«Ты вошёл в мою жизнь, как будто всегда был в ней, как будто моё сердце было домом, построенным специально для тебя». — А.Р. Ашер
Zoetrope — Joep Beving
Если бы он был честен, а ему редко удавалось быть честным, Юнги сказал бы, что ненавидит монархию. Всё, что было связано с этим, было в корне гнилым по своей сути, гнилью, засеянной поколениями кумовства и грязью жадности. Они больше не были величественными и доблестными королями прошлого, с бессмертными драконами и божественными фамильярами из семейства кошачьих, они слишком далеко отошли от того благодатного состояния, которое всё ещё пытались изобразить. Как последний дышащий кровный наследник престола, никто не знал обо всём этом больше, чем Юнги. Он сидел в своём последнем убежище покоя, в грандиозном чудовище, которое его отец называл замком, его пальцы легко скользили по фарфоровым клавишам рояля, которое мать подарила ему в его нежном пятилетнем возрасте. Это была его первая любовь, и любовь, к которой он впервые обратился, когда почувствовал, что бремя его положения сильно сокрушает. — Я знал, что найду тебя здесь. Юнги не нужно было поднимать глаза, чтобы узнать своего смотрителя и ближайшего друга. — Доброе утро, Сокджин-ши, — пробормотал он, бездумно играя мелодию, которую играл тысячу раз. — Так формально, — усмехнулся Сокджин, склонившись над пианино, — ты, должно быть, сварлив этим утром. Его рука автоматически переместилась в сторону, чтобы погладить голову фамильяра, который оказался самым большим серым волком, которого Юнги когда-либо видел. — Как ты думаешь, Джуни? — проворковал Джин, теперь обхватив его и потирая уши, как щенку. — Ты думаешь принц сегодня немного сварливый? Волк нежно замурлыкал от прикосновения, лизнул подбородок Джина, а затем вернул своё внимание к Юнги. — Я давно не видел тебя в твоём естественном облике, — Юнги провёл пальцами по густой серебряной шерсти зверя, пока тот лежал мордой на его коленях. — Я забыл, какой ты большой. — Это ничем не отличается от его человеческого облика, — Сокджин снисходительно махнул рукой, когда начал разбирать стопку бумаги, которую принёс с собой. — Итаак… Начнём с вопросов касающихся бала, который будет проведён после твоего возвращения? — Сокджин посмотрел поверх стопки на Юнги, который испустил долгий и глубокий вздох. — Твой отец попросил меня проверить этих потенциальных поклонниц, которые будут присутствовать, — продолжал Сокджин, игнорируя исходящие из него стоны. — О, у нас даже есть дочери из купеческой семьи, — он притянул к себе несколько кусков пергамента через пианино, должно быть впадая в отчаяние. — Кто-нибудь из них происходит из семей, не выказывающих преданность моему дяде? Сокджин с отвращением хмыкнул. — Так я и думал. — Сир, — Сокджин остановился, — как бы мы ни боялись этой идеи, ты должен жениться, они не передадут тебе трон, если ты не обеспечишь распространение своей родословной. Если ты продолжишь отказываться, ты знаешь, что твой дядя будет настаивать на том, чтобы следующим в очереди стал тот, кто уже обзавёлся женой, я могу напомнить тебе, что это его сын тот, кто займёт трон. — Я бы хотел увидеть, как он попробует, — зарычал Юнги, волк на его коленях соответствовал этому шуму. — О, поверь мне, он будет… или ты таинственным образом исчезнешь на одной из загадочных охот. Сокджин никогда не сдавался, именно его вопиющее и иногда раздражающее желание всегда высказывать своё мнение заставило Юнги выбрать его в качестве своего смотрителя. Юнги претил разговор о том, что ещё один бал, который был брошен на то, чтобы вынудить его взять себе жену, отвлекал от того, что действительно его беспокоило. — Это ещё один аспект твоего упрямства, который работает против тебя, — Сокджин бросил остальные бумаги на пианино. — Я не понимаю, почему ты так отчаянно ищешь это существо. Его не видели уже два десятилетия. Насколько нам известно, она умерла, попав в ловушку браконьеров. Юн… — Сокджин замолчал, когда взгляд Юнги напомнил ему, что он всё ещё разговаривает с принцем этого королевства. — Она не мертва, просто прячется, — медленно сказал Юнги, снова глядя на запотевшие оконные стёкла. — Ты, наверное, прав, ты следил за ней Бог знает сколько лет. Я просто… Я просто беспокоюсь о тебе, ваше высочество… — он прогнал своего фамильяра, чтобы сесть рядом с Юнги, мягко склонив при этом голову ему на плечо. — Помимо Джуни и Хосока-а, и того маленького дерьма, которое он называет своим фамильяром, ты всё, что у меня есть. Чем дольше ты обходишься без фамильяра, тем больше угроза для твоего положения, — тон Сокджина был мягким. Юнги слегка нахмурился и переплёл пальцы с Сокджином. — Я знаю, — прошептал он, — но ты забываешь Сокджин, что в моих венах течёт старая магия. Мой фамильяр будет определять ход моей судьбы, и с тех пор, как мне приснился её белый мех на фоне тёмно-зелёного северного леса, я знал… что моя судьба находится в этом лесу. — Это был просто сон… — Сокджин бормотал, надувшись, — теперь в этих лесах нет ничего, кроме таких волков, как Джуни. Из них выгнали всю магию. — Это был не просто сон, — Юнги чувствовал его яркость по сей день, спустя два десятилетия после того, как это произошло, — она навещала меня. Я знаю это… — он замолчал, теперь разговаривая в основном сам с собой, образ зверя едва различался в его памяти, но всё равно остался. Сокджин тяжело и драматично вздохнул, и Юнги слегка улыбнулся этому звуку. Он знал, что это был тот шум, который он издал, когда смирился с тем, чтобы поддержать Юнги во всём, что он задумал. — Когда ты вернёшься? Сокджин снова сел, поправляя бумаги, остро напомнив тот факт, что они всё ещё были в замке, полном слуг, когда служанка входила и выходила снова. Его глаза были прикованы к двери, которую она оставила приоткрытой, и его фамильяр поднялся и закрыл её мордой. — Через неделю, может, две. Юнги знал, что они оба понимали, что у стен есть уши, а поскольку за стенами бушевало восстание против короля, источник которого никто так и не смог найти, всё, что говорил Юнги, было не в его компетенции. — Пожалуйста, будь осторожен, ваше высочество, — Сокджин ненадолго коснулся бедра Юнги. — Всегда, — Юнги слегка сжал пальцы, прежде чем они снова образовали расстояние между ними. — Ты что-нибудь слышал от Хосока? — Юнги вернулся к бездумной игре на пианино, чтобы заглушить их разговор. — Ещё нет. — Прошло три недели, — задумчиво пробормотал Юнги. — Две недели назад он послал Гуки за дополнительными монетами и пайком, но лисёнок не дал нам многого, кроме того факта, что с ним всё в порядке, а Хосок-а нашёл оленьи следы, — тон Сокджина был правдоподобным, он всё ещё листал бумаги в руках, как будто они не использовали код. «Оленья тропа». Так они называли свою охоту за источником восстания, разгоревшегося в их королевстве. Отец Юнги не смог определить, где зародилась идея ненависти, и не предпринял правильных шагов, чтобы подавить гнев, который нарастал в народе, которым он управлял. Так шли годы, мелкие стычки становились всё крупнее, и восстание набирало силу. Между ним и его дядей не было любви. Он не мог переварить с ним ни единой трапезы, поскольку он пытался навести его отца на более строгие законы, которые ставили монархию в более эмпирическом свете. Хотя Юнги отказался жениться на женщине, преданность которой надежно лежала в кармане его дяди, он не верил, что он настолько невежественен, чтобы раздуть пламя восстания. Это