Королевская стая

Феликс проснулся от негромкой болтовни и тепла тела, прижатого прямо к нему — за исключением того, что голоса были такими же незнакомыми, как и густой аромат корицы, который теперь приелся его чувствам. Слегка сморщив нос, он услышал, как кто-то воркует на заднем плане- — Доброе утро, ангел. -и всё обрушилось на него в мгновение ока. Испуганно ахнув, веснушчатый так резко оттолкнулся от колен Сана, что они оба упали со стула, на котором сидели. Сан издал низкий стон, когда упал на пол, но, несмотря на боль в заднице, Феликс быстро поднялся на ноги. Начинала нарастать паника, поскольку всё больше и больше неизвестных ароматов начали заявлять о себе, реагируя на феромоны беспокойства, которые он бессознательно выделял — альфы. Его спина ударилась о холодную каменную стену, и он попытался замедлить дыхание, осматриваясь. В комнате было восемь альф, но большинство из них в данный момент были заняты тем, что смеялись над затруднительным положением Сана — их, казалось, совсем не беспокоил тот факт, что дверь была прямо рядом с Феликсом. В порыве подпитываемой адреналином храбрости омега, не раздумывая дважды, бросился к двери и изо всех сил дёрнул за ручки. К его большому удовольствию, она открылась, и он не удостоил испуганную стаю вторым взглядом, прежде чем убежать по тёмному коридору. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Хонджун фыркнул. — Ёсан. — Уже! Лучший следопыт в их группе радостно вскочил на ноги — ему всегда нравилась хорошая погоня. Одарив насмешливой ухмылкой своих товарищей по стае, темноволосый, не теряя времени, бросился в погоню за омегой. Феликс бежал так быстро, как только мог, жжение в его лёгких напомнило о том времени, когда он убежал в лес, чтобы послужить приманкой, дабы защитить Хёнджина. Тогда ему повезло, что их товарищи нашли его вовремя, но что-то подсказывало ему, что на этот раз ему повезёт меньше. Он бесцельно бегал, совершенно потерявшись в тёмном и незнакомом замке, и чем больше проходило секунд, тем более отчаявшимся он становился. Где, чёрт возьми, был выход? Но затем его бешено бьющееся сердце воспарило, когда он наткнулся на вестибюль. Вот он! Если бы он мог просто выбраться оттуда и спрятаться от непосредственной опасности, то, несомненно, его товарищи по стае смогли бы прийти ему на помощь. Он не был настолько глуп, чтобы поверить, что сможет вернуться к ним самостоятельно, когда он даже не знал, где находится. Но если бы он мог просто выиграть немного времени- — Ого! Лёгкий, но отчётливо заметный укол пронзил его левую щеку, за которым последовал громкий стук. Феликс замер, тяжело дыша, его глаза расширились, когда он увидел острый кинжал, воткнутый в дверь перед ним. Он дрожащим движением поднял палец, слегка прижимая его к своей горящей щеке, прежде чем убрать его — кровь. Там была кровь. Он едва почувствовал это, но что-то подсказало ему, что следующий кинжал, что может прилететь в его сторону, будет не таким милосердным. — Хм, ты и вправду сладко пахнешь. Феликс напрягся ещё больше, когда почувствовал, как к его спине внезапно прижалось чьё-то тело — две руки свободно обвились вокруг груди, когда запах пропитанной кровью травы заполнил его нос. Руки напряглись, когда он попытался отстраниться, и слабый стон вырвался у него, когда он почувствовал, как тёплый язык лизнул порез на щеке. Низкое, довольное урчание эхом отозвалось от альфы, держащего его. — И вкус у тебя подходящий, — простонал он, перемещая рот к челюсти, а затем опускаясь ниже, чтобы его нос мог прижаться к пахучей железе Феликса. — Сан был прав, ты идеальный омега для нас. — Отпу-воу! Испуганный вопль, вырвавшийся у Феликса, отразился от пустых стен вокруг, когда альфа поднял его, даже не вспотев, и взвалил на плечо, как мешок с картошкой. Феликс немедленно начал колотить его по обнажённой спине со всей силой, на которую был способен, но адреналин, подпитывающий его, иссякал, как и его сила — что бы они ни использовали, чтобы усыпить его, оно оказывало влияние. Альфы от природы были физически сильнее, и, хотя иногда это его раздражало, нельзя было отрицать, что Феликсу нравилось, когда его товарищи грубо обращались с ним. Это заставляло его чувствовать себя в безопасности в их объятиях. Однако на этот раз Феликс обнаружил, что проклинает силу альф и гибкий рост своего омеги. Он всё ещё боролся, когда они вернулись в комнату, из которой ему удалось сбежать ранее — что-то вроде столовой, понял он, когда уделил больше внимания окружению. Когда они вошли, раздались смех и радостные возгласы, от которых у него неприятно скрутило живот, и Феликс с трудом подавил желание расплакаться. Он чувствовал себя полностью униженным, а они ещё даже ничего не сделали. Но он чувствовал, как глаза Сана прожигают его; видел, как расширились зрачки Минги, когда он глубоко вдохнул, чтобы ощутить вкус запаха омеги; заметил тёмные глаза и кривые ухмылки, давившие на него, пока альфа нёс его к концу длинного стола, за которым они сидели. Омегу бесцеремонно уронили на пол, и он зашипел, когда его колени сильно ударились о камни. Он почувствовал, что его дыхание снова становится прерывистым, и сжал кулаки, когда понял, что над ним кто-то навис. Тонкие пальцы, украшенные толстыми кольцами из оникса, схватили его за подбородок и заставили поднять глаза. Он напрягся, когда его глаза встретились с глазами альфы, мгновенно распознав в нём лидера стаи. Лидеры стаи обладали силой, которая отличалась от остальных. Она была не такой сильной, как у Чана, но он с лёгкостью мог занять второе место. — Он симпатичный, это хорошо, — задумчиво произнёс альфа, наклоняя голову Феликса влево и вправо, чтобы рассмотреть его как следует. — Быстро бегаешь, да, малыш? Ласкательное прозвище, которое