинк. — Вы нервничаете? — Да, нет, небольшие проблемы, личного характера, — криво улыбнулась Свон. — Бывают иногда не очень удачные дни. — Это не связано с переносом выставки? — приподняла брови Белл. — О, нет, выставка тут не причём, я же не совсем ку-ку, личные проблемы держу отдельно от профессиональных, — усмехнулась Эмма. «А по-моему всё давно смешалось в одной куче» — выдохнула она. — Мы наконец встретились, — продолжала Белл. — Да, это всё-таки случилось, — Эмма отхлебнула воды из стакана и поблагодарила официанта. — Хороший урок мне. — Какой же урок Вы вынесли? — Что иногда упрямство не помогает добиваться своих целей. — Да? А я, наоборот, поняла, что упрямством можно добиться чего угодно. Девушки рассматривали друг друга с интересом. Эмма немного успокоилась после суматохи с газетой, хоть и поглядывала постоянно на телефон, ожидая сообщения от Реджины или Грэма. Принесли салат из ананасов, яблок и пекинской капусты. Свон с удивлением уставилась на него, но не стала возражать. Когда жуёшь — меньше болтаешь, а разговаривать с победителем пока не очень получалось. Тинк на правах сильной стороны чувствовала себя совершенно уверенной, и от этого ей хотелось демонстрировать свою уверенность ещё больше. Напряжение присутствовало, его ощущали обе стороны. Но оно, скорее, подстёгивало к диалогу, а не создавало препятствий. К тому же, Эмме не терпелось побыстрее закончить с формальными обсуждениями и поехать в галерею, чтобы отключиться от газетных разборок, а Тинк как раз планировала заехать к Реджине, чтобы похвалиться триумфом и во всех подробностях рассказать о знакомстве с куратором выставки. Правда, подруга снова не отвечала на звонки, уже три дня. — Доброе утро, — в ресторан забежала помощница. — Я Мулан, приятно познакомиться. Мы с Вами сегодня уже разговаривали по телефону, когда наши парни приехали в галерею. — Взаимно, присаживайтесь, мы ещё не начинали, — указала Тинк. Мулан окинула взглядом Свон, ища признаки агрессии или потери способности говорить, и села за стол. В ресторане включили лёгкую музыку эпохи диско и подали шампанское. Эмма опять не стала возражать и сразу осушила полный бокал, Мулан вежливо отказалась, а Тинк с ещё большим интересом следила за новой знакомой. — Вы отлично подготовили помещение, — Эмму расслабило. — Голубые стены — это то, что мы искали. По поводу освещения мы ещё поработаем отдельно, но, Ваша галерея почти идеальна. Я никогда не произношу эти слова вне стен Института искусств, Вы уже это поняли, правда? — Да, я понимаю, что проделала невозможное, — Тинк впервые улыбнулась, мысленно поблагодарив Реджину за помощь. — Какие-то ещё требования будут? — Мы собираемся выстроить дополнительную стену в первом зале, — продолжила Эмма. — Это потребует дополнительных затрат, и декорации на входе, они не обсуждались в заявке, но мы придумали кое-что вчера, в дополнение, Вы же не против? — Как насчёт подробного экскурса в весь проект? — Тинк была бы рада узнать полнее, на что она согласилась без предварительных обсуждений. — Это может занять несколько часов, — усмехнулась Свон, доставая из рюкзака план помещения и чертежи выставки. — Вы подготовились. — У нас команда профессионалов. — Мне очень интересно, продолжайте. Спустя полтора часа, две выпитых незаметно бутылки шампанского и съеденных рыбных закусок, Тинк смотрела на Эмму влюбленными глазами зачарованного искусством слушателя. Взаимная неприязнь улетучилась через пять минут с начала беседы, когда Свон развернула записи и схемы и начала рассказывать об идее воплощения злободневной тематики в контексте ренуаровского импрессионизма. — Вы анонсировали Ренуара, и посетители будут идти с цветастым настроением, предвкушая яркие краски его обнажённых волнующих фигур, — вещала Эмма с чувством своего достоинства. Уверенность теперь перешла в её руки, и она излучала совершенное превосходство. — В первом зале посетителей будет