его очень беспокоило. Всё, что происходило. Все эти свободные струны, и он не мог понять, как они связаны. Сокджин был прав, у него не хватало времени, скоро ему придётся жениться и унаследовать осколки, которые были царством его отца и деда. — Я восстановлю мир в этом королевстве, — мягко сказал Юнги, его пальцы на мгновение остановились на белых клавишах под ними, — для всех его жителей. — Найди того фамильяра, которого ты ищешь, и ты сможешь осуществить это желание, — Сокджин подмигнул ему, затем поклонился и вышел вместе со своим фамильяром. Глаза Юнги скользили за ними, боль одиночества резонировала в его костях. Сокджин был прав, когда предупредил его о том, что он пока не претендовал на фамильяра. Было типично требовать его, когда вы достигли совершеннолетия, а у Юнги прошло десять лет с того момента. Немногое осталось от старых обычаев, но фамильяры по-прежнему оставались неизменными. Особенно в королевской семье, несмотря на растущий дефицит магии во всех её формах, и то, что он был на грани вознесения и не имел фамильяра было дурной вестью для него. Фамильяр был вечной связью, мало чем отличавшейся от родственной души. Их присутствие было постоянным, они любили их неизменно и до смерти. Предназначенный как самый верный из охранников и самый жестокий из телохранителей. Это была традиция, рождённая из старого договора, связанного кровью много лет назад, между человеческим миром и одним из богов. Посредничество в мире, обеспечение баланса с течением времени и широта господства гуманности росли. Поэтому, когда молодые члены королевской семьи достигали совершеннолетия, они лишались всех знаков отличия и легкомыслия и отправлялись в мало обитаемую местность, на поиски своей второй половины по ту сторону завесы. Следуя за песней, исполняемой только для них, которая звучала в их душах, они шли к её источнику. Они слепо следовали за ней в любые глубины, сталкиваясь с любыми испытаниями, чтобы воссоединиться с той частью себя, которая блуждала дикой и свободной. Но когда Юнги нетерпеливо зашагал вглубь северных лесов, он не услышал песни. Не было ни тяги, ни голоса, призывающего его вперёд. Он вспомнил, как кричал, рыдал и, наконец, упал и умолял их поговорить с ним. Но ответа не последовало. Только ошеломляющая тишина. Он думал, что, покинув шум замка, он сможет услышать её. Что он сможет снова увидеть её, как во сне, но этого не произошло. Поэтому каждые несколько месяцев он возвращался, методично искал, пытаясь найти ту, которая навестила его первой. Немного солнечного света пробилось сквозь облака, и странный луч упал на его лицо, он закрыл глаза, надеясь, что погода улучшится, прежде чем он уйдёт. Хотя дождь больше не мог его остановить.***
Idavollr — Peter Gundry
Юнги поёрзал на бревне, наклонившись набок, чтобы снять кожаные ботинки и слить с них обильное количество воды. Он решил воспользоваться первым перерывом под дождём после того, как покинул замок четыре дня назад, чтобы попытаться высушить свои ботинки и одежду. Он довольно быстро сумел поджечь огонь, мысленно поблагодарив Хосока за уловки, которым он его научил. Каким бы хитрым и находчивым ни был Хосок, это было вполне уместно, что он связался с фейри-лисом. Хотя он доставил Хосоку столько же хлопот, сколько помощи, Юнги усмехнулся, вспомнив, как Гук убегал со своим кремнем, когда пытался научить Юнги пользоваться им, хихикая на каждом шагу, пока Хосок пустился за ним. Подперев ботинки на палках над огнём, он разделся до гола и достал из сумки сухую одежду, благодарный Сокджину за то, что тот подумал её упаковать. Ощущение сухой ткани на его коже в этот момент было восхитительнее, чем королевский пир, на котором он когда-либо присутствовал. Он опёрся ладонями на мох, который быстро высох вокруг его костра, и удовлетворенно вздохнул просто от того, что он высох. Ему удалось добиться больших успехов, несмотря на постоянный дождь и грязь. Он перешёл на территорию, которую ещё не исследовал сегодня в полдень, и гордился своей выносливостью. Он огляделся, замечая едва уловимые изменения ландшафта и листвы с юга. Его глаза ловят слабое свечение фей, мерцающих в кустах. «Это хороший знак». Только здесь, в безлюдной и суровой пустыне северных пределов империи его отца, волшебные создания чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы находиться вне дома днём. В последнее время юг стал для них довольно неприятным и опасным, медленная война против магии и всех её проявлений начала приносить свои гнилые плоды. Юнги сжал губы в тонкую линию, сколько бы раз он ни думал обо всём этом, его разум всегда возвращал его к тому моменту, когда он смотрел на своего дядю как на трезвомыслящего мужчину. Здесь было что-то, что-то древнее и спящее, что шевельнулось в нём, когда он впервые посмотрел ему в глаза. С тех пор это не разгоралось, но Юнги никогда не забывал предупредительный шёпот в своей душе. Необычная свободно свисавшая красная нить, требовала от Юнги последовать туда, где она была привязана. Юнги порылся в рюкзаке в поисках вяленого мяса и резко повернулся, когда услышал треск ветки. — О, — выдохнул он с облегчением, напряжение его мускулов рассеялось, когда он посмотрел на особенно пушистую белую норку, которая с любопытством смотрела на него. — Привет, — он ласково ворковал, отмечая непреодолимое любопытство в его довольно больших голубых глазах. Маленький розовый носик и ротик подергиваются, выглядывая из-под его длинной шелковистой шёрсти. — Ты проголодался? — он подбросил немного вяленого мяса, посмеиваясь, когда тот быстро его поднял. Он несколько раз повернул кусок в лапах, в глазах было неверие, поэтому он не переставал смотреть на Юнги. Он остановился, когда Юнги откусил ту же полоску, от которой он оторвал кусок, и решил, что наконец-то можно было попробовать. Только для того, чтобы сразу решить, что это не стоит жевать, когда он выплюнул его обратно на землю и довольно оскорблённо посмотрел на Юнги. —Да, — засмеялся он, — я не сказал, что это вкусно. Не так ли? Он агрессивно тёр лапами по языку, даже облизывая мох, чтобы очистить поверхность. Прежде чем подпрыгнуть и с любопытством осмотреться, его ноги ненадёжно расположились над открытым пламенем. — Теперь осторожнее, — его тон был предостерегающим, но пронизанным весельем, когда норка остановилась, чтобы с любопытством взглянуть на него, — иначе я буду вынужден использовать тебя в качестве замены. Он игриво щебетал ему, подпрыгивая, чтобы теперь исследовать внутреннюю часть его штанины. — Здесь тебе тоже нечего поесть, я обещаю, — он усмехнулся, когда маленькие лапки нащупали его икры. Он поспешил обратно, а затем вверх по его ноге, вопя на коленях, явно решив, что этот незнакомец не представляет угрозы. Юнги легонько провёл указательным пальцем по позвоночнику, улыбаясь, когда тот щебетал почти как пурин от его прикосновения. — Сон — это хорошо, не так ли, — Юнги наклонился, чтобы переместить клинок в сторону, прежде чем откинуться спиной на бревно позади него, обхватив своего нового друга одной рукой, когда тот пытался ускользнуть.***