ему так нравилось слышать, теперь вызывало мурашки по коже. В то время как истинные называли его так из нежности, этот смотрел на него свысока, чтобы заставить его чувствовать себя ещё меньше и незначительнее, чем он уже был. — Ли Феликс, — веснушчатый вздрогнул, услышав своё полное имя, слетевшее с губ альфы. — Простолюдин Левантера, представленный как омега. Лучший целитель в стране, по крайней мере, так говорят слухи. Ты не только член Королевской стаи, но и сумел заслужить место ученика Придворного лекаря. Феликс вздрогнул, когда большой палец мужчины начал поглаживать его по щеке, и его реакция мгновенно заставила альфу сильнее сжать подбородок, острые ногти теперь впились в нежную кожу, и парень слабо заскулил. — Даже красивее, чем я себе представлял, — продолжил он, теперь его голос был тихим, но слова отчётливо были слышны в тяжёлой тишине, опустившейся на комнату. — Скажи мне, насколько расстроятся твои товарищи, когда поймут, что ты присоединился к другой стае? — Отпусти меня, — выдавил Феликс срывающимся голосом. Он чувствовал, как слёзы снова подступают к глазам и страх леденит его вены. — Пожалуйста, я… я не хочу этого- — Захочешь, — с приводящей в замешательство беспечностью вожак стаи отпустил его, устраиваясь поудобнее на своём кресле. — Уён, Сонхва, всё готово? — Да, сэр! — ухмыльнулся один из тех, что помоложе. Другой мужчина, справа от лидера стаи, просто кивнул, его тёмные глаза, обведённые углём, задержались на распростёртом теле омеги. Его язык высунулся, проводя по нижней губе, прежде чем он грациозно встал и начал приближаться к нему. Паника снова охватила Феликса, он попытался отползти, но альфа, который поймал его ранее, просто рассмеялся и схватил его за волосы. Его пальцы запутались в серебристо-светлых прядях и потянули. Омега издал болезненный вопль, когда его скальп обожгло, свободная рука альфы легла ему на плечо, чтобы удержать на месте, в то время как рука, запутавшаяся в волосах, потянула ещё сильнее, заставляя его голову почти полностью откинуться назад. Феликс схватил мужчину за запястье в попытке вытащить его руку из своих волос, но хватка альфы лишь усилилась. Другой альфа, одетый в чёрную мантию, украшенную вороньими перьями, теперь навис над ним, красиво очерченные черты исказил ужасающий блеск желания и нетерпения, ещё больше омрачая его взгляд. Феликс не знал, что они планировали, но понимал, что ничем хорошим это не закончится. — Пожалуйста, — умолял он, больше не сдерживая слёзы. Они горели, стекая по щекам, затуманивая зрение. — Пожалуйста, не делайте этого, пожалуйста, просто позвольте мне уйти домой, пожалуйста- Пальцы, коснувшиеся его щеки, чтобы вытереть слёзы, не имели права быть такими нежными. Светловолосый альфа мягко шикнул на него, бережно баюкая его лицо. — И умоляешь ты мило, — задумчиво произнёс он, мягкий голос сильно контрастировал с его устрашающей аурой. — Но тебе не нужно беспокоиться, малыш, ты дома. — Нет! Рука, нежно обнимающая его лицо, внезапно напряглась, пальцы впились в его щёки и заставили челюсть открыться. Он подавил всхлип от неожиданной жестокости, но его затуманенные глаза расширились от ужаса, когда мужчина откупорил флакон ртом, выплюнув пробку, прежде чем поднести флакон ко рту Феликса. Он попытался закрыть его, но хватка альфы только усилилась, а тот, кто был позади него, ещё сильнее дёрнул за волосы. Теперь его голова откинулась назад. Не желая подавиться, омега был вынужден глотать странную смесь до последней капли. Вкус был пьянящим на его языке, окутывая теплом, которое было гуще, чем у обычного алкоголя, и это тепло быстро распространилось по всему телу, делая его расслабленным и податливым в объятиях альф. Они быстро отпустили его, как только закончили, и он тут же рухнул, прохлада пола казалась божественной на его теперь уже слегка покрасневшей коже. Он немного закашлялся, проглотив всё зелье, и у него начала немного кружиться голова. — Ч-что это? — простонал он. Он попытался подняться, но его конечности слишком сильно дрожали, чтобы поддерживать его. Он слабо услышал чьё-то воркование сбоку, когда снова рухнул, тяжело дыша. Затем пальцы начали убирать пряди, которые начали прилипать к его потному лбу, и его затуманенные глаза встретились с глазами Сана. — Это снадобье Уён и Сонхва создали специально для тебя. Оно предназначено для того, чтобы спровоцировать течку у омеги. Разве оно не великолепно? Неудивительно, что Феликс чувствовал себя так — его организм уже работал на пределе возможностей, симптомы, предшествующие течке, проявились в полную силу и даже сильнее, чем он привык. Эта мысль заставила его снова захныкать, полилось ещё больше слёз. Его симптомы перед течкой обычно длились чуть больше недели, предцикл становился сильнее с каждым днём, пока, в конце концов, не перерастал в настоящую течку. Хотя сейчас его слегка затуманенный разум всё ещё мог сопоставить точки и прийти к выводу, что ускоренный процесс привёл его уже к пятому дню предцикла. Это плохо. Это очень плохо. — Отведите его в комнату, — приказал вожак стаи, пренебрежительно махнув рукой. — Только Уёну и Сонхва будет позволено ухаживать за ним, пока не расцветёт полная луна. Последнее, что нам нужно, это чтобы кто-то из вас, паршивцев, сорвался раньше времени и испортил план. Все они ответили с разной степенью энтузиазма, многие из них уже были соблазнены дополнительными феромонами, которые инстинктивно выделяло тело Феликса. Сдавленный всхлип вырвался у него, когда альфа с мягким голосом, который заставил его выпить зелье, поднял его без малейших усилий и понёс прочь, а весёлый альфа, который был раньше, вприпрыжку бежал прямо за ними. Когда тело Феликса было принудительно переведено в режим предцикла, он изматывался