Незваный гость хуже?

Самым сложным было вытащить из человека, чего же он все-таки хочет. Истерики, депрессии, ступор совершенно не способствовали осознанию. Пациенты искренне считали, что хотеть им уже нечего. Приходилось выскребать с самого дна жалкие угольки былых желаний, увлечений, воспоминаний. Раздувать хотя бы до поддержания хилого костерка непроизвольного внимания. — Понимаете, большинство — совсем молодые парни. Многие после школы. Что у них в жизни было? Учебный класс, потом сразу война. Они все планы строили на том, что вернутся, и вот тогда… А «тогда» обернулось стойкой частичной утратой работоспособности. И все. То, на что рассчитывали, оказалось недоступно, а о другом варианте подумать — это сильно крепкую голову иметь надо. Дим, вот ты куда бы себя дел, случись что? — Не знаю. — Невесело хмыкнул Королев, вспомнив, как пил две недели после бесславного расставания с полицейскими погонами. — Но вряд ли придумал что-то умное. — Он потянулся к коньяку. А ведь куда старше был, и целый. Всего-то выгнали за профнепригодность. Если бы не Валентин Михайлович, принял бы его в нежные объятья наркологический диспансер. Дмитрий вздрогнул. Такое точно запить надо. Очень логично, да. — Ты бы, скорее всего, придумал. Пусть и не сразу. — Не то обнадежила, не то польстила Наталья. — А там иногда совсем плохо было. Пол: мужской Возраст: 19 лет Воинское звание: рядовой Обстоятельства травмирования: взрыв Объективно: контузия головного мозга, повреждение органов грудной клетки, трещины в ребрах, частичная потеря слуха. Состояние: повторяющиеся тревожные сны, воспроизведение ситуации травмирования, истерики, забывчивость, сонливость. Контактов избегает. — Здравствуй. — Злата легко опускается на стул рядом с больничной койкой. Катрин встает так, чтобы пациент ее не видел. Парень смотрит сквозь посетительницу, беззвучно шевелит губами. Она поправляет край одеяла, ласково поглаживает по руке. — Расскажи, как это — кадетский корпус? Я в детдоме росла, интересно, похоже или нет. Он молчит, смотрит мимо. Злата начинает рассказывать про жизнь в детском доме. Как страшно и неуютно было в самом начале, как понемногу подружилась с тремя девочками, живущими с ней в одной комнате, как вместе они таскали конфеты и яблоки из столовой — будто кто запрещал съесть прямо там, но заныкать-то интереснее! Как училась, перепробовала театральную студию, моделирование, фигурное катание, кружок биологии… Взгляд фиксируется. Пациент моргает. Еще и еще раз. Зевает. Опять. Злата не прерывает рассказа, речь журчит, успокаивает. Он расслабленно вытягивается. Засыпает. Она приходит снова и снова. Катрин отмечает небольшое повышение дофамина. Парень начинает отвечать, сначала жестом, кивком головы, потом словами. Потом предложениями. Потом длинными, путанными монологами, перескакивая с одного на другое. Злата уже больше слушает, чем говорит. — Довольно быстро стало понятно, что условно всех респондентов можно разделить на две группы: те, кто не хотел оставаться в армии, и те, кто не хотел уходить на гражданку. От жизненных траекторий зависело, конечно, но не абсолютно. Чаще всего снимать форму не желали те, кто другой жизни просто не помнил за давностью, или не представлял вообще. Скажем, мальчишкой попал в кадетский корпус, потом военное училище, боевые действия, госпиталь. И вердикт врачей про не годен. Куда ему? Вся жизнь, сколько помнит, в казарме прошла. А теперь совсем одному? Поломанному? Кир помнил, каким испытанием оказались первые выходы с Димой в человеческий мир. Места себе он там совсем не видел. У людей тоже так может быть? Если бы не отец… Получается, что Наталья для всех этих? А где они теперь? — Были те, кто, наоборот, мог бы и остаться, не по прежней специальности, понятно, но сам не хотел. Устал, страшно, с меня хватит — основные проявленные мотивы. Только легче с ними не было. Они не реальную жизнь представляли, а такую, идиллическую. Вот и приходилось изворачиваться, чтобы и мечту не поломать, и сделать так, чтобы при столкновении с реальностью она вдребезги не разлетелась. Интервьюеры мрачно подсчитывают, кого сколько раз за последнюю неделю замуж позвали. Получается многовато. Им тут только конфликтов между пациентами на почве половой конкуренции не хватало. Понятно, что пробуждение интереса к жизни неизбежно сопровождается пробуждением интереса к потенциальным сексуальным партнерам. И что сфокусируется на милой, заботливой, участливой персоне противоположного пола — тоже было прогнозируемо. Не предусмотрели только группового эффекта. Пьер разводит руками. Группу опросчиков он по-прежнему курирует, но основной фронт работ у них с Анджеем другой — разработка системы профориентации