***
— М-может, нам стоит войти?.. — обеспокоенно спросил Феликс. Всё, что они могли — это слышать из комнаты рычание, стоны, а и иногда крики, и пьянящий запах сгущающихся феромонов, которому удалось проникнуть за дверь, в этой ситуации тоже не помогал. — Нет. У Хёнджина есть стоп-слово, которое он может использовать, если для него этого станет слишком много, и лучше пока держаться подальше от этой комнаты. С Чаном в полном гоне трудно справиться даже нам, — ответил Чанбин, не беспокоясь за них. Феликс прикусил нижнюю губу, оглядываясь на комнату вожака стаи. Он и другие пять членов их стаи были в напряжении с тех пор, как ранее в этот день у Чана начался гон. Но из них только Феликс впервые столкнулся с этой конкретной ситуацией, будучи новичком в стае.***
Они были Королевской Стаей, состоящей из восьми членов, которая отвечала за Королевство Левантер. Чан был вожаком стаи и эквивалентом Короля, в то время как Хёнджин был Луной стаи, эквивалентом Королевы, однако все остальные шесть членов также стояли на равных с ними в делах двора, и их мнения и решения были так же значимы, как Чана и Хёнджина, даже если последнее слово стояло именно за ними двумя. Кроме Чана, в качестве Альфы Крови и лидера стаи, и Хёнджина, в качестве Луны, были также Минхо, Джисон и Чонин, которые сами по себе были сильными альфами; Чанбин и Сынмин, которые были бетами с силой, которая могла легко соперничать с силой альф, и, наконец, Феликс, Королевский Омега, и талантливый создатель снадобий.***
Конечно, так было не всегда. Путь к тому, чтобы они стали полноценной стаей и взяли на себя ответственность за Левантер, был нелёгким, и потребовалось много лет трудностей и препятствий, прежде чем все восемь из них смогли собраться вместе и сформировать самую могущественную Королевскую Стаю на континенте. Всё началось с Хёнджина. Как сын предыдущего короля и королевы Левантера, он был представлен в возрасте пятнадцати лет — на три года раньше обычного возраста представления — как омега. В то время эти новости не были хорошо восприняты, поскольку старые убеждения глубоко укоренились в умах их народа — убеждения, которые требовали того, чтобы только сильный и надёжный альфа возглавлял их страну. Но Хёнджин не был сильным и надёжным альфой, он был обеспеченным, добрым и красивым омегой. Его прятали с раннего возраста, чтобы защитить от покушений и прочего. Немногие действительно видели его, но те, кому удалось воззреть его воочию, могли согласиться с тем, что он был самым прекрасным существом, на которое они когда-либо глядели. Достаточно красивым, чтобы соперничать с Богом. Нет, Хёнджин не был рождён, чтобы быть альфой, он был рождён, чтобы быть Луной. Левантер разделился, и быстро появились слухи о гражданской войне. Половина населения была верна Королевской семье, в то время как другая половина требовала крови и изгнания принца омеги, утверждая, что тот проклят и что им нужно избавиться от него, чтобы королевство оставалось процветающим. А потом слова о его потусторонней красоте дошли до простолюдинов, и это только подлило масла в огонь. Люди хотели увидеть Хёнджина своими глазами, но монархи продолжали прятать его в замке, боясь того, что может случиться с их единственным сыном, если они уступят требованиям народа. Но по мере того, как Хёнджин рос, росла и его красота, и тогда это действительно стало проклятием. Хёнджин был чрезвычайно могущественным омегой. У него не было природной силы альфы, но он обладал неоспоримой харизмой, и сила, вибрирующая под его кожей, в конце концов проявилась в его глазах — глубоких и пленительных. Многие впадали в заблуждение, что он их пара, как только их взгляды встречались. В конце концов, после слишком большого количества инцидентов со служанками, слугами и даже охранниками, Хёнджин согласился всё время носить повязку на глазах — таким образом никто не попадёт под его проклятое очарование. Но затем весть о несравненной красоте Хёнджина пересекла границы и достигла соседних королевств, и начался совершенно другой круг ада. Всё началось с предложений руки и сердца, а закончилось — объявлением войны. Конечно, большинство «разгневанных» альф просто воспользовалось представившейся возможностью — они заметили беспокойство и недовольство, растущие в сердцах жителей Левантера, и решили использовать это в своих интересах, настроив народ против своих же монархов, используя при этом проклятую красоту омеги в качестве оправдания. Однако только после нескольких месяцев бессмысленных войн и кровопролития ситуация изменилась: Бан Чан, простой солдат под командованием короля, предстал посреди поля боя в качестве Кровавого Альфы. Кровавые Альфы были очень редким подвидом, появлявшимся только во времена больших конфликтов и обычно на «правильной» стороне войны. Поэтому многие верили, что Кровавые Альфы — это благословение, посланное Богами, чтобы поддержать их в суровые и несправедливые времена. Появление Кровавого Альфы не только помогло успокоить сердца людей, но и заставило все вражеские армии отступить, так как не многие были готовы пойти против самих Богов. Однако, даже если они не могли снова вступить в бой напрямую, многие вражеские королевства не оценили поражение и решили действовать за кулисами. Мошенники, бандиты, шпионы, убийцы — Хёнджин был жертвой стольких покушений на его жизнь, что в конце концов его заперли в одной из самых высоких башен замка. Его родители решили, что он останется там до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать — возраст зрелости, когда, как все надеялись, его силы успокоятся. Это было болезненное, одинокое время для Хёнджина. Он много раз пытался причинить себе вред, как в качестве наказания, так и в качестве потенциального решения («Если я перестану быть красивым, то проблемы больше не возникнут!»). Это в конечном итоге привело к тому, что его привязывали к кровати в любое время суток, если только он не