jealousy, jealousy

the beach — lil swervo jr. (instrumental)

Чонгук на самом деле двигался механически, не думая ни о чём, словно кто-то в его голове нажал на кнопку автопилота и заставил двигаться по какому-то определённому коду, за который он сам не мог отвечать. Голос Тэхёна был дрожащим, его интонация скакала от высоких тонов до шепота, а сам он, казалось, был напуган. Стоит ли говорить об эмоциях Чонгука, которые тот испытал, когда был на приёме со своими коллегами, слушая «прекрасную» речь Намджуна о том, что несколько лет назад он встретил невероятную женщину, которая покорила его своим поведением, своей подачей и характером, в которую он безгранично сильно влюбился. Чонгука брала злость, когда он слушал Намджуна, он уже понимал, что Чимин не поговорила с ним, ничего ему не сказала и, видимо, решила остаться с Намджуном. Ну, конечно, этот мужчина подходит ей больше. Он старше, умнее, опытнее, богаче. А Чонгук, наверное, просто немного ошибся в той, в которую влюбился. Да и что здесь решает любовь? Она должна была перезвонить ему, чтобы сказать, какой выбор сделала. Она должна была… Должна. Была. Разочарован ли Чонгук? Возможно. Он сам себе запрещает прокручивать тот момент, который окончательно разбил его. Он помнит то, как она удивилась, помнит, как Чимин растерялась и не смогла двинуться. В её глазах было столько сожаления, что можно было бы укрыться этим с головой, а выглядела она… Как мечта. Лёгкая, такая сильная и маленькая. Словно девочка. Его девочка, Чонгука. Может Намджун и заслуживает её, но Чонгуку хотелось бы верить, что Чимин его женщина. Хотя, думать теперь об этом не стоит. Она не перезвонила ему в тот вечер, и пришла на приём к Намджуну, значит уже выбрала его, значит уже знала, что не хочет быть с Чонгуком. А может и наврала, когда сказала, что любит Чонгука. Кто же знает, где была правда? Чонгук был крайне зол, когда уезжал, ему хотелось выплеснуть всю свою желчь, которая накопилась из-за одной только сцены, которую он пережил. Ему хотелось бы вернуться обратно, сказать Чимин много слов, сказать, что он ожидал от неё более взрослого поступка, хотелось подраться с Намджуном, только это бы не решило их проблему. Их проблему? Их? Кажется, что проблема здесь только у Чонгука. Сначала он даже не совсем услышал то, как гудит мелодией звонка его мобильный. Чонгук сидел в спальне, смотрел в окно своей комнаты и молча наблюдал за мигающим фонарём. Только когда Бам забежал в его комнату и начал отчётливо громко гавкать, тогда Чонгук начал соображать. Услышал телефон, принял звонок, механическим движением закрыл дом и сел в машину, холодными пальцами сжимая руль. Он боялся. Чего-то. Боялся того, что увидит, услышит, почувствует. Почему не осталась с Намджуном? Почему Тэхён позвонил именно ему? Что вообще происходит, кто мог её избить? Да и как, избили-то? Надавали пощёчин, губы, наверное, разбиты. Да и всё. Тэхён наверняка испугался маленьких царапин, а Чонгук, который испугался за Чимин, не мог сидеть дома. Он быстро доехал до нужной улицы, припарковал машину и выскочил, громко хлопая дверью. Стук его подошвы от кроссовок раздавался по каменной кладке, во всех окнах дома Пак горел свет. Чонгук открыл входную дверь и обратил внимание на валяющиеся туфли на полу. Тэхён выбежал к нему спустя несколько секунд, как только услышал посторонний звук. Он поджал губы и пожал плечами, выглядя максимально растерянным и напуганным подростком. — Что случилось? — вместо приветствия ещё раз решил уточнить Чонгук, закрывая за собой дверь. В доме Чимин ему удалось побывать лишь раз, когда он пришёл к Тэхёну, и пройти дальше кухни ему не удалось, но здесь, кажется, ситуация куда серьёзнее. — Она