Когда его глаза открылись, он не знал, как долго проспал. Несколько часов, судя по лунному свету, пробивавшемуся сквозь сосну над ним, и по тусклым углям у его ног. Но он не осмеливался пошевелиться, его уши напряглись. Мог ли он представить это, звук тяжёлой ветки, трескающейся до конца? Нет. Было тихо, слишком тихо. Такая тишина, которая царила в дебрях, когда приближалась опасность. Такая тишина, которая словно смерть просачивается в твои внутренности и заставляет твоё сердце биться чаще. Он медленно двинулся, чтобы сжать рукоять меча в кулаке, волосы на его шее встали дыбом, чтобы предупредить его о том, что он не один. На его груди сдвинулся небольшой груз, напомнив ему, что он заснул не в одиночестве. Его глаза быстро переместились вниз на своего нового друга, который всё ещё был плотно прижат к нему. Если не считать поднятой головы, острые ночные глаза многозначительно смотрят налево, именно туда, где, как показалось Юнги, он услышал шум, который его разбудил. Это убедило его, потому что у его нового пушистого друга определённо было лучшее ночное зрение, чем у него, и он смотрел в противоположную от руки с мечом сторону. Это означало, что он был в лучшем положении, чтобы защитить себя. Щелчок. Норка уменьшилась вдвое, пытаясь раствориться в Юнги и исчезнуть. Он не мог его винить, из-за шума ему тоже захотелось исчезнуть. Он остро почувствовал звук чего-то большого, медленно движущегося сквозь кусты вокруг него. Сначала он подумал, что это может быть просто медведь, который из чувства любопытства обратил на него внимание, и, дай Бог, скоро уйдёт. Пока существо не начало окольцовывать его. Он закрыл глаза, теперь они всё равно не принесут ему пользы, и сосредоточился на контроле своего дыхания, прислушиваясь к каждому шагу. Стремление вылезти из собственной кожи усиливалось, когда существо ходило у него за головой, никогда не приближаясь или отдаляясь. Просто кружило. Пока не успокоилось, остановившись в кустах напротив его угасающего огня. Юнги приоткрыл глаза, пытаясь заглянуть за оранжевое сияние в поросле, но это не принесло плодов. Он осмелился поднять голову, пытаясь заметить опасность, когда нечто ударило его. Волна, вибрация, одно невысказанное слово, эхом отозвавшееся в его сердцевине. «Уходи». Эта волна сопровождалась самым глубоким и диким рычанием, которое Юнги когда-либо слышал в своей жизни. Он ахнул, ударившись головой о бревно с такой силой, осознавая, что будет кровь, но в данный момент он был больше сосредоточен на том, чтобы перевести дыхание. Его тело реагирует на шум, на энергию, без позволения его разума. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Энергия отступала от берега, как волна, вслед за ней доносились звуки ночного леса, когда жизнь вокруг него снова осознавала безопасность. Он медленно выдохнул, наконец найдя ритм в своей вздымающейся груди. Он лежал, его тело гудело от страха, который сковывал его мускулы, его рука всё ещё крепко сжимала рукоять. Он лежал неподвижно, его уши были в напряжении, пока истощение не овладело им, и темнота снова не поглотила его.***
Мягкий стук в щёку разбудил его раньше, прежде, чем смогли золотые лучи, облизывающие землю вокруг него. Он медленно моргнул, глядя на флору, которая танцевала над ним на ветру. Его разум внезапно вспомнил события прошлой ночи, он быстро сел, вытаскивая клинок на ходу. Он едва заметил тихий писк, когда его новый друг полетел. — Ай, — он вздрогнул, протянул руку, чтобы стереть засохшую кровь с затылка, взглянув на прыгающий шар возмущения у своих ног. — Извини, малыш, — проворчал он, ещё не полностью проснувшись, протягивая руку в качестве приношения мира надувшемуся существу у его ног. — Похоже, я всё ещё на грани вчерашней ночи, — он улыбнулся, когда норка слегка облизнула его пальцы, явно прощая его. Его взгляд переместился, чтобы оценить окружающую обстановку. — Что это вообще было…— пробормотал он, теперь его разум вспоминал столько деталей, сколько мог. — Должен был быть большим, понимаешь, что это значит? — он наклонился ближе к любопытной мордочке, которая смотрела на него. «Следы». Он поднялся с земли, убирая меч в ножны и собирая свои вещи, чтобы вытоптать жизнь, оставшуюся в углях у его ног. Затем он посмотрел на почерневшие остатки своего костра, заметив углубление в мягкой земле, в которое падала тень. — Попался! — он ухмыльнулся, быстро перешагнув через сморщенные брёвна и приблизившись на четыре или пять ярдов к отмеченной земле. Подойдя ближе, он несколько раз моргнул, пытаясь сосредоточиться на его форме в меняющемся свете. Пока он не застыл, узнав его форму. Он встал на колени, его пальцы обводили контуры каждого пальца на четко очерченной метке мятой глины. Он был большим, намного больше, чем вся его рука. Без костей, не собачьи. Его взгляд скользнул вперёд, ища следующий след. Друг за другом простирались отпечатки одинаковой формы. Не медвежьи. Его мозг устранил все сомнения в уме относительно того, что он видел. Его глаза следили за ними так далеко, как только могли, пока следы точечно усеивали землю от них. — Ты знаешь, что это, приятель? — он прошептал своему пушистому другу, который решил устроить бесплатную поездку на его плече. — Следы тигра, — он улыбнулся, когда маленькая норка игриво защебетала на его шее, поднялся на ноги и поправил оружие на бедре. «Я тебя нашёл».***
Прошло ещё два дня пути по труднопроходимой местности, существо заходило во всё более густой кустарник по мере того, как оно двигалось в направлении восточного побережья. Юнги почти не отдыхал, ел и пил на ходу, даже почти всю ночь не спал. Он подошёл к какой-то сломанной траве на тропе, проверяя внутреннюю часть разлома на твердость сока. Всё ещё влажный. Всё ещё зелёный. — Свежий, — прошептал он, будя свой живой норковый шарф, который тихонько заскулил, когда его отвлекли от сна. Он решил провести инвентаризацию, поскольку шум реки рядом с ним напомнил ему, что у него, возможно, заканчивается вода. Быстро встряхнув его козью шкуру, он понял, что был прав. Он вытащил кинжал и ударил по дереву рядом с тропой, прежде чем повернуться лицом к каменистому берегу реки и направиться к нему. Солнце поднималось, серые и тихие часы сумерек пасмурного дня позволяли деревьям насыщать зеленью сам воздух. Он закрыл глаза, наполняя сосуд с водой, и почувствовал, что его окружает земля. Она казалась ему знакомой, она звала его, но он не мог её понять. Словно эхо песни, слов которой он уже не помнил. Он сделал длинный глоток, наслаждаясь освежающим холодом воды, пока глотал её. Он встал и снял оружие и одежду, решив, что может позволить себе быстрое купание, чтобы смыть пот и грязь, накопленные за последние три дня. Он оставил свои брюки, решив, что это поможет ему оставаться в прохладе в жаркую и влажную южную погоду. У его друга была та же идея, он плескался и гоготал, прыгая в мелкой каменистой воде, скопившейся у края реки. Он пробрался вброд до середины реки, шагая, пока не достиг глубины по пояс, быстро обрызгав водой свою липкую кожу, прежде чем принять решение сделать несколько глубоких вдохов и нырнуть вниз. Он полностью погрузился в воду, задержавшись там на мгновение, позволяя течению окунуться в него и смыть грязь, которая запачкала его. Когда он почувствовал, что у него перехватило дыхание, он быстро встал, отбросил волосы с глаз и обеими руками вытер капли с лица. Он замер, его разум остро осознал звук камня, упавшего в воду впереди него. Он медленно опустил руки, его глаза расширились, когда он увидел открывшееся перед ним зрелище. Вот она, во всей своей божественности, старейшина этой горы. Она была свирепой, и её угольные полосы рисовали самые красивые отметины на её густом белом мехе. Её белые глаза расширились от шока, шока, перешедшего в ненависть, её губы стиснули клыки цвета слоновой кости, а уши втянулись. Юнги наклонил голову так, чтобы периферийным зрением он смог увидеть берег позади себя, его глаза не отрывались от её. Он насчитал двадцать, тридцать футов до своего оружия. Он оценил всю её массу, когда она сдвинулась, чтобы подтянуть под себя задние лапы, она была футов пятнадцати в длину от клыков до крестца. В одно мгновение он будет принадлежать ей, и они оба знали это. Его разум метался, понимая, что если она бросит ему вызов прямо здесь и сейчас, ему не жить.Pain — Lucas King