был с надёжным охранником — и даже тогда ему всегда приходилось носить повязку на глазах. Однако всего через несколько месяцев королевство снова подверглось нападению. Хёнджин не мог ничего сделать, кроме как ждать исхода события, один и в полной темноте, совершенно беспомощный, в то время как крики его людей эхом отдавались снаружи, а запах крови и дыма наполнял воздух. Он, конечно, плакал, умолял освободить его, чтобы пойти и оказать посильную помощь, но никто не слышал его. А потом появился Альфа Крови. Это была их первая встреча, и Чан до сих пор жалел, что она не состоялась при более благоприятных обстоятельствах. — Король и королева мертвы. Я… искренне сожалею. — … пожалуйста, выпусти меня. В комнате были только они вдвоём. Чан осторожно развязал его, и Хёнджин медленно сел, явно потрясённый, пытаясь осмыслить новость. — А как же королевство? — Мы многих потеряли. Я был… назначен королём. Несмотря на своё горе, принц омега нашёл в себе силы беспокоиться за свой народ, и эта сила характера очень впечатлила и заинтриговала Чана. А затем Хёнджин снял повязку с глаз, их взгляды встретились, и в их головах сразу же зазвенела одна мысль-ПАРА
Это не должно было стать таким сюрпризом, думали они теперь, когда оба оглядывались назад. Но Альфа Крови и принц омега были истинными, что только поощрило остатки политической вражды в отношении «проклятого» королевского сына. В тот момент, когда стало известно, что Чан и Хёнджин были истинными, в их сторону было оказано давление, вызванное желанием как можно скорее их спарить. Принц-омега, наконец, был бы женат, и Альфа Крови имел бы законные права на трон. По сей день Чан всё ещё чувствовал вину за то, что ему пришлось предъявить права на Хёнджина так, как он это сделал — всего через два дня после их первой встречи, перед десятками людей, которые смотрели на омегу с желанием и голодом, несмотря на то, что метка теперь явно украшала его светлую кожу. Но это помогло, наконец, вернуть королевство в нужное русло. Теперь, когда вопрос о занятии трона был решён; теперь, когда Чан был королём, а Хёнджин — его Луной, они могли вместе перейти к надлежащему ведению дел двора. В последующие два года они познакомились с рядом интересных и талантливых людей, которые очень помогли в восстановлении Левантера — и шестеро из них оказались их истинными. Не было ничего необычного в том, чтобы иметь более одного партнёра. На самом деле, чем могущественнее был вожак стаи, тем больше у них обычно было истинных — это был вопрос баланса сил. И, учитывая, насколько могущественным также был Хёнджин, не было ничего удивительного в том, что их было восемь, даже если им и потребовалось немного времени, чтобы собраться всем вместе. Минхо был первым. Как сын генерала, он занял место своей матери, возглавлявшей армию, которая пала во время Великой битвы — он был поставлен во главе практически единогласным решением выживших солдат. Таким образом, Минхо очень быстро встретился с Чаном и Хёнджином после их брачной церемонии — всего через две недели. Именно тогда они все заметили, что их узы всё ещё не были полными, и они стали высматривать других своих истинных. Будучи назначенным генералом, Минхо в конце концов встретил Чанбина, сына военного министра (то есть того, кто отвечал за более технические аспекты их вооружённых сил, такие как зарплаты, бюджеты, оружие и так далее), который занял место своего отца после Великой битвы — он тоже умер в то время. Это также привело их ко встрече с Сынмином. В то время он был не более чем простым слугой, отвечавшим за уборку Королевской библиотеки и сортировку архивов, и, как оказалось, также обладавшим острым и проницательным умом. Сынмин быстро заработал звание Главного стратега после того, как одна из его хитроумных тактик принесла быструю победу без каких-либо потерь. Следующим был Джисон. Он встретил Чана на рынке, где особенно дерзкий уличный торговец пытался обмануть короля — в то время замаскировавшегося — заставив купить дешёвое поддельное снадобье за баснословную цену. Джисон быстро вмешался, по-видимому, чувствуя, что его долг — остановить вымогательство у бедного путешественника, и именно тогда он узнал, что: А) Чан был его истинным Б) Чан так же был Альфой Крови. И по сей день они всё ещё смеялись над этим воспоминанием. В любом случае, Джисон теперь был министром иностранных дел — у него был талант к политике, он хорошо ладил с людьми и умел спорить, отстаивая свою точку зрения. Именно он отвечал за заключение договоров и поддержание хороших связей с другими монархами и королевствами. Вот тут-то и вступил в игру Чонин. Самый младший из стаи, он ещё не представился в то время, так что они намного позже узнали, что были истинными. Когда Чонин встретил Хёнджина, он был просто сыном случайного дворянина, заскочившим в качестве посланника от своей семьи. Тот, по-видимому, не захотел приехать сам. Там, где Джисон был быстр на язык и хорошо умел создавать настроение и устанавливать определённое дружелюбие с людьми, которых он встречал, Чонин вызывал в них доверие. Он был надёжным молодым человеком с хорошей головой на плечах и обычно хорошо уравновешивал более энергичное, а иногда и развязное отношение Джисона. Никто не испытывал неприязни к Чонину. Как таковой, он был официальным посланником всякий раз, когда нужно было обсудить какие-то вопросы или провести встречи от имени королевства. В то время как Джисон формулировал договоры и изматывал их «противников», Чонин был тем, кто укреплял доверие и продолжал поддерживать хорошие отношения. А затем, примерно через полтора года после Великой Битвы — и всего через несколько месяцев после того, как Чонин был представлен в качестве альфы и присоединился к Королевской Стае — они встретили Феликса.***