больше, чем когда-либо. Он несколько раз отключался, пока они бродили по разным коридорам, не в состоянии даже попытаться составить карту того немногого, что он мог разглядеть в замке. Он смутно заметил, что они начали подниматься по винтовой лестнице, и, когда они достигли единственной двери на самом верху, он почувствовал, как его сердце упало ещё глубже. Если бы его ситуация не была столь ужасной, Феликс фыркнул бы над клише — быть запертым на вершине самой высокой башни, серьёзно? — но у него не хватило духу рассмеяться. Комната была круглой и маленькой, с единственным окном напротив двери. Большую часть пространства занимала очень большая кровать, а рядом с ней была навалена куча одеял и подушек. Феликс подавил ещё один всхлип, когда понял, что они предназначены для гнезда, к созданию которого его, несомненно, подтолкнут инстинкты. Альфа, несущий его, уложил его на кровать с очередной вспышкой нежности, которая не соответствовала его предыдущему грубому обращению. Парень, который следовал за ними, поставил поднос, который Феликс даже не заметил в руках того ранее, с тарелкой различных продуктов и закусок и большим стаканом воды. — Мы ничего в них не добавляли, — заверил молодой альфа, заметив недоверчивый взгляд Феликса. — Ты первый омега, на котором мы использовали снадобье. Мы не хотим рисковать какими-либо неожиданными побочными эффектами, смешивая его с другими снадобьями. — П-противоядие- — Это не яд, глупыш, — фыркнул парень, щёлкнув омегу по носу. При других обстоятельствах это был бы милый, дразнящий жест. — Это просто нечто, предназначенное для ускорения твоих естественных биологических функций. Никто из нас ничего не может с этим поделать, кроме как позволить этому случиться. Феликс боялся этого, но попытаться стоило. Измученный, он больше ничего не сказал, просто повернулся к ним спиной и свернулся калачиком, как будто надеялся, что, сделав себя как можно меньше, он исчезнет. — Я возвращаюсь в лабораторию, — затем объявил светловолосый альфа, его голос был таким же мягким, как и раньше. — Уён, пригляди за ним. — Будет сделано! С этими словами старший альфа вышел из комнаты, дверь за ним с щелчком закрылась. Феликс свернулся калачиком ещё сильнее, желая, чтобы они оставили его в покое, чтобы он мог поплакать, не чувствуя себя ещё более униженным, чем уже был. Он вздрогнул, когда чья-то рука нежно провела по его волосам и слегка помассировала воспаленную кожу головы, но он был слишком уставшим, чтобы попытаться отстраниться. — Как бы то ни было, извини, что мы ведём себя по-скотски, — заявил альфа, стоявший рядом с ним. — Если бы ты не нашёл свою стаю, мы бы поступили по-другому. Однако на данный момент даже Хонджун не готов напрямую противостоять Кровавому Альфе. — Он придёт за мной, — ответил Феликс низким, но твёрдым голосом. — Они все придут. — Но будут ли они готовы обречь свою пару на жизнь, полную боли и печали, убив стаю, которая пометила тебя? — Феликс напрягся, когда пальцы прошлись от его скальпа к шее без отметин. — Всё наладится. Как только мы преодолеем первое препятствие, я уверен, мы тебе понравимся! Феликс не мог не усмехнуться. — Я даже не знаю всех ваших имён. Вы похитили меня, забрали у моих истинных, планируете отнять будущее, ради которого я неустанно трудился, и намерены силой заявить на меня права во время течки, которую насильно же спровоцировали. Как, чёрт тебя дери, ты можешь ожидать, что мне кто-то из вас понравится? Уён издал тихий, грустный звук, и Феликс почти почувствовал себя виноватым за свой нехарактерно резкий тон — почти. Несмотря на внешний вид, парень, стоявший за ним, всё ещё был одним из его похитителей и, по-видимому, одним из двух, кто стоял за его предстоящей принудительной течкой. — Ты видел только нашу плохую сторону, — пробормотал альфа, убирая руку. — Ты должен понять, что… мы все истинные, но также альфы. Мы знаем, что наша стая полная, но даже без беты, которая сбалансировала бы нашу динамику, временами непросто — особенно во время гона. Мы пытались на некоторое время найти омегу, которая подошла бы всем нам, сейчас же… ты единственный, кого мы смогли найти. Феликс снова усмехнулся. — Вы, похоже, даже не потрудились заглянуть подальше. — Мы искали три года. Ты первый омега, с которым мы столкнулись, который не вызывает ревности и разногласий в группе — единственный, кого мы смогли найти и кто может уравновесить нас, а не разрушить нашу стаю изнутри. — А вы когда-нибудь думали пройти через это, как это делает обычная стая? — прошипел Феликс, слегка стиснув зубы. — Вы истинные — вам предназначено быть вместе. Почему вы не можете разобраться между собой, вместо того чтобы похищать случайных омег и делать их несчастными до конца их жизни? — Мне жаль, Феликс, — он мог слышать, как Уён встаёт и уходит. — Правда жаль, но мы устали ждать. И, как бы мне ни было жаль, я не жалею об этом, никто из нас не жалеет и не будет. Я просто надеюсь, что со временем ты найдёшь в себе силы простить нас — это сделает жизнь намного проще для всех. Омега ничего не ответил, и Уён со вздохом вышел. Дверь снова с щелчком закрылась, но на этот раз Феликс отчётливо услышал, как поворачивается замок. Он судорожно вздохнул, когда наконец оказался один, и его быстро захлестнули все эмоции, которые до этого он пытался сдерживать. Феликс заплакал. Он плакал и молился, чтобы его товарищи нашли его вовремя. Он плакал и клялся себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы оставаться сильным и сражаться с Саном и его стаей до последнего вздоха, если это потребуется. Он плакал, пока слёзы не высохли у него на глазах, и холодная, но решительная клятва не запечатлелась в сердце. Он не позволит им заявить на себя права. Несмотря ни на что.