— Я не причиню тебе никакого вреда, — он говорил мягко и, как мог заметить, впечатляюще спокойно, дружелюбно поднимая руки из воды перед собой. «Я сказала тебе покинуть это место». Ему пришлось сделать шаг назад и перевести дыхание, когда волна энергии, исходившая от неё, обрушилась на него, как лавина. Хотя она не произносила слов, в этом не было нужды, он чувствовал её. — Я пришёл… «Я знаю, зачем ты пришёл, принц», — прорычала она, ещё сильнее переступая с ноги на ногу. — «Ты не найдешь со мной того, что ищешь». Он был в замешательстве, хотя его разум годами говорил ему, что она — та самая, его сердце в этот момент не верило. Он не должен был бояться, его душа приветствовала бы фамильяра всей своей жизненной силой, она никогда не боялась бы. Однако страх был настолько силен в нём, что он чувствовал, что не может дышать. Он сморгнул капли дождя, которые начали брызгать ему на лицо, когда небо разверзлось, чтобы излиться на них ещё раз. — Я… Но ты навещала меня… Я знаю это… — он заикался, отступив ещё на шаг от неё, её глаза метнулись к движению. «Я не навещала тебя, ребёнок, подумай о том, что происходило в тот день, подумай, ребёнок», — зарычала она, раскинув когти, когда печаль истощила её энергию. Печаль и ненависть. Он снова споткнулся, изо всех сил пытаясь сосредоточиться, несмотря на гнетущий груз страха, душившего все его рациональные мысли. — Я-я-я не могу вспомнить… — пробормотал он, быстро моргая, когда говорил. «Не можешь вспомнить?!» — взревела она, широко раскрывая рот, а его голова легко могла уместиться внутри. — «Вот какую любовь ты испытывал к своему единственному брату, если не можешь вспомнить тот день, когда вернул его тело богине?!» Потом до него дошло, что это был не сон. Может быть, это был адреналин, может быть, страх перед предстоящей смертью, а может быть, её воспоминания хлынули рекой, как кровь из открытой раны. Но дымка дня внезапно рассеялась, отчетливые моменты всплыли на поверхность. Длинная вереница похоронной процессии, белое покрывало, сильно терявшие весенние черты, и необычный белый тигр, что торжественно остановился на опушке леса и только молодые глаза Юнги стали этому свидетелями. — Ты… ты была предназначена для него… — прошептал он теперь, задыхаясь от воздуха в его горле, когда от неё исходила новая волна гнева. «Да, дитя, я ждала его рождения более четырехсот лет, и я пришла слишком поздно», — снова громко зарычала она, жалобный стон перемежался со свирепым шумом. — «Я не смогла спасти его, я не смогла спасти его от того, во что превратилась ваша жалкая родословная». Её глаза вернулись к нему, теперь застывшие с намерением, и кровь Юнги стала холодной. «Я дам тебе шанс, мальчик. Теперь я вычищу тебя и твою испорченную кровь из этого мира». Она вскочила, и всё, что мог сделать Юнги, — это нырнуть в воду, прочь с её пути. Он надеялся уклониться от её когтей, но не сделал этого. Она была гораздо опытнее в бою и слишком быстро реагировала на его движения. Её длинные когти царапали от пупка до ключицы, и когда он споткнулся, чтобы снова подставить под себя ступни, он увидел, как река вокруг него окрасилась. Она крутилась в более мелкой воде, в которую приземлилась, её внимание было сосредоточено только на нём и требовало того, что осталось от его жизни. Из её хвоста вырвался громкий шум, и она резко развернулась и зарычала на маленькую норку, лихорадочно кусавшую её. Это всё, что он видел, его голова запрокинулась назад, когда колени подкосились. Серое небо с зелёными ветвями проплывало над ним, пока он плыл на спине вниз по реке. Его разум привёл его в счастливое место, которое согревало его, хотя его плоть становилась холодной. Сокджин свернулся калачиком на одеяле для пикника с волком рядом с ним, что ласково умолял того о внимании. Недовольные звуки Хосока, когда он преследовал своего маленького дьявольского фамильяра, в то время как смех лисицы окрашивал воздух вокруг них радостью. Он был рад увидеть их снова, теперь уже в конце всего. Потому что они были и всегда будут его домом. Его настоящая семья, смешанная и волшебная. Он закрыл глаза, не подозревая о потоке воды, захлестнувшем его, погрузившим его безжизненное тело глубоко под воду. У него не было силы, не было силы противостоять течению, которое повалило его безжизненное тело на известняк под поверхностью. Когда он снова всплыл, его глаза открылись ещё раз, скорее рефлекторно, чем по желанию. Его тело слишком оцепенело, чтобы реагировать на лёгкие, наполненные водой, его разум всё ещё воспроизводил счастливые воспоминания, а тело начало гудеть. Он закрыл глаза в последний раз, и на мгновение он мог поклясться, что летит, потому что ему казалось, что вода уступила место поцелую ветра на его коже. Гул нарастал с каждой секундой, его сердце замедлялось, и он прощался с теми, кого любил. В последний раз.***
Было темно, гнетуще темно, маленький костёр, зажжённый рядом с ним, едва приглушал свою тяжесть вокруг него. Он задыхался, быстро моргая, чувствуя на коже влагу холодного пота. Он слабо поднял голову, его глаза смотрели на пропитанные красным бинты, туго обмотанные вокруг его туловища. Он поморщился, боль от движения пронеслась по всему телу. Всё тело болело, как будто его избили до полусмерти, а кожа была нежной. Он закрыл глаза, слыша в голове биение своего сердца и чувствуя, как пульсирующий гул проникает в его тело. Он чувствовал головокружение, помутнение, полуживое состояние. — Постарайся не двигаться, — тишину нарушил низкий, насыщенный и хриплый голос. Юнги повернул голову в его сторону, пытаясь сфокусировать зрение сквозь дымку. Его глаза медленно приспособились к мерцающему янтарному свету костра рядом с ним, и он увидел, как в темноте за ним мелькнула какая-то фигура. Его глаза на мгновение напряглись, но вскоре фигура стала более чёткой. Небрежно развалившись на коряге, лежал человек. Сказать, что он был красив, было бы просто неправдоподобно по сравнению с тем, каким он был на самом деле. Его тело с головы до ног было покрыто слоями чёрной мягкой кожи, воротник пальто обхватывал нижнюю часть лица. Длинные тёмные волнистые волосы обрамляли его лицо самым потрясающим образом. Но что поразило Юнги больше всего, даже с его лихорадочным сознанием, так это интенсивность его янтарного цвета глаз, которые смотрели на него сквозь темноту. Казалось, они ловили свет огня, как никакие другие глаза, которые он когда-либо видел прежде, позволяя пламени привольно играть в радужной оболочке. — Если ты раскроешь эти раны и прольёшь ещё больше крови, даже сама Богиня не сможет сохранить оставшуюся в тебе жизнь, — голос незнакомца был хриплым, как будто его давно не использовали, но, тем не менее, прекрасным. — К-кто ты? — Юнги застонал, обнаружив, что любое движение затруднено. — Я должен спросить тебя об этом, — сказал мужчина с ухмылкой, злобно изогнув бровь, — ты тот, кто осквернил мой дом своей кровью. Юнги застонал, не в силах больше поворачивать голову, он вернул её в то положение, в котором проснулся. — Я сожалею, —пробормотал он. Он услышал, как тот неодобрительно мямлил: «Ты должен».***
