***
— Гнутый! Эй, Гнутый, ну стой на месте! Честно, Евгений не хотел иметь ничего общего со странным, безвкусно накрашенным рокером в разодранной куртке, которого все знали исключительно по погонялу Саня Матёрый (была ли хоть одна часть этой клички его настоящим именем, стояло под вопросом). Но ведь кто-то же должен был прекратить еженощные концерты во дворе, где Нирвана игралась вперемешку с Рамштайном. Притом, игралась отвратительно. Женя, считая себя этаким рыцарем, и решил, что он положит этому безобразию конец. Но, видимо, тогда он ещё и решил забыть об инстинкте самосохранения, раз даже после дружеского совета «съебись, пока не въебали» остался на месте и взывал к совести этой компашки дебоширов. Тогда, уже сидя на земле и прижимая ладонь к разбитому носу, он узнал один важный факт о своём новом знакомом. Матёрый попусту не пиздит. Но, что странно, после такого «тёплого» приёма тот же самый Саня помог Жене подняться, рассыпался в извинениях и предложил (хотя, скорее, заставил) сесть рядом с собой и слушать, как он и его «банда» мучают несчастные инструменты. А потом ещё и банку с какой-то бурдой всучил (кажется, это был перемешанный с чем-то энергетик). Евгений никак не мог объяснить себе такой резкой перемены. В тот вечер он вообще ничего не мог объяснить. Ни того, что после «концерта» Саня проводил его до подъезда, перекинувшись парой дружеских фраз. Ни того, что, когда они неловко распрощались, он назвал Женю «душным, конечно, но ничё таким». Женя так и не понял, стоило ли считать это комплиментом. И тем более, он не мог себе объяснить почему, уже открыв дверь в подъезд, произнёс: «Я, кстати, на пятом этаже живу. В триста пятой…». Саня его об этом не спрашивал, да и Женя до сих пор убеждал себя, что не хочет иметь с этим Матёрым ничего общего. Но всё же он не мог не признать, что было приятно услышать тихое и наверное поэтому такое искреннее: «Я запомню». — Гнутый, ну ты, чё, оглох? Да, приятно было только в тот вечер. А потом Женя начал натыкаться на Саню Матёрого чуть ли не каждый день. Сначала с той же компанией (как он потом понял, эта банда называла себя «Приzzрак». Нетрудно было догадаться, кто придумал такое идиотское название), а потом уже и одного. И, честно говоря, Женя сомневался в случайности этих встреч, хоть Саня и старательно изображал удивление очередному столкновению на улице. Он всегда без какой-то особой причины таскал с собой гитару и даже в жаркие дни носил кожаную куртку, будто хотел произвести на Евгения впечатление непонятого никем бунтаря. Стыдно признаться, но ему это казалось забавным. А ещё Саня трындел без умолку. Если он пересекался с Женей наедине, то пока они шли до до какой-нибудь несчастной «Пятёрочки», успевали обсудить всё на свете. От песен Кэти Перри до философии Ницше. И Женя с одной стороны был готов восхититься познаниями в стольких сферах, но с другой чувствовал себя идиотом, которому почём зря на уши присели. Сане даже не столько были важны ответы Евгения, он, похоже, мог бы говорить и сам собой. Но всё же, при своей странной банде он в такие рассуждения не пускался. Женя пренебрежительно объяснял это тем, что там просто не нашлось таких же доверчивых идиотов как он. А теперь это нечто орёт через всю улицу, привлекая к себе внимание людей не только криками, но и тарахтением своего «байка» (если кто-то называл его просто мотоциклом или, ещё хуже, драндулетом, то Саня очень обижался). И игнорировать его, естественно, нельзя, себе дороже. — Гнутый! — Да слышу я, прекрати орать! Вся улица уже знает, кто я такой, — развернувшись, фыркнул Женя и подождал, пока Матёрый с ним сравняется. Он оставлял за своим «байком» столько дыма, что дышать становилось трудно, — И я просил не называть меня «Гнутым», это унизительно. — Вот перестанешь горбатиться, тогда подумаю, — только отмахнулся Саня, протянув руку и от души хлопнув Евгения по спине, да так, что тот чуть не выплюнул собственное сердце. Унизительные клички, видимо, тоже его стиль. Ещё во время их второй встречи, Саня Матёрый придумал