***

В течение следующих дней Феликс то терял сознание, то приходил в себя. Как бы он ни ненавидел сидеть на месте, он хотел сохранить свои силы. Кроме того, снадобье, которое они заставили его выпить, имело странный эффект и вызывало у него сонливость. Его организм не привык к огромному количеству энергии, которую высасывал из него предцикл. Как и было сказано, только Уён и Сонхва навещали его, принося с собой еду и воду и даже несколько книг по снадобьям, чтобы он мог развлечься. Однако как бы он ни был бы тронут этим жестом при любых других обстоятельствах, он точно знал, что никакое количество книг никогда не компенсирует того, что они планировали с ним сделать. Уён много говорил. Он был искренне убеждён, что они понравятся Феликсу, как только примут его в свою стаю, и он делал всё возможное, чтобы быть дружелюбным и открытым. Он назвал ему имена всех, объяснил, как они все познакомились друг с другом, и даже поделился всевозможными забавными анекдотами. Феликсу стало грустно. Он был уверен, что если бы они встретились при каких-либо других обстоятельствах, то могли бы стать хорошими друзьями. Сонхва сохранял… профессионализм, в некотором смысле. Он часто проверял состояние Феликса и симптомы, чтобы убедиться, что ничего не пошло не так и что его течка развивается должным образом, но он не был таким разговорчивым, как Уён. Как и младший альфа, он осознавал, что то, что они делали, было неправильно, но ему было всё равно. Это заставляло Феликса задуматься о том, в каком отчаянии они, должно быть, были, но он быстро отбросил навязчивую мысль — независимо от их причин, они похитили его и планировали силой заявить на него права. Несмотря на то, что его мягкое сердце сочувствовало их проблеме, он был недостаточно добр, чтобы игнорировать то, через что они заставляли его проходить. И затем настал день, которого он так боялся — его симптомы тяжело давили на конечности, тело болело, и он обливался потом, чувствуя, как с каждым часом неприятный узел тепла под пупком становится всё туже и туже. Его течка могла начаться в любой момент, и как только это произойдёт, альф уже не остановить. Поэтому со слабым шипением Феликс сделал то немногое, на что был способен — собрав все силы, которые он приберегал для этого конкретного случая, он начал толкать кровать. Это было тяжело. Это было больно. Руки Феликса были как желе, а кровать была тяжелой. Но, полный решимости выиграть как можно больше времени, он продолжал идти. После того, что казалось вечностью, ему наконец удалось полностью придвинуть кровать к двери. Затем он поставил табуретку, на которой Уён обычно сидел, прямо под ручку, уперев её в изголовье кровати и полностью заблокировав вход. Трясущимися руками ему также удалось залить замок расплавленным воском единственной свечи в комнате. Он сомневался, что это надолго остановит их, но любая дополнительная секунда была благословением. Как только он закончил, то в изнеможении прислонился к стене под окном. Становилось всё труднее и труднее ясно мыслить, его биология требовала прикосновений и внимания, и альфа альфа альфа альфа- — Нет… — прошептал он, борясь со своими обострившимися инстинктами. Он ничего так не хотел, как схватить подушки и одеяла, сваленные в кучу в углу, и соорудить себе гнёздышко. Все его инстинкты были стёрты в порошок, пока он упрямо оставался свернувшимся калачиком на холодном полу и закрывал глаза так крепко, как только мог. Последнее, чего он хотел, это доставить им удовольствие от того, что они полностью сломили его — они не заслуживали его гнезда, и никогда не заслужат. Борьба с инстинктами только добавила боли к естественной, вызванной предциклом течки. Его затруднённое дыхание громким эхом отдавалось в абсолютно тихой комнате, он сильно дрожал, когда волны тепла и холода попеременно омывали потное тело, а судороги становились настолько сильными, что он не мог выпрямиться из положения лёжа, даже если бы захотел. И затем он услышал это — проклятия, поскольку ключ с другой стороны двери не мог пройти сквозь затвердевший воск. — Умный трюк, маленький омега, — позвал Хонджун с другой стороны двери, нетерпеливо прищёлкивая языком. — Но, тем не менее, бесполезный. Сонхва! По другую сторону двери послышалось шарканье, и Феликс зажмурился ещё крепче, если это было возможно. Через некоторое время — Феликс начал терять контроль над временем, он больше не мог отличить