ждать своего рода шок, фотографии заброшенных домов, переделанные в стиле кисти маэстро, люди, в тех же красках, но в ужасающих условиях, несчастные, брошенные всеми, погибающие на улицах этого города, — Эмма тяжело выдохнула, вспомнив девочек из притона Феликса. — Мулан исключительный спец по контекстным фото. И Руби оформит всё в лучшем стиле саспенса и мрака. — Да, и наши веб-дизайнеры создали уникальный алгоритм соединения этих фото, — продолжила помощница. — Программа пригласит нас внутрь, как будто в сам город, на эти улицы, для этого нужна как раз ещё одна стена посередине. И ещё четыре прожектора. — На входе, кстати, мы планируем развернуть чёрно-белую инсталляцию, этого нет на схемах, идея держится в секрете даже для нашей группы, — Свон отхлебнула кофейку и переглянулась с Мулан. — Мы начнём издалека, силуэты в тени, как признак безжизненности города, призраков, скрытых в каждом из нас. Сыграем на контрасте двух цветов. Постепенно силуэты будут набирать оттенки, это круто сделано опять же благодаря Мулан. Вы бы видели, как она работает с цветокоррекцией фото. Белл только оставалось кивать, почти с открытым ртом. Она постепенно осознавала масштаб задумки и причины, по которым ей не удавалось заполучить это детище себе. — Далее — город, с виду цветущий как Париж, но при внимательном рассмотрении это всего лишь трущобы Остина, и мы заставим посетителей проникнуться этой идеей. Все средства воздействия тоже держатся в секрете, — объясняла Свон вдохновлённо. — Как это связать с Ренуаром, наверное, задались вопросом? — подмигнула Мулан тоже без напряжения. — Я просто доверилась профессионалам, — развела руками Тинк. — Вы меня ведёте неизведанными прекрасными тропами, а я повинуюсь. — Так вот Ренуар, — Эмма сделала паузу. — Наш гений сентиментальных портретов. Наш добродушный друг, писавший женщин день и ночь. Восхитительная гармония цвета, переходы светлых тонов. Картины, вызывающие желание прогуляться, если это пейзаж, и провести рукой по груди или спине, если это женщина. Мулан и Тинк притихли и не спускали с Эммы глаз. Когда она говорила об искусстве и живописи, её лицо преображалось, с горизонта стиралось всё, что могло отвлечь от создания этой волшебной атмосферы. — Что может быть гениальнее простых сюжетов, простой техники? В простоте и мимолётности и заключена наша жизнь. Эффекты утомляют, это как закат, если бы он длился вечно, то утомлял бы, раздражал, но нет, мгновение закончилось, и оно было прекрасно. Залитый золотистым солнцем Париж. Как прилепить его к вымершему Остину? И как не потерять фокус, не перетянуть его на трущобы? Всё-таки у нас выставка французского импрессиониста. Очень просто, — Эмма задумалась на минуту. — Что объединяет эти две идеи? Чикагский район сегодня и французские улочки девятнадцатого века? Живущие там люди. Простые горожане, с одинаковыми проблемами и мечтами. Они живут и мечтают об одном и том же. О счастье, любви, вкусных булочках, новой паре туфель. — Мы не планировали вторую выставку изначально, — подхватила Мулан. — Наш проект должен был открывать посетителям музей Института, как визитная карточка огромной коллекции истории, вы знаете, в Институте очень много экспонатов любых эпох. Но в процессе подготовки нам чего-то не хватало, чувствовалась незавершённость. И однажды мы очутились в Остине, из этого родилось понимание, что жизнь бывает разной, и её можно и нужно показывать разной. Понимаете? В искусстве много идейной красоты, но мы захотели добавить в неё разнообразия. Фотографии и образы, которые вы увидите в первом зале, ничем не отличить от картин той эпохи. По технике они идентичны, этого можно добиться с помощью компьютерной программы. — А по наполненности они совершенно другие, — рассказывала Свон. — Это та же реальность, которую изображал Ренуар, но совершенно с другой планеты. Что мы хотим этим сказать? Возле облезлого дома сидит девчушка в