— Айщ, у меня кончается мука… — Феликс открыл последний шкаф, и капелька пота скатилась по его виску. — На самом деле, у меня всё заканчивается. Опять. Молодой омега со вздохом закрыл почти пустые шкафы. Ему всегда не хватало еды, но на этот раз он подошёл к черте слишком близко. Щёлкнув языком, Феликс покинул кухню, чтобы пройти в боковую комнату — самую большую в доме, но при этом всё равно очень тесную, со всеми полками, заполненными ингредиентами и флаконами; книгами, раскиданными по всему полу, и всеми растениями в горшках, которые он должен был держать внутри, потому что погода снаружи убила бы их. Это была лаборатория снадобий Феликса. Вернее, она принадлежала его отцу, а теперь перешла к нему. Сколько он себя помнил, отец обучал его способам приготовления снадобий. Его альфа-мать умерла от редкой болезни, и с тех пор его омега-отец бросился в бизнес по изготовлению снадобий, полагая, что, если бы в то время у него были знания, он смог бы спасти свою пару. Он никогда не заставлял Феликса учиться, но веснушчатый мальчик сам проявил интерес, как только стал более сознательным существом, и поэтому его отец с большим удовольствием не только обучал его способам приготовления снадобий, но и учился вместе с ним. Вскоре навыки Феликса превзошли навыки его отца, но, к сожалению, никакое количество снадобий не может спасти кого-то от смерти от старости. Вот так Феликс обнаружил, что в нежном возрасте двадцати лет живёт один. Его отец умер три года назад, и Феликс представился в качестве омеги всего лишь год спустя после этого. Иметь дело не только с этим, но и с последующими течками было процессом болезненным, но Феликс справился. Феликс хотел быть таким же сильным, как его отец, и заставить родителей гордиться им. Он хотел стать тем, на кого люди могли бы положиться, но это была далёкая мечта, учитывая, что он боялся даже ступить в деревню. Быть одиноким омегой было нелегко. Без защиты, предоставляемой семейной стаей, и без метки, подтверждающей, что он принадлежит другому, Феликс был лёгкой мишенью. Таким образом, он неустанно работал над созданием не снадобья, а скорее смеси, применение которой могло скрыть его запах. Ему потребовалось несколько месяцев, чтобы разобраться — и это было довольно сложно, потому что отправиться в город за едой, не подвергаясь преследованиям, было в принципе невозможно, а это означало, что Феликс вообще редко выходил из дома, но когда он это делал, то был вне себя от радости. Теперь же, когда он носил свой амулет, он мог легко сойти за бету. Конечно, всё ещё были люди, которые время от времени домогались его — ему говорили, что у него уникальная внешность, которая многих привлекает, но он не слишком хотел в это верить, так как большую часть времени был покрыт грязью — но нет ничего такого, с чем он не смог бы справиться. Феликсу также удалось основать собственный небольшой бизнес. Его навыки в приготовлении снадобий постепенно становились известными в близлежащем городе и окрестных деревнях, и не было ничего удивительного в том, что появились люди, готовые обменять деньги, еду или другие вещи на определённое снадобье. Феликс не был придирчивым. Потому что, прежде всего, Феликс хотел помогать людям. Ему нравилось делать снадобья, но он также любил и раздавать их, чтобы люди чувствовали себя лучше, исцелялись, жили немного дольше и могли проводить больше времени со своими близкими. У Феликса было заботливое сердце, и поэтому он никогда не брал больше, чем могли дать ему люди. Чёрт возьми, иногда он ловил себя на том, что бесплатно раздаёт снадобья усталым путешественникам, у которых денег было даже меньше, чем у него. Конечно, это было не совсем хорошо для бизнеса, но Феликсу было всё равно. У него была крыша над головой и еда на столе (большую часть времени), что было намного больше, чем могли иметь некоторые люди, и он был доволен этим. Однако сейчас приближалась зима, а это означало, что ему нужно подготовить запасы. Путешествовать пешком в город, чтобы продать свои снадобья и купить еду, станет сложнее, и у него будет не так много клиентов, которые будут заходить напрямую, а это значит, что ему придётся отправиться в город в ближайшие несколько дней, чтобы подготовиться. Ему понадобятся новые меха, чтобы защититься от пронизывающего холода; вяленое мясо, которого может хватить ему на несколько месяцев; другие основные продукты, которые можно сохранить в течение длительного периода времени, и, самое главное, ему нужно будет купить Солнечный амулет для своего сада, чтобы его драгоценные растения не увяли зимой. — Что ж, лучше поспешить, — вздохнул парень, выглянув наружу. Солнце уже стояло высоко над деревьями. — Если я не потороплюсь, обратный путь пройдёт под покровом ночи, это нехорошо. У Феликса не было достаточно денег, чтобы купить лошадь, но за эти годы он собрал необходимую сумму, чтобы починить повозку, которой пользовался его отец, и сделать её более прочной. И, даже если она была довольно тяжёлой, ему удавалось протащить её через весь лес до города, где он быстро открывал свою лавку на самой оживлённой улице. Он продавал всевозможные снадобья и мази, но самыми востребованными среди них были снадобья от боли в горле и от простуды. Их он сделал много — и это было хорошо, потому что в тот момент, когда люди заметили его, образовалась большая толпа, стремящаяся также подготовиться к предстоящему сезону. Феликсу удалось продать все свои заготовки, к его большому ликованию, и он даже написал список запросов для тех, кто не получил то, что хотел, будь то потому, что Феликс не принёс нужное им снадобье, или потому, что оно было уже распродано. Феликс не в первый раз возвращался домой с таким списком — недели перед холодным сезоном всегда были для него самыми напряжёнными, и он, конечно, не собирался жаловаться. Итак, пообещав приготовить запрошенные снадобья как можно быстрее и вернуться до первого снега, Феликс упаковал свои вещи — то есть одеяло, кучу пустых флаконов, которые люди вернули ему (они обычно делали это после того как снадобья заканчивались, поэтому