секунду от часа — слабый, шипящий звук сумел пробиться сквозь туман, затуманивающий его чувства. Они плавили воск, и то, что они использовали, было эффективным, судя по звуку. Феликс захныкал, свернувшись калачиком ещё сильнее, более сильная судорога заставила его тихо вскрикнуть. Дверь внезапно начала открываться. Он напрягся, у него перехватило дыхание, когда он услышал, как ручка повернулась… и застряла на зажатом под ней табурете. Он прерывисто вздохнул, когда с другой стороны двери донеслось ещё больше проклятий, за которыми вскоре последовал яростный стук. — Открой эту дверь, омега! Я не хочу причинять тебе боль, но и потакать многим мелким проделкам не буду! Открывай! Феликс ахнул, когда шок пробежал вверх и вниз по его позвоночнику, голос Альфы проник в самую его душу и потребовал немедленного подчинения. Однако Феликс был готов к такому повороту событий, он использовал немного воска, чтобы заткнуть уши, и, хотя это не полностью защитило от воздействия голоса Альфы, это сняло достаточно напряжения, чтобы позволить Феликсу ослушаться. Даже если это было чертовски больно. Он рыдал, когда его внутренний омега вопил, умоляя подчиниться и позволить альфе уделить ему внимание, в котором он нуждался. Однако, несмотря на туман грязных инстинктов, Феликсу удалось сосредоточиться на своих истинных, своих настоящих альфах, бетах и омеге — своей стае. — Открой дверь, Феликс!!! Издавая искажённые звуки боли, отчаяния и упрямства, Феликс впился ногтями в свои руки, надеясь, что боль поможет ему сосредоточиться. Если бы он мог просто продержаться ещё немного, совсем чуть-чуть- Его сердце едва не пропустило удар, когда вдали, далеко за стенами замка, почти незаметно раздался вой. Он напрягся, внимательно слушая, несмотря на воск, заливающий уши, надеясь, что расслышал правильно и что это не его разум сыграл с ним злую шутку… Вот. Снова. Ближе. Знакомый. Они здесь, понял он, и слёзы облегчения потекли по его щекам. Они нашли меня. Теперь оставалось только продержаться, пока они снова не воссоединятся. Это была игра на время, и Феликс был более чем полон решимости выйти победителем. Прикусив нижнюю губу так сильно, что пошла кровь, он позволил железному привкусу наполнить рот, полностью сосредоточившись на связи, которую он разделял со своими товарищами по стае. Связь была не такая сильная, какой должна была бы быть, из-за отсутствия отметок, а также из-за того, сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз видел остальных. Но она всё ещё была достаточно сильной, чтобы передать чувства решимости и защищённости, которые разделяли все его товарищи — они были достаточно близко, чтобы Феликс почувствовал всё это, и поэтому он изо всех сил сосредоточился, чтобы передать всю свою надежду и любовь в ответ. Теперь вой был громче, ближе. Он услышал ещё какое-то шарканье за дверью, когда его похитители поняли, что конфронтация неизбежна. Внутренний омега Феликса снова взвыл, когда почувствовал, что присутствие альф становится всё слабее, поскольку те уходят разбираться с незваными гостями, но рациональная часть его мозга возликовала от облегчения. Пока не заговорил тот, кто всё это начал. — Тебе, должно быть, очень больно, Феликс, — он ненавидел то, как его имя срывалось с языка Сана. Если в группе и был один волк, которого не волновала неправильность всего этого, то им был Сан. — Ты не впустишь меня? Позволь альфе позаботиться о тебе. Феликс захныкал, его хватка на руках усилилась, когда он заставил себя оставаться на полу и не двигать ни единым мускулом. Мышцы болезненно свело судорогой, когда его инстинкты попытались взять верх и заставить его двигаться, но ему удавалось сохранять неподвижность. Даже если остальные ушли, Сан был здесь. Если ему удастся добраться до него раньше, чем кому-либо из его истинных, то ему конец. Будь сильным, будь сильным, будь сильным, будь сильным- Он слышал всё — крики, вой, рычание. Битва, происходящая внизу, пролитая кровь и насилие — всё это из-за него. Его товарищи страдали из-за него. Как он позволил этому случиться? Он мог чувствовать, как их связь вибрирует от того, насколько они были близки, но сосредоточиться на этом становилось всё труднее с каждой секундой, поскольку Сан продолжал звать его своим Альфа-голосом, а его течка приближалась. Он уже был на грани, сражаясь каждой клеточкой своего тела, чтобы выиграть как можно больше времени.