там, — Тэхён машет в сторону комнаты и сам идёт вглубь дома, пока Чонгук послушно шагает следом, всё ещё не понимая, что он здесь делает и что ожидает увидеть. И только потом, чуть позже, когда он проходит по прохладному полу голыми ступнями, когда доходит до нужной двери, покрашенной в белый цвет, он слышит. Поэтому Тэхён был таким напуганным, поэтому его голос дрожал, а сейчас внешний вид выдаёт тревогу и жуткое волнение за родного человека. Она правда плачет. Вот так легко, такая непробиваемая, сильная и смелая, но до ужаса боящаяся высоты. Она правда плачет. Та, что с улыбкой позволяет Баму закинуть передние лапы на её плечи, немного присаживаясь при этом, чтобы собаке было удобнее. Та, которая водит машину как лихачка, громко сигналит на светофоре и часто разливает сладкий кофе, от приторности которого можно поморщиться. Та, что первым делом, садясь в машину, с огромной улыбкой натягивает кеды вместо неудобной рабочей обуви. Та самая, у которой в волосах можно ощутить несколько запахов — бумаги, краска принтера, запах машины, свежесть и немного кокосового аромата от шампуня. Чонгук любил гладить её тело губами — целовал Чимин за ушком, сонную поздним вечером, целовал в изгиб шеи и особенно нежно, со всей своей любовью и заботой, ласково прикасался губами к родинке на ключице, которую полюбил с первого раза, как только увидел её. Её руки не был особенно идеальными и слишком гладкими, но и не было сильных морщин. Чимин постоянно отнимала ладони, чтобы Чонгук не рассматривал их, но разве можно справить с самим Чонгуком? Он гладил её пальцы, вытягивая их за кончики, подносил к губам и целовал каждый. Он видел её ответный взгляд на свою нежность, и лишних слов не нужно было произносить. Она вся в его руках — живая, яркая, громкая и смешная, изредка серьёзная и строгая. Она вся в его руках — идеальная. Чимин — само воплощение заботы и безграничной, немного необычной любви. Она женщина, а рядом с ним — маленькая девочка, которой нужно дарить тепло и заботу. Чонгук, на самом деле, знает много её секретов, потому что много что спрашивал у неё. О том, как она жила в детстве, о том, как училась, о том, как родила Тэхёна и через что прошла. А сейчас он слышит не самый приятный звук, режущий его сердце тупым ножом. Чимин не просто плачет за стенкой комнаты, не просто всхлипывает, а пытается выплакать всю боль глухим воем. Что с ней произошло? — Будь здесь, я скажу, если что-то понадобится, — говорит Чонгук, собирая себя в кучу и открывая дверь, заходя внутрь. Тэхён остаётся снаружи, садится на пол, подпирая спиной дверь и молчит, поджимая губы. Он впивается пальцами в волосы и ждёт, надеется и верит, что Чонгук поможет. Должен помочь. Чонгук смело подходит к душевой кабинке, не боясь, что сейчас его домашняя одежда будет мокрой. Он открывает дверь и молчит, смотря на женщину. Чимин так низко наклонилась ко дну, закрыв лицо руками, вздрагивая от каждых капель прохладной воды, от которой уже замёрзла. Но нет, к сожалению, сил, чтобы встать и сделать воду потеплее или совсем выключить её. — Чимин, — тихо зовёт Чонгук и кладёт ладонь на её дрожащую ногу, видя, как она дёргает ею в сторону, — это я. Он говорит спокойно, хотя на душе у него полный ураган. Ему больно просто видеть его разбитое состояние, больно видеть порванную лямку платья и грудь, покрытую мурашками, каплями воды и синяками. Всё серьёзнее, чем он себе представлял. Всё куда хуже. Цепляясь ладонями за тонкие запястья, Чонгук аккуратно убирает руки Чимин в стороны, чтобы взглянуть в её лицо. Он замирает, глаза парня широко округляются, когда он видит огромные синяки, распухшее лицо, рану около брови и то, как припухлость закрывает глаз. Её