Феликсу не приходилось покупать новые), деньги и товары, которые он получил — прежде чем перейти к следующей части своего дня: покупкам. Он купил столько еды и мехов, сколько могла вместить тележка — или, скорее, столько, сколько он мог положить в тележку и потом дотащить её домой — и к тому времени, когда он закончил собирать всё необходимое, солнце начало садиться за горизонт. — Будь аккуратнее на обратном пути, дорогой, — предупредила женщина, которая только что помогла ему убрать последние вещи. — Слухи о бродячей стае, снующей по окрестным лесам, пошли всего неделю назад. Не забудь запереть свою дверь, хорошо? — Д-да, конечно. Спасибо за предупреждение. — Конечно, милый. Будь в безопасности! — И вам того же! За эти годы подобные слухи появлялись не в первый раз, но это был первый раз, когда кто-то прямо предупредил его об этом — это означало, что для этого наверняка были основания, и поэтому Феликс будет осторожен. Мысль о том, чтобы столкнуться со стаей разбойников, конечно, беспокоила его, но он также знал, что за свои двадцать лет жизни он никогда не сталкивался с подобным. И его родители тоже, хотя они построили дом в лесу ещё за двадцать лет до его рождения. Он жил в удалённой части леса, недоступной для любого, кто решит побродить. И, самое главное, его запах был полностью скрыт его амулетом, а это означало, что шансы столкнуться с негодяями были крайне низкими. Несколько успокоившись, Феликс отправился в обратный путь домой.***
Обычно это занимало у него около двух часов, но из-за того, что его тележка была полна, и усталость за день дала о себе знать, это время было увеличено вдвое. Когда он наконец добрался до дома, солнце уже полностью скрылось, так что он был действительно рад наконец-то вернуться. Он быстро всё убрал, прежде чем отправиться на кухню и приступить к своей первой трапезе за день. Однако, когда он закончил готовить тушёное мясо, его внимание привлёк странный запах — определённо не мяса, которое он готовил, и он доносился снаружи. Подойдя к окну, которое он приоткрыл ранее, он глубоко вдохнул — и поперхнулся, когда сладость запаха наполнила его нос, болезненно напомнив ему об отце. Омега? Там? В такое время ночи?! Так не пойдёт. Даже без разбойничьей стаи лес был опасен ночью — и доброе сердце Феликса вновь взяло верх, когда он быстро схватил пальто, пузырёк с обезболивающим снадобьем, ещё одну целебную мазь (на всякий случай) и фонарь. На улице было холодно — первый признак приближающейся зимы. Феликс встряхнулся и пошёл по следу, надеясь, что найдёт омегу потерянным, а не раненым. Не повезло. Он ахнул, когда свет его фонаря, наконец, выхватил распростёртую фигуру омеги, которого он искал, его тело наполовину лежало в холодной воде реки, а наполовину раскинулось поверх влажной грязи. Это действительно было удивительно, что Феликсу удалось учуять его запах, когда большая его часть должна была быть смыта водой, но затем он учуял лёгкую кисловатость, а также увидел что-то чёрное, распространяющееся по одежде омеги. Он был ранен. Причина, по которой Феликсу удалось учуять его, заключалась в том, что он инстинктивно выделял феромоны, вызывающие беспокойство, вероятно, для того, чтобы предупредить свою пару или свою стаю. Поставив фонарь на землю, Феликс осторожно перевернул омегу на спину. Его лицо было покрыто грязью и кровью, а глаза закрыты — он был без сознания, возможно, получил сотрясение мозга, в зависимости от тяжести полученных травм. Он заскулил от боли, когда Феликс перевернул его, и Ли быстро дал ему несколько капель обезболивающего. Он решил оставить целебную мазь на потом, как только очистит раны и осмотрит его получше. Словно по сигналу, где-то вдалеке раздались громкие, сердитые завывания — они были очень далеко, их несло эхо гор, но это всё равно потрясло Феликса до глубины души. Кем бы они ни были, они явно были недовольны, поэтому он не хотел оставаться снаружи дольше, чем необходимо. Осторожно подняв лежащего без сознания омегу, он каким-то образом умудрился взвалить его себе на спину, прежде чем взять свой фонарь и снова отправиться домой. Это был медленный процесс, его и без того ноющие мышцы протестующе кричали — омега был высоким и тяжёлым, а дорога была наполнена тьмой и неумолимыми корнями, о которые он спотыкался каждые несколько секунд. Примерно через полчаса Феликс, наконец, вернулся домой. Он быстро уложил омегу на свою кровать, не заботясь о том, что матрас и одеяла станут грязными. Феликс быстро вышел, чтобы запереть все двери и окна, а затем пошёл в свою лабораторию, чтобы принести набор для исцеления, а также амулет, скрывающий запах: последнее, чего он хотел, это чтобы сильный, неприятный запах омеги заманил стаю разбойников. Вернувшись к омеге, Феликс почувствовал лёгкую панику, когда заметил, сколько крови тот потерял, прежде чем заставил себя оставаться спокойным. Феликс был производителем снадобий. Феликс был целителем. Феликс спасёт его, несмотря ни на что. И так, он принялся за работу.***
Это заняло у него некоторое время, но Феликсу в конце концов удалось привести омегу в стабильное состояние. Большая, довольно глубокая рана на его боку была очищена, продезинфицирована, на неё нанесли довольно мощную целебную мазь и, наконец, перевязали. Феликс также заставил омегу выпить снадобье, которое заставит того уснуть на несколько часов, чтобы он не проснулся и напрасно не утомил себя. Он потерял много крови, но недостаточно, чтобы это было смертельно. По всему его телу было множество царапин и синяков, которые Феликс тоже быстро обработал, также он заставил омегу проглотить маленькую пилюлю, которая поможет его телу быстрее согреться — последнее, чего Феликс хотел, чтобы тот получил переохлаждение. У мужчины также была рана на лбу, которую Феликс тоже обработал и перевязал, но не было никакой возможности узнать, было ли у того сотрясение мозга или страдал ли он каким-либо