***

Кто-то яростно ударил своим телом в дверь, что заставило Феликса вздрогнуть — он полностью отключился, изо всех сил стараясь не потерять себя. Он захныкал, когда дверь громко треснула под натиском — это долго не продлится. Собрав те немногие силы, которые у него оставались, он сумел принять сидячее положение, прислонившись к холодной стене и скрестив руки на груди. Они теперь плотно прижаты к железам на шее в последней попытке защиты. И затем, в его затуманенном взоре, дверь была полностью сорвана с петель, но наружу, как будто кто-то потянул на себя, а не толкнул её. Феликс вскрикнул от тени, замаячившей у входа, и закрыл глаза, когда слёзы потекли сами собой, он знал, что его время истекло. Он свернулся калачиком ещё сильнее, если это только было возможно, его хныканье становилось громче, пока он смутно слышал звуки того, как грубо отодвигают кровать. А потом чьи-то руки обхватили его лицо, и он сорвался. — Не прикасайся ко мне!!! Он попытался оторвать голову, но удивительно нежная хватка лишь немного усилилась, удерживая его на месте. Хватка на своей шее усилилась, ногти впились полумесяцами в чувствительную кожу, поскольку всё больше и больше феромонов беспокойства наполняли воздух, заставляя его давиться- Лаванда. Почему от него пахло лавандой? — -ликс. Феликс, это я- Это был не тошнотворно приторный аромат корицы Сана. Это не мозолистые руки Сана баюкали его лицо. Это не голос Сана, мягко зовущий его по имени. — -на меня, звёздочка, посмотри- Феликс резко втянул воздух, и его глаза широко распахнулись. Сначала его зрение было полностью затуманено слезами, но постепенно восстановилось, и первое, что он увидел, было… синим. Глубокий, завораживающий, безопасный синий. Перед ним был не Сан. — Хён… джин… — прошептал он, его голос болезненно дрогнул. — Привет, звёздочка, — с любовью пробормотал старший омега, нежно убирая волосы с покрытого потом лица Феликса. Его присутствие мгновенно сняло всё напряжение с тела Феликса или, может быть, это было очарование Хёнджина: для него имело смысл использовать его, чтобы успокоить младшего. В любом случае, веснушчатый омега полностью расслабился за считанные секунды, рухнув в ожидающие руки Хёнджина, когда рыдания облегчения вырвались из его воспалённого горла. Он нёс какую-то чушь, всхлипывая, самозабвенно уткнувшись носом в шею Хёнджина, вдыхая не один глоток сладкого и успокаивающего аромата лаванды, по которому он так скучал, а Хёнджин просто крепко держал его, поглаживая по спине, шепча похвалу и слова любви в уши. К сожалению, каким бы милым ни было воссоединение, этому не суждено было длиться вечно. Когда Феликс полностью потерял концентрацию и перестал с ней бороться, у него закончился предцикл и без предупреждения узел тепла, который рос весь день, оборвался. Он тихо вскрикнул, когда тепло разлилось по всему телу, делая его податливым и возбуждённым. — Хёнджин… Хённи… Пожалуйста, прошу, Хённи… — Тс-с, звёздочка, мы забираем тебя домой, — пообещал Хёнджин. Просунув одну руку Феликсу под колени, а другую ему за спину, он поднялся на ноги, легко поднимая младшего. Веснушчатый практически извивался в его руках, испуская густой аромат ванили, когда его феромоны течки вырвались наружу с прерывистыми, возбуждёнными стонами и всхлипываниями. Но они не могли заявить права на него здесь. Ни за что. Последнее, чего они хотели, это чтобы на Феликса заявили в постели, предоставленной его похитителями. Весь опыт «плена», несомненно, уже травмировал бедного парня, не нужно добавлять ничего нового к багажу. Широкими и мощными шагами Хёнджин вышел прямо из комнаты, полностью игнорируя лежащего у лестницы альфу в отключке — он дважды не подумал, прежде чем разбить его голову о стену, так что оставалось только гадать, жив тот или нет. Но Хёнджину было всё равно. Он убил бы тысячу человек, если бы это означало безопасность Феликса. К тому времени, как он спустился вниз, драка закончилась. Все альфы-изгои, гордые Вороны Севера, валялись вокруг, без сознания и побеждённые. Опять же, не было способа сказать, кто мертв, а кто нет, но, судя по тому, сколько крови скопилось в трещинах на булыжниках, он решил, что их шансы на выживание были ничтожны, если они уже не сдохли. Милосердный поступок. Как бы сильно все ни хотели разорвать их на части за то, что они забрали омегу, они были стаей с честью — не убивали противника, который сдался или не мог себя защитить. — Ты нашёл его! — ахнул Джисон, первым заметивший их. — Чёрт, у него началась течка, — выругался Минхо, стиснув зубы. — Вот! Сынмину пришла в голову блестящая идея взять с собой одно из блокирующих запах ожерелий Феликса, на всякий случай и теперь оно оказалось полезным, каким-то образом достаточно мощным, чтобы блокировать даже запах омеги в разгар течки. Хёнджин без колебаний передал хнычущего мальчика Чану, когда вожак стаи протянул руки, чтобы взять его. Кровавый Альфа мгновенно прижал его к груди, радуясь, что они добрались вовремя, а Луна наклонился, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на лбу парня. — Возьми его, — начал он, подталкивая Чана к лошади, — ты наш самый быстрый наездник, чем быстрее ты доставишь его домой, тем меньше боли он будет испытывать. Чан твёрдо кивнул на это, быстро забираясь на свою лошадь. Он развернул гибкое тело Феликса так, чтобы мальчик оседлал его колени, что позволило ему защитить омегу от пронизывающего ветра, который должен был налететь, а также прижать его достаточно близко, чтобы его феромоны могли полностью окутать его и, возможно, немного облегчить боль. Бросив последний взгляд на остальных членов стаи, Чан быстро ускакал. Последнее, чего кто-либо из них хотел — это чтобы Феликсу было больнее, чем уже есть, и поэтому он не стал больше терять время и поспешил домой.