скула вся синяя, а губы действительно разбиты. Это не пощёчины. Это кулаки. Чимин видит его, дрожит всем телом и отрицательно качает головой, желая убрать своё лицо и саму себя — виноватую, постыдную, подальше от светлого Чонгука. — Иди сюда, — просит Чонгук, залезая прямо в кабинку и садясь на пол. Он протягивает к ней руки и старается обнимать её мокрое тело предельно аккуратно. Теперь всё ясно. Понятно, почему Тэхён был так напуган, понятно, почему она издаёт такие громкие звуки, хватаясь за своё лицо, понятно, почему он сам чувствовал себя не очень хорошо. Это всё больно, крайне сильно больно. Чонгук вжимается лицом в её мокрые волосы и обнимает обеими руками так крепко, как только может. Не качается из стороны в сторону, приберёг утешительные слова на потом. Он молчит, давая ей волю выпустить всю свою накопившуюся боль. Она крупно вздрагивает в его руках, тянется прикрыть голые бёдра, покрытые синяками, тянется приподнять край платья, где видно оголившуюся грудь, пытается успокоиться и дышать ровнее. Чонгук боится сделать больнее. Он аккуратно обхватывает щёки ладошками, заглядывает в глаза, видя там одну лишь муку. Страдания. Боль. Он многое ожидал увидеть, но не это. Губы сами тянутся поцеловать её измученные веки, красные щёки, вытереть лицо. Чонгук встаёт, регулирует воду и вновь аккуратно наклоняется, обхватывая пальцами платье, чтобы снять его с Чимин. Оно всё насквозь промокло. — Не надо, — качает головой Чимин, хрипит голосом, тяжело выдыхая. — Почему? — спрашивает Чонгук, продолжая придерживать края платья, аккуратно и легко приподнимая его. Он видит синяки не только на бёдрах, но и ягодицах, понимание приходит быстрее, чем осознание. — Мне там больно, — Чимин сжимается, закрывается, стыдится. Ей действительно стыдно за происходящее. — Нам всё равно придётся снять это, чтобы переодеть тебя в чистую и сухую одежу, — тихо говорит Чонгук, наклоняясь к её ушку, — просто подними руки. Всё хорошо, Чимин, не думай. Просто не думай, ладно? Мы сейчас помоемся, Тэхён принесёт аптечку. У вас же есть дома аптечка? Вот. Он принесёт аптечку, мы тебя обработаем, залатаем всё это, оденем в сухую одежду и я отнесу тебя на руках на кровать, полежу рядом, а ты поспишь. Всё будет хорошо, я обещаю. Я не буду делать тебе больно. — Ты останешься? — спрашивает Чимин прежде, чем поднять руки вверх, пока Чонгук окончательно снимает с неё платье. — Останусь. Чимин почти не позволяет прикасаться к себе там, сама моется, шипит и сдерживает поток слёз, потому что больно. Чонгук лишь гладит её острые плечи и худые лопатки обеими ладонями, помогает — подаёт гель, выдавливает на руку, гладит по её бёдрам и наклоняется, чтобы зацеловать плечи. Спустя время он выключает воду, выходит из кабинки первым, берёт полотенце, которое попадается ему на глаза, набрасывает на плечи Чимин и выглядывает, находя Тэхёна сидящим около двери. — Принеси, пожалуйста, аптечку и стакан воды, — просит Чонгук, пока Тэхён, щедрый для помощи, подскакивает и уносится в сторону кухни. Меньше минуты уходит на то, чтобы передать коробку в руки Чонгука, пока парень просит одежду для Чимин и для него самого, потому что его насквозь мокрая. Тэхён вновь уносится, но это занимает время. Чонгук мажет мазью кожу Чимин над бровью, лепит туда прозрачный пластырь, обмазывает губы Пак мазью, ласково втирает неприятно пахнущее средство. Чимин сама обрабатывает себя внизу, вновь не позволяет Чонгуку трогать. Но при этом позволяет ему держать её, пока стыдливо, с шипением на губах и неприятным ощущением она мажет мазью. Всхлипывает в очередной раз, излом бровей слишком очевиден, а плечи трясутся. Чонгук не знает, сколько времени нужно, чтобы восстановить