психическим расстройством, пока тот не очнётся. И, убедившись, что все травмы были должным образом обработаны, Феликс одел омегу обратно в простую пару свободных штанов, которые когда-то принадлежали его отцу — его собственная одежда была слишком мала для высокого омеги, а одежда самого омеги была слишком грязной и полностью промокшей. Аккуратно уложив омегу, Феликс пошёл за стаканом воды и твёрдым хлебом, которые он оставил на прикроватном столике. Он останется на ночь рядом с омегой, но, если тот проснётся раньше Феликса, то наверняка оценит предложенную еду и воду. И, конечно же, он проверил в последний раз, чтобы убедиться, что амулет, который он обвязал вокруг шеи омеги, не отвалится ночью. К тому времени, когда Феликс вышел из комнаты, он был измотан, но всё же заставил себя что-нибудь съесть, прежде чем свернуться калачиком в скрипучем деревянном кресле-качалке в углу комнаты. Завернувшись в одеяло и сложив кое-какую одежду в качестве подушки, Феликс в конце концов заснул.***
Когда Феликс проснулся, омега всё ещё спал, хотя он знал, что действие его сонного снадобья к этому моменту прошло. Его тело болело от дополнительной активности прошлой ночи, а также от неудобной позы, в которой он находился во время сна, однако он почувствовал себя лучше, немного потянувшись. Проверив спящего омегу, он с облегчением обнаружил, что никакой лихорадки не возникло, что все его мелкие порезы уже зажили и что большинство синяков начали исчезать. Чары были на месте, температура тела была нормальной, а сердцебиение — ровным. Рана на его боку больше не кровоточила благодаря мази, но всё ещё оставался вопрос о заживлении плоти. Феликсу потребуется несколько дней лечения, прежде чем рана заживёт должным образом, и даже тогда всё равно останется шрам. Однако Феликс полагал, что иметь простой шрам лучше, чем быть мёртвым, поэтому он сомневался, что омега будет жаловаться. Удовлетворённый своим осмотром, Феликс затем заметил кое-что странное: стакан воды, который он оставил на прикроватном столике, был пуст и от хлеба остались только крошки. Немного удивлённый, он оглянулся на спящего омегу. Мог ли он проснуться ночью…? Что ж, если это было так, Феликс был благодарен, что этот человек не запаниковал. Или, может быть, его разум был слишком затуманен количеством снадобий и трав, которые Феликс использовал для лечения, и он просто действовал инстинктивно прежде чем снова заснуть? Это было наиболее вероятно. Он пошёл за ещё одним стаканом воды, прежде чем отправиться на кухню, чтобы приступить к завтраку. Он не хотел готовить ничего обильного, так как ему нужно было накопить еду на зиму, но его пациенту понадобится твёрдая пища и трёхразовое питание, чтобы он быстро и правильно восстановился. Феликс чуть не выронил тарелку с дымящейся кашей, когда снова вошёл в комнату и обнаружил, что омега теперь сидит в постели, слегка прислонившись к стене. — Л-ложись обратно! — воскликнул он, поражённый, но больше всего встревоженный. Омега мгновенно посмотрел на него, но Феликс был слишком занят, разглядывая повязки. — Давай, давай! Ты должен лечь! Он настойчиво толкнул мужчину обратно на матрас, искренне надеясь, что его рана не открылась. К большому облегчению Феликса, этого не произошло, но это всё равно напугало его. — Тебе придётся остаться в постели и пролежать по крайней мере день, — проинструктировал Феликс, тщательно проверяя герметичность повязок. — Никаких резких движений, не вставай без необходимости — если рана снова откроется, её будет ещё труднее залечить. — Ты… целитель? — Ммм, — Феликс вскочил на ноги, чтобы сходить за несколькими флаконами и баночками, которые он оставил на маленьком столике в другом конце комнаты. — Ты кажется полностью в сознании — это хорошо, а то я беспокоился, что удар по твоей голове мог повредить её. Ты помнишь, кто ты такой? Что случилось? — Да. Моя стая и я возвращались из соседнего королевства, и… на нас напала стая разбойников. Я был… сбит с ног и упал в реку. Должно быть, я ударился головой о камень, потому что не помню, как потерял сознание… — Хорошо, что ты так много помнишь, — с облегчением заверил Феликс. Он также взял пачку самодельных обезболивающих пилюль, прищурив глаза и проверив их свежесть носом. — У тебя совсем не кружится голова? — Немного… тяжёлая. Я могу ясно мыслить, но… медленно. Феликс усмехнулся. — Это скорее результат моих снадобий, а не сотрясения мозга. Хорошо, очень хорошо. Кстати, как тебя зовут? Я Феликс! Чувствуя себя немного бодрее теперь, когда его пациент проснулся и, по-видимому, был в хорошем состоянии, Феликс развернулся, чтобы вернуться — и его глаза мгновенно встретились с бледно-голубыми радужками, от которых его сердце пропустило удар-ПАРА
На мгновение воцарилась тяжёлая тишина, когда они оба в шоке уставились друг на друга, прежде чем испуганное выражение лица мужчины сменилось улыбкой — его глаза превратились в полумесяцы, выражение лица стало мягким и приветливым. — Привет, Феликс. Меня зовут Хёнджин. Феликс был слишком потрясён, чтобы должным образом всё обдумать, поэтому он просто отодвинул великое откровение в сторону, чтобы сосредоточиться на состоянии омеги. Убедившись на сто процентов, что тот не страдает никакими психологическими проблемами и что его раны заживают должным образом, Феликс оставил его с завтраком и пилюлями обезболивающего и быстро убежал в свою лабораторию. Однако он совсем не мог сосредоточиться, поэтому быстро отказался от приготовления большего количества снадобий, вместо этого вспомнив всё, что произошло менее чем за день. Феликс только что нашёл свою пару. Это было здорово. Его пара была ещё одним омегой. Это немного сбивало с толку. Его пара была частью стаи, так что, возможно, его альфа был очень силён и имел более одной пары. Но… Феликс не знал, что делать с этой информацией. Он никогда не ожидал найти свою пару, и нельзя было отрицать, что он немного испугался. Мужчина был так красив, конечно же, его стая не нуждалась в Феликсе и не хотела, чтобы рядом был ещё один омега…***