***

Вороний замок находился в двух днях пути от их дома, но Чан добрался туда почти за один, ни разу не остановившись. Он оставил свою истощённую лошадь на попечение конюхов, как только они вернулись, чувствуя себя немного неловко из-за того, что довёл животное до такого состояния, но не в том состоянии духа, чтобы заботиться об этом. Неся омегу наверх, ему не потребовалось много времени, чтобы добраться до их покоев. Пинком открыв дверь, а затем захлопнув её, он повторил процесс с дверью логова. В тот момент, когда они вошли, у Феликса вырвался всхлип, он был явно ошеломлён запахами всех их товарищей, смешавшимися в комнате. Он не выглядел полностью присутствующим, когда Чан наконец уложил его среди подушек — у Хёнджина была хорошая идея сделать гнездо перед их уходом, полагая, что у Феликса не хватит сил сделать его самому. Бедный мальчик был сплошным месивом из слёз, соплей, пота и смазки, полностью потерянный из-за усилившегося воздействия насильственно спровоцированной течки. Чан слегка зарычал при мысли о том, что альфы-изгои почти наложили лапы на его омегу, но быстро стряхнул это, когда омега снова заскулил. — Ш-ш-ш, всё в порядке, малыш, теперь я рядом. Альфа поймал тебя, — пробормотал он, быстро снимая с парня пропитанную потом одежду. В тот момент, когда Чан снял блокирующее запах ожерелье, его чувства были атакованы интенсивной волной запаха гниющих зубов и густых феромонов. В голове у него мгновенно помутилось — влияние течки было не таким сильным, как у Хёнджина, но она слишком долго подавлялась, а Чан был Кровавым Альфой, более созвучным своим инстинктам, чем любой другой альфы. Он, не теряя времени, снял с себя одежду и небрежно отбросил её, прежде чем накрыть корчащееся тело Феликса. Довольное рычание прокатилось по его груди, когда его пальцы скользнули между ног омеги и обнаружили, что его бёдра покрыты чем-то скользким. — Альфа, альфа, ты нужен мне, пожалуйста, альфа… — умолял Феликс, его слова звучали невнятно. — Я здесь, альфа здесь, малыш, — прошипел он, покрывая поцелуями всё его лицо, чтобы отвлечь, и сразу же начал погружать свою и без того твёрдую длину в манящий жар. — Вот, вот так… так хорошо принимаешь альфу, малыш. Такой мокрый для альфы, да? — Т-такой мокрый для аль… альфы… — простонал Феликс, в полубреду откидывая голову назад. В тот момент, когда Чан полностью вошёл, он, не теряя времени даром, начал безжалостно трахать омегу — это был не первый раз, когда они вместе, поэтому он знал, что нравится Феликсу, и как бы ему ни нравилось дразнить, бедный парень страдал достаточно долго, и поэтому он сразу же перешёл к грубому, приятному темпу. — Ты был таким сильным для нас, Ликс, — похвалил он, пронзительные стоны омеги заставили его голову закружиться от желания. — Такой хороший для альфы, такой храбрый. Хороший мальчик. Спина Феликса выгнулась дугой, когда его тело сотрясла сильная судорога, долгожданное освобождение нахлынуло на него без предупреждения. Чан продолжал вколачиваться в него, задевая простату, поглаживая твёрдый член парня. Хныканье и стоны Феликса становились всё громче по мере того, как Чан продолжал двигаться, его ноги в конце концов поднялись, а лодыжки сомкнулись за спиной Чана, чтобы подтолкнуть его войти ещё глубже. Альфа продолжал хвалить его и целовать на протяжении всего процесса, облизывая пахучие железы и наслаждаясь сводящим с ума ароматом ванили, который так идеально сочетался с его собственным. Феликс вскрикнул, почувствовав, как узел впервые натянулся на его ободке. Он немедленно начал умолять, слёзы текли, веснушки красиво блестели под солнечным светом, струящимся сквозь полузакрытые шторы. От этого зрелища у Чана перехватило дыхание, он на секунду замер, застигнутый врасплох, но быстро вернулся к работе, услышав скулёж Феликса и слезливые мольбы. А затем он вошёл ещё глубже, чем раньше, узел проскользнул в нежное тепло Феликса и лопнул. Он всё рос и рос, заставляя Феликса мяукать и корчиться от сильного удовольствия, когда он инстинктивно обнажил шею для своего альфы, и, восприняв это как сигнал, Чан наклонился и нежно прокусил предложенную плоть. Феликс кончил снова, ещё более бурно, чем в первый раз. Узел так приятно заполнял его, сперма Чана разливалась теплом внутри, и интенсивность получаемого знака притязания полностью ошеломляла. Тишина окутала комнату, нарушаемая только тяжёлыми вздохами и мягким, довольным мурлыканьем Феликса, которое тихо рокотало в его груди. В тот момент он был едва в сознании, крепко держался за своего альфу, как будто боялся, что Чан исчезнет в тот момент, когда он отстранится — не то чтобы он мог, учитывая узел, связывающий их. Положив голову омеги на изгиб своей шеи, Чан позволил своим феромонам успокаивающе окружить их, и Феликс скользнул ещё глубже в подпространство, его мурлыканье стало громче, когда он инстинктивно уткнулся носом в пахучую железу альфы. — Отдохни, малыш, — мягко призвал Чан, нежно проводя рукой по взъерошенным, потным волосам омеги. — Теперь ты в безопасности. Феликс не ответил, его мурлыканье стало более низким и плавным, когда усталость наконец взяла над ним верх. Впервые за неделю он мог спокойно отдыхать, и слабое покалывание его новенькой метки притязания быстро убаюкало его. Что касается Чана, его инстинкты лидера стаи были немного перегружены, хотя он был удовлетворён заявлением, теперь, когда они были дома и в безопасности, он вспомнил, что его товарищи по стае ещё не прибыли. Пока вся стая не была снова в сборе, Чан не мог спать.