это состояние, да и восстанавливается такое вообще? Он с таким никогда не сталкивался, никогда не оказывал помощь и поддержку в таком плане. Но он старается говорить с ней, комментирует каждое действие, постоянно называет её по имени, не перестаёт обнимать и целовать. Он мажет синяки и знает, что касаться их — больно, видит, как Чимин пытается терпеть эту боль, но слёзы всё равно мажут по щекам. Он никогда не видел в своей жизни, чтобы к женщинам относились настолько жестоко. Тэхён приносит вещи. Не смотрит в их сторону, кладёт на стиральную машину две стопки и выходит. Чонгук забирает вещи, помогает Чимин надеть бельё, большую толстовку и штаны, чтобы согреться, хотя на улице лето. Одежда Тэхёна ему самому немного мала в плечах и руках, а шорты в бёдрах, но это ничего. Чонгук, как и обещал, осторожно поднимает её на руки и выходит из комнаты, пока Тэхён показывает, где спальня. Чимин чувствует всё — взгляды в свою сторону, касания рук, дыхание Чонгука на своих мокрых волосах. Он бережно кладёт её в кровать и присаживается рядом. — У вас есть лёд? И полотенце, заверни лёд в полотенце и принеси, у неё сильный отёк, — шепчет Чонгук, словно думает, что Чимин спит. Чимин не спит — едва ли существует в этом мире. Она лежит на своей постели на боку, потому что на спине больно, ворочаться больно, ходить неприятно. Она чувствует широкую ладонь Чонгука на своей спине, чувствует, как Гук гладит её, поддерживает и пытается быть рядом. Осознание того, как сильно она его обидела, не покидает его. Она причинила ему боль, наплевала на чувства, а он здесь, рядом, гладит её по спине, целует в висок и наклоняется, прижимая полотенце со льдом к брови, чтобы снять отёк. Почему он возится с ней? Почему не уехал? Почему в его глазах нет злости и раздражения, почему не обвиняет её? — Я это заслужила, — тихо шепчет Чимин спустя пару минут, обхватывая пальцами запястье Чонгука, ощущая, как глаза снова влажнеют, — это мне так и нужно, чтобы я понимала, что ты чувствуешь и ценила это. Чонгук толкает язык в щёку — злится. Поджимает брови и хмурит брови, словно пытается и хочет её отчитать, объяснить и сказать, что такое никто не заслуживает. Такое отношение, унижение и боль нельзя заслужить никакими обидами. Ничто не должно окупаться насилием. Чимин не замолкает. Всё шепчет и шепчет о том, что ей так и нужно, что всё это не напрасно. — Я сама виновата, — Чимин верит своим словам и тому, что она говорит, — я должна была тебе позвонить, а в итоге расплатилась этим. Так и нужно. Хоть бы мозги вбили в эту тупую голову, чтобы хоть что-то понимать. — Хватит, — срывается на шепот Чонгук, прижимаясь лбом к её виску, наклоняясь низко-низко. Она так отчаянно цепляется за его запястье, что хочется остаться не просто на ночь — на всю жизнь, — прекрати так говорить, Чимин. Никто этого не заслуживает, никто не виноват. Ты выбрала… его, в этом нет твоей вины. — Но я не выбирала его, Чонгук, — её шёпот такой разбитый в глуши комнаты, покрытой мраком, — я пришла лишь с-сказать, что между нами всё кончен-но. — Дыши ровнее, — просит парень, гладит свободной ладонью спину под толстовкой, позволяет вздрагивать в своих руках. Чимин льнёт к нему, как к своему спасению, как к своему теплу, — кто это сделал с тобой? Намджун? — Да, — Чимин даже кивает, морщась, пока Чонгук меняет сторону льда, — ему нужно было кольцо. У меня его не было, п-поэтому он, он словно с цепи сорвался, не помню его настолько злым. Он потащил меня к машине, сказал, что будет б-бить. — Всё, — останавливает Чонгук, понимая и осознавая всё, — не надо. Хватит, Чимин, замолчи, всё. Остановись. Ничего не говори. — Меня никогда не насиловали, — признаётся Чимин, периодически