Феликс закончил тем, что вернулся к Хёнджину на обед. Тушёное мясо, которое он приготовил накануне вечером, было легко разогрето с помощью огненного камня, и хотя в нём, вероятно, не хватало специй, мясо и бульон определённо помогут омеге быстрее восстановиться. — Спасибо за еду, — пробормотал Хёнджин, не сводя глаз с лица Феликса, когда мальчик протянул ему миску. Он помог старшему омеге сесть, чтобы его рана снова не открылась, и теперь, когда веснушчатый мальчик сидел рядом с ним, тот казался ещё выше. Феликс слегка покраснел под его пристальным вниманием, быстро отвёл глаза и откашлялся. — К-конечно. И, эм, извини, если это не очень вкусно, но у меня нет специй… — Это идеально, — заверил более высокий омега, глотая. Феликс немного вздрогнул, бросив на него удивлённый взгляд, и Хёнджин просто мягко улыбнулся. Феликс не мог не улыбнуться в ответ — он чувствовал, что Хёнджин сказал это не для того, чтобы угодить ему. — Ты нервничаешь, — затем заявил Хёнджин, съедая ещё немного тушёного мяса, но поглядывая на Феликса каждые несколько секунд. — Тебе претит быть моей парой? — Что- нет! Это… это не так! — быстро заверил Феликс, удивлённый тем, что Хёнджин уже читает его эмоции — это случалось, когда связь становилась сильнее, обычно после того, как супруги заявляли друг на друга права с отметками. — Я просто… никогда не ожидал найти свою пару. И… и ты упомянул, что у тебя есть стая… Он замолчал, не зная, как продолжить. Хёнджин снова улыбнулся, опустил руку, чтобы схватить Феликса, и начал нежно поглаживать кожу большим пальцем. — Тебе не о чем беспокоиться, малыш. Они будут очень рады наконец-то встретиться с тобой, в этом ты можешь быть уверен. — Как… как ты можешь быть уверен? — Потому что ты — недостающая часть. Если ты согласишься присоединиться к нашей стае, то нас будет восемь, и мы будем полны. — Восемь? — повторил Феликс, широко раскрыв глаза. — Ух ты, твой альфа стаи, должно быть, действительно силён, раз у него восемь товарищей! Хёнджин усмехнулся, увидев почти детское удивление на лице Феликса. — Да, он такой — они все такие, на самом деле. Но я не расскажу тебе о них больше, пока ты не встретишься с ними и не узнаешь их сам — не хочу, чтобы моё личное мнение повлияло на твоё решение. — Решение? — эхом отозвался Феликс, немного сбитый с толку. — О присоединении к нашей стае, конечно. О том, чтобы поехать с нами домой. Феликс чувствовал себя немного глупо из-за того, что раньше не понимал в полной мере, что такое иметь стаю. Конечно, если он согласится присоединиться к их стае — чёрт, у него будет аж семь пар? — тогда они не станут оседать и жить в этом разваливающемся доме. Кроме того, одежда, в которой Хёнджин был накануне — Феликс почистил её в меру своих способностей и оставил сушиться снаружи — была сделана из очень тонкого шелка и тщательно вышита. Кем бы ни были его пары, у них явно было много денег, но эта мысль только вызвала ещё одну волну беспокойства. Очевидно, почувствовав это, Хёнджин отложил теперь уже пустую миску и поднял свободную руку, чтобы осторожно обхватить лицо Феликса, мягко заставляя их глаза снова встретиться. — Что случилось, малыш? Тебя беспокоит мысль о вступлении в стаю? — Это просто… много, — признался Феликс, сглотнув — его товарищ омега вблизи был ещё красивее, а Феликс уже три года лишён прикосновений, поэтому нежное прикосновение заставило его сердце биться немного быстрее. — Я никогда, никогда не думал, что найду свою пару, не говоря уже о том, что у меня их будет так много… Я… я живу сам по себе уже много лет, и этот дом, и этот лес — всё, что я когда-либо знал… — Я понимаю, — заверил Хёнджин, его мягкая улыбка всё ещё оставалась на лице. — Это много — я не виню тебя за то, что ты чувствуешь себя подавленным. Но, пожалуйста, не испытывай давления, вынуждающего тебя принять решение сразу — мы будем ждать тебя столько, сколько потребуется, будь то дни или десятилетия, и мы будем уважать любое решение, которое ты примешь. Это я могу тебе обещать. — … спасибо, Хёнджин, — нежное обещание помогло успокоить беспокойство Феликса, и он неуверенно улыбнулся. — Однако сейчас я хотел бы сосредоточиться на твоём выздоровлении. Остальное… остальное придёт позже, как только ты полностью исцелишься. — Как ты думаешь, сколько времени это займёт? — Ну, ты, кажется, обладаешь довольно высоким естественным исцелением, — заметил Феликс, не потрудившись скрыть, насколько он был впечатлён — это был первый раз, когда он встретил такого могущественного омегу, и он мог чувствовать, как сила этого человека пульсирует внутри него, хотя, вероятно, это было из-за их формирующейся связи. — С моими снадобьями, полноценным отдыхом и достаточным количеством пищи ты должен полностью восстановиться до конца недели. Глаза Хёнджина расширились от шока при этих словах. — Т-так скоро? — Хм. Твоя рана была довольно глубокой, но мне удалось добраться до тебя достаточно быстро, чтобы избежать каких-либо серьёзных повреждений. И не хочу хвастаться или ещё что, но я делаю чертовски хорошие снадобья! — Феликс просиял, вскочив на ноги и ткнув в себя большим пальцем. — Не волнуйся! За тобой ухаживает лучший целитель в королевстве! Вероятно, это было необоснованное хвастовство, учитывая, что Феликс никогда не сравнивал свои навыки с навыками другого целителя, но нельзя было отрицать, что он был талантлив в своей области — и это маленькое действие заставило Хёнджина рассмеяться, поэтому он решил, что ложь во спасение не повредит.***