Когда он снова проснулся, было уже светло — об этом он мог судить по золотистому свету, проникавшему через устье пещеры. Но не это вывело его из дремоты, похожей на смерть: он повернул лицо, и его взгляд сразу же упал на источник разбудившего его запаха. На камнях рядом с его лицом лежал свежезажаренный шампур с рыбой. Ещё дымился. Он приподнялся на одной руке, снова вздрогнув от боли, хотя и заметил, что она была меньше, чем раньше. Туман в его разуме и вибрация в его костях всё ещё присутствовали, и он задавался вопросом, сколько времени ему понадобится, чтобы исцелиться. Он поднял вертел с каменной насыпи вокруг себя и быстро вдохнул, так как его живот болел больше всего от недостатка еды. Звук брызг отвлёк его внимание от еды, и его взгляд упал на прежнего красивого мужчину. Он был без рубашки, когда вышел из воды, держа в сомкнутом кулаке извивающуюся рыбу, с его волос капала вода, попадая в глаза. — Добрый день. И снова приятный глубокий голос всколыхнул тишину между ними, прозвучав гораздо мягче, чем раньше. Только когда он заговорил, Юнги понял, что сделал паузу в жевании, чтобы посмотреть, как он приближается к нему. — Я полагаю… это вкусно? — мужчина усмехнулся, ухмыльнувшись тому, как мог предположить Юнги, что его лицо покрыто чешуёй. Он слегка покраснел и провёл по лицу тыльной стороной ладони. — Да, спасибо, — мягко сказал он, теперь пытается вежливо закончить трапезу, как принц, которым он был, а не есть как бешеное животное. — Хорошо, — он улыбнулся до ушей, — я так давно ничего не готовил, боялся, что забыл, — добавил он с мрачным смешком. — Кто ты? — снова спросил Юнги, очистив шампур от мяса. Его глаза внимательно отслеживали каждое движение человека, которые тот делал перед ним, когда пронзал свои свежие уловы. То, как напрягались его мускулы, когда он легко вбивал вертел в землю у своих ног. — Они называли меня Тэхён, — его янтарные глаза на мгновение стали задумчивыми. — А ты кто? — он посмотрел на Юнги поверх огня, его глаза всё ещё светились даже при дневном свете. — Юнги. Тэхён снова хмыкнул ему, возвращая его внимание к вращению рыбы над пламенем. — Как долго я спал? — спросил Юнги, не в силах уточнить время. — Шесть дней. — Шесть дней?! — он подошёл, чтобы сесть, но ему быстро напомнили, что на самом деле он не может. Глаза Тэхёна скользнули по его свежей повязке. — Ты излечился довольно быстро, но это не значит, что ты можешь их открыть. Тебе следует лежать спокойно, — его тон был строгим, и от этого Юнги захотелось подчиниться без жалоб. Он улёгся на импровизированную постель из листьев и травы, которую, как он мог предположить, соорудил для него Тэхён, и испустил длинный вздох, когда боль прошла через него. — У меня к тебе вопрос, — голос Тэ был так прекрасен, что задерживался в Юнги и делал дымку вокруг него гуще. Он начал уставать, поэтому просто хмыкнул в ответ. — Какой сейчас год? — 1203, — пробормотал Юнги, снова погружаясь в глубокий сон, звук другого гудения доносился между ними.***
В следующий раз, когда он проснулся, его дыхание было затруднено, и он почувствовал, как его тело залито холодом. Он почувствовал, как сильные тёплые руки обнимают его за шею и поднимают голову под более вертикальным углом. — Юнги-ши, — тихий и сладкий голос Тэ звучал рядом с его ухом, — тебе нужно это выпить. Он почувствовал, как холодная ёмкость упала на нижнюю губу, и охотно раздвинул их. Если бы Тэхён собирался его убить, он бы уже давно пустил ему кровь. Он поморщился от вкуса горячей густой жидкости — это было то же самое, что пить мох и грязь с примесью какой-то травы, слишком сильной, на его вкус. — Я знаю, — усмехнулся Тэ, слегка наклоняя чашку, чтобы Юнги мог прочистить горло и не подавиться землистой горечью, — на вкус это чертовски ужасно. Но тебе это нужно, так что пей, — он снова надавил на нижнюю губу Юнги, и Юнги подчинился, выпив чашку до дна. — Хорошо, — проворковал он, его слова окутывала улыбка, по крайней мере, Юнги подумал, что так послышалось. Лихорадочная дымка в его сознании была настолько сильной, что он даже не мог вспомнить лицо Сокджина. То, что он не мог этого сделать, пронзило его насквозь, и он застонал в раздражении от собственного бреда. Но помимо этого, он ощущал вибрацию, проходящую через все его мышцы и усиливающую боль в них. Он почувствовал лёгкий, как перышко, поцелуй сухой ткани на своём лице, одна из больших рук Тэ всё ещё обнимала его голову. Юнги прищурил глаза, посмотрел вниз, на пальто Тэ, которое было накинуто на его дрожащую фигуру. — У тебя есть сила, чтобы жевать? — Тэ поднёс к его губам кусок рыбы. Юнги легко кивнул, несмотря на то, что он был голоден, он нашёл бы в себе силы, даже если бы у него их не было. Этот незнакомец помогал ему. Поправка, этот незнакомец спасал ему жизнь, просто по доброте душевной. Он понятия не имел, кто такой Юнги, для него он был просто человеком, который проплывал мимо него на пороге смерти. И всё же он был здесь, терпеливо кормил его, как детёныша птицы, ничего не добиваясь. — Спасибо, — пробормотал он вблизи от куска рыбы, — за спасение моей жизни. Пальцы Тэ замерли. — Разве я сделал это? — голос Тэ был хриплым и мягким, Юнги был удивлён, что услышал его. Но это было так ясно, что его разум без труда понимал слова. — Да, да, это ты. Спасибо, Тэхён-ши. Раздалось короткое мычание, и Тэ осторожно опустил голову, его руки исчезли с кожи Юнги. — Интересно, — на этот раз только шёпотом, и он был куда более глубоким, чем Юнги помнил голос Тэ. Раздался грохот камней, сопровождаемый тусклым царапанием, а спутанные пряди волос Юнги щекотали его веки, танцуя в лёгком порыве воздуха. — Очень интересно, — снова раздался шёпот, обернувшись вокруг него, как тёплое одеяло, когда его разум снова погрузился в бессознательное состояние.***
Лёгкое щебетание, сопровождаемое лёгким фырканьем в мочке уха, приветствовало его возвращение в страну живых. Он открыл глаза, когда две маленькие лапки нащупали его щеку, улыбаясь счастливому выражению его маленького пушистого друга. — Я рад, что ты тоже выжил, малыш, — он протянул руку и нежно провёл по спине радостно покачивающегося малыша. Он заметил, что уже не чувствует себя таким слабым, боль в теле почти прошла. Его разум был ясен и холоден, а гул, который пронизывал его в течение нескольких дней, больше не вибрировал в нём. Он решил проверить, как идёт его восстановление, медленно сел и хмыкнул, когда не почувствовал боли в животе. Он снова вопросительно хмыкнул и посмотрел вниз, поднимая повязки, чтобы проверить свои раны. Его глаза слегка расширились, когда он оттянул их в сторону. Ранений не было. Просто длинные рваные розовые шрамы. Как долго он здесь находится? Он застонал, расстегивая путы, мысль об аде, который Сокджин собирается устроить ему, уже раздражала его. Он ненавидел, когда давал этому человеку повод сказать: «Я же тебе говорил». Нос норки прошёл вдоль мускулов, обхватывающих его живот, быстро втягивая запах с выражением отвращения. — Да, я же жалкое существо, не так ли? — он усмехнулся, слегка почесав ей затылок. Он поднял голову и осмотрел пещеру вокруг себя, быстро определив, что Тэхёна здесь нет. Внимательные глаза заметили