заикаясь на нескольких словах, чувствуя, как не хватает воздуха, — я пыталась ему объяснить, что я его не люблю, пыталась сказ-зать это, а он не слушал меня, никогда не слушал. — Чимин, пожалуйста, — отчаянно просит Чонгук, желая лишь заткнуть уши. — Мне больно, — честно признаётся Чимин, хлюпает заложенным носом и жмётся лицом к его запястью, словно хочет слиться воедино. Чонгук упирается локтём в постель, убирает лёд с полотенцем в сторону, гладит её рукой по волосам и морщится, оглядывая её лицо задумчивым взглядом. Он помнит её улыбку, помнит её смелость и озорство в глазах. Чонгук не думал, что когда-то ему придётся столкнуться с таким. И он понимает, что всё произошло по его вине. Как тут не понимать. Если бы он только не забрал кольцо у Чимин, если бы позволил ей быть с кольцом, отдать его Намджуну в руки, всё закончилось бы по-другому. Возможно, он бы не бил её, не насиловал, не ломал, как предмет мебели, а не человека. Если бы только Чонгук поступил иначе, думал бы головой и понимал, какие последствия произойдёт, он бы не стал забирать эту вещь. Он бы… Да что теперь, думать и гадать, а как было бы, а что было бы, если бы не. Так можно думать хоть всю ночь, перебирая различные варианты и исход событий этого дня. Чимин тянется рукой к лицу, вытирает толстовкой свой мокрый нос и протягивает пальцы к одеялу, чтобы укрыться, потому что ей холодно. Она прикрывает глаза, готовая вот-вот уснуть. Чонгук приподнимается аккуратно укрывает её одеялом и ложится рядом, обнимает за спину, позволяет лечь на своей груди. Чимин жмётся к его теплу, морщится, если ран касается ткань одежды, молчит. Чонгук не отводит взгляда с её лица. Он видит дрожащие ресницы, понимает, что она ещё не спит, но уже на грани, уже близка к тому, чтобы провалиться в спасительный сон. Чимин цепляется пальцами за руку Чонгука, переплетает пальцы и разлепляет разбитые губы. — Прости меня, — шепчет тихо, так умоляюще, что хочется выйти в окно. И желательно не с первого этажа. — Чимин, — предупреждает Чонгук, сжимает её пальцы в своей ладони крепче, — хватит, пожалуйста. — Пожалуйста, — вторит женщина, морщась, — мне так жаль. Останься здесь, пожалуйста, останься со мной, я прошу тебя. — Я здесь, — шепчет Чонгук, целует её в лоб и крепче прижимает к себе, наклоняясь к ушку, — я буду здесь, ты можешь спокойно спать. Тебе не нужно извиняться, потому что ты ни в чём не виновата. И не мотай головой, я говорю серьёзно. А когда говорю серьёзно — просто слушай и запоминай. Слышишь? Ты не виновата. Чимин хочет вновь мотнуть головой, но шепот Чонгука, его голос успокаивают её. Она спокойно дышит, шумно сопит заложенным носом, пока Чонгук продолжает шептать ей приятные слова на ушко. Он говорит что-то о том, что она смелая и сильная, хотя это вовсе не так. Он говорит о том, какие красивые и яркие у неё глаза. Кажется, Чонгук говорит о том, что любит её, но это может быть и хорошая фантазия Чимин, которая разыгралась на фоне стресса. Может, просто послышалось?.. Чонгук рассматривает её расслабленное лицо, гладит её волосы, понимая, что она уснула. Он не спешит вылезать из кровати, лишь немного разворачивается, чтобы окинуть комнату взглядом и замереть. Он успел забыть, что Тэхён сидит тут. Сидит в кресле молча, наклонившись и уперевшись локтями в свои колени. И как давно он тут? Всё ли слышал? Всё. Как уж тут не услышать. Тэхён поднимает голову, выпрямляется в спине, а Чонгук видит мокрые дорожки на его щеках. Молча плакал. Слушал и плакал, но ни слова не сказал, не полез к ним третьим лишним, чтобы поддержать её. Смиренно молчал и принимал всю боль своей мамы на свою душу. — Тэхен, — шепотом зовёт Чонгук, заставляя парня обратить на себя