Не говорите мне "прощай".

Они пошли домой только под утро. Звёздное небо сменилось нежными красками восхода, далеко уже слышался клич пастухов и мычание коров, а она и он только подходили к дому. Они шли по своим же следам на песчаной полосе, мило беседовали. Северус в эти моменты, что провёл в компании с Минервой, даже подумал, что всё, может, не так уж и плохо. По крайней мере, теперь не придётся разрываться, выслуживая старому маразматику и поехавшему психопату поочерёдно выслушивая, какую хорошую услугу он оказал. Наверное, именно такая жизнь его устраивала сейчас. Без Дамблдора, без Волдеморта, без Поттера и постоянного обмана. Так, как есть: для себя. Он посмотрел на небо. Безоблачно. Может, его жизнь наконец станет ровной, без шероховатостей, без постоянного чувства, что завтра может не быть. Он даже был готов делить это время с ней, идущей рядом и улыбающейся своим мыслям. Северус сам улыбнулся, случайно коснулся её руки. Лишь прикосновение длинной в мгновение – она смотрела на него со смущением, с каким жена на мужа смотреть не должна. Да, они бродили всю ночь по островку и Северус предупредил её, что пока они живут в одном доме, надо изображать супружескую пару. И он вопросительно изогнул бровь, когда она сказала, что давно раскусила его "блистательный" план. Она до этой сумасшедшей мысли дошла уже в первый день: посторонние мужчина и женщина под одной крышей – более, чем странно. Разве что муж и жена. Она была не против, только вот общаться приходилось только с Северусом, чтобы случайно не проболтаться. Нет, общение с ним теперь, когда она узнала его с совершенно новой стороны, которая ей очень нравилась, не было большим минусом, просто душа, как маленькая очнувшаяся ото сна птичка требовала простора для крыльев. Хотелось разнообразия в общении. Да, Снейп был интересным, с ним время проходило не только быстро, но и она узнавала что-то новое, но всё же нужно было хоть малейшее внимание других людей. Он понимал, что во взгляде её глаз интерес к другому миру лишь подогревает своим запретом на общение с жителями Норфолка. Этот городишко был совсем не похож на остальные. Он изменяет людей. И они попали под это влияние. Но нельзя рисковать, может, она случайно проговориться. Конечно, она понимала всю ответственность, которая на ней лежит, но женщины ведь такие женщины. Слово за слово, одна неосторожность – и узнает полгорода, что среди них не алхимик и биолог, а зельевар и трансфигуратор. *** Они дошли до их дома, похожего на рождественский пряник, когда гробовую тишину безмолвного утра уже пронзили первые лучи. Участок был огорожен лишь с улицы, а плавный спуск к полосе песка и бескрайнему морю был открыт, поэтому не стоило задумываться над тем, чтобы искать ключ от калитки – её попросту нет. Разговор профессоров, как и прежде насыщенный, только теперь уже сонный от ночных похождений и требующий отдыха, прекратился, как только пара пересекла порог. Коротко распрощавшись, Минерва ушла в свою комнату(вернее, на мягкую кроватку, по которой она за сутки соскучилась), а Северус потопал в свой чудо-кабинет, чтобы потом сразу погрузиться в работу. Сон для наступил так же быстро, как пролетела ночь. Северус нехотя открыл глаза и вынужден был рпспахнуть окно, чтобы не задохнуться в непривычной духоте обычно прохладной комнаты. В окнах соседа горел свет, самого его не было видно. "Слава богу", – выдохнул Снейп, проводя по лицу ладонями. Судя по алому цвету неба и вновь воцарившемуся безмолвию города, в котором лишь далеко-далеко гремела музыка, уже вечер, а вернее восемь часов. Кстати, о музыке. Не удивительно, ведь сегодня День святого Свитуна. И почему-то Северус был уверен, что жители не праздновали ничего за полгода до этого дня, чтобы оторваться по полной. Хотя наверняка обычные люди, отмечающие этот день как полагается отмечать дни Святых, сидят по домам, а гуляют на широкую ногу какие-то невежи. Да, это действительно так. Невежи, с отвратительным музыкальным вкусом, беспорядочно громыхающим из колонок. Вдруг до него донёсся мелодичный женский смех, так похожий на звон переплетённых колокольчиков. Выглянув в окно, Северус к своему ужасу увидел Минерву, мило беседующую с соседом из дома рядом. Тем самым, с которым отношения не заладились с первого дня. Он окликнул женщину громко и гораздо грубее, чем хотел. Она обернулась, и на её лице, безмятежном от оживлённой беседы, выступила досада и обеспокоенность. Может быть даже разгорающаяся ярость. Сейчас она была похожа на растерянного ребёнка. От приказа зайти внутрь она похолодела, явно понимая, что сейчас будет. – Я ведь предупреждал вас, профессор – не говорить с ним, – прошипел Северус, как только Минерва вошла на кухню. Он видел в её глазах молнии после этой фразы. "Предупреждал вас". Предупреждал! А она не понимает, не хочет понимать. Месяц жизни под одной крышей и каждый день напоминание, что с маглами здесь лучше вообще не пересекаться, и эта невыносимая женщина все старания рубит на корню. Уже рассерженная и готовая к схватке, словно дикая кошка, она казалась ещё выше. Минерва никогда не любила, когда ей манипулируют и напрямую указывают, что делать. Её всегда сухое выражение глаз начинало пылать и едва не искрить. – Я не ваша игрушка! – сердито фыркнула она, скрещивая руки на груди. – Могу говорить с кем захочу! – Не можете, мадам, в этом и проблема, – он был раздосадован, казалось, не меньше её самой. С женщинами всегда так трудно, или их характер портится с возрастом? Способность дальше вести этот бессмысленный по её мнению диалог куда-то исчезла и стало трудно просто открыть рот. Внутри всё начало медленно подниматься, словно тектонические плиты. Что же происходит! Чем он заслужил такое наказание: находиться рядом с этой женщиной, видеть её каждый день и чувствовать вину за то, что что-то не так? За прошлые грехи он давно расплатился, а теперь вынужден вести ярмарку самобичевания!? Он взглянул на неё и убедился, что она ждёт объяснений. И опять начал разжёвывать (нет, он точно скоро набьёт оскомину с этим чёртовым соседом). Ему это так осточертело, что едва сдерживать себя в руках, чтобы не сорваться на крик, было ещё труднее, чем не снять с Гриффиндора больше баллов... Статус секретности её, такое ощущение, не волновало ни разу. Достучаться до её разума, воззвать к здравому смыслу было задачей почти невыполнимой, она всё равно стояла на своём – "имеет право". – Тогда расскажите, чем он вам насолил, – сказала женщина, кивая на соседский дом. – Хотите знать!? – взревел Снейп, подходя к МакГонагалл. Она застыла, словно поражённая заклятьем. И желание докапаться до причины такой лютой ненависти постепенно угасло. Голос мужчины стал похожим на тихое угрожающее шипение. – Хотите знать, что этот человек сделал? Хорошо, я расскажу вам, а вы садитесь, сдадитесь, – он потянул женщину к дивану, и чтобы не упасть ему под ноги, она отсела подальше. – Если по нашим меркам, то этот милейший человек, этот божий одуванчик – сиделец Азкабана, преданный Пожиратель и "обожаемый" вами Фадж! Его лицо исказила гримаса настолько страшная, что у Минервы внутри всё похолодело, словно обдало ледяным душем. Он буквально пылал, таким разъярённым его не видел никто и никогда. Она была готова поклясться: он что-то хочет ей сказать глазами, но вслух произнести не осмеливается. Почему такая реакция? Она абсолютно точно не понимала, что стоит ожидать от него сейчас, что он может выкинуть, какой фокус, но ей было не по себе. Этот сосед казался добрым и приветливым. Он отпрянул от неё как от прокажённой, обезумевше глядя прямо ей в глаза и Минерва поняла, что сказала это. Не просто подумала, а сказала, но сама не услышала... На лице Северуса, всегда словно каменном, как показалось женщине, пробежала тень ухмылки. – Я всё хочу спросить: где ваша мудрость, Минерва? – вдруг бросил он, являя ей мину непонятной брезгливости. – Или вас назвали так шутки ради? – Хотите сказать, что я неблагоразумно поступаю? Что с ней происходит? Эти слова, на которые не стоило обращать внимания никакого абсолютно, как лезвием полоснули в груди. Какое право он имеет её оскорблять? Она поднялась с дивана, сжав мягкую спинку. Её глаза сузились и проницательный взгляд вперился прямо в зельевара, а губы стали ещё бледнее и вытянулись в тонкую линию. Каждый человек может бросаться словами, но не каждый сможет говорить прямо в лицо. Что же, профессор Снейп превзошёл себя в этот раз. – Не хочу. Уже сказал. – Да как вы смеете! – А вы? Будь у вас хоть капля гордости, вы бы давно мне дали по морде! Северус видел, как меняется её лицо, становится цвета снега и сразу же – на гневный румянец. Малахитовые глаза потемнели, затянулись предостерегающей дымкой. Ещё одно слово –ему не сдобровать. Ему сейчас было плевать на её чувства. Он не хотел знать её, не хотел видеть, потому что она непробиваемая на понятие безопасности. Эта пресловутая гриффиндорская стать сведёт её в могилу раньше времени. Видимо, именно этого её альтруистская натура и хочет! Дура! – Не надо делать из меня идиотку, профессор Снейп, – она даже не разжала зубы, чтобы сказать это. Напряжение слишком велико. – Увы, природа уже всё сделала за меня. *** Не навязывайся. Раздражает. Словить такси, вынырнув кошкой в окно, оказалось гораздо проще, чем она ожидала. Однако не проронить слезу – гораздо сложнее. Сердце ныло, голова трещала, глаза враждебно искали чёрные, проницательные глаза. Стервец. Виртуоз игры на нервах. Мизантроп хренов. Один на миллион. Нет, один из всех людей, когда-либо живущих на свете. Настоящий кладезь сарказма и бьющих на больное слов, оббитый и раздолбанный на части, но почему-то выплёскивающий свои редкие эмоции на других. Ей хотелось расцарапать ему лицу, прокусить клыками шею и пустить кровь с такой силой чтобы понял, как был неправ. У неё тоже есть душа и чувства, как у любого другого человека, а если он этого не видит – его проблемы, пусть решает сам. Пусть страдает сам, пусть будет один. До конца своих дней, нет, пока земля будет описывать круги по орбите. Несносный, поганый ублюдок! За такое незначительное отклонение от выдуманного им контракта, и такая дикость. Абсурд! Годы в рядах ПС, слишком долгое пребывание в одиночестве пагубно повлияли на этого мальчишку. О, свой гнев она могла сравнить лишь с раскалённым металлом. Слишком высокий градус, чтобы быстро успокоиться. Затухал медленно и болезненно. За окном такси пролетали деревья, тротуары с пешеходами, уличные фонари – менялось всё, но состояние Минерву покидать не хотело, даже при том, что она сама устала злиться. Нет, это просто смешно. Злиться на человека, который сам не может справиться со своими упрёками на ровном месте. В конце концов, надо быть выше этого. Водитель свернул за угол, остановился возле здания, передивающегося всеми цветами радуги. Минерва посмотрела на водителя, не понимая, зачем он сюда её привёз, она ведь назвала другой адрес, просто другой конец города, а не клуб, разрывающийся от веселья. Мужчина был странным, посоветовал просто оттянуться и забыть о плохом настроении. Она оплатила поездку, вышла. Волна гнева медленно пошла на спад. Чёрная машина уехала, а МакГонагалл взошла на ступеньку и, полная решимости, открыла дверь. Её сразу поглотил ураган гремящей музыки и голосов, доносящихся буквально из каждого кирпича. Люди танцевали, кричали под песни и чётко ощущался запах бесчисленного количества алкогольных напитков. Бармен, высокий молодой человек, сразу подкатил к ней идеально чистый стакан, похоже, коньяка. Он болезненно обжёг горло – залпом выпивать такой терпкости вещи она больше не будет. Её принципиальный отказ от алкоголя когда-то, чего она старательно придерживалась долгие годы, накрылся медным тазом, вернее, глотком коньяка. Вновь по телу разлилось забытое тепло и лёгкость. Она уже и забыла, каково это – пить. Музыка гремела оглушительно, а на душе у Минервы скребли кошки. Казалось бы: веселись и забудь все проблемы. Не хотелось. Наверное, именно такое чувствуют отчаявшиеся люди. Второй стакан прошёл легче. Когда смотреть в одну точку, думая о нём и его поведении как ученика перед учителем стало неинтересно, она повернулась на стуле, облокачиваясь о барную стойку, начищенную до зеркального блеска и принялась рассматривать людей, танцующих, поющих. Это было скорее необходимо, чтобы не заклевать носом от скуки, а не от интереса к происходящему. Его, желания любопытствовать, не было от слова совсем. Минерва сделала очередной глоток. События, окружившие её, казались совсем чуждыми. Конечно – в таком месте она гость не частый, а с алкоголем не дружит и подавно, а сейчас сидит в развратном клубе, насквозь провонявшимся запахом чрезмерного веселья и пьёт уже не первый стакан спиртного, за которым пошли текила, херес, бурбон... В глазах начало словно мылиться и плыть после... а какой это был стакан? Она уже ни о чём не думала, с полузакрытыми глазами сидела и перекатывала по стойке из ладони в ладонь рюмку. Звуки этого беспорядочного гама уже стали тише и на нервы давило не так сильно. Это всё так сильно Минерву утомило, что даже повернуться не было сил. Нет, правда, от праздника в честь святого осталось только название. – Два виски, – прозвучало вдруг рядом с её головой. Лишь повернув голову, Минерва дёрнулась, как от удара током. С ней сидел поседевший мужчина, лицо его было также приятно, как и много лет назад, а глаза с былой нежностью рассматривали её лицо. Этот серый ясный взгляд пробудил в ней давно забытые чувства и сразу же встрепенулось и давнее прощание. Не может быть. Элфистоун. Почему он не в Хогсмиде, а здесь? Каким ветром его сюда занесло? – Здравствуй, Минерва, – голос, как и прежде, мягкий и доверительный. Он подкатил к ней стакан, отсалютовав своим. – Ну привет, – усмехнулась женщина, даже не притронувшись к угощению. Просто смотреть на него затуманеным взглядом(хоть уже почему-то менее расплывчатым) было неохотно, если не сказать противно. – Сколько это лет прошло? – спросил Элфистоун, пододвигаясь к МакГонагалл ближе. – Ну, как минимум десять бурной страсти с молодухой, – фыркнула она, залпом опустошая стакан. – Ты всё такая же, как и в наше время, – сказав это, мужчина поменялся в лице. Не было прежнего лоска в выражении всегда плавных черт, куда-то всё ушло, лишь за одно мгновение. Минерве даже стало жаль его. Несмотря на то, что после почти пятнадцати лет в браке ушёл налево, да ещё к общей знакомой. К чёрту. Давно прошли те времена, когда он мог называть её любимой. И она закрыла ему рот, когда тот попытался назвать её нежной. – А ты всё такой же Ловелас. И где же твоя пассия? – Элен? Мы разошлись, у неё возникли некоторые... проблемы. – Поплачь, – закатила глаза МакГонагалл. Уркварт всегда курил фимиам, или это ей кажется? Почему и для чего он это делает? Неужели хочет опять её внимания, заарканить в свой омут? Нет, она на это не согласится. Но она в его глазах видит настоящую ласку. Минерва повернулась к нему. Он смотрел в ответ с ещё большим увлечением, чем в начале их разговора. Но всё равно раны, нанесённый этим уже не молодым человеком слишком глубоки, чтобы простить. Пусть чувствует то, что чувствовала она, глядя вслед убегающему ему. Страшно захотелось оскорбить его, унизить так, чтобы понял её боль. Сейчас она словила себя на мысли, что становиться похожей на Снейпа: циничная, саркастичная, убийственно равнодушная. Назвать его прежним мерзавцем. Изменщиком. Слабаком. Так она и сделает! Его лицо изменилось вновь, и это принесло моральное удовольствие. – Что с тобой стало? – удивился мужчина, понижая голос. Случилось то, что она ему не скажет, что уйдёт вместе с ней в могилу. Он наверняка ждёт ответа и приятного слова о том, как Минерва скучала. Она мысленно провела грань он Элфистоуна к Северусу. Интересно, а он ищет её? Не важно, он тоже хорош. Такое чувство, что женщина для него ничего не значит. Живущие в своё удовольствие, таким наплевать на слабый пол и то, что их легко ранить. – Много чего, но это тебя не касается, – сказала Минерва, вперивая в Элфистоуна уничижающий взгляд. Как же она устала... – Давай на брудершафт? – Ни с кем на брудершафт пить не буду, тем более с тобой, – отрезала она, отворачиваясь. Мужчина вздохнул, делая глоток из стакана. Она не боялась его обидеть, как бы по-детски не звучало. Минерва довольно опустила взгляд и не без испуга заметила, что её руки блестят. Волнение? Но она чувствует себя превосходно. Ладони настолько были влажными, что если поднять ими стакан, то он непременно выскользнет. До уха донёсся смешок, совсем короткий, но отчётливый. Повернув голову, она увидела, что бывший муж украдкой смотрит на неё и улыбается. Его лицо теперь почти сияло и было полно того, чего Минерва, порядком пьяная, не могла увидеть. В голове пробежала мысль так быстро, что она просто не успела её прочитать, но стало понятно: что-то сейчас будет. – Я скучал. Он говорил тихо и близко, практически дыша ей в плечо. Его ладонь, тёплая и уверенная, легла на её колено, медленно направляясь выше. Слова бурей подлетели к горлу, но там и застряли от его голоса, лестного и приятного. Всё же приятного... Минерва вдохнула полной грудью, когда мужчина обнял её за талию, целуя в мочку уха. Какой жест... И дышать словно стало тяжко от его слов, не прекращающимся потоком адресованных ей. Неоднозначное положение заставило её сглотнуть и выпрямиться словно под строгим взглядом. Его дыхание, похожее на урчание, шумело совсем близко. Она давно поняла, к чему этот человек клонит, но что-то словно мешало ей встать и уйти, словно она приклеилась к этому стулу. Бармен, сверкнув взглядом, быстро возобновил алкоголь в стаканах, пока Уркварт, напористый и уверенный, жадно целовал бывшую жену прямо в губы. Она даже не успела среагировать – он её притянул к себе и вовлёк в это безобразие. Сколько прошло минут, пока она целовала в ответ? Минерва не хотела знать это, чтобы не чувствовать стыд. Вновь стать молодой, вернуться в далёкое прошлое и отдать себя ласке: что может быть заманчивей? А ничего, наверное. Особенно сейчас, с человеком, которого она знала очень долгое время, который подарил ей действительное счастье. А ошибки все совершают, можно дать ему второй шанс. Элфистоун нетерпеливо перевёл руку на поясницу женщины и, сказав что-то об удовольствии, провёл кончиком языка по её шее. Это заставило МакГонагалл опустить голову и увидеть, что пуговки на груди расстёгнуты и почти её открыли – какой шустрый. – Неужто я могу ещё возбудить? – с улыбкой спросила она, приподнявшись, опираясь на колени Уркварта. – Можешь, ещё как можешь, – горячо прошептал он ей в губы, попутно вставая на ноги. – Поехали ко мне? На это Минерва лишь усмехнулась. – Будь ты проклят, Уркварт... *** Безмозглая идиотка. Невообразимая стерва. Упёртая своенравная львица. Сучка она, а не львица! Северус ударил кулаком по столу, срываясь на ругань. Он всегда славился хладнокровностью и флегматичностью, но МакГонагалл всё же смогла довести его! Это какой надо обладать настырностью, какой желчностью, какой... какой... у него даже не хватало слов, чтобы описать своё негодование! Женщина – вот самая ядовитая змея! Самая непонятная, самая хитрая, самая опасная стихия. Ох, это просто бред. Не может того быть. Северус схватился за голову, поднимая глаза к небу. Сколько всё это будет продолжаться?.. Нормально ведь жили, как надо, нет, честное слово, надо всё испортить. Может, ей надоело? Да она просто издеваться, это ей никогда не надоест! Может выселить её? Пусть гуляет, коты ведь бродячих создания, беспризорники. У него внутри была не то что война – апокалипсис. Всплыли старые обиды на неё. А Северус-то думал, что всё забыл... Нет, он помнил всё до мельчайших подробностей, даже до стыда подробно. Он джентльмен, мужчина, не должен вообще помнить горькие моменты по отношению к женщине, но он помнит. Знает, что и никогда уже не забудет, хоть и давно простил. А простил ли? Сейчас он в этом очень усомнился – не сошёл ли он с ума? Почему так все сложилось? Если трудно запомнить, что нельзя так общаться с маглами, влепила бы оплеуху за неподобающее отношение к себе. У неё разве нет чувства собственного достоинства? Да она последняя, кого можно в этом уличить. Сама за словом в карман не полезет, откусит по плечо, если понадобится, а здесь строит из себя жертву. С женщинами всегда так трудно, иди просто он не умеет с ними общаться? Или, чёрт возьми, только эта неукротимая? Может это её собственные хитросплетения, чтобы потом кидаться упрёками как козырями – обижал он её за элементарное "Добрый день". Да, с кисточкой! Не было никаких "Здравствуйте-досвидания", она просто строила глазки этому соседу! Северус же для неё старается, для её блага, а она своим женским разумом не понимает этого. Кошка, что сказать. И самая уникальная кошка. Ударь её – оскалиться, погладь – зыркнет. Причём так недоверчиво, что сам почувствуешь себя виноватым. Встав с дивана, мужчина тяжело вздохнул. Уже полдевятого. Его характер будто стал подвижнее, а нервы более хрупкими. Ещё один глубокий вдох. – Ладно, Северус, когда-нибудь это чудо оставит тебя в покое, – успокаивал он сам себя, ставя внезапно оказавшийся в руках и опасно потрескивающий стакан. – Это же не навсегда, верно? Он встал, подошёл к плите. Надо бы приготовить что-то, пока не слишком поздно. Пооткрывав полки и шкафчики, Северус безнадёжно вздохнул: полная кухня ингредиентов, а кухарить не хотелось. В голову не лезла мысль о еде сейчас, но есть такое слово "надо". А что? Овощи, мясной пирог, суп, рагу? Минерва не любит рагу. Опять, опять эта МакГонагалл! Он уже взялся за ручку, чтобы открыть холодильник, но что-то его остановило. Душа уже не бунтовала, не кипела, а спокойно волновала свои струны. Всё было спокойно, даже ветер на улице словно ради мыслей Северуса замер. Стало так тихо, что слышен стал только стук стрелок часов и далёкий шум музыки. Лбом Северус прислонился к холодной гладкой поверхности холодильника, закрыл глаза, словно, чтобы разобраться в себе. Нехорошо получилось. Она ведь женщина. Какой бы ни была, а женщина. Нежная и, как видно, ранимая, может даже обидчивая. Он всегда думал, что с возрастом все эмоции и чувства притупляются, но нет. С его стороны это грубо, жёстко, даже воинственно. Но что он мог с собой поделать, если надо хранить секрет? Видно, так этот вопрос между ними и останется больным. Северус выпрямился, посмотрел на потолок точно видел сквозь него. Может, извиниться? При этой мысли что-то в груди приятно шевельнулось, будто толкнуло, как кот лапой. Его осенило: так вот на что намекала душа. Да и не душа, а совесть. Снейп пошёл прямиком к ней, чтобы сказать всего одно слово, которое, возможно, спасло бы его от страшного будущего. Всё же неприятно было понимать, что женщина, которая знает его с самого детства, затаила глубоко обиду, будто между ними образовалась пропасть, из которой они так усердно выбирались. Да, именно они. Минерва сама сказала, что хочет стать его другом, если он позволит. А позволил ли он? Он хотел. Правда хотел, почти смог, но опять одна ситуация, длиной в одно мгновение, всё испортила. Нет, так нельзя, с ней нужно жить в мире. Это колдовство какое-то, он чувствует вину всё сильнее, подходя к её двери ближе. Странная женщина, создающая вокруг себя странную атмосферу. Но, что удивительно, это опять начало нравиться. Вроде бы раньше это привлекло, потом резко оттолкнуло, как капризная девчонка, а потом опять завлекло в свои сети как Дьявольские Силки. Это звучит как диагноз. Но это очень... возбуждает. Такая неопределённость, разбросанность, даже агрессия, возбуждают нездоровый интерес к их ещё более нездоровым отношениям. Тут – почти ласковый взгляд, шаг влево, шаг вправо – чуть ли не драка. Разве это не будоражит? Под её дверью не горел свет, не доносились какие-либо звуки. Надо отдать должное – Минерва даже выброс эмоций переживала стойко и скрытно. Пока Северус шёл до её комнаты, перебрал в голове много вариантов, что лучше сказать. Просто извиниться и уйти было бы глупо. А если упасть на колени и слёзно молить о прощении, профессор точно подумает, что зельевар издевается. – Минерва, я могу войти? – негромко, но отчётливо сказал Северус, постучав в дверь. Она не ответила. Он постучал ещё – тихо. Даже если бы она спала, то Северус бы разбудил, это точно. – Профессор? Снейп быстро вошёл в комнату, оглядываясь. Постель не тронута, дверь в ванную открыта, мёртвая тишина нагнетала и без того мрачную обстановку. Свет из окна струился по покрывало и зеркалу, а шторы... окно. Окно открыто! – МакГонагалл! – заорал Северус, срывая тюль. Его крик эхом окатил всю прилегающую территорию. В его груди поднялась волна гнева гораздо большая, чем в первый раз. Первым, что попалось под руку, была тяжёлая ваза с тюльпанами, тут же отправленная в стену и с грохотом разлетевшаяся на миллионы осколков. Болезненное напряжение по всему телу резким толчком выгнуло его в душу и заставило опять завопить. Мышцы на его лице, а он это почувствовал, напряглась до предела разом. Он не обращал внимания на то, что станет с домом в его отсутствие – он словил такси, намереваясь растереть её в порошок. Эту больную женщину, безалаберную истеричку. В груди полыхало пламя гнева, пальцы сжимались и разжимались в предвкушении, когда смогут сомкнуться на шее МакГонагалл. Северус благоговейно представил это, когда под пальцами перестанет пульсировать артерия. Его руки взмокли лишь от одной этой мысли, но сидеть ровно теперь уже стало невозможно – он весь дёргался, в особенности жилка на виске и щека. Лучше бы он умер. Лучше бы его прикончили там, в Хогвартсе, чем изводиться здесь, в поисках ненормальной женщины-кошки. Из окна машины пролетали дороги, дома, закоулки, но знакомых черт не было видно. Северус покусывал палец, уже свернув себе шею, ища в каждом прохожем МакГонагалл. Эту перечницу-самодура. Нога отстукивала какой-то бесформенный ритм, бесцельный, на губах ощущалось уже жжение, но поиски всё не увенчивались успехом, хоть они и проехали половину острова. Даже суставы начали болеть, как вдруг его осенило: клуб. В городе только один клуб, сейчас битком набитый швалью. В клуб, быстрее. Может, захотелось ей клубнички, кто её знает. Тем более там этого добра навалом. Неведомая взбешённость словно заполнила собой каждую клеточку тела Северуса, он дышал всё тяжелее и шумнее, когда они подъезжали к этому разноцветному клубу. Этого он точно никогда ей не простит, ни за какие деньги. Он будет ей это вспоминать. Как искал её по всему Тримингему. Как она, из-за того, что не смогла справиться с порывом гнева, глупо, опрометчиво и совершенно безрассудно затерялась в месте, набитом пошлых и слабых людей, и как Снейп её вытаскивать оттуда. Он был уверен, что женщина там, без причины, просто уверен. Шестое чувство подсказывало. Прямо кричало. О, как бы он сейчас хотел закричать опять! Да так громко и с животной дикостью, чтобы весь мир знал, как ему приходиться. Разделить эту ношу с каждым, кто думает, что волшебников не существует. Не существует мозгов у некоторых, это да. Ему хотелось разбивать и терзать, выбивать стёкла и двери, чтобы глаза пресытились и блаженно устали от того, какое месиво они только что видели. И чтобы там, как вишенка на торте, лежала МакГонагалл. Молящая о пощаде, беззащитная и слабая. Чтобы наконец поняла, как она задолбала! По спине Северуса проскользила тяжёлая капля. Задолбала... Как только машина подъехала к желанному, Северус, не дождавшись полной остановки, приказал ждать и выбежал. Люди, люди, сколько этих тварей в этом чёртовом клубе! Каждый норовит ухватить своё, влить в себя больше алкоголя, закурить больше сигарет, растратить себя на бесполезные гуляния. Бездарные слабаки. Жалость и презрение, вот чего они заслуживают. Барная стойка была свободна, только молодой человек в жилетке и белой рубашке работал за ней. – Высокая бледная женщина. Чёрные волосы, зелёные глаза. Была здесь? – выговорил он, сжимая мокрыми пальцами столешницу. – В хлопковом платье в клетку? – мерно проговорил бармен, поднимая голову. – Она. – Только что ушла с мистером. – Кто? – Наш постоянный клиент. А кто, позвольте спросить, вы, сэр, той женщине? – Муж. – Миддл-стрит, дом 15. Такси летело с огромной скоростью на эту чёртову улицу. Северус ощутил вновь болезненное напряжение по всему телу. Он не мог понять, что его охватило: страх или злоба. Страх от того, что какой-то там мистер, возможно магл, мог увидеть страшную рану на животе МакГонагалл, что ещё хуже – она могла открыться, ведь не до конца сошла и тогда... тогда декана Гриффиндора будет уже не спасти. Но только если он не найдёт этот дом, если не успеет. Злоба от того, что он сидит как на углях последние 2 часа, а эта неизвестно где шарахается. Может, кто-то уже знает, может, её, эту неисправимую женщину где-то насилуют, пытают насчёт волшебного мира, и чёрт его знает, чего он боялся больше. Хотя нет, всё же, знал... Минерва дороже... Это не отменяло того, что желание убить её становилось всё сильнее и явнее, а когда в ночи показалась металлическая дверь, вовсе подошла к точке невозврата. Он был на грани помешательства. Сердце забилось ещё чаще и что-то зацарапало: быстрее. – Не уезжайте, – бросил Северус, опять выскакивая из машины. Практически не соображающий, он ворвался в дом, и остолбенел. Почти происходило то, от чего так боялся. На широком столе сидела она. Её было не узнать, хотя просто волосы не собраны в узле на затылке, а распущены, густым водопадом черни спадая на её островатые плечи. Её глаза и губы полуоткрыты, а сама МакГонагалл не бледная, как обычно, а подрумяненная. Странно видеть её такой раскрытой. Но она мгновенно отрезвела, когда увидела своего "мужа". И когда человек, ласкающий её, повернулся, его крышу снесло окончательно. – Ты животное, Уркварт, – выдохнул Снейп, заезжая кулаком по его физиономии. Руку пронзила боль, которую заглушил удар тела о пол. Какого же было его желание вырвать ей волосы, а не просто схватить за плечи. Минерва вскрикнула, распахивая глаза. От неё воняло алкоголем и чего-то непонятного, в глазах таился неподдельный пьяный испуг, а платье расстёгнуто едва ли в дюйме от того места, где было пятно проклятия. На ногах она еле удерживалвсь, говорила неразборчиво, пока Северус волок её до машины такси, как паршивую собаку. С его собственного лица краска то сходила, то густо покрывала, и становилось то холодно, то бросало в жар, но неизменной оставалась лишь одна чёткая мысль: дома – конец. Настанет конец её пререканиям, возмущениям и гуляния и, видимо, их шатким отношениям двух "друзей". Таксист даже не спросил адрес – знал уже дорогу. Северус быстро застегнул все пуговицы на платье, пока пьяная в дым женщина что-то искала рукой, бормоча себе под нос. Как же противно дышать этим. Сказала, что пила коктейли и чай. Чай, Мерлин её подери. Что же это за чай такой сорокаградусный, что такое осложнение на опорно-двигательный аппарат дало? Не умеешь врать – не берись! Снейп дошёл до последней пуговки дрожащими от гнева руками, который так усердно пытался скрыть. – Тебе же нельзя пить, забыла? – прошипел он МакГонагалл в самое ухо, зажимая воротник её платья – так и хотелось придушить. – У вас напрочь отсутствует чувства такта, профессор! – громко сказала она и попыталась встать. – У меня был чудный вечер! – Сиди уже, – безнадёжно выдохнул Северус, прижимая её к груди. Минерва немного покапризничала, совсем как ребёнок, а потом стихла. – Сбежала к любовнику? Северус поднял глаза и наткнулся на взгляд таксиста. На его лице так явно читалось удивлённо-вопросительное выражение, что нельзя было не ответить. Есть такой тип людей, который располагает к разговору и душевно, и внешне. Что-то было такое в его не очень привлекательном лице. Один глаз не двигался и был словно стеклянный, сам он смуглый и лысеющий, с не ровными чертами лица. Интересно, почему он не обратил на это внимания, пока рассекал по городу? – Если бы, – он глянул на Минерву и сморщил нос. – С бывшим мужем в клуб. – Ого, – рассмеялся таксист, – боевая она у тебя. – В точку. – Она старше, – вдруг сказал таксист. – Что? – не понял Северус, прыснув. Какое ему дело? – Она старше тебя, верно? – повторил он, на секунду поворачивая своё смуглое лицо. – А это имеет значение? – Просто странно видеть такого молодого и рядом с женщиной, которая тебе в матери годится. Ты её действительно любишь? – Полагаю, это видно? – Видно. – Да я сам виноват, что она сбежала, – Северус прислонился щекой к волосам Минервы, – не первый раз скандалим, а привыкнуть не могу. – А не надо к этому привыкать, – сказал таксист таким тоном, словно советовал. – Любовь такая штука... Не может она привыкнуть к тому, что на неё злятся. Она будет обижаться, строить козни, а потом, когда ты приползёшь к ней на коленях и будешь прощения, сделает так, чтобы этот очередной скандал ты никогда не забыл. Любовь – это самородок, и каждый ваш ценный поступок выявляет на нём грань одну за другой, и в итоге получается бесценный алмаз. Пока он говорил, зельевар заметил за собой только одно – ярость не уменьшается. Пожалуй, эти слова Северус запомнил навсегда. Он бы никогда и не подумал, что обычный таксист может так глубоко залезть в дерби философии. Но, несмотря на это, говорил так слаженно и красиво, словно это его истинное призвание. Но это не спасёт Минерву МакГонагалл от того, чтобы получить нечто худшее, чем нагоняй. Его гнев – страшная вещь. Всё это знают, стараются не нарываться, а она, как видно, наплевала на всеми известное. Сколько накопилось в нём за эти часы, сколько просилось наружу... Слова ничего не значат. Ничего. Он вышел, вытащил МакГонагалл, успевшую задремать, и, расплатившись, дал волю таившемуся внутри урагану. – Ну, профессор, – он сцепил зубы до скрипа, – у вас был выбор. Он схватил её за волосы, срывая с губ громкий всхлип, и потащил в дом. Минерва вырвалась из его рук, извивалась как змея, а Северус лишь дёрнул её так, как кожа её головы под его пальцами натянулась. Почти бросив её к порогу, пропустил мимо ушей стон боли. Ничего, кому сейчас легко? Снейп бросился к лестнице, рыча МакГонагалл на ухо, что больше ей и шагу за территорию дома не позволит сделать, а если ослушается, то посадит под замок, наложив запрет на трансгрессию. Он не собирался возится с ней, не желал и слушать, а она всё пыталась выбраться, цеплялась об углы стен, косяки дверей, из-за чего и оказалась припечатана к одной. Он смотрел ей в глаза, сжимая руку на её горле. Она потеряла из лица всю кровь, вся суровость её черт были неизбежно потреняны под хватом почти стальных пальцев. Мужчина отпустил её шею, но грубо схватил за руку, вталкивая в комнату. Она закашлялась. Какая жалость. Разбитое стекло по мановению его палочки собралось в целое зеркало, опять восстав у стены. Минерва пьяно смотрела на Северуса, но ни один осколок не навредил ей. Он с силой толкнул её на кровать – она упала как тряпичная кукла, безвольная и податливая. От броска платье подскочило, обнажило её бёдра и Северус захлебнулся в противоречиях... Она не понимала происходящего, видела размыто, что такое творится в мире, пока виски пьянил её. Дальше она ничего не помнила. Лишь резкие движения и животный рык над самым ухом. *** Твой характер идёт на убыль. Когда ты успела состариться.   Она с трудом подняла свинцовые веки, всё болело, будто бы её тело хлестали тысячи плёток одновременно. Ещё хуже, чем было вчера. Она не могла понять, что произошло такого, что могло бы оставить такой след. Минерва лежала в постели долго, около часа. Голову не посетила ни одна связная мысль, ни одна, которая могла бы подтолкнуть к разгадке. Лишь странное, очень непривычное чувство словно подпирало лёгкие изнутри.   В потолке, наверное, уже образовалась бы дыра, если бы её взгляд имел какое-то физическое действие. И не хотелось ничего, только пропасть во сне и всё...   Минерва встала с большим трудом, будто ноги были ватными. Тяжёлым было элементарно поднести руку к лицу. К её удивлению одна из подушек лежала на полу, а простынь выдернута почти полностью. Да что там говорить, кровать целиком стояла под углом. Что же такое было ночью, что в памяти белый лист? И только сейчас она поняла, как противно кружится её голова.   Пойти к Северусу, пожалуй, было вариантом самым лучшим. У него всегда есть что-то такое. Она заметила, что зеркало разбито, только когда обошла кровать, направляясь в ванную. Да что же... Она ничего не понимала.   Северус возился на кухне тише обычного, будто ждал чего-то. Минерва спускалась по лестнице, держась одной рукой за перила. Её шатало из стороны в сторону, голова раскалывалась. Сколько она спала? Она чувствовала себя ужасно. Каждый шаг отдавал импульсом в висок, в горле пересохло. Она увидела мужчину со спины и это чувство от того, что он так свежо выглядит, заставило пожать губы. Это всё странно. Ворот его рубашки был словно отодвинут и рукава закатаны. Когда в первый раз, в первое утро в этом доме, он был с хвостиком. Он её заметил и вместо приветствия он лишь ухмыльнулся (должно быть с её вида) и кивнул. Минерва кивнула в ответ, покусывая щёку изнутри. Она села за стол, постукивая костяшками пальцев друг о друга, как вдруг обнаружила под ногтями на трёх пальцах нечто очень похожее на запёкшуюся кровь. Женщина похолодела. Да что происходило этой ночью, чёрт подери! Всё это как из плохого анекдота – молчание, неизвестно откуда взявшаяся кровь, ночные, по-видимому, приключения, и чересчур загадочное поведение мужчины. – Пейте, – Минерва вздрогнула. Северус поставил перед ней слишком резко стакан. Сероватого цвета жидкость переливалась в нём, искря будто серебряной пылью. – Что это? – спросила МакГонагалл, поднос это нечто к глазам. – То, что спасёт ваше состояние, – хоть он уже и отвернулся, по тону стало понятно – улыбка несомненно посетила его губы. Женщина густо покрылась краской, но выпила и сразу стало лучше. Из тела будто ушли приторные боли и стало светло. Наверное, она правильно сделала, что не стала ничего предпринимать сама. Северус точно больше ориентируется в медицине, хотя бы из-за того, что именно он снабжал Поппи. Но всё же его такое настроение не могло не настораживать. Чересчур добр. – Северус, что-то случилось? – Снейп повернул лицо на вопрос, подняв одну бровь. – Просто мне показалось, что у вас хорошее настроение. – Вы что же, ничего не помните? – Расскажите, – взмолилась она. – А вы уверены, что хотите это услышать? – спросил Северус так необычно для него, что Минерва сглотнула. Кажется, он огорошен. – Нет, но... горькая правда лучше сладкой лжи. Жутковато улыбнувшись, он повернулся, складывая руки на груди, и что-то глубоко внутри заледенело. Её точно осенило. На его шее, не скрытой воротником, она увидела три глубокие царапины. Как от трёх пальцев. Они были словно скошены, как если бы руки были придавлены к телу и во время удара отодвинуты. – Я бы не сказал, что правда была такой уж чудовищной. – Северус, профессор Снейп... Она быстро поднялась со стула, хватая ртом воздух. Как... Северус? Этот человек?.. Она не могла поверить. Это невозможно. Чтобы человек таких моральных качеств, пусть иногда будто одержимый, не мог, просто не способен опуститься до такого. Она попятилась, наткнувшись на упавший стул. Северус ухмыльнулся опять, делая ей шаг навстречу. Она подняла взгляд, неверяще наполненный слезами. Его лицо посерьёзнело, окаменело. Когда Минерва заговорила, её голос стал тонким, осипшим. – Это ведь унижение... унижение моего... изнасилование... насилие надо мной... – Надо было думать, – отрезал Снейп, нависая над ней, как хищник. – Предупреждение было, но вы меня не слушали. *** Прошло несколько часов с того разговора. Северус не видел Минерву нигде и не пытался её искать до самого вечера, когда начало темнеть. Ведь он сам не понял, как это случилось. Он не хотел. Оно как-то произошло само собой... как инстинкт. Это было севершенно дико, ужасно унизительно для обоих, он это понимал, но совершенно незабываемо. Видеть профессора МакГонагалл рядом, на расстоянии нескольких дюймов, возможность дышать воздухом, которым дышит она, шанс дотронуться до неё так, как невозможно в обычной жизни и заставить её просить... Разве мог Северус когда-то представить себе что-то хоть немного похожее на это чувство. Это нереально. Он боялся, что спит, что это лишь мираж и через мгновение он вновь будет в поисках. Вновь будет один, жить и думать, когда придёт смерть. Это ему не снилось и в самых лучших снах. А она была. Пусть против воли, пусть не соображая ничего от слова "совсем", но была с ним. Только с ним и в тот момент, урывками возвращающийся к её памяти, он был счастлив. Он открыл для себя совершенно нового человека, открытого, умеющего быть... женщиной. И пусть она поцарапала ему шею. Эту ночь он не забудет никогда. Никогда не забудет её голоса, мягкого и глубоко, её тепла и ни с чем не сравнимых эмоций. А теперь её нет. Нет дома. Это он прекрасно понимал и с каждой секундой всё больше корил себя за своё желание, которое не смог подавить. За то, что женщина изменилась так сильно, когда узнала. На неё было страшно смотреть, действительно страшно. И страх был в её глазах, настоящий ужас. А как она закрыла лицо руками, уходя из кухни, он видел до сих пор. Стыдился самого себя. Что же он наделал... Северус буквально видел её обречённость, нежелание принять это не то что унижение – убийство. Настоящее убийство в ней тайны. Раньше хоть что-то было в ней неразгаданного, а теперь не осталось ничего. И вдруг он понял, что он знает о ней всё. Она ему рассказала практически всё о себе, но сегодня, вспоминая ночь, он почувствовал, что знает её. Знает абсолютно всё, даже каждую мелочь, а это было последним, что создавал тайну. "Идиот..." И за это преступление от готов себя убить. *** Она сидела на берегу под обрывчиком. Сегодня море очень беспокойно. Набегает волнами на берег, подгоняемое набирающим силу ветром. Оно буйное, опасное. Порой стонало, порой билось о скалы и орошало брызгами песчаный берег. Она не утирала в этот раз мокрых дорожек на щеках, это делал ветер. Он растрепал её волосы и очистил сознание. Она прокрутила всю свою жизнь от самого начала до настоящего момента и важную вещь. Она смогла с чистой головой воспроизвести ночные события. Но это было лишь пару минут, а потом её накрыла боль и ужас того времени, невозможность вернуть всё, что она любила. Это был её наихудший кошмар. Стыд одолевал Северуса. Он сгорал. Что, если женщина помешалась? С этой мыслью он нашёл её на берегу, хрупкую, будто пропускающую через себя свет выплывающей луны, неподвижную, словно статуя. Её волосы развевались, спадали на её спину. Он никогда бы не подумал, что ей так идёт. Но этот образ пугающей отчуждённости забрался ужасающими мыслями на задворки сознания. Снейп долго не решался подойти к ней, но понял, что дальше будет только хуже, если не сделать этого. Когда его рука дотронуласт до её плеча, она повернула лицо. – Я так и не смогла выбраться... из своего кошмара... Помоги!.. Он ужаснулся. Её обезумевшее лицо блестело от слёз, широко распахнутые глаза подёрнуты призрачной дымкой и будто светятся изнутри. Её руки дрожали, словно она была больна. Она потянулась к нему, встала на колени, вцепилась ослабевшими пальцами в его брюки. – Северус... прошу, – прошептала она, глотая слёзы, – всего одна ночь, пожалуйста... Он упал рядом и крепко её обнял. Слова негодования, даже ярости, застряли где-то в лёгких, он не смог ничего сказать. Ни поддержки, ни осуждения. Он не мог заставить себя сделать это с ней вновь, хоть душа била в грудь и точно также, на коленях и в слезах, умоляла. Он понимал, что ей это нужно, но не мог. На его собственные глаза набежали слёзы отчаяния – он угодил в собственную ловушку. Северус никогда не чувствовал себя так жалко и убого. Вчера так чудесно было слышать её, а сейчас он всё бы отдал, чтобы оглохнуть и не слышать её плача. Он думал, что уже никто и ничего не заставит его чувствовать сильнейшую обиду, но его сердце, словно кусок мяса, рвало на куски. Женщина плакала ему в рубашку и он обнимал её крепче с каждым рваным вздохом, как вдруг его шеи коснулись её влажные губы. Быстро поднялась выше и накрыла его рот, находя пальцами пуговки на его рубашке. Прошло две секунды, не больше, но за это ничтожно короткое время Северус успел ощутить себя полной тварью ещё раз. Её поцелуй был горяч и солон. Северус взял её ладони в свои и отсел так, чтобы она больше не могла дотянуться до его лица. Она сама выглядела усталой и отчаявшейся. Дар речи не возвращался, только открывал и закрывал рот, а женщина с немой надеждой смотрела него. Лёгкие будто уменьшались с каждым вздохом. Мысленно ругнувшись, Северус поднялся и рывком поднял её, обхватил её лицо ладонями. – Минерва... умоляю... Зачем лезешь, дрянь? Видишь же, что ты ему противна. Из её глаз выкатилась ещё одна слезинка, Северус видел, как она появляется, исчезает, это ударило вновь в самое сердце и вместо слов он просто обнял её. В этот раз Минерва не пыталась его поцеловать, она тихо плакала ему в рубашку, обняв в ответ. Снейп не считал, сколько раз он ощутил себя полным мерзавцем, просто гладил по волосам, взглядом ища выход. – Простите...