его плащ, наброшенный на корягу, к которой он прислонился, когда Юнги впервые увидел его. Это означало, что он вернётся, и Юнги посмотрел на воду, предпочитая больше не оскорблять чувства своего спасителя. Он медленно поднялся, всё ещё чувствуя головокружение и слабость, он не спешил дойти до кромки воды. Он присел возле неё на корточки, решив, что у него не будет сил бороться с течением, если он войдёт в воду. Он набрал горсть прохладной жидкости, прежде чем начал брызгать и протирать водой обнажённую кожу. Он, должно быть, действительно был в опасной лихорадке, потому что воздух вокруг него казался горячим и влажным. Настолько сильно, что вода, которой он облил себя, была очень освежающей. Он наклонился над водой, чтобы промыть лицо, наслаждаясь движением ветра, который заставлял гальку у его ног греметь, и прохладно обдувал его влажное тело. Он открыл глаза и снова посмотрел на себя в успокаивающей реке. Он выглядел усталым, что ему показалось забавным, учитывая, что он только что провёл безбожное количество времени во сне. Он почувствовал, как шум возвращается, поскольку он ритмично омывает его, возможно, он ещё не полностью выздоровел. Затем он быстро вылез из воды, когда она начала светиться. Его разум быстро сообразил, что светилась не вода, а потолок над ним. Его голова быстро выгнулась назад, чтобы полюбоваться, тело расслаблялось, когда взгляд скользил по усикам, свисавшим, как люстры, с крыши пещеры, их неземное сине-зелёное свечение угасало и текло, как вода, танцующая на берегу реки. Он откинулся на ладони, его благоговение перед чудом над ним поглотило его и заглушило растущую вибрацию в его коже. Он позволил мыслям блуждать, гадая, как поживают его друзья. Интересно, сможет ли Сокджин сдержать отца и дядю, пока Хосок его ищет. Если кто и собирался его найти, так это он. Хотя Юнги понятия не имел, как долго он плыл вниз по течению. Даже острый нос Гуки не смог бы сделать так много. — Красиво, не правда ли, — голос Тэхёна за спиной заставил его подпрыгнуть, был ли он настолько погружён в свои мысли, что не услышал, как тот вернулся на небольшой каменистый пляж, где он сидел.Lady of the Dawn — Peter Gundry
Юнги повернулся и посмотрел на него через плечо. Тэхён стоял неподвижно, примерно в пятнадцати футах позади него, его пальто теперь свободно прикрывало его голое тело. Его вид заставил сердце Юнги биться в ушах, гул стал более необузданным. — Чёрт возьми, — Юнги схватился за голову и слабо наклонился вперёд. — Ты в порядке? — он услышал, как Тэхён сделал несколько больших шагов ближе, и вибрация в его сердце превратилась в жар. Юнги оглянулся назад и подозрительно посмотрел на Тэхёна. — Стоп, — он поднял руку, его голос был пронизан всей властью монарха, а его брови нахмурились. — Сделай три шага назад, — скомандовал он, выражение лица Тэхёна было тёмным и вопросительным, когда он молча повиновался. Глаза Юнги расширялись с каждым размеренным шагом Тэхёна, жар отступал вместе с ним. — Что ты тестируешь? — это было сформулировано как вопрос, но не было сказано так, как будто Тэхён уже знал ответ, и Юнги чувствовал, что его мир неконтролируемо вращается вокруг него. — Что… Что ты такое? — прошептал Юнги. — Ты снова задаёшь мой вопрос, — усмехнулся Тэхён, его глаза светились потусторонним светом, когда танцующие янтарные оттенки играли с отражением эфирного сияния над ними. — Я хотел бы спросить у тебя то же самое. — Почему? — хмыкнул Юнги, не зная, что в нём кому-то может показаться необычным. — Кровь обычного человека не пахнет так, как твоя, — прямо сказал Тэхён, и на его лице на мгновение промелькнула злая улыбка. — Ты… другой, — эти слова, однако, дошли до Юнги размеренно, как будто были вопросы, на которые Тэхён всё ещё пытался ответить сам для себя. Юнги поднялся на ноги, его заблудшая и безрассудная душа приказала ему сделать это. Ему нужно было знать, он должен был знать. Он нерешительно сделал шаг к Тэхёну, который выглядел очень встревоженным. Уверенность, казалось, исходила из красивого смуглого человека, так как он очень походил на щенка, который всю жизнь знал только тыльную сторону руки. Юнги видел, как его мышцы напрягаются с каждым размеренным шагом, который он делал, чтобы сократить расстояние между ними. Пока Юнги изо всех сил пытался двигаться сквозь вибрирующий воздух между ними, он легко мог сказать, что Тэхён изо всех сил старался оставаться на месте. — Ты собираешься мне ответить? — прошептал он, его лоб всё ещё нахмуренный от концентрации, необходимой для того, чтобы продолжать движение сквозь поток раскалённой энергии, который обволакивал его сущность, как огненный циклон. Он замолчал, его дыхание стало прерывистым, когда он почувствовал, как оно начало проникать в его кости. Было жарко, очень жарко, что казалось, будто это открытое пламя. Но вместо того, чтобы вырваться из его объятий, он жаждал расслабиться в нём и позволить ему поглотить его. — А ты? — голос Тэхёна был хриплым, когда он медленно произносил слова, он, очевидно, был готов бежать от Юнги. Юнги был достаточно близко к нему, чтобы разглядеть его приоткрытые губы, которые приспособились к быстрому дыханию. Речь Тэ была нерешительной, его веки трепетали кашемировые ресницы короткими отрывистыми очередями. Он закрыл глаза, ему нужно было время, чтобы приспособиться к новому уровню интенсивности между ними. Никогда больше за всю свою жизнь он не хотел быть поглощённым чем-либо, кроме той энергии, которая кипела между ними. Он почувствовал, как вокруг них разносится шипящий звук, они оба смотрели на поднимающийся пар, когда вода, застеклявшая скалу под их ногами, начала испаряться. — Это… старая магия… — тихо пробормотал Тэ, стиснув челюсти, пока он говорил, его глаза не отрывались от пара, поднимавшегося под ними. Юнги снова двинулся вперёд с вновь обретённой решимостью, заставляя взгляд Тэхёна встретиться с его глазами. Чем больше он расслаблял свой разум, тем легче проходил через горячий густой воздух между ними, и тело Тэхёна становилось более расслабленным. Теперь он находился в нескольких футах от него, и гул, окружавший его сущность уже несколько дней, превратился в слышимый грохот, от которого маленькие камешки вибрировали вдали от них. Юнги поднял руку, мгновенно загипнотизированный янтарным сиянием, которое возникло в воздухе вокруг него, изгибаясь, как огни северного неба, вокруг его запястья. Чем ближе его рука приближалась к груди Тэхёна, тем ярче она горела, переходя в танцующее пламя, когда он проводил ладонью над сердцем прекрасного незнакомца. Юнги почувствовал, как на его глазах выступили слёзы, и снова обратил внимание на Тэхёна, у которого теперь прервалось дыхание. Он не знал, кем был этот человек в его собственной жизни. Прекрасный незнакомец, который добровольно спас ему жизнь по доброй воле, правда о том, кем он был для Юнги, резко всплыла в его сознании. — Где ты был? — прошептал Юнги напряжённым голосом, сдерживая волну своих эмоций. — Здесь, — прошептал Тэхён в ответ, его тёмные медовые радужки теперь засветились собственным светом. — Я был здесь, — его брови нахмурились, а голос стал более уверенным. Юнги крутил пальцы, играя с пылающим пламенем, извивающимся вокруг них. Вероятно, это была самая потрясающе красивая вещь, которую он когда-либо видел в своей жизни, не считая человека, который стоял перед ним. Однако для него это было не в новинку. Его волосы закручивались