изодранном платье и чулках, и следом мы переходим в цветущую оранжерею на берегу Сены, и нам кажется, что девчушка сидит тут же рядом, в цветах и ярком свете, и её платье уже выглядит не таким изодранным. Жизнь как она есть, но с разных сторон. О чём думала натурщица, когда Ренуар писал её в дымке утренней зари, встающую с кровати? О том же, что и парень, стоящий на крыльце дома и глядящий вдаль, в направлении возвышающихся небоскрёбов даунтауна Чикаго. О том, что этот день должен стать лучше вчерашнего. О новой возможности вырваться из оболочки, о возможности что-то изменить. Вы скажете, что в грязных притонах никто не мечтает о романтике и возвышенном. Но это не так. Маленькие желания есть у каждого. Все мы мечтаем об изменениях, и в Париже это делать ничуть не легче, чем в Чикаго. — А если коротко и просто — мы хотим показать жителям современного мегаполиса, что люди везде одинаковые, красивые и интересные, будь то Европа прошлого века или наши суетливые дни, — широко улыбалась Мулан. — Мы объединяем людей. Они главные на этом празднике красок. И притворяться, что какой-то части общества не существует — равносильно наивности Ренуара, не снимавшего розовые очки. — Сложно? — Свон отпила ещё кофе и взглянула на часы. Прошло два часа, в телефоне светились неотвеченные вызовы, в голове шумело, но она чувствовала внутренний подъём. Всё-таки это было правильным решением согласиться на галерею мисс Белл. Если бы она только знала, сколько усилий потребовалось, чтобы привести помещение в идеальный для этого вид. Реджину определённо стоило поблагодарить. Получалось, что всё организовала именно она, миссис Локсли. А Тинк и Эмма в одухотворённом мареве продолжали приписывать заслуги себе. — Мисс Свон, я покорена, — проговорила Тинк с воодушевлением. — Я согласна на все ваши условия. Всё складывается наилучшим образом, Вы согласны? — Да, пожалуй, Вы оказались вдумчивым внимательным заказчиком, это редкость, я удивлена, признаю, — Свон искренне закивала. — Если вопросов больше нет, то мы поедем работать, открытие через четыре дня, — она сгребла все чертежи и принялась запихивать их в рюкзак. — Прекрасно, на месте Вы найдёте моих помощников, они будут выполнять все Ваши запросы, я круглосуточно на связи, если понадобится что-то срочное, — Тинк подозвала официанта, чтобы расплатиться. — Тогда прощаемся, я правда рада знакомству, — Эмма встала и протянула Белл руку. — И я рада, спасибо за приятную компанию, — улыбалась Мулан. — До встречи, — Тинк пожала руку и кивнула. Девушки встали и направились к выходу. — Ой, мисс Свон, вы обронили ключи, — окликнула Тинк и нагнулась за связкой. — Оу, да, спасибо, я частенько их роняю, — Эмма вернулась и покрутила в руках брелок. — Растяпа, ничего не поделаешь. Тинк снова внимательно уставилась на неё. Эти ключи она уже видела. В глазах читалось подозрение. — Извините, что задерживаю, но Ваш брелок, он необычный, — начала она, снова заговорив по-деловому. — Вы не знаете, где можно купить такой же? Это какой-то магазин их изготавливает или бренд? — А, нет, этот брелок единственный в своём роде, — с гордостью заявила Свон. — Нигде не встретите такой же. Ручная работа, мангуст. Мой сынишка подарил мне в прошлом году на день рождения. — Ваш сынишка? — удивилась Тинк, приподняв брови. — Да, изобретательный мальчуган, нашёл в интернете парня, который согласился вырезать мангуста из красного дерева, определённых размеров. Во даёт, правда? Ему шесть лет было тогда. — Очень интересно, — процедила Белл, глядя на Эмму теперь совсем по-другому. — Если узнает, что я их везде разбрасываю, надуется и откажется есть овощи, — рассмеялась искусствовед. — Да, будьте внимательней с ценным подарком, — притворно улыбнулась Тинк. — Всего доброго. Девушки скрылись в дверях ресторана. Тинкер снова села за стол, от улыбки не осталось и следа. — Ну Реджина, я тебя закопаю, подруга, — прошипела она сквозь зубы.