— Ты не ешь, Феликс? — Я поел немного раньше. Хёнджин слегка нахмурился. Миска тушёного мяса, которую Феликс подал ему на ужин, дымилась и была до краёв наполнена овощами и мясом, и видеть пустые руки Феликса ему не понравилось — и он не видел, чтобы Феликс ел сегодня утром. Но больше всего он чувствовал это — голод. — Ты всё ещё голоден. Почему ты не хочешь поесть со мной? Феликс слегка покраснел от этого, глубоко смущённый. — Ну… Я собираю еду на зиму. Если я съем больше, чем нужно, это только нанесёт ненужный ущерб моим запасам, а у меня… в данный момент нет средств, чтобы компенсировать это. Хмурый взгляд Хёнджина только усилился, когда он снова посмотрел на свою миску. У мальчика было так мало еды, и всё же он великодушно предложил так много, но сам отказался отведать хоть кусочек? Нет, так точно не пойдёт. — Ешь, — приказал он чуть твёрже. — Если ты этого не сделаешь, я тоже не буду, и тогда эта хорошая еда пропадёт даром. Глаза Феликса расширились. — Ты не можешь! Тебе нужно есть, чтобы быстрее вылечиться… — Тогда поешь со мной, — заметив обеспокоенное выражение лица мальчика, Хёнджин смягчился. — Я обещаю тебе, что в наступающей зиме ты ни в чём не будешь нуждаться. Независимо от твоего решения, тебе заплатят за помощь. — Я помог тебе не потому, что хотел, чтобы мне заплатили- — Я понимаю. Тем не менее, деньги не являются проблемой для стаи, и наши товарищи захотят осыпать тебя благодарностью так же сильно, как и я, как только узнают о том, что ты для меня сделал. Так что, пожалуйста, ешь сколько душе угодно и не волнуйся: до наступления зимы у тебя будет достаточно еды, чтобы заполнить твои шкафы. Феликса всё ещё подмывало отказаться из чистого упрямства, но он знал, что упрямство не наполнит его желудок. Он знал, что приближающаяся зима будет суровой, и поэтому решил, что если Хёнджин и его стая действительно захотят отплатить ему, то он будет дураком, если откажется: хотя он сомневался, что Хёнджина будет волновать его отказ, и тот всё равно пойдёт на это. Поэтому, сокрушённо вздохнув, он кивнул и пошёл за миской. Она, конечно, не была такой полной, как у Хёнджина, но на данный момент более высокий омега был удовлетворён. Он проследит, чтобы припасы доставляли прямо из замка, если мальчик всё-таки решит остаться. — Кстати, о стае, — сказал Феликс, садясь в кресло-качалку лицом к раненому омеге, — есть ли какой-нибудь способ связаться с ними и сообщить, что ты в безопасности, и твоё местоположение? Можем ли мы куда-нибудь отправить письмо? — Раскрывать моё текущее состояние и местоположение в письме было бы опасно — слишком много людей могут узнать об этом раньше, чем наши пары, — мгновенно отказался Хёнджин, и Феликсу пришлось задаться вопросом, насколько высоко в иерархии был Хёнджин, учитывая, что даже письмо может быть опасным. — Нет, они найдут меня сами. Наш вожак стаи — удивительный следопыт, и наша связь сильна, поэтому я сомневаюсь, что ему потребуется больше нескольких дней, чтобы найти меня, даже если мой запах был смыт рекой. — Понимаю. В таком случае, я полагаю, всё, что мы можем сделать, это сидеть тихо и ждать, пока ты придёшь в себя, — заключил Феликс, прежде чем прикусить нижнюю губу. — Но… что насчёт стаи разбойников? Ты… ты думаешь, они придут за тобой…? — Если наши товарищи ещё не убили их всех, тогда да, это возможно, но тебе не нужно беспокоиться. Обычная бета для них не представляет никакого интереса, каким бы красивым ты ни был. И если они всё-таки появятся, я с ними разберусь. Они не причинят тебе вреда, малыш, обещаю. Феликс фыркнул, немного взволнованный неожиданным комплиментом. — Ты даёшь ужасно много обещаний для того, кто застрял в постели. Хёнджин разразился смехом. — Да, это и вправду лишает меня некоторого доверия, но даже, если я омега, я намного сильнее, чем выгляжу. Веснушчатый мальчик просто кивнул, прежде чем снова сосредоточиться на еде. Поев два раза за один день, он почувствовал себя немного раздутым, независимо от того, насколько голодным он до этого был: он заставил себя съесть всё, не желая тратить пищу впустую. Разговор принял более приятный оборот, Хёнджин по той или иной причине проявлял большой интерес к изготовлению снадобий. Феликс воздержался от того, чтобы задавать слишком много вопросов о прошлом Хёнджина, видя, что мужчина не слишком стремится делиться этим в данный момент, но он был более чем откровенен в своих интересах, таких как верховая езда, стрельба из лука и чтение. В обмен Феликс поделился с ним тем, как возникла его страсть к изготовлению снадобий и как он начал заботиться о себе после смерти отца. Когда Хёнджин выразил более технический интерес, Феликс согласился одолжить ему несколько книг из своей лаборатории, чтобы тот мог удовлетворить своё любопытство, а также отогнать скуку. Феликс признался, что не может охотиться, у него не хватает духу нанести смертельный удар, и поэтому ему всегда приходилось полагаться на еду, купленную на рынке. В обмен Хёнджин рассказал ему о своём довольно изолированном и защищённом детстве и о том, как у него была собака по кличке Кками, прежде чем домашнее животное скончалось от старости. В конце концов, однако, стало поздно. Пустые миски были вымыты и убраны, и, когда Феликс вернулся в комнату, Хёнджин смог самостоятельно переодеться в чистую пару брюк и уже лежал. — Устал? — поддразнил Феликс, присаживаясь на край, чтобы начать проверять раны. — Ммм. — Хочешь ещё обезболивающих? — Нет, мазь хорошо заглушает боль. Ты действительно хорош в этом. Феликс покраснел от неожиданной похвалы. — Я… я просто делаю то, чему мой отец научил меня- — Феликс, — мальчик вздрогнул, подняв глаза на Хёнджина, мужчина казался нехарактерно серьёзным, — ты, скорее всего, один из самых талантливых целителей, которых я когда-либо встречал, и, поверь мне — я встречал многих. Не преуменьшай свои способности, когда ты легко мог бы заслужить звание Придворного лекаря. — Я бы никогда не смог! — запротестовал Феликс, его глаза расширились. Конечно, похвала ему понравилась, но мысль была действительно нелепой. — Я никогда не занимался никакими формальными исследованиями, и мне ещё так многому нужно научиться. Ты льстишь мне, Хёнджин, но я никогда не мог даже