вокруг его лица, играя на ветру, который обволакивал его. Он был здесь раньше, в какой-то туманной плоскости, окутанный защитным взором этого существа. Давным-давно он знал, что задержался в пламени, исходившем от души перед ним, позволяя им преследовать демонов из его собственных теней. — К-кто… ты..? — голос Тэхёна был напряжённым, его слова прерывались дребезжащим дыханием. — Меня зовут… — Юнги сделал паузу, его глаза совпадали по интенсивности с теми, которые горели в нём, — Мин Юнги. Я наследный принц этого королевства и последний потомок первого короля людей, — его слова лились из него с уверенностью и силой, а взгляд Тэхёна сузился до того, что Юнги не мог понять, о чём это говорит. — А ты, — он снова сделал паузу, когда по его щеке скатилась одинокая слеза. Он знал эти слова, и они дались ему очень легко, его разум быстро подсказал ему древнюю клятву, которую он слышал тысячу раз, но никогда не произносил сам, — мой фамильяр, Тэхён-ши. Душа, рождённая за завесой, которую я искал всю жизнь. Пламя, танцевавшее вокруг его руки, теперь утроилось в интенсивности своего ожога, его реки извивались вверх по руке и распространялись по груди, как заблудшие руки. Они остановились, лизнув кожу над сердцем, слегка обжигая её при каждом прикосновении. Он бы вздрогнул, если бы не тот факт, что он ждал этой боли всю свою жизнь. Он знал это, это была его самая горячая правда в тот момент. Он снова закрыл глаза, наслаждаясь жаром, который восхитительно обжигал его, никогда ещё он не чувствовал себя таким живым. Он посмотрел сквозь тяжёлые ресницы на Тэхёна, который скрыл огонь в своих глазах, его тело легко и свободно раскачивалось под потоком ветра, дьявольски кружащегося вокруг них. — Вложи своё сердце в мою руку и привяжи себя ко мне до своего последнего вздоха или моего. Давай снова станем единым целым и станем танцевать в реке нашей судьбы, — он смотрел на отметки, образующиеся на тыльной стороне его руки, когда он говорил, и по наклону взгляда Тэхёна он мог только предположить, что они прожгли его ладонь. В этот момент он действительно мог загореться, и ему было бы всё равно. Он бы радовался ощущению, когда пламя пожирало его плоть. — Нет.. — Тэхён вздохнул и закрыл глаза, когда внимание Юнги снова переключилось на выражение его лица. — Не так, — его голос изобразил то же чувство экстаза, которое Юнги чувствовал, текущим по его венам, как горячая магма. — Ты должен увидеть меня. — Я вижу тебя, — заверил Юнги, — я видел тебя раньше… и я вижу тебя снова сейчас. — Нет, — глаза Тэ распахнулись, когда он сделал несколько больших шагов от Юнги, сердце которого чувствовало себя так, как будто оно вырывалось из груди с каждым шагом Тэхёна. — Если ты даёшь мне эту клятву, ты должен сначала действительно увидеть меня. Вызов. Каждый фамильяр отвечал вызовом, действие, которое должен пройти носитель клятвы, чтобы скрепить узы. Сокджину пришлось физически подчинить Намджуна и надеть на него намордник. Хосоку пришлось решить сложную головоломку, которую Чонгук собирал за десятилетия жизни. Он собрался с духом, спокойный и бесстрашный для того, что Тэхён собирался ему преподнести.Folkvangr — Peter Gundry
Ветер переменился, его чёлку потянуло вперёд, и он пронёсся мимо него с такой силой, что поймал и содрал часть пламени с его запястья. В воздухе вокруг них появились дым и тень, которые стремительно поглощали всю форму Тэхёна, пока перед ним не остался лишь клубок опасно клубящейся тьмы. Юнги сузил глаза, пытаясь разглядеть его сквозь трепещущие на ветру густые ресницы, и любопытство охватило его с новой силой. Тэхён хотел показать ему, а он отчаянно хотел увидеть. Его глаза значительно расширились, когда клубок начал быстро расширяться, и волна тепла и энергии исходила от него и обрушивалась на Юнги, угрожая вывести его из равновесия. Он стиснул челюсти и упёрся пятками. — Увидь меня… — хриплый голос Тэхёна заполнил его разум, заставив Юнги ахнуть, — Мин Юнги, наследный принц и потомок первого лорда людей. Посмотри на меня и узнай, с кем ты добровольно связываешь себя. Одно, затем два больших чёрных крыла вытянулись из темноты, поднимаясь вместе с пеплом и дымом. Пещера наполнилась шумом скребущейся по скале твёрдой чешуи, сопровождавшейся глухим стуком тяжелых шагов. Из вздымающейся тени вытянулась необычная лапа, длинные когти сверкали, как обсидиан, в свете огня, охватившего руку и грудь Юнги. Рот Юнги приоткрылся, осознание этого просочилось в каждую частичку его существования. — Дракон. «Верно», — голос Тэ зашипел, и Юнги смог разглядеть его большие янтарные глаза, светящиеся сквозь чёрный дым, который всё ещё кружился вокруг него. Его большая рогатая голова, которая была вдвое длиннее тела Юнги, внезапно извилась в направлении к Юнги, остановившись всего в футах перед ним и обнажив впечатляюще большие клыки. —«Ты боишься, принц?» — зарычал зверь, его губы не произнесли ни слова. В этот момент Юнги понял, что слышит мысли Тэхёна, и выражение его лица смягчилось от благоговения. Его глаза проследили за каждой его частью, которую они могли видеть, его чешуя была темнее безлунной ночи и блестела в окружающем свете. Его рога были длинными и многочисленными, они изгибались от черепа, шипы на позвоночнике выглядели так же смертоносно, как и зубы на челюсти. Как бы ни был потрясающе красив Тэхён в человеческом обличье, Юнги почему-то считал его благоговейно и впечатляюще прекрасным в его нынешнем виде. — Нет, — выдохнул он, — я не боюсь. Глаза тёмного зверя сузились, его морда отпрянула от Юнги, спрятавшись в тени и пепле, которые теперь ещё сильнее клубились вокруг него. «Тогда», — прорычал голос. — «Заяви права на сердце, которое ты так отчаянно ищешь. Если ты можешь». Юнги отскочил назад по каменному ложу, когда волна ветра и энергии обрушилась на него, он поджал колени и остановил своё падение. Он зажмурил глаза, едва способный видеть сквозь поток, который обрушился на его лицо. Воздух вокруг него начал искриться, угли пролетали мимо него, обжигая кожу при соприкосновении. Он поднял руку, чтобы закрыть лицо, надеясь собраться с мыслями и продолжить. Он сделал паузу, вопросительно посмотрев на своё предплечье. Воздух стал неподвижным везде, где его касалось пламя. «Интересно». Он сосредоточился на ощущении, не обращая внимания на темноту, которая расширилась, чтобы охватить его. Это пламя было особенным, он знал это, это было проявлением его тяги к существованию Тэхёна. Это была древняя магия, которая всё ещё цеплялась за всю кровь в его жилах, призывая его привязать себя к зверю перед ним. Он свяжет их, иначе он умрёт, и по мере того, как убеждение его души переполняло его, вокруг него дико росло пламя. Они двинулись вперёд, рассекая тьму в воздухе, не оставляя за собой ничего, кроме пепла. Юнги сделал лёгкий шаг, теперь беспрепятственно шагая по расчищенной ими тропе. Низкое грохотание вырвалось из зверя, когда пламя нашло и охватило его широкую грудь, наполняя пещеру вибрацией, очень похожей на мурлыканье. Теперь Юнги шёл уверенно, замирая, когда стоял у основания его бронированной и тяжёлой груди. Он снова протянул руку, залюбовавшись тем, как пламя вырывается из кончиков его пальцев и разливается по затвердевшей чешуе, защищающей жизненную силу Тэхёна. — Теперь я вижу тебя, Тэхён-ши, несущий тени и пепел, — спокойно сказал он, всё ещё очарованный жаром, поглощавшим его душу. — Теперь вложи своё сердце в мою руку