***

Течка Феликса прошла в тумане, честно говоря. Так было всегда, но если раньше это было сплошным пятном боли и одиночества, то теперь — удовольствия и самореализации. Он мало что помнил из этого за редкими моментами просветления, которые возникали всякий раз, когда один из его истинных оставлял на нём свою метку, или когда он просыпался после того, как его повязали, его биология на мгновение радовалась полноте. Когда омега по-настоящему проснулся, остатки его течки были не более чем отдалённой болью и лёгкой головной болью, он прерывисто выдохнул. Он был полностью окружён своей стаей, все более или менее навалились друг на друга, и смешивающиеся запахи заставляли его чувствовать себя в большей безопасности, чем когда-либо прежде. К сожалению, как бы он ни наслаждался близостью и теплом своей стаи, нельзя было отрицать того, что сейчас он чувствовал себя отвратительно. Даже если они мыли его несколько раз, он не мог принять нормальную ванну, потому что поливать укус было вредно для здоровья, и теперь, когда он полностью восстановил контакт со своим телом, он чувствовал себя ужасно. Он чувствовал, словно на него надета вторая кожа, сделанная из высохшего пота, его лицо зудело от высохших слёз, бедра были липкими от последних капель смазки, которую выделяло его измученное тело, и, самое главное… он всё ещё мог чувствовать, где альфы-изгои коснулись его так много дней назад. Не то чтобы они сделали что-то предосудительное. Никто из них не совершил особо дерзкого поступка, который можно было бы расценить как нападение или домогательство, но он чувствовал себя использованным и униженным. Он мог чувствовать их полные похоти взгляды, клеймящие его тело; их руки, грубо обращающиеся с ним, как будто он был не более чем куклой- — Тш-ш-ш, что случилось, звёздочка? Что болит? Феликс даже не понял, что начал плакать, не говоря уже о том, чтобы выпустить феромоны огорчения — и, в процессе, мгновенно разбудить стаю. Хёнджин, который держал его на руках всю ночь, уже нежно успокаивал его, покачивая взад-вперёд в успокаивающем ритме. — Я… я так рад, — выдавил Феликс, впервые за неделю ясно мыслящий. Облегчение было сильным, почти удушающим. — Я был т-так напуган! — Ох, Ликси… В считанные секунды он оказался в центре групповых объятий и продолжил плакать, прижимая каждого из стаи к себе так крепко, как только мог — это был первый раз, когда он мог плакать, не чувствуя себя униженным за проявленную слабость, и это было потрясающе. Когда он наконец закончил, в груди у него стало легко, но лицо скривилось, когда он почувствовал, как его тело наполовину прилипло к матрасу под ним. — Мне нужно искупаться, — проворчал он. В ответ раздались тихий смех и хихиканье, и Хёнджин быстро стащил его с матраса и взял на руки в свадебном стиле. Когда Феликс спал с их истинными, Хёнджин был практически приклеен к младшему омеге всё это время. Джисон также сопровождал их, чтобы приготовить ванну, в то время как Хёнджин крепко прижимал Феликса к себе, не желая отпускать без крайней необходимости. Когда Джисон отвернулся от теперь уже полной ванны, он рассмеялся, увидев Феликса совершенно без костей в объятиях старшего, тихо мурлычущего, пока Хёнджин растирал узлы на его плечах. Они работали вместе, чтобы опустить мальчика в ванну, и, поскольку она была большой, они решили присоединиться. Феликс был более чем счастлив прислониться к Хёнджину и позволить им двоим заняться мытьём. Его тело слишком устало, чтобы реагировать должным образом, а затуманенный разум был доволен нежными прикосновениями своих приятелей. Как только они закончили с очищением, его вытерли и одели в свободную удобную рубашку на пуговицах, которую альфы постоянно передавали по кругу, прежде чем дать ему его собственные снадобья, чтобы облегчить боль и остаточные последствия течки. Затем Джисон отнёс его обратно в логово, в то время как Хёнджин ушёл за завтраком, попросив Чанбина помочь ему. В конце концов, все уже полностью проснулись, но были только наполовину одеты, а лицо Феликса покраснело, когда к нему начали возвращаться обрывки событий последних нескольких дней. — А-ав-в, из-за чего наш маленький котёнок такой застенчивый? — поддразнил Минхо, раскрывая объятия. Лицо Феликса стало ещё краснее, когда Джисон передал его, и он внезапно обнаружил, что оказался в объятиях обнажённого альфы. Однако, почти инстинктивно, он обхватил его ногами за талию, а руками за шею и положил голову на изгиб шеи. Минхо усмехнулся над этим, нежно погладил его по волосам и наклонился, чтобы поцеловать Феликса в лоб. Мгновение спустя Чонин подполз к ним и забрался Феликсу на спину, а Сынмин быстро навалился на него. Джисон также пристроился на спине Минхо. И, несмотря на слегка удушающие объятия, Феликс глубже погрузился в их тепло, довольный. Несколько минут спустя вернулись Хёнджин и Чанбин. Чан тоже был с ними (он вскоре ушёл после трио, начав разбираться со всеми документами, которые он откладывал из-за похищения Феликса, а затем его течки). Однако, когда Феликс потянулся, чтобы взять вилку, Чонин слегка зарычал — не сердито, просто недовольно. Сбитый с толку, омега убрал руку и внезапно обнаружил, что его притянули к младшему на колени. Затем, не говоря ни слова, Чонин взял вилку и предложил ему еду. Феликс слегка закатил глаза, но не стал сопротивляться и позволил Чонину покормить его. Он знал, что, хотя предыдущая неделя была чрезвычайно трудной для него, его товарищам по стае, и особенно альфам, было ничуть не легче. Они на очень долгое время выпустили его из виду, и их измотанные инстинкты побуждали их баловать своего новоявленного омегу сверх всякой меры ещё несколько дней, если не недель. Но Феликс не собирался жаловаться на королевское обращение. Он был более чем счастлив наслаждаться вниманием, которое жаждал уже несколько дней. И, когда он позволил своему взгляду блуждать по своим товарищам, теперь непринуждённо болтающих и смеющихся, всё, что он мог чувствовать — это любовь, распирающую его грудь. Это займёт немного больше времени, но… с ними всё будет в порядке. Феликс был уверен в этом.