и перепрофилирования. Стах, Али и Маргарет увязли в обработке текущей информации, которая идет уже не потоком — девятым валом. Вал все нарастает и нарастает по мере того, как удается разговорить самых молчаливых. К тому же, на них наседают потерявшие последнюю совесть медики. Все-таки, когда пациент сам стремится к выздоровлению, совсем другие результаты получаются, чем когда не стремится. Грубо обрывать контакт выздоравливающих с симпатичными им персонами нельзя — почти стопроцентный откат на прежние позиции, если не хуже. Продолжать до… хм, логического завершения совсем неэтично. У каждой из интервьюеров подопечных более десятка. Саймону, робко напомнившему по внутренней связи о своей основной специализации, Наталья в ответ посылает предложение скрутить специализацию в трубочку и засунуть в анатомически неподходящее отверстие. Ошарашенный киборг просит уточнить или переформулировать приказ. Некий паллиатив дает алгоритм перемещения пациентов по разным точкам в зависимости от степени физического и психического выздоровления. Все-таки это армия, где смена дислокации не обсуждается. Разумные киборги получают задание составить перечень показателей, по сочетанию которых можно диагностировать перерастание интереса респондента к интервьюеру в нежелательную сторону. Люба пишет специальное расширение, которое заливается во все госпитальные машины. При достижении пороговых значений в личном деле пациента автоматически возникает тревожный флажок. Значит, пора принимать меры. Анджей, Стах и Маргарет объединяются, прорабатывая сценарии. — Али и Маргарет до сих пор на «Фениксе». Они как-то плотнее всех с медиками спелись, у каждого теперь еще и по психиатрии степень. — А вы? — Вы — это в смысле мы, или в смысле вежливое обращение к отдельному человеку? — Ехидничает в ответ на вопрос Ильи Таха. — Первое. — А мы свою задачу выполнили и ушли. Ну, — она почесывает кончик носа, — курируем, консультируем, однако в повседневную работу не вмешиваемся. Не имеет смысла, там и без нас прекрасно обходятся. — А можно? — У Леночки голос вибрирует от предвкушения. — По-хорошему нужно. — Степанова задумчиво отбивает пальцами дробь по подлокотнику. — Нужно не только тебе посмотреть, а вообще семинар собрать для обмена опытом. Твои, наши и тамошние. Еще лучше — постоянное взаимодействие. Только как это сделать в текущих условиях, я слабо представляю. На Мэтте сейчас и без того дел выше крыши, там еще секретность не до конца снята. — Да, — встрял Дмитрий, — я так и не понял, почему проект изначально засекретили, да ты еще говоришь, жестко. Зачем? — Затем, что сам проект спровоцировало изъятие «шестерок». Затем, что его успех был, мягко говоря, гадательным. А будоражить ни общественность, ни самих респондентов не хотели. Ну и вариант, что неуспех пойдет по совсем уж отрицательному варианту, не равнялся нулю. Способы… утихомиривания предусматривались до самых радикальных. С теми, кто взял заложников, как ты помнишь, переговоров не ведут. — Было? — Нет. Почти. — ? — Трое из одной МДГ. Ранения разной тяжести, но разлучать признали нецелесообразным. Парни только в присутствии друг друга оживали. Они в засаду попали, чудом выбрались. Расследование показало — предательство. Вот им на постбоевом везде враги и мерещились. — И кого? — Меня. Совсем неверно объект выбрали. Саймон с Катрин тогда только-только поверили, что не сдам никуда в нехорошее место и сама не воспользуюсь. Таскались хвостиком. А люди, да еще не в лучшей форме, против двух с половиной киборгов — это без вариантов. — Поломали? — Интересуется Джон. — Физически нет. А по психологии совсем парни просели. — Пояснила слегка удивленным дексам. — Это вы на ТТХ смотрите, а не на внешний вид. С человеческой точки зрения иначе. Их, крутых профессионалов, раскидала и упаковала какая-то моль бледная, академическая. Пусть и с использованием оборудования, но это ж они допустили, ай-ай-ай, профнепригодность во весь рост. Долго потом изгаляться пришлось, чтобы и своих не подставить, и этим носы опущенные поднять. — Своих — это Катрин и Саймона? — Уточнил Дэн. — Конечно. — А почему нельзя было открыто разумными объявить? — Полюбопытствовал Королев. — Я так понял, что они уже после нашей войны спалились. — Дим, в первых партиях большинство составляли те, кто поломался как раз по причине наличия разумных киборгов. И вот представь, там в голове штормит не по-детски, а тут — оба! — персона, на которую все негативные переживания проецируются, считай, автоматически. Самым правильным было их к тебе отправить. Но, пока секретность не ослабили, и думать не приходилось, а потом они сами не захотели. — Почему? Наталья мягко улыбается: — Можно сказать, нашли себя.