и привяжи себя ко мне до своего последнего вздоха или моего. Давай снова станем единым целым и станем танцевать в реке нашей судьбы, — он произнёс клятву ещё раз, его рука задержалась, терпеливо ожидая решения Тэхёна. «До твоего последнего вздоха или моего», — огромный зверь двинулся вперёд, пока его грудь не коснулась ладони Юнги. Юнги задохнулся от ощущения, которое возникло из-за связи, отвернувшись от яркого пламени, вспыхнувшего от прикосновения. Ветер усилился в десять раз, вся тень, заполнявшая пещеру, быстро растворилась в шар света, который формировался на его ладони. Юнги тяжело вздохнул, когда его взгляд упал на красивого мужчину, который снова стоял перед ним, его обнажённая грудь упиралась в ладонь, а реки пламени и света переплелись вокруг них. Они понимающе смотрели друг другу в глаза, ни один из них не вздрогнул, когда пламя обожгло их клятвы над их сердцами. Наконец всё исчезло, и Юнги убрал руку с груди Тэхёна, его глаза скользнули по шраму, который остался на месте его прикосновения. Впервые в жизни он почувствовал себя полноценным. Слёзы снова выступили на его глазах, хлынув по краю, прежде чем он смог их остановить. Он думал, что всю свою жизнь проживёт в этом одиночестве, и теперь он обнаружил, что его переполняет счастье. — Я нашёл тебя… — он улыбнулся сквозь рыдания. — Я наконец нашёл тебя. — Да, — голос Тэхёна был сдержанным, его глаза внимательно и с любопытством наблюдали за ним. — Ты нашёл меня.***
Тэхён задумчиво напевал себе под нос, его глаза скользили по спящему телу Юнги напротив него, а пальцы бездумно скользили по его новому шраму. Пятнадцать столетий он прожил по эту сторону завесы, ненавидя человечество всё больше и больше с каждой пройденной эпохой. Его ненависть превратилась в гниль внутри него, когда он наблюдал, как они разоряют мир, которым их благословила Богиня. Он наблюдал, как они превращают магию, танцующую в воздухе вокруг них, в самые простые формы и используют её, чтобы очистить мир от всего, что им не нравится. Слишком во многих войнах он принимал участие, ещё многим он позволил проскользнуть мимо своего древнего и всё более ожесточающегося взгляда. Слишком много его сородичей пало, защищая то доброе, что ещё оставалось в жилах человечества, слишком много других было уничтожено охотой. Его возмущало простое присутствие человека. Поэтому, когда их империя и жадность распространились, как яд, по нетронутой пустыне его родины, он решил спрятаться подальше от мира, смутно надеясь, что умрёт с голоду во сне. Здесь он и оставался неподвижным, спящим, отрезанным от всего, что могло бы коснуться его больной и разбитой души. Пока не прошла тысяча лет, и безжизненное тело красивого человека не попало в его тюрьму. Он наблюдал за обмякшей фигурой Юнги, когда она плыла к берегу, где он лежал так много веков, и что-то маленькое и тихое зашевелилось глубоко внутри него. Он наблюдал, как надежда и свет покидают глаза человека, когда он смирился со своей судьбой, и он чувствовал, как они резонируют внутри него, в каком-то тёмном уголке его самого, о котором он давно забыл. Его конечность действовала без команды, когда он осторожно обвил когтями неподвижное и прохладное тело, вытащив его из реки и мягко разложив на камнях. В тот момент он знал, что не может позволить этому человеку умереть. Мин Юнги, наследный принц и последний потомок первого короля людей, неосознанно стал первым человеком, который увидел за тысячу лет его истинную форму и всё ещё остался жить после этого. Тэхён задумчиво провёл длинными пальцами по рту. Что в его древнем уме убедило его связать себя с этим человеком? Он всегда с отвращением отступал, когда узнавал, что его родственники привязывают себя таким образом к человеку. Идея века в качестве слуги казалась смехотворной и ниже любого рождённого драконом, поскольку именно они ходили по этому миру в гармонии с Богиней, родившей их для своих земель. Земли серых затуманившихся лугов и гор, где сам воздух всё ещё был наполнен гулом древней энергии. «Я видел тебя раньше… и теперь вижу снова». Его мысли заполнило видение беловолосого человека, стоящего перед ним на лугу, достаточно далеко от него, чтобы его черты были окутаны туманом, цеплявшимся за воздух вокруг них, воспоминаниями, которые он забыл задолго до того, как научился летать. — Кто ты? — он медленно пробормотал себе под нос, пальцы всё ещё скользили по его губам. Он не сдвинулся с места, когда услышал шорох рядом с собой, он прекрасно понимал, что Юнги и он были не одни в этой пещере. — Ты когда-нибудь собираешься ему показать, — его взгляд переместился на изысканно красивого мужчину, который сел рядом с ним. Глаза Тэхёна впились в его великолепие, его фарфоровая кожа светилась небесным светом, излучаемым голубым светом из пещеры над ними. Длинные белые волнистые волосы изящно обрамляли его глаза, а густые ресницы нежно трепетали, обрамляя небесно-голубые радужки, — кто ты на самом деле? — О, может быть, однажды, — проворковал он, прислонившись к Тэхёну, как будто знал его веками. — Я никогда раньше не видел дракона, — выдохнул он. — Ну, я видел сотни таких, как ты, всегда справедливых и сдержанных, — он улыбнулся, когда мужчина слегка покраснел и захихикал. — Меня зовут Чимин, но ты можешь называть меня Чимини, — Чимин низко поклонился, с уважением к древнему существу, сидевшему рядом с ним, теперь несомненно. — Ты следовал за ним, надеясь, что он выберет тебя? — Тэ говорил прямо, у него было мало терпения для светской беседы в его старые годы. — Что ж, ТэТэ, могу я называть тебя ТэТэ? — Чимин хлопнул глазами, глядя на него, и он просто хмыкнул, соглашаясь, Чимин радостно подпрыгнул с его разрешения. — Что ж, ТэТэ, если честно, да. Я мог бы сказать, что он был в поиске, его душа была такой одинокой, а сердце таким добрым и чистым. Но, увы, в глубине души я чувствовал, что я не для него, но надеялся, по крайней мере, утешить его. По какой-то причине меня всё ещё тянет к нему, хотя я не могу понять почему, — Чимин задумчиво поджал губы. — Это магия в его крови, — сказал Тэ, возвращая взгляд на покрасневшее спящее лицо Юнги. — Это остатки клятвы, которую дал его предок, поклявшись защищать равновесие в этом мире. Он привлекает к себе магию и созданных с её помощью, чтобы помочь ему сдержать эту клятву. — Вот почему ты его принял? — весело спросил Чимин. — Нет, — прорычал он, заставляя Чимина отпрянуть от него. Он взглянул на него, чувствуя небольшую долю сожаления за то, что напугал. — Прости, малыш, у меня давно не было компании, я стал грубым и чёрствым. — Всё нормально! — Чимин быстро облокотился на него, нежно проводя руками по бицепсу. — ТэТэ? — проворковал он с плеча и снова напевал в ответ. — Как… давно ты здесь? — тон Чимина был мягким и грустным, и сердце Тэхёна зашевелилось при мысли о том, что это весёлое существо рядом с ним чувствует печаль по нему. Особенно, когда он выбрал это для себя. — Слишком давно. — Мир, — Чимин сделал паузу, чтобы оценить свои слова, — мир изменился. Магия Богини уходит с этой плоскости. И ТэТэ, — Чимин повернулся и посмотрел прямо на него, — ты можешь быть последним в своём роде. Тэхён стиснул челюсти, горячее ядовитое пламя ярости облизало его внутренности, периферией он увидел, что Чимин внимательно следит за тенями, зловеще перемещающимися по стенам вокруг них. — Последний дракон, да? — слова льются из него, окутанные рычанием.**** конец главы ****