этого «Гнутого», и кличка, чтоб её, прицепилась настолько, что больше никто из «банды» не называл его по имени, — А пока — только Гнутый, уяснил? Евгений брезгливо поморщился, дёрнув плечами, и решил спор на эту тему не затевать. — Чего тебе надо, Саш? — спросил он напрямую, надеясь, что повод для встречи похож на что-то вроде «Да там пиво по акции, пошли, возьмём?». И плевать, что Женя дешёвым пивом не балуется. — Саня. Матёрый, — нахмурился Саня, посмотрев на Евгения настолько тяжёлым взглядом, словно надеялся взорвать ему голову, — Это погоняло моё, так и зови. — Тупое у тебя погоняло, и ты это знаешь. Ладно, давай не будем, — отмахнулся Женя, заметив, как Матёрый открыл рот, готовясь разразиться очередной проникновенной речью о глубоком значении его клички. Что странно, Саня тут же затух и только закатил глаза, — Так что нужно, а? — Да так, там ничё такого, — махнул рукой Матёрый, и на лице появилась улыбка. Жене она сразу не понравилась, ведь обычно эта улыбка означала, что Саня хочет на жопу приключений, а одному их искать скучно. И на кой чёрт он решил их искать вместе с Евгением? — Что «ничё такого»? — не выдержал он, — Слушай, у меня нет времени на твои идиотские шарады, у меня дел полно. — Да не гони, Гнутый, никуда твои дела не денутся. Там надо парочку рэперов отпиздить. Мы с моей бандой договорились через полчаса встретиться в соседнем районе. Круто будет, скажи? Глаза Сани загорелись азартным и довольно опасным огоньком. Да, он точно решил найти на жопу приключений. И Жене это совсем не нравилось. Не сам факт их поиска, не то, что его приглашают «пиздить» каких-то людей. Он ещё со школы старался всяких «стрелок» избегать, а сейчас тем более. — А я вам там зачем? — Ну как зачем? За компанию! Тебе ж рэп не нравится? — Ну, допустим, я не люблю этот жанр… — Согласен, он для пидоров! — хлопнув ладонью по коленке, воскликнул Саня, но удержал себя от тирады, — А они мне говорят, что всё, что не рэп — для конченных! Ты прикинь! Женя тяжело вздохнул и потёр переносицу. — Саш… — Саня, — грубо поправил Матёрый. — Пусть будет Саня. Я знаю, у тебя там свои тёрки с половиной города. Но я не собираюсь ехать с тобой к чёрту на рога и смотреть, как ты бьёшь людей за их музыкальный вкус. Это мерзко. — Они в нормальной музыке ничего не понимают, Гнутый! — сразу же вскинулся Матёрый, даже встав с мотоцикла, — Слушают свой ебаный рэп через свои ебаные колонки и репетировать мешают! Их только пиздить надо! — Во-первых, давай без мата, — каким-то чудом сохраняя терпение, ответил Евгений, — Во-вторых, ты тоже через «ебаные» колонки музыку слушаешь, на тебя весь дом жалуется. — Я нормальную музыку слушаю, а они парашу! — Ах, значит «Вот и помер дед Максим» стало нормальной музыкой? — Гнутый, ты едешь со мной или нет? Вопрос в лоб, который и не был вопросом и предполагал один ответ. Сане Матёрому было легче поставить перед фактом, чем опускаться до уговоров. Женя знал эту тактику. После вопроса следует минута долгого немигающего взгляда. Он тоже смотрит в ответ, но всегда проигрывает. Как и сейчас, в общем-то. Даже молчащего Саню не переспоришь. — Поеду. Но если меня там- — Да не въебут тебе, не ссы, — отмахнулся Матёрый, уже игнорируя всё, кроме того факта, что получил согласие. Запрыгнув обратно на свой «байк», он кивнул Евгению, приглашая сесть за ним, — Я ж тебя охранять буду! Пылинки сдувать, если попросишь! — Очень обнадёживает, — вздохнул Женя и всё же сел, от отсутствия вариантов вцепившись пальцами в куртку Матёрого. Но всё же уточнил: — Сань, а тебе права когда вернут? — Через месяца два, — между делом ответил он. Женя опешил. — Ты без прав по городу гоняешь?! Издеваешься надо мной? Саня только засмеялся, бросив лёгкое: — Не ссы, Гнутый. И резко тронулся с места, не давая Жене времени на возражения.***