мечтать о таком звании и должности, — он недоверчиво усмехнулся, обращая внимание на повязки, которые менял. — Придворный лекарь… Только альфы-аристократы, а иногда беты занимали эту должность. Как глупо. — Но ты же бета. Почему у тебя не будет шанса? Феликс сглотнул, стараясь больше не встречаться взглядом с Хёнджином. Он ещё не признался в своём истинном субгендере, не зная, как об этом заговорить — часть его боялась, что Хёнджин отвергнет его, если узнает, что Феликс такой же омега, как и он. Ведь Хёнджин наверняка собственнически относится к своей стае и своему могущественному альфе, верно? — В-верно. Но я далёк от дворянина, — быстро поправил он, надеясь, что Хёнджин не подхватил его внезапный всплеск беспокойства. — И, как я уже сказал, я никогда не ходил в школу и меня не учил сертифицированный наставник — я никогда не смогу соответствовать стандартам Придворного лекаря. Хёнджин надул губы, явно недовольный тем, как он «преуменьшает» свои способности, но Феликс мыслил рационально — какой бы честью ни было стать Придворным Лекарем, он не был настолько оптимистичным дураком, чтобы поверить в то, что он сможет сравниться со всеми благородными студентами, которые годами учились и стремились к той же должности. Убедившись, что раны Хёнджина заживают должным образом, Феликс также снял амулет, повязанный на шее более высокого омеги. Это был немного рискованный шаг, учитывая возможность того, что стая разбойников всё ещё преследовала его, но это был единственный способ гарантировать то, что его товарищи по стае смогут выследить его. И теперь, когда Хёнджин не выпускал феромоны, шансы случайного разбойника уловить естественный запах омеги были ничтожны. — О, я заметил это раньше. Что это? — Амулет, предназначенный для блокировки чьего-то запаха, — ответ сорвался с его языка прежде, чем он осознал это, и он сглотнул. — Я… я подумал, что некоторые люди охотятся за тобой, и не хотел, чтобы они смогли выследить тебя. По крайней мере, его собственный амулет всё ещё был скрыт под одеждой, но теперь Феликсу пришлось объяснить, как он завладел таким предметом. — Я никогда раньше не слышал о таком амулете, — выдохнул Хёнджин, с благоговением глядя на маленькое ожерелье. — Откуда он? — Я сделал его, — поскольку он был так близок к эмоциям Феликса, Феликсу нужно было оставаться как можно ближе к правде. — Однажды я наткнулся на, эм, омегу, попавшую в беду — её продолжали преследовать из-за её запаха. Поэтому, я… ну, кое-что придумал? — он нервно усмехнулся, потирая затылок. — Это заняло у меня некоторое время, но в конце концов я придумал правильную дозировку. На самом деле я не делаю их, если в этом нет необходимости, это не совсем та продукция, которую я хочу развивать. — Да, я могу понять, насколько… хлопотным может стать распространение таких предметов, если они окажутся в чужих руках, — медленно кивнул Хёнджин, прежде чем поднять широко раскрытые глаза на веснушчатого мальчика. — Но… Феликс… это потрясающе. Ты хотя бы знаешь, сколько людей пыталось создать такую вещь в прошлом? Предмет, способный полностью блокировать чей-то запах? Ты можешь сомневаться в своих навыках, Феликс, но я не сомневаюсь — ты самый искусный производитель снадобий во всей этой стране. Чёрт, может, даже во всём континенте! — Хорошо, думаю, лекарство подействовало, — поддразнил Феликс, ухватившись за возможность сменить тему. — Ты начинаешь бредить. Тебе следует отдохнуть. Хёнджин снова надул губы, раздражённый тем, что Феликс отмахнулся от собственного единственного в своём роде изобретения, как будто это было пустяком, но понял, что веснушчатого мальчика не так легко растрогать простыми словами. — Где ты собираешься спать? — спросил он затем, когда Феликс снова устроился в кресле-качалке, завернувшись в тонкое одеяло. — Здесь. Где же ещё? — Разве у тебя нет дивана? Или кровати? — нахмурился Хёнджин, немного приподнимаясь. Он не только объел мальчика, но и украл его кровать? — Я займу кресло- — Нет, — тут же серьёзно отказался Феликс. — Ты ранен. Сон в кресле только усугубит твоё состояние. — Тогда ляг со мной. Здесь достаточно места для нас обоих. — Я не могу, возможно… — Феликс, мы пара, — это был первый раз, когда кто-то из них прямо признал это, даже если они обсуждали этот вопрос ранее. — Я не буду делать ничего, чего бы ты от меня не хотел, в этом нет ничего неприличного, и я могу гарантировать тебе, что не смогу заснуть, зная, что ты проводишь ночь в этом кресле. — Я всегда могу дать тебе какое-нибудь снотворное снадобье, — фыркнул Феликс. — Я не буду его пить. — Айщ, упрямый, — простонал мальчик, вставая. Хёнджин победоносно ухмыльнулся на это, осторожно отодвигаясь в сторону, чтобы освободить немного места для молодого целителя. Феликс нерешительно лёг, заметно напрягшись, и напрягся ещё больше, когда Хёнджин обнял его и притянул ближе. — Тебе не нравится тактильный контакт? — Н-нет. Просто… прошло много времени с тех пор, как меня… в последний раз кто-то обнимал. Эти слова разбили сердце Хёнджина, и он притянул мальчика ещё ближе, насколько это было возможно, полностью окутав его своим теплом и ароматом. Он увидел в глазах молодого целителя одиночество, которое болезненно напомнило ему о том, что ему пришлось пережить всего два года назад, и всё, чего он хотел — это прогнать его из глаз Феликса, чтобы они могли засверкать всеми звёздами, которые, казалось, содержали в себе. — Отдохни, малыш, — мягко попросил он, начав гладить Феликса по голове, заработав тихий, довольный вздох. — Под моим присмотром тебе не причинят вреда, и я буду обнимать тебя так долго, сколько ты мне позволишь. Феликс не ответил, крепко заснув, и Хёнджин усмехнулся, наклоняясь, чтобы запечатлеть короткий поцелуй на лбу мальчика. Похоже сегодняшние и, вероятно, вчерашние события полностью утомили его. Совершенно измученный, Хёнджин не заставил себя долго ждать, присоединившись к нему в стране снов.