внимание, — успокойся. Тэхён кивает согласно пару раз и отводит взгляд в сторону окна. Шторки отодвинуты далеко друг от друга, свет от фонаря падает в сторону кресла, освещая сидящего там Тэхёна. Он поджимает губы, пока Чонгук медленно вылезает из постели и идёт в сторону выхода. Пак следует за ним. Они оба садятся на крыльце дома Пак, прямо на ступеньки. Чонгук стучит по карманам, вспоминая, что сигареты остались в машине, а после, бросая взгляд на Тэхёна, кидает ему ключи на колени, мотая головой в сторону машины и прося сбегать за куревом. Тэхён послушно плетётся к машине, достаёт с пассажирского сидения пачку сигарет с зажигалкой и закрывает дверцу, возвращаясь на ступеньки. Чонгук вытаскивает одну сигарету, прикуривает и затягивается полной грудью, чтобы с дымом выпустить весь накопившийся гнев. Он молча протягивает пачку Тэхёну, позволяя пару вытащить сигарету тонкими пальцами и подкурить. Даже не кашляет. А не курит ли, засранец? — Ты останешься? — спрашивает Тэхён, поворачивая голову в сторону Чонгука, пока тот отрицательно мотает своей головой, — но почему? — Это сложно, Тэхён, — проговаривает Чонгук, пока взгляд его мечется от неба к зелёной траве около крыльца. — Я не ребёнок, — строго выдаёт парень, и по его интонации и взгляду можно увидеть отражение его мамы, — я всё понимаю. — Для меня это сложно, — повторяет Чонгук немного иначе, — ей больно находиться рядом с Намджуном, а мне больно находиться рядом с ней. Она как бомба, одно неверное движение — взорвётся так, что поразит всё и всех на своём пути. — Ей будет плохо, когда она узнает, что ты уехал, — пытается вразумить Чонгука Тэхён. — Ей будет плохо, когда она узнает, — грустно усмехается Гук в свою очередь, — что я остался. Я знаю, что она любит меня, я тоже её люблю, но порой… лучше немного отдалиться друг от друга, чтобы разобраться в одиночку с проблемами. — Ты такой занудный, — морщится парень, хмыкая себе под нос. — А ты, мелкий, разбираешься в любви? — Чонгук усмехается уголком губ и кладёт ладонь на макушку Тэхёна, треплет его по волосам, улыбается. — Побольше тебя, папаша, — Тэхён тоже позволяет себе усмехнуться. — Нет, мелкий, я не твой папаша, — Чонгук убирает ладонь и качает головой, громко усмехаясь, — твой папаша самый настоящий мудила. — Я знаю, мама так говорит, — Тэхён упирается локтём в колено и подпирает щёку кулаком, — но ты был бы классным папашей. — Ну, конечно, — Чонгук улыбается и смотрит в сторону Тэхёна, — сижу тут с тобой, курю. Чимин оторвала бы мне голову. — Если бы увидела это — да, — согласно кивает Тэхён и тепло улыбается, когда думает о своей маме. — Так и кто дама твоего сердца? Ты сказал, что разбираешься в любви, — Чонгук толкает его колено своим коленом и копирует позу, подпирая кулаком щёку. — Не скажу, — Тэхён деловито дёргает плечом и весь съёживается. — Зассал? — откровенно издевается Чон, смеясь и дёргая плечами. Тэхён молчит, кусает нижнюю губу и лезет в свой карман. Он кладёт скуренную сигарету на лавочку, снимает с телефона блокировку, заходит в галерею и на одной из папок также вводит пароль. Чонгук не понимает, к чему такая серьёзность и зачем всё это нужно, пока парень протягивает ему телефон, заглядывая в лицо, чтобы видеть реакцию. На фотографии изображён улыбающийся Тэхён, который вжимается лицом в шею парня. Тот немного выше, шире в плечах, с огромной улыбкой. Он крепко обнимает Тэхёна на фото и, кажется, смеётся из-за чего-то. Пак младший не сводит взгляда с Чонгука, всё продолжает смотреть в его лицо, а после спрашивает с обидой в голосе. — Заклеймишь меня педиком? — А должен? — Чонгук приподнимает брови, смотрит ещё несколько мгновений на фото и отдаёт его обратно в руки Тэхёна, — какая разница, кого ты любишь? Мужчина это или женщина — в нашем мире смысла нет. Каждый второй с нетрадиционной ориентацией. Но ей ты… не сказал? — Она гомофобка, — Тэхён опускает взгляд вниз, на свои ноги, пока Чонгук с тяжёлым вздохом достаёт ещё две сигареты, — у нас через три дома в той стороне живёт Джерри, он гей. Она при каждом удобном случае называет его пидором. — Мне кажется, ты преувеличиваешь, — Чонгук затягивается, — сравнил какого-то чувака с улицы и родного сына. Тем более, мы смотрели с ней лесбийскую порнушку, и она нормально к этому отнеслась. — Зачем ты мне рассказываешь эти ужасные вещи? — морщится Тэхён, поджимая губы и чуть не роняя сигарету в траву, — не хочу знать, чем вы занимаетесь. — Сексом, Тэхён, — улыбается издевательски Чонгук, — мы же взрослые люди. Мы видимся не только для того, чтобы посмотреть фильмы. — Ты отвратителен, — Тэхён делает вредное выражение лица, — замолчи, не хочу об этом знать. — Ты словно не занимаешься этим, — Чонгук усмехается, видя реакцию парня, — ну, вот. Мы взрослые люди и все занимаемся этим, просто у каждого свои разные вкусы и предпочтения. Я вот люблю твою маму, а ты — этого парня. Как хоть его зовут? — Джин, — Тэхён затягивается, прищуриваясь, — только не говори ей, ладно? Не хочу, чтобы она волновалась. — Она будет волноваться, когда узнает об этом не от тебя, — Чонгук кивает, — а вообще, она думает, что ты по девочкам, и что у тебя их много. И что ты приводишь их домой. — Ошибается, — удивляется Тэхён, смотря ошарашенно на Чонгука. — А ты говорил ей обратное? Нет. Вот она и думает так. Не бойся ты. Скажи быстро, и всё. А дальше как пойдёт. Не подрывай доверие. Это неприятно. — Она обидела тебя? — спрашивает Тэхён, переставая улыбаться. — Скажем так, — задумчиво мычит Чонгук, — я сам виноват в том, что она обидела меня. Это, правда, сложно. Намджун сделал ей предложение, а она отказалась. Как ты вообще относишься к Намджуну? — Ты мне больше нравишься, — Тэхён пожимает плечами, — ты не читаешь мне нотации, чем я должен заниматься и кем быть. С тобой… проще. — Вот и Чимин так говорит, — Чонгук докуривает сигарету, убирая её в сторону, — не переживай, Тэхён, всё будет хорошо. Ты замечательный парень, ты её опора и поддержка, она с тобой справиться со всеми трудностями. — Говоришь так, словно прощаешься навсегда, — Тэхён переводит на парня грустный взгляд, — если любишь её — не уходи. — Я должен, — Чонгук пожимает плечами, — если не уйду сейчас, сделаю хуже. Только ты это, смотри, не влюбляйся в меня, мелкий. Я вас двоих, таких сумасшедших, не потяну. — Ну ты и придурок, — Тэхён вновь качает головой, пока Чонгук смеётся над его макушкой и заботливо приобнимает за плечо, даря поддержку и ему. Теперь понятно, почему мама его любит. Тэхён всё видит и сам понимает, — можно я буду звонить тебе иногда? — В любое время, мелкий, — Чонгук вновь треплет его макушку, — мне всё равно не стать твоим родителем, но я могу быть твоим другом. — Спасибо, — Тэхён кивает и улыбается, — и за то, что приехал и не бросил. — Я не мог иначе, — Чонгук кивает и встаёт, протягивая Тэхёну всю пачку сигарет с зажигалкой, — пусть останется у тебя. Я поехал. Тэхён кивает, забирает пачку и прячет в карман. Он наблюдает за тем, как Чонгук в его вещах доходит до своей машины, открывает её и садится, заводит, не смотрит на прощание, а просто уезжает. Тэхён поджимает губы и бросает задумчивый взгляд в сторону дороги — на улице уже глубокая ночь. Он верит Чонгуку. Верит и знает, что они расстаются не на долгий срок. Иногда так бывает нужно и необходимо. Отключиться от время. Просто нужно… Дать друг другу время. Да. Дать друг другу время. Даже если это и будет сложно.