— Ну чё ты уставился на меня? Откуда ж я знал, что их там не двое будет? Из-за разбитого носа и, от того, что приходилось закрывать его платком, Матёрый немного гнусавил, и это раздражало Женю ещё сильнее. «Да не въебут тебе», ага, как же. Даже несмотря на то, что Женя сам и пальцем никого не тронул, а стоял поодаль, кто-то в процессе драки всё равно налетел на него и повалил на землю. И теперь Евгений находит себя на исписанной матными частушками лавочке, с запёкшейся кровью вокруг разбитого носа, а рядом с ним в таком же потрёпанном состоянии сидит Саня Матёрый, чтоб его парализовало. Ему-то хоть бы что, всё равно остался жутко доволен потасовкой. Ну а Женя, который уж точно хотел провести свой день по-другому, мог только злиться и сверлить его взглядом. Но всё равно не выдержал и одолжил ему свой платок, чтобы не смотреть на его залитую кровью рожу. — Я сразу говорил, что никуда с тобой не хочу, а ты всё равно меня потащил. Говорил, что всё нормально, «не ссы». Вот на это я и злюсь. — На что? — На то, что напиздел ты мне, вот на что! — фыркнул Женя, хлопнув ладонью по спинке лавочки. Стыдно было признавать, но были ситуации, когда грубый лексикон Матёрого приносил пользу, и Женя его перенимал. Саня удивлённо вскинул брови и усмехнулся. — Ты же у нас «порядочный человек», а материшься, — заметил он, вальяжно подвигаясь ближе к Евгению, — Не стыдно, а, Гнутый? — Не переводи тему, Саша, — огрызнулся он, стыдливо дёргая плечами и отводя взгляд в сторону. Матёрый решил проигнорировать игнорирование своей клички, но всё же громко раздражённо вздохнул. — Да где я тебе напиздел? Ну отпиздили и отпиздили, чё ты разнылся? Пожил бы там, где я рос, благодарен бы был, что нос только разбили, а не сломали ко всем чертям. — А меня волнует, где ты жил? Мне нос разбили, по-моему, это достаточная причина для «нытья»! — Женя неловко, но с искренней злобой пихнул Матёрого в плечо, всей душой надеясь, что после этого он от него отвяжется и пойдёт на все четыре стороны. Больно нужны ему такие приятели, за дурость которых прилетает не меньше, — Потащил меня чёрт знает куда и спрашивает, чем я недоволен! «За компанию, за компанию»! — распалялся он всё больше и больше, — А если мне в следующий раз череп «за компанию» проломят, тоже будешь говорить, что это пустяки? Евгений уже вскочил с лавочки, чтобы гордо закончить свою речь, а потом развернуться и уйти, но встретился взглядом с Саней. Что странно, его взгляд был абсолютно серьёзен, даже мальчишеская дурь выветрилась. А смотрел он прямо на Женю, причём, так пристально, что тот уже начал думать о путях к бегству. — Пусть попытаются, я им руки в жопу запихаю, — наконец прошипел он настолько серьёзно, насколько вообще был способен. Убегать Женя передумал. Странной и несуразной ему показалась не сама угроза (хоть и она была абсурдной), а то, что читалось сквозь неё. Какая-то звериная забота, сравнимая с нежеланием ребёнка потерять любимую игрушку. Сравнение Женю совсем не оттолкнуло, а, скорее, умилило. Он ведь и правда обещал, что будет его охранять, «пылинки сдувать». Теперь Женя сомневался, что то было сказано в шутку. А Матёрый тем временем продолжал сверлить его взглядом и будто ждал чего-то. Евгений никак не мог понять чего. Что он рассыпается в благодарностях за такую щедрость? Так что ли у него принято выражать симпатию? Обругать за «нытьё», а потом поклясться перебить всех, кто станет причиной нытья? Детский сад, ей богу. — Ты придурок, Сань, — только ответил на это Женя, покачав головой. — А ты еблан, — не остался в долгу Саня всё с тем же, до жути серьёзным, выражением лица. Евгений не смог не засмеяться, хоть и пытался из последних сил изображать досаду. Саня, хоть и не понимая причины, засмеялся в ответ. А смеяться Жене было над чем. Он заводил друзей раньше, хоть редко, но заводил. Как и подобает всем порядочным людям, приятными и простыми беседами узнавал об интересах и взглядах и решал, стоит ли человек дружбы. А оказалось, что всё что нужно для дружбы — это сидеть вдвоём на лавочке с разбитыми носами и обзывать друг друга почём зря, а потом получить несуразное обещание о защите. И теперь, смеясь на всю улицу и отпугивая этим прохожих, оба понимали, что никуда они уже друг от друга не денутся. Какие же они оба идиоты.