Преданность

Цзинь Гуанъяо склонился над булькающим в горшочке снадобьем, посмотрел на него с сомнением, потом все же переставил чуть в сторону от раскаленных углей, так чтобы варево продолжало кипеть, но уже не столь бурно. Сюэ Ян, как обычно, никаких точных указаний не оставил. Держать на огне, пока не загустеет. И это все. А сам умчался на рынок за какими-то травами. Покидать подвалы Башни Кои ему, разумеется, было запрещено. Ему вообще полагалось сидеть в узилище, раскаиваться в совершенных злодеяниях и готовиться к смертной казни. Но удержать паршивца сложнее, чем воду в ладонях: как крепко ни сжимай пальцы, она все равно просочится, только что была, и вот — не осталось ни капельки. Слуги бестолковые, они не смогут купить то, что надо. Ну да, конечно… И как понять: эта вонючая дрянь уже достаточно загустела или еще нет? Ладно, пусть поварится еще — наверное, хуже не будет... Цзинь Гуанъяо обернулся к сидящему на скамье у стены Су Шэ. Когда Сюэ Ян сбегал куда-нибудь по своим делам, тот пользовался возможностью побыть с Цзинь Гуанъяо. Вроде как на случай если ему вдруг понадобится помощь, хотя всем было понятно, что Су Шэ просто нравится находиться с ним рядом. Цзинь Гуанъяо это умиляло. Сюэ Яна бесило. Сюэ Ян и Су Шэ терпеть друг друга не могли, это создавало порой — особенно когда приходилось работать вместе — досадные неудобства. — Нет, все будет совсем иначе, — сказал Цзинь Гуанъяо, продолжая прерванный разговор. — Я не хочу, чтобы ты навечно остался адептом Ланьлин Цзинь. Ты заслуживаешь большего. — Большего? Чего же? — удивился Су Шэ. Цзинь Гуанъяо улыбнулся и поднял взгляд к потолку, словно уносясь мыслями в прекрасные фантазии. — Я думаю, ты должен создать свой клан. Мы купим землю где-нибудь в хорошем месте... Откуда ты родом? Су Шэ мрачно усмехнулся. — Это не особо хорошее место. — Значит, где-нибудь еще. Там, где захочешь. Только, пожалуйста, не слишком далеко от Ланьлина. Мне бы хотелось, чтобы ты был поблизости. Мы построим большое красивое поместье, наймем слуг. Потребуется много работы, но мы справимся. Уверен, что многие захотят присоединиться к твоему клану. — Думаете, такое возможно? — усомнился Су Шэ. — Все будет возможно, когда я стану главой Ланьлин Цзинь. Ты сильный и талантливый заклинатель. А у меня есть золото… — Цзинь Гуанъяо на миг замолчал и улыбнулся чуть шире, отчего на щеках его появились очаровательные ямочки. — К тому времени будет золото. Что еще нужно? Су Шэ смотрел на него с обожанием, сам невольно начиная улыбаться. — Вы так говорите, что хочется верить. — Разве у тебя есть причины во мне сомневаться? Цзинь Гуанъяо снова кинул взгляд на горшок. Варево булькало тихо и умиротворенно. Густеет? Непонятно… Но воняет все более отвратительно. — Потом ты женишься на девушке из хорошей семьи, — продолжил Цзинь Гуанъяо. — Обзаведешься детьми. И станешь величественным и почтенным господином. Будешь восседать на Совете кланов такой же высокомерный и надменный как все эти Оуяны и Яо. Улыбка Су Шэ застыла и скривилась, будто рот его вдруг наполнился горечью. — Красивые мечты, — пробормотал он. — Жаль, им не суждено сбыться. — Почему же? — Ни одна девушка, особенно из хорошей семьи, не согласится стать моей женой. Будет странно, ведь верно, никогда перед нею не раздеваться? А стоит только это сделать… От одного лишь взгляда на меня она испытает такой ужас и отвращение, что тотчас сбежит. Су Шэ на миг стиснул зубы, взгляд его потемнел и лицу вернулось привычное выражение ожесточенного упрямства, делающее его злым и неприятным. — Но не подумайте, что я жалею о том, что совершил, — добавил он. — Никогда, ни единого мгновения не жалел. За удовольствие видеть, как эта мразь мучается, медленно и неуклонно пожираемая гнилью, как в отчаянии пытается спастись, как в панике ищет своего врага, я бы и больше отдал. Я думал, что смогу наслаждаться этим долго, но то, как вышло в итоге, — даже лучше. Цзинь Гуанъяо смотрел на него задумчиво. — Да, вышло… неожиданно, — проговорил он. — Кто бы мог представить, куда все приведет… Но ты не прав. Ты же не гниешь заживо, как Цзинь Цзысюнь. То, что ты носишь на себе… Это же всего лишь след. Как шрамы от заживших ран. Су Шэ покачал головой. — У солдат шрамы — это память о воинской доблести. У заклинателей — о совершенных ошибках. У меня — о темном ритуале. Одном из самых отвратительных и страшных. Не сравнивайте. — Я не о том. Попробуй вообразить себе, что найдётся девушка, которая тебя полюбит. Тебя, Миньшань, такого, как есть. Ты будешь для неё лучшим мужчиной в Поднебесной. Ты будешь дорог ей. Дороже всего на свете. Настолько, что все иное не будет иметь значения. Она будет предана тебе, будет любить в тебе все. — Такое невозможно. — Почему ты в этом уверен? — То, о чем вы говорите, происходит только в красивых сказках. Или в стихах. Соединение двух половинок души, любовь, которая сильнее смерти — на самом деле так не бывает. Любви, как и всему остальному, нужны причины. Красота, благородство. Нефритовое сияние… — Су Шэ презрительно хмыкнул. — Никто не полюбит человека, покрытого мерзкими язвами. Его могут терпеть, сдерживая тошноту. Если есть причины — терпеть... И думать будут только о том, как бы избавиться. А избавится-то просто. Стоит только рассказать кому-то. Мне такого не нужно. Нет уж. Никому нельзя доверять. И никому нельзя открывать эту тайну. Никому и никогда. Только вы знаете… Су Шэ запнулся, во взгляде его мелькнул испуг. — Вы же не рассказали… этому?.. — Чэнмэю? Нет, конечно. Зачем ему знать? Цзинь Гуанъяо смотрел на Су Шэ, с сомнением закусив губу. Потом сказал: — Покажи мне. — Что? — испугался Су Шэ. — Нет, никогда! Он прижал руку к груди, будто хотел еще сильнее сдвинуть края и без того очень плотно запахнутой одежды. — Вам незачем это видеть! — Миньшань, неужели ты боишься, что можешь вызвать у меня отвращение? У меня?! Цзинь Гуанъяо обиженно сложил брови домиком. — Вот уж не думал, что ты мне не доверяешь. — Я доверяю, — выдохнул Су Шэ, глядя на него несчастным взглядом. — Только вам и доверяю. Цзинь Гуанъяо подошел к нему ближе. — Тогда позволь мне взглянуть. Я скажу тебе честно, на самом ли деле все так ужасно, как ты думаешь. — В этом нет никакой необходимости. — Су Шэ теснее прижался к стене, будто к нему приближались с ножом, готовясь зарезать. — Кстати, ваше снадобье не пора уже снять с огня? Цзинь Гуанъяо фыркнул. — Перестань. Не будь ребенком. Он взял его его за руку и заставил встать. Развязал пояс и распахнул полы клановой накидки, потом стянул с него рубашку, обнажая плечи и грудь. Су Шэ ощутимо вздрогнул и затаил дыхание. Он напряженно застыл и стиснул кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев и вздулись вены на предплечьях. Смотрел он в сторону, куда-то поверх головы Цзинь Гуанъяо. С отчаянием, будто перед казнью. А Цзинь Гуанъяо и впрямь было любопытно взглянуть, на что же похож ответный удар проклятия “Сотни дыр и тысячи язв”. Выглядело все несколько хуже, чем он предполагал. Но не так страшно, как считал Су Шэ. Кожа на его груди, животе и плечах была густо изрыта небольшими ямками с неровными краями. Некоторые были бледнее нетронутой кожи. Другие, из тех, что поглубже, — чуть розоватыми. — Отвратительно, верно? — прошептал Су Шэ, не выдержав его долгого пристального взгляда и его молчания. Он вскинул руку, намереваясь запахнуть рубашку, но Цзинь Гуанъяо удержал его. — Это не так, — проговорил он мягко. — Конечно, не слишком красиво. Но ничего, что могло бы напугать. — Неправда! — Су Шэ порывисто вздохнул. — Я же сказал вам, что не жалею! И не нуждаюсь в утешениях! И вам не нужно... Он не договорил. Потому что Цзинь Гуанъяо наклонился и коснулся губами его плеча. Чуть ниже шеи, там где следы от проклятия только начинались. Потом поцеловал его ниже. Под ключицей. И поднял взгляд. — Может быть, теперь ты мне поверишь? Су Шэ смотрел на него с изумлением, с неверием и восторгом, смешанным с каким-то священным ужасом. Лицо его вдруг исказилось, словно от невыносимой боли. Цзинь Гуанъяо даже испугался на миг. И тут Су Шэ как подкошенный упал на колени и порывисто обнял его, прижимаясь лбом к его животу. Цзинь Гуанъяо потрясенно погладил его по волосам, слегка касаясь, скользнул кончиками пальцев по щеке, горячей и мокрой. — Миньшань… — позвал он едва слышно, и голос сорвался. Губы пересохли. В груди стало больно и отчего-то мучительно сладко. Он опустился на колени с Су Шэ рядом и смущенно улыбнулся, глядя на его несчастное, растерянное лицо. — Прости меня. Су Шэ сам потянулся к нему. И он совершенно не умел целоваться. Губы его были послушными, мягкими, открываясь навстречу доверчиво и осторожно. И Цзинь Гуанъяо целовал его так бережно и нежно, как не целовал и невесту в их первую ночь. И это волновало почти так же. И он жалел уже о том, что сделал. Поддался неожиданному порыву. Зачем? С чего вдруг? Не нужно было... Не с Су Шэ. Но теперь уже отступать было поздно. Ничего, он сделает так, что ему будет хорошо. А все, что потом — все равно уже. Как будет, так и будет. Цзинь Гуанъяо прижал ладонь к груди Су Шэ и слегка толкнул его, вынуждая лечь на спину. Тот подчинился, глядя на него все с тем же недоверчивым восхищением, как на спустившееся с небес божество. Цзинь Гуанъяо устроился на его бедрах и снова склонился над ним. Скользнул языком по изгибу шеи, вдоль ключицы, потом еще ниже, тронул губами затвердевший сосок. Су Шэ отзывался на каждое прикосновение тихим вздохом. Слушая его сбивчивое дыхание, Цзинь Гуанъяо сам начал возбуждаться и сильнее вжался пахом в его пах. Целовать его не было неприятно. Неровная кожа казалась более тонкой и нежной, и — судя по реакции Су Шэ — была более чувствительной. Впрочем, он, возможно, просто все еще испытывал неловкость, когда Цзинь Гуанъяо касался ее. Су Шэ всхлипнул, когда Цзинь Гуанъяо запустил пальцы под пояс его штанов и положил руку на член, еще не полностью вставший, но все же уже и не мягкий, с готовностью откликающийся на ласку. Цзинь Гуанъяо сполз ниже и стянул с Су Шэ штаны. Проклятие заканчивалось внизу живота, чуть не доходя до даньтяна. Самые глубокие дыры были у Су Шэ на середине груди: вероятно, проклятие начинало действовать оттуда. Должно быть, не погибни Цзинь Цзысюнь так быстро, оно не остановилось бы и распространилось по всему телу. У Су Шэ так же, как и у него самого. И это невозможно стало бы скрывать. Смерть Цзинь Цзысюня от гниения была бы приговором и для Су Шэ, выдала его, как только добралась бы до шеи. Или ему пришлось бы сбежать. Или — прятать лицо под маской... Выходит, бойня на тропе Цюнци принесла пользу и ему тоже. У Су Шэ был великолепный член, крупный и ровный. Цзинь Гуанъяо с удовольствием обхватил его ладонью, погладил от основания до головки, обвел большим пальцем вокруг, нежно провел вдоль уздечки, чувствуя как он все более наливается твердостью. Су Шэ лежал неподвижно и, кажется, даже перестал дышать. Когда Цзинь Гуанъяо коснулся головки губами, тело его пробило крупной дрожью, и он резко согнул ногу, будто пытаясь закрыться. Цзинь Гуанъяо отвел его колено в сторону. Потом, вздохнув про себя, он приподнялся, чтобы взглянуть в его лицо. Су Шэ был пунцовым от смущения, ресницы его дрожали и глаза покраснели, губа распухла — вероятно, он закусил ее до крови. Продолжая поглаживать его член, Цзинь Гуанъяо наклонился к нему, легко поцеловал, лизнул ранку на губе кончиком языка. — Ты боишься меня? — тихо спросил он. — Или не хочешь? — Нет, я… Вы не... Су Шэ стиснул зубы и зажмурился, закрыл полыхающее лицо ладонями. — Зачем вы спрашиваете? — выдохнул он с горечью. — Будто не знаете, как я… Что вы для меня! Вы весь мой мир! Никого на свете у меня нет дороже вас! И не будет! Но вы не должны... отвечать на это. — Ты очень красивый, — прошептал Цзинь Гуанъяо нежно. — Сейчас — невероятно красивый. Ты бы только видел себя... Ты горишь. Мне это нравится. Убери руки: я хочу смотреть на тебя. И хочу, чтобы ты смотрел на меня. Миньшань! Су Шэ бессильно раскинул руки в стороны. — Посмотри на меня! Дождавшись, когда Су Шэ откроет глаза и взгляд его, мутный и несчастный, обретет хоть какую-то осмысленность, Цзинь Гуанъяо продолжил: — И не смей говорить мне, что я должен, а что нет. Губы Су Шэ дрогнули в каком-то подобии улыбки. И Цзинь Гуанъяо довольно улыбнулся ему в ответ. Нарочито чувственно облизнув губы, он снова вернулся к его члену. Неторопливо погладил его, чуть сжал в ладони поджавшуюся мошонку. Провел рукой по нежной коже живота. И наконец опустился на член ртом. Су Шэ глубоко вздохнул, но не мешал и не сопротивлялся — лежал, закрыв лицо локтем и закусив ткань рукава. Цзинь Гуанъяо надеялся, что тот не кончит слишком быстро и позволит подольше поиграть с собой. Быть у кого-то первым, дарить первую ласку было вдохновляюще и волнительно, хотелось сделать что-нибудь особенное. Хотя, конечно, для Су Шэ и так этот день станет незабываемым. Цзинь Гуанъяо целовал его и гладил, изучая, пытаясь понять, где именно прикосновения особенно приятны. Он останавливался, когда ему казалось, что Су Шэ вот-вот готов излиться, легко дразнил кончиком языка головку, а потом вбирал его член в рот глубоко, до самого горла, тесно сжимая. Су Шэ стонал, уже не сдерживаясь. Было приятно сознавать, что наконец он позволяет себе убрать щиты и, может быть, в самом деле начинает доверять. Это еще и безумно возбуждало. Цзинь Гуанъяо позволил себе чуточку больше и запустил руку под его зад, с трудом вводя в него палец всего на половину. Ох, как же тесно... Потребуется долгая подготовка, но его безумно хотелось взять. В паху ломило от предвкушения и неудовлетворенности. Но, увы, сегодня ему не перепадет. Он сделает это позже. И лучше все же не на полу в подвале, куда в любую минуту может вломиться Сюэ Ян. А сейчас все хорошо и так. Су Шэ вдруг вцепился Цзинь Гуанъяо в плечо, дернулся навстречу и кончил с протяжным стоном. Позволив ему отдышаться и сам переводя дух, Цзинь Гуанъяо поднялся, вытирая ладонью рот, положил руку ему на грудь, чувствуя, как бешено колотится его сердце. С любопытством посмотрев на Су Шэ, он не смог удержать улыбку. У него было удивительное выражение лица, слегка ошалевшее и, наверное, впервые настолько счастливое. Таким он в самом деле казался очень красивым. Цзинь Гуанъяо наклонился и поцеловал его в висок, почувствовав на губах привкус соли. Су Шэ смотрел на него теперь неотрывно и открыто. Но под взглядом его становилось как-то тревожно. — Почему ты так смотришь? — спросил Цзинь Гуанъяо. Су Шэ ничего не отвечал, лишь улыбнулся чуть криво — так как только он умел — и покачал головой. Поднимаясь и поправляя одежду, они оба чувствовали себя странно, как будто во сне. Голова кружилась. И мир вокруг будто подернулся сизой дымкой, утратив прежнюю четкость очертаний. А еще невыносимо воняло. — Твою же мать… — простонал Цзинь Гуанъяо. Он обернулся к печи, уже зная, что не увидит ничего хорошего. И в самом деле — снадобье в горшке уменьшилось больше чем на половину, и уже даже не кипело. Осторожно ткнув в него палочкой, Цзинь Гуанъяо понял, что оно почти превратилось в камень. Су Шэ подошел посмотреть. — Чэнмэй будет злиться, — вздохнул Цзинь Гуанъяо. — Обычно это я ему говорю, что он безответственный и ему ничего нельзя поручить. Су Шэ только пожал плечами. — На что ему злиться? Он же хотел, чтобы его варево загустело. Оно загустело. По-моему, очень неплохо. Они переглянулись и рассмеялись. — Ну и гуй с ним, — махнул рукой Цзинь Гуанъяо